Глава XI Михаил Святой Всеволодович (1224–1245)

Глава XI

Михаил Святой Всеволодович (1224–1245)

Неожиданное несчастие, разразившееся над Русью, не изменило хода истории Северской земли. Поражение, понесенное на реке Калке, не имело дальнейших последствий, и татарскому разорению подверглись только передовые поселения Киевской области: враги быстро исчезли благодаря неурядицам в самой Азии, и потому на политические отношения княжеств не оказали никакого влияния. Лишь только опасность миновала, явилось продолжение борьбы Северской земли с Суздалем и Мономаховичами, защиту принципа которых принял теперь на себя Даниил Галицкий.

Влияние севера в это время значительно ослабло. Преемник идей Андрея Боголюбского, Всеволод Юрьевич, уже умер, а между его сыновьями вначале происходила сильная борьба, закончившаяся Липецкой битвой в 1216 г. Но лишь только место Всеволода занял его сын, Юрий, как начал проводить на севере те же самые идеи, которые так успешно поддерживал его отец.

Михаил Святой, явившийся теперь представителем Ольговичей, следил за делами в Суздале и поддерживал сторонников Чернигова в Новгороде, где происходила в это время упорная борьба партий. В 1225 г. противники Суздаля в Новгороде составили заговор против сидевшего там сына Юрия, Всеволода. Он, узнав об опасности, бежал в Торжок. Суздальский князь двинулся с войском в Новгородскую область. Михаил, как бы помогая ему, также явился с черниговскими ополчениями к Торжку. Суздальский князь стал требовать выдачи некоторых сторонников враждебной ему партии, грозя осадить Новгород, но присутствие черниговского князя связывало ему руки, и когда новгородцы не только отказались выдать своих сограждан, но и стали укреплять свой город, он принужден был уступить и согласиться на принятие новгородцами Михаила. Последний явился в Новгород, и «…бысть легко и в городехъ и в волостехъ и в селахъ Новгородскихъ», – говорит летописец. Умение черниговского князя утишить волнение в Новгороде привязало к нему его жителей. Успокоив Новгород, Михаил отправился к Торжку, где еще стоял Юрий, и потребовал возвращения имущества, захваченного у некоторых новгородцев. Суздальский князь согласился и затем оставил Торжок. Но удачно начатое дело Ольговичей на этот раз не могло иметь решительного успеха на севере: этому помешали внутренние неурядицы в самой Северской земле. Вследствие этого Михаил, несмотря на все просьбы новгородцев, вернулся в Чернигов, убеждая их не прерывать с ним связи: «Пускайте, – говорил он им, – всяких гостей, и пусть ваши торгуют беспрепятственно у меня, а мои у вас: земля моя пусть будет ваша, и ваша – моя!»⁵⁶⁶ Новгородцы снова принуждены были послать за Ярославом Всеволодовичем⁵⁶⁷.

Обстоятельство, заставившее Михаила отказаться от приобретенного успеха над Суздалем, состояло в том, что в это время Олег Игоревич, князь курский, заявил свое старшинство на черниговский стол⁵⁶⁸. Суздальский князь, принужденный уступить Чернигову в делах Новгорода, не упустил случая ослабить его своим вмешательством в его внутренние дела: он со своими племянниками двинулся в Северскую землю, как бы для поддержки прав Михаила, хотя он их вовсе не имел по старшинству. Но ожидания Суздаля не сбылись. Вмешательство Юрия вызвало в свою очередь участие в северских делах Владимира Рюриковича, сидевшего в Киеве и приходившегося родственником черниговскому князю. Он послал в Чернигов митрополита, который своим влиянием уладил дело между Олегом и Михаилом: князь курский добровольно отказался от Чернигова⁵⁶⁹. Таким образом, на черниговском столе окончательно утвердился, хотя с нарушением княжеских прав старшинства, князь, вполне походивший на своих предшественников по энергии и ловкости, качествам, которые были необходимы в данный период.

