Карл Шмитт в попытке угадать «новый номос»
Карл Шмитт в попытке угадать «новый номос»
Именно в указанном и завещанном Розановым направлении — поворота обратно к человеку — развивалась философия Карла Шмитта, стремящегося воспринимать мир как целое. Шмитт в своей блестящей работе «Новый номос земли», написанной на полвека позже очерка Розанова и соответственно учитывающей реалии мировых войн а также опыт нарождающейся геополитической науки, перекликается с Розановым в том, что новейшая история идет по пути поиска и нахождения новых сценариев, в которых воплощались бы старые модели мировой гармонии и мирового порядка. Любопытно, что одним из исконных значений греческого «номос» («закон» и «жительство» — по греч. этимологии) был и музыкальный «лад». Шмитт обрисовал несколько возможных сценариев становления нового номоса планеты, которые можно проинтерпретировать как поиск межличностного равновесия, баланса лиц истории, ее антропоморфных сущностей. Мысль Шмитта о мерах и пропорциях в «новом номосе земли» поэтому напоминает «покой творения» у Хайдеггера — покой как результат противоборства «мира» и «земли».
Обладающий опытом трех мировых войн (ведь наполеоновские войны для своей эпохи были поистине мировыми), Шмитт невольно описал Россию как ловушку для западного демона Земли (демона Суши). Этим демоном был одержим сначала Наполеон, затем страны «тройственного союза», а затем — фашистского ядра Европы. Запад раздваивался на враждующие начала, которые была призвана мирить и усмирять друг в друге великая восточная цивилизация — Россия, сама все больше проникающаяся смыслом и заботой этих западных споров, но по внутренней своей природе не способная слиться с этими спорами и заботами, отождествиться с ними. Россия выступила как экзорцист Запада, силой изгоняющий из него революционных демонов («Россия — жандарм Европы»), а также демонов с идеей мирового господства, этих «предтеч Антихриста» (Россия — инициатор «Священного союза», основной участник Антанты и антигитлеровской коалиции).
Драма русской истории, которой не касается Шмитт, но которой всецело увлечен Розанов, — это раздвоенность между чужими вопросами и собственной, заложенной в естестве России, закваской, которая еще не взошла, но подспудно действует в русской жизни и направляет ее настоящий рост и ее собственную судьбу. Россия и сама не вполне сознавала, какая существенная, ключевая роль в истории Нового времени ей отведена свыше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.