Другие критики планов переноса столицы
Другие критики планов переноса столицы
Большинство критиков этих проектов, тем не менее, не обращаются к консервативным аргументам. Их скепсис по этому поводу связан главным образом с политическими импликациями этих идей и с высокой стоимостью этого проекта (в больших подробностях мы обсудим этот аргумент ниже в специальном параграфе).
Некоторые эксперты также полагают, что в России уже идет естественный процесс регионализации и диверсификации, который постепенно приведет к оттоку бизнесов и человеческих ресурсов из Москвы. Они ссылаются на естественные тенденции роста других российских крупных городов с населением свыше 1 миллиона, экономическое развитие которых будет постепенно снимать давление с Москвы и привлекать к себе крупные финансовые инвестиции [Вите, 2010]. Рост этих мегагородов будет служить естественным контрбалансом для бесконтрольного роста главного российского мегаполиса. Кроме того, эти эксперты полагают, что сторонники искусственных мер неправомерно экстраполируют сегодняшние тенденции на будущее. С их точки зрения, нет необходимости в том, чтобы как-то стимулировать этот процесс искусственно за счет проведения децентрализации сверху [Глазычев, 2005].
В качестве решения проблемы предлагаются также альтернативные стратегии – деволюция и децентрализация вне контекста смены столицы. О них говорили и писали Вячеслав Глазычев, социолог Ольга Крыштановская, политик Сергей Станкевич [Козулин, 2011; Бабаян, 2011; Глазычев, 2005].
Известный российский географ Георгий Лаппо также обращает внимание на наличие других альтернатив переносу столицы. Будучи чрезвычайно дорогостоящим решением проблемы, считает Лаппо, сторонники переноса не учитывают удобства Москвы в плане транспортных и коммуникационных критериев. Для достижения целей разгрузки Москвы и преодоления ее «усилившегося западного эксцентриситета» он предлагает избавление города от рядовой промышленности, создание системы макрорегиональных центров и новой широтной экономической полосы вдоль проектируемой Северной Сибирской магистрали [Лаппо, 2002]. Многие из критиков также чрезвычайно негативно оценивают опыт переноса столиц в других странах [Глазычев, 2005].
Многие урбанологи и специалисты по системам транспорта также указывают на различные возможные решения транспортных проблем внутри Москвы, которые должны снизить социальное напряжение в городской системе и сделать разговоры о необходимости переноса столицы менее актуальными и злободневными. С их точки зрения, различные инновационные морфологические и транспортные решения, которые уже были взяты на вооружение в крупнейших мегаполисах мира – таких как Токио, Лондон и Париж, позволят Москве преодолеть свой транспортный и инфраструктурный кризис, среди них, к примеру, создание линий-хорд, связывающих различные, в том числе и отдаленные районы города, минуя его центр, создание системы надземных скоростных поездов, а также дорог и поездов, которые свяжут в единую систему всю реальную московскую агломерацию – оптимизируют инфраструктуру города, снизят нагрузку на автомагистрали и решат проблемы пробок. Эти технологические решения предлагается дополнить серией дополнительных институциональных и муниципальных решений [Вучик, 2011; Блинкин, 2010]. Вопросы связанные с решением проблем пробок и скученности обсуждали и отстаивали такие урбанисты и эксперты в области организации транспортных систем как Уэндел Кокс, выступивший консультантом и комментировавший обсуждаемый проект переноса столицы в Индонезии, Вукан Вучик, а также – в контексте Москвы – Киитиро Хатаяма, сын японского премьер-министра. Многие урбанологи указывают на возможности оптимизации самой территориальной структуры города за счет более рационального использования и выведения промышленного производства за пределы Москвы.
В более циничном или реалистическом ключе некоторые критики приписывают страсти в вопросе о новой столице предвыборным кампаниям, популистским лозунгам и выражают опасение, что все преимущества связанные с этим проектом, если он когда-нибудь осуществится, достанутся чиновникам, девелоперам и строительным компаниям, близким к власти.
Валерия Новодворская считает, что перенос столицы не может принести никаких реальных политических изменений. Экономист Евгений Ясин свел эту тему к сфере спекуляций и назвал ее обсуждение «попытками заполнить идеологический вакуум». Философ Александр Ципко отнес обсуждение этой проблемы к числу компонентов в риторике псевдореформ, которая характерна для сегодняшней социальной атмосферы. В русле этого курса лжереформ реальные изменения и реформы подменяются псевдомодернизацией, имитацией политических преобразований, а также политикой смены названий существующих институтов и организаций (например, полиции). Дискуссии о перемене столицы, согласно Ципко, являются органической частью такой риторики [Бабаян, 2011], своего рода фантомной модернизацией.
Географ Владимир Каганский считает, что «темой переноса столицы занимаются даже не отдельные маргинальные группы, а отдельные маргиналы», хотя часто и очень яркие. Актуализацию этой «периферийной темы» он связывает с двумя причинами: реальной или кажущейся неразрешимостью проблем самой Москвы и своего рода рессентиментом или завистью со стороны жителей периферии и российских провинций, замешанной на густой москвофобии, «присущей большей части населения России». Такая ситуация в свою очередь связана с тем, что вся Россия, в функциональном смысле, превратилась в своего рода Подмосковье и стала придатком Москвы. Носители этого провинциального сознания «Москву очень не любят, и поэтому хотят лишить ее привилегированного статуса, что вполне понятно… Провинциально-периферийное сознание хочет растождествить Москву и Россию… и построить некую не централизованную Россию с новой маленькой столицей» [Каганский, 2010].