В это время взявший на себя дело Мономаховичей Даниил из своей отчины, Владимира-Волынского, стал усиливаться на счет ближних мелких князей пинских. Это заставило опасаться и киевского князя, отец которого, Рюрик, был пострижен в монахи отцом Даниила. Таким образом, вмешательство его в дела Северской земли объясняется необходимостью найти себе союзника. Князь черниговский заключил с ним союз и двинулся на Даниила с черниговцами, курянами и новгородсе-верцами. Владимир Рюрикович поднял половецкого князя, Котяна. Но, кроме того, Михаил снесся с галичанами, которые приняли к себе венгерского королевича, Андрея, и заключил с ними договор о невмешательстве. В такую критическую минуту Даниил вывернулся довольно удачно: он расстроил союз Котяна с Михаилом и направил его на Галич, а сам отправился в Польшу за помощью. Союзники сочли за лучшее послать к нему послов с мирными предложениями⁵⁷⁰. Такая нерешительность Михаила и быстрое заключение мира объясняются северными делами, призывавшими снова черниговского князя в Новгород.

В 1228 г. по поводу распри с Псковом возникли несогласия у Новгорода с князем (Ярославом Всеволодовичем). Ярослав не мог уже проявить своего неудовольствия ничем, кроме того, что ушел в свой Переяславль, оставив в Новгороде двоих сыновей. Молодые князья, по случаю междоусобия и убийств в городе (1229), убежали. Тогда новгородцы собрали вече и послали к Михаилу в Чернигов звать его к себе. Но в Смоленске послов задержали: по приказанию Ярослава были заняты все пути из Новгорода в Северскую землю. Михаил узнал об этом и двинулся к Новгороду чрез Торжок. Враги, как видно, не ожидали, что он явится так быстро, и не загородили ему дороги. Прибывши в Новгород, Михаил присягнул в соблюдении новгородских вольностей по грамотам Ярослава I и дал льготу бедным людям и должникам не платить дани пять лет и тем, которые убежали от долгов, платить по старым правилам или без процентов. Вслед за тем новгородцы отдали посадничество стороннику Чернигова, Внезду Водовику. Партию Суздаля хотя и не грабили, по старому обыкновению, зато обложили пошлиной на постройку большого моста чрез Волхов. Но и теперь Михаил не мог долго пробыть в Новгороде. В 1230 г. он оставил в Новгороде своего сына Ростислава, собрал новгородцев на Ярославовом дворе и сказал: «Если Бог даст, восстановятся права Новгорода, тогда мне следует взять своего сына». Затем он отправился в Чернигов и отсюда послал к Ярославу Всеволодовичу с требованием возвратить Новгороду захваченный им Волок, но Ярослав отвечал отказом и не согласился заключить мира. Послы были задержаны все лето. Михаил, не имея ответа от Ярослава, не предпринимал ничего в интересах Новгорода. Вследствие этого там опять началась борьба. Ростислава Михайловича обвиняли в том, что его отец обещал двинуться против Ярослава с Воздвиженья, а теперь Николин день, ограбили Водовика и тысяцкого Бориса и прогнали Ростислава. Одним из самых сильных решающих обстоятельств в этом деле был страшный голод в Новгородской области, а между тем, вследствие разлада с Суздалем, подвоз хлеба должен был прекратиться. Это-то и дало перевес суздальской партии: снова был призван Ярослав Всеволодович, принятый сначала «на всей воле» Новгорода, но затем льготы, данные Михаилом Святым, были уничтожены⁵⁷¹. Еще после требований Михаилом Волока едва не вспыхнула война между Суздалем и Черниговом, но митрополит и черниговский епископ Порфирий уладили дело мирным путем⁵⁷², теперь, после перехода Новгорода под власть Ярослава, последний двинулся на Михаила за то, что он дает убежище новгородским изгнанникам враждебной Суздалю партии. Поход этот не был, однако, удачен: Ярослав сжег Шеренск, опустошил окрестности, но не мог взять Мосальска⁵⁷³. С этого времени черниговский князь должен был совершенно отказаться от борьбы с Суздалем путем поддержки Новгорода. Теперь все его внимание обращается на Галич и Киев, где и открывается упорная борьба с Даниилом. Но сторонники черниговской партии, изгнанные из Новгорода, в числе которых был сын посадника Водовика, сделали еще раз попытку соединить Новгород с Северской землей и приглашают туда Святослава трубчевского. Он в сопровождении изгнанников явился в Новгород, но, видя, что нельзя иметь успеха, возвратился назад, а призвавшие его новгородцы сначала удалились в Псков, а потом принуждены были бежать к немцам в Оденпе⁵⁷⁴.

В это время на юге шла упорная борьба между венграми и Даниилом за Галич, где бояре распадались на три главные партии: венгерскую, во главе которой стоял Судислав, владимирскую с боярином Чермным Семюнком, и черниговскую с Григорием Васильевичем и Молибоговичами⁵⁷⁵. Последние две партии, насколько можно судить, прикрываясь различными претендентами на галицкий стол, имели главною целью захватить правление этой областью в свои руки и для этого ослаблять Владимир-Волынский. Точно так же князья пинские стараются препятствовать возрастанию могущества Даниила, но сверх того энергическими врагами его являются загадочные князья болоховские, которые постоянно становятся на сторону Михаила Святого. Но до 1233 г. мы не видим вмешательства черниговского князя в эти распри. В этом году Даниил, угрожаемый венграми, сам обратился за помощью к Изяславу Владимировичу Новгород-Северскому, который со времени поражения его отца в Галиче, кажется, жил в Половецкой земле. Изяслав, явившись на помощь Даниилу, напал на его область, взял город Тихомль и разорил окрестности⁵⁷⁶. Дело этим, может быть, и кончилось бы, но в 1234 г. в Галиче восторжествовала партия Даниила и призвала его. Таким образом, в его руках сосредоточились большие силы, угрожавшие планам Чернигова. Поэтому Михаил явился под Киевом, а Изяслав двинулся с половцами с юга. Владимир Рюрикович киевский обратился за помощью к Даниилу. Он быстро двинулся к Киеву и вслед за Михаилом вошел в Северскую землю. Михаил заперся в Чернигове. Враги взяли Хоробор, Сосницу, Сновск и осадили самый Чернигов. Под стенами его произошел сильный бой. Упорная защита ослабила войско Даниила. Между тем Изяслав вошел в Киевскую область и стал разорять ее. В это время Михаил завел с Даниилом переговоры о мире, который и был принят осаждавшими. На обратном пути союзники наголову были разбиты Изяславом у Звенигорода, причем попал в плен киевский князь Владимир Рюрикович. Эта победа Ольговичей снова подняла смуты в Галиче. Бояре ловко заставили брата Даниила, Василька, уйти на защиту Владимира-Волынского, будто бы угрожаемого со стороны Ольговичей, и затем принудили Даниила бежать к венграм⁵⁷⁷.

В 1235 г. владимирский князь вернулся из Венгрии. Поэтому галицкие бояре, заключив союз с болоховскими князьями, напали на область Даниила. Руководили этим делом, как видно, Ольговичи, потому что вслед за тем они открыто становятся на сторону Галича. Общие интересы снова соединили князей киевского и владимирского, и они заключили союз. Недалеко от Каменца ополчения галицких бояр и болоховских князей были наголову разбиты Даниилом, причем большая часть бояр и все князья попали в плен. Теперь в Галиче берет перевес черниговская партия. После поражения под Каменцем сторонники Даниила должны были, конечно, на время стушеваться ради собственной безопасности; другая, венгерская партия в данное время не имела силы, потому что недавнее пребывание Даниила в Венгрии уничтожало возможность рассчитывать на королевича; таким образом, естественным путем выдвигалась партия Чернигова, и действительно, уже летом того же года мы видим в Галиче Михаила Св. Он вместе с Изяславом Владимировичем послал к Даниилу с требованием освободить пленных. В то же время ему удалось составить большой союз против Даниила из поляков, половцев, галичан, но он быстро расстроился. Даниил сумел предупредить соединение союзников и разбил поляков. Половцы, под влиянием поражения последних, отказались идти на Даниила, а напали на самый Галич и затем отступили в степи. Михаил, опасаясь новых смут в Галиче, быстро ушел туда, а Кондрат* польский бежал. Но, несмотря на неудачный исход союза, Михаил и сын его, Ростислав, удерживаются в Галиче; поход на них Даниила кончился безуспешной осадой Звенигорода. Между врагами был заключен мир, по которому Ольговичи не только удерживали Галич, но получали еще Перемышль, бывший до сих пор в руках Даниила. Эта уступчивость владимирского князя обуславливалась необходимостью заручиться спокойствием со стороны Михаила, потому что в это время ему снова угрожали поляки. Он двинул на них литовского князя Мендовга, и, по миру с Ольговичами, с ним в союзе является также Изяслав Владимирович Новгород-Северский.