Другой причиной сгущения и акцентации этой темы Каганский считает рабочий распорядок и чин чиновников, которым нужно периодически выходить с какими-то инициативами, выдвигать и обосновывать какие-то проекты.
Перенос столицы кажется Каганскому чреватым расколом страны, который покуда был искусственно заморожен, а пребывание столицы в Москве – гарантом ее единства и символической целостности:
Постановка проблемы переноса столицы не актуальна. Наше пространство в высшей степени пространство символическое. И в этом смысле Москва является практически синонимом России. Взять хотя бы такой расхожий на Западе термин, как «рука Москвы»… Российское символическое пространство это пространство московское. Исторические связи, вся символика, в чем бы она ни выражалась, от денежных знаков… до мифологемы Москва – Третий Рим… Москва, конечно, находится не в географическом центре территории России, но она находится в функциональном центре. За полтора столетия железнодорожного и автодорожного строительства, Москва создала вокруг себя паутину путей сообщения и оказалась в ее центре. Все дороги ведут в Москву. И, наконец, существующая Россия и Москва хорошо пригнаны друг к другу. В этом смысле страна со столицей в другом месте может оказаться другой страной. Предложение перенести столицу в другой город, тем более удаленный от Москвы, – а близко переносить нет смысла, – это фактически предложение расколоть страну. Потому что, как только столица будет перенесена, например, в Новосибирск, у нас появится две России: Новосибирская Сибирская и Московская; Восточная и Западная… Невозможно иметь сильное централизованное государство без чрезвычайной роли и привилегий Москвы [Каганский, 2010].
Таким образом, согласно Каганскому, Россия так плотно вросла в Москву своим символизмом, системой транспорта и прочими инстинктами, что перенос столицы неизбежно поставит больше проблем, прежде всего проблем интеграции, чем будет в состоянии решить. Востребованность и социальный запрос на сильное централизованное государство уже выполняется Москвой, и попытки нарушить сложившееся равновесие могут привести к потере такого государства и такой централизованности, на которую в России есть огромный спрос. Альтернативой радикальным шагам в виде переноса столицы Каганский считает эволюционный путь постепенной передачи Москвой некоторых своих неглавных функций другим городам. В число тех ресурсов, организаций и функций, которыми Москва может поделиться, входят штаб-квартиры некоторых крупных корпораций, связанных с нестоличным производством, функции сертификации и тому подобное. Другим важным шагом на этом пути он считает «восстановление бюджетного паритета между федеральным бюджетом и бюджетами субъектов федерации» [Каганский, 2010]. Также выражена надежда, что «технологическая сложность и дороговизна этого шага приведет к тому, что этот проект никогда не будет осуществлен».
Существуют и вполне макиавеллиевские интерпретации возможных импликаций переноса столицы. Некоторые критики считают, что перемещение столицы позволит властям «подморозить» главный город страны и уменьшить в нем уровень ВРП на душу населения. Эта точка зрения опирается на теорию известного американского политолога Адама Пшеворского, который пришел к выводу о том, что протестные настроения возрастают в тех обществах, где среднедушевые доходы начинают превосходить 12 тысяч долларов [Przeworski et al, 2000]. Так как причина протестных настроений усматривается в перекормленности москвичей, то возникает соблазн понизить их доходы путем переноса столицы. Избавление Москвы от столичных функций, считают авторы, позволит урезать доходы москвичей в 2 раза (до 10–11 тысяч долларов) и тем самым сделать их более лояльными и сговорчивыми [Толкователь, 2012].
Политологи Владислав Иноземцев и Сергей Дьячков также усматривают в разговорах о переносе столицы конспирологичский замысел, а постоянное «вбрасывание» этой темы обьясняют особыми интересами или бюрократическими играми чиновников.
Чем более замедляется поступательное развитие страны, тем активнее выдвигаются умопомрачительные по своим масштабам проекты… Но Олимпиады, саммиты, мосты в никуда и тоннели из ниоткуда меркнут перед по-настоящему масштабной затеей – переносом столицы из Москвы [Дьячков, Иноземцев, 2012].
В этой идее они видят попытку законсервировать регрессивный вектор в движении России, изолировать страну в глубине континента, а также закрепить ресурсный характер ее экономики путем передачи столичных полномочий сырьевым территориям. Политологи противопоставляют Россию как естественную нацию «искусственно сформировавшимся нациям» таким как США, Канада и Австралия, для которых переносы столиц имели какой-то иной смысл. Для естественной нации, то есть русских, это решение кажется им неэффективным и неприемлемым. С этими идеями, правда, входят в противоречие их же тезисы о том, что московская бюрократия железной цепью привязана к своим московским активам недвижимости и прочей собственности, которую в случае переезда на новое место не окупят никакие возможные материальные преимущества [Там же]. Альтернативой перемещению столицы им представляется усиление регионализма и постепенное оттягивание у Москвы как властных полномочий, так и финансовых ресурсов.
Иные критики, – например, Ирина Хакамада – высказались в том духе, что хотя перенос может быть частью системы реформ, в ситуации тотальной коррупции такой проект может служить только краже государственных средств в особо крупных размерах (Итоги, 1999).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.