Как видно из хода рассказанных событий, Суздаль в данное время теряет всякое влияние на южные дела. Это объясняется известиями северных летописей о походе суздальских князей на мордву и о борьбе с немцами за пограничные области Новгорода. Но после удачного исхода этих предприятий в 1235 г. Ярослав Всеволодович, вошедши в сношения с Михаилом, двинулся к Киеву с новгородцами. К нему явился Изяслав Владимирович с половцами и Михаил с черниговцами. Общими силами они прогнали из Киева Владимира Рюриковича, и там сначала сел Ярослав Всеволодович, но удержаться был не в состоянии уже потому, что его отвлекали новгородские дела, и в 1236 г. он принужден был уступить Киев Михаилу⁵⁷⁸. В Галиче остался Ростислав Михайлович. Теперь снова дела Мономаховичей пришли в незавидное положение. Ольговичи снова образовали сильную коалицию из земель Северской, Галицкой, Киевской; их сторону должны были принять болоховские князья, для которых менее было опасности в союзе с северскими князьями, чем в зависимости от Владимира-Волынского. Вновь должна была возгораться борьба, которая могла окончиться не в пользу Даниила. Дело снова началось с Галича. В то время, когда Ольговичи вели борьбу с Даниилом с переменным успехом, боярская партия держится стороны первых, так как не представлялось особенной опасности для их вольностей от слабых, нуждающихся в поддержке Ольговичей, но лишь только они соединили в своих руках значительные силы, то, естественно, черниговская партия должна была потерять значение, так как для бояр неприятно было иметь у себя сильных князей. Сторонники Даниила берут теперь верх и во время похода Ростислава Михайловича на Литву отворяют ему ворота. Пришлось сторонникам Чернигова выходить навстречу Даниилу и самим приглашать его в город: «Изыдоша слезныма очима и ослабленномъ лицемъ и лижуща уста своя», – говорит летописец. Ростислав бежал в Венгрию. Посланная Даниилом погоня не успела захватить его⁵⁷⁹. Появление на севере татар остановило продолжение войны.

Теперь враг двигался уже с громадными силами, с окончательной целью подчинить себе Русь, враг, сильный своей сплоченностью, единодушием и приобретенной уверенностью в успехе, подчинив себе почти всю Азию. Что могла выставить против него ослабевшая, расшатанная Русь? Двенадцать лет прошло после первого ее столкновения с монголами, и что сделала она для своего усиления? Она и не думала об этом, да это было и невозможно: брожение основных элементов русской жизни – веча, князя и дружины – не могло в ней прекратиться и должно было идти своим историческим путем, пока не одержал бы окончательно один из них, или, что крайне сомнительно, обессиленные, они слились бы во что-нибудь гармоническое целое. Я говорю, что этот исход сомнителен, потому что взаимная их борьба не велась каждым началом самостоятельно, а, борясь, они должны были опираться друг на друга, искать поддержки одно у другого, составлять быстро сменяющиеся комбинации и тем поочередно усиливать одно другое. В Галиче боярство захватывает власть, – земство старается выставить против него власть князя и в союзе с нею осилить дружинное начало; с этою же целью каждая область, каждый город старается иметь своего князя, – и вот является соединение двух элементов – веча и княжеской власти. Но эта комбинация не может удерживаться: желание князя усилиться заставляет соединиться княжескую власть с дружиной. Так, галицкий князь опирается на дружинников для подавления земства; очевидно, труднее было соединение земства с боярством, но несомненно, что бывали случаи подобной комбинации для осиления княжеской власти. Это частное брожение в различных областях переходит наконец в общее, где действующими элементами являются уже целые области, в которых благодаря различным обстоятельствам развилось более то или другое начало. Выразителем принципа княжеской власти является Суздаль, боярства – Галич, общины – Новгород и Северская земля. Я не говорю о Киеве, потому что он, представляя в самом себе скорее преобладание вечевого начала, относительно Руси был представителем централизации, а следовательно, и княжеской власти, и потому что с 1169 г. он теряет всякое самостоятельное значение и без протеста переходит в различные руки этих трех борющихся областей. Но эта борьба осложнилась еще желанием Мономаховичей отстоять принцип, вытекший из первых попыток Мономаха к самовластию, хотя он потерял всякое значение с тех пор, как явился вполне очерченный идеал княжеской власти в Суздале. Если приходилось вести с ним борьбу, то только потому что он (принцип) становился на дороге для других начал. Мы видим, что суздальский князь не придает ему важного значения и сажает в Киеве и Ольговичей. На стороне этого уже анахронистического принципа стояли постоянно две области – Владимиро-Волынская и Смоленская. Если мы не можем уверенно сказать, какое начало было преобладающим в первой (хотя едва ли не боярское), то можно положительно утверждать, что в последней был сильно развит элемент вечевой, как это видно из намеков летописи и, главное, из оставшихся грамот. Стоя за упомянутый принцип, эти области не могли явиться в общем брожении представителями какого-нибудь из трех основных начал. В Полоцкой земле внутренняя борьба была столь сильна, что не давала ей возможности принять на себя инициативу защиты какого-нибудь из элементов, хотя, судя по известиям летописи, в ней сильно было развито вечевое начало. Из сказанного видно, что в общем брожении Суздаль был защитником московского идеала князя, Северская земля с Новгородом – отдельно вечевого порядка, Галич – боярского элемента, Владимир и Смоленск – принципа Мономаховичей, только усложнявшего дела. Бросив взгляд на ход этой борьбы, мы и здесь видим составление различных комбинаций, то Галича с Северской землей, то Суздаля с ней же, то Суздаля с Галичем (в деле Владимира Ярославича). Мы видели, что борьба эта уже в продолжение многих лет велась безрезультатно, пока не явился новый элемент, совершенно внешний, соединившийся с одним из боровшихся начал и давший ему окончательную победу. Этот элемент были монголы, ставшие на сторону княжеской власти. Таков, мне кажется, смысл, вполне простой и естественный, удельно-вечевой эпохи.

Но как ни безуспешна была борьба для всех сторон до появления новой решающей силы, она имела своим последствием всеобщее ослабление Руси. Из областей наиболее пострадали Киевская и Северская благодаря постоянным опустошениям. Но являлось и другое следствие, особенно для Северской земли. Защищая старый удельно-вечевой порядок, требуя постоянной помощи земства для ведения борьбы, северские князья невольно должны были способствовать сильному развитию раздробленности своей земли. Летопись, упоминающая уделы только по необходимости при ходе рассказа, дает, однако, нам возможность насчитать большое число их, мало-помалу появившихся в Северской земле. Так мы знаем уделы: Черниговский, Козельский, Брянский, Карачевский, Стародубский, Вщижский, Сновский, Новгород-Северский, Курский, Путивльский, Рыльский, Трубчевский, Липовецкий, Лопастенский⁵⁸⁰. Приглядевшись внимательнее к борьбе, которую ведут черниговские князья со своими врагами, мы замечаем, что связь между уделами и зависимость их от областных князей все более слабеет. Мы видим, например, что с Даниилом ведут дело только князья черниговский и новгород-северский, в то время как князья других уделов не участвуют в нем. После Калкской битвы нет уже указаний, чтобы черниговский князь созывал «свою братью» на совещание. Михаил Святой садится не по праву в Чернигове, и Олег Курский соглашается уступить ему, как бы не придавая большого значения черниговскому столу. Берут верх частные интересы, общая цель теряется. Каждый удел заботится только о себе; выгоды целой земли отходят на второй план. Вот какую картину представляла Русь пред появлением монголов.

Еще под 1232 г. летописи извещают о появлении монголов в Болгарии, затем под 1236-м – о разорении ее и об избиении ее жителей⁵⁸¹. Эти упоминания летописи показывают, что эти факты были известны уже тогда русскому обществу. Князья уже могли знать об угрожающей вновь опасности, но мы видим, что они продолжают свою борьбу, что в 1235–1236 гг. Ярослав Всеволодович берет Киев, что на юге дерутся за Галич. Разрозненные долгой борьбой, князья различных областей не думают о всеобщем союзе. Мало этого, в каждой области отдельно уделы не хотят соединяться и защищаются поодиночке. В Суздальской земле связь между удельными князьями была более крепка, и все-таки они борются в раздробе. Если так было в Суздале, что же могла сделать Северская земля, которая представляла группу самых мелких княжеств, между которыми терялась даже федеративная связь. И вот удел за уделом падают под силой монголов, представляя только примеры бесполезного героизма. А глава всей Северской земли, вместо того чтобы собрать «братью», явившись в свой стольный город, сначала упускает удобное время, занявшись недавно приобретенным Киевом, а потом боится показаться в Чернигове из страха пред татарами. В 1237 г. разорив землю Рязанскую и Суздальскую, монголы в 1238 г. явились в границах Северской области. Они двигались чрез Шеренск, следовательно, прошли всю область вятичей, где, по всей вероятности, города сдавались им добровольно, и, наконец, были остановлены Козельском, также одним из вятичских городов. Несмотря на малолетство своего князя, Василия⁵⁸², козляне решились защищаться. Татары пошли на штурм, разбили стены и взобрались на вал, но тут жители резались с ними на ножах и отбили приступ. Затем они решили выйти в поле, сделали вылазку, напали на татарские полчища, произвели в них сильное опустошение и все полегли на месте. Молодой князь пропал без вести. Мстя за смерть своих трех сыновей, татарский темник приказал вырезать всех жителей Козельска. Отсюда чрез Черниговский удел монголы двинулись в землю половцев, по дороге отрядили часть своих сил для взятия Чернигова и в 1239 г. «обступиша градъ въ силе тяжце». Мстислав Глебович, узнав об осаде Чернигова, не побоялся явиться ему на выручку. Судя по летописному известию о многочисленности его ополчения, можно сделать предположение, что ему удалось соединить в последний раз для защиты стольного города силы соседних уделов. Сам Мстислав должен был княжить в одном из ближних городов. Отчаянный бой произошел под стенами Чернигова. Мстислав был разбит и бежал в Венгрию, а город был сожжен татарами. Епископ Порфирий был пощажен и отведен в Глухов, где ему дали свободу. Взяв Чернигов, хан Мангу отправил послов в Киев к Михаилу с требованием сдачи и покорности. Но Михаил рассудил за лучшее перебить послов и бежать в Венгрию вслед за своим сыном, Ростиславом⁵⁸³.

Пока черниговский князь то скитался в Венгрии и Польше, то, униженно выпросивши мир у Даниила, получил позволение жить в его волости, причем владимирский князь доставлял ему съестные припасы: пшеницу, мед, мясо, овец «доволф», пока Даниил обещал ему Киев, а Ростислава сажал в Луческе, пока черниговский князь был занят всеми этими личными мелочами, Северская земля по частям была покорена татарами. Летописные известия все более и более редеют, мельчают и не дают поэтому нам возможности составить картину подчинения этой области. Но, во всяком случае, можно предположить, что некоторые уделы сдаются добровольно и только незначительное меньшинство рискует сопротивляться, следствием чего является разорение и смерть князя. Так, под 1241 г. летописи извещают нас, что татары убили Мстислава Рыльского⁵⁸⁴. После взятия Киева Михаил Святой бежал сначала в Польшу и затем явился в Русь, когда татары опустошили уже не только Киевскую область, но Галицкую и Владимирскую. Михаил Святой не уведомил Даниила о своем возвращении и некоторое время жил на острове Днепра, отправив Ростислава в Чернигов⁵⁸⁵.

Теперь, по-видимому, должна была прекратиться долголетняя борьба между Ольговичами и Мономаховичами: необходимость требовала обратиться к устройству своих разоренных областей, по возможности облегчить народные бедствия, как это и сделали северные князья; да и не было причины для продолжения усобиц: Суздаль имел много забот на руках у себя дома, Мономаховичи, в лице Даниила, уступают Киев Михаилу Святому, как бы отказываясь от защиты своего принципа. Но черниговский князь со своим сыном, Ростиславом, не думают ехать в свои уделы или явиться к хану, чтобы облегчить свои волости от тяжелого бедствия, а продолжают борьбу, позволяя увлекать себя интригами галицких бояр. Ростислав в союзе с болоховскими князьями напал на область Даниила, но не имел успеха и принужден был бежать за Днепр.

Болоховские князья поплатились разорением своей области, хотя и находились под покровительством татар. Вслед за тем изгнанный Даниилом галицкий епископ, Артемий, давний сторонник Чернигова, завел снова сношения с Ростиславом, но татары разогнали ополчения последнего, а епископ попал в руки венгерского королевича Андрея. Хотя в это время Ростиславу удается жениться на дочери венгерского короля, а Михаил отдал свою дочь за его сына, но хороших последствий от этого не было ни для князей, ни для Северской земли. Думая найти убежище в Венгрии, Михаил был не особенно радушно принят королем и Ростиславом и уехал в Чернигов, откуда его потребовали к Батыю. Там в 1246 г., не исполнив некоторых обычных церемоний монголов при представлении хану, он был убит. Интересно, что исполнителем казни летопись называет путивльца, по имени Домана⁵⁸⁶.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.