В общем строю

В общем строю

Эти десять лет были и годами дальнейшего становления классового самосознания питерских транспортников. Оно проходило под влиянием революционной борьбы, которую вели пролетарии столичных заводов и фабрик.

В годы, последовавшие за подавлением первой русской революции, когда в стране начался разгул реакции, петербургские большевики, изменив тактику, продолжали руководить борьбой рабочих. Вместе с другими отрядами пролетариата в этой борьбе участвовали и транспортники.

В условиях наступления контрреволюции огромное значение приобретало политическое воспитание и просвещение трудящихся. Несмотря на препятствия царских властей, развернули свою деятельность культурно-просветительные клубы и общества. Инициаторами их создания и руководителями чаще всего были большевики.

Среди рабочих многих предприятий Васильевского острова революционную деятельность вел клуб «Источник света и знаний», организованный в 1908 году и тесно связанный с Петербургским комитетом большевиков. Он находился в доме № 31 по 14-й линии. В числе организаторов клуба был вагоновожатый Александр Павлович Леонов. На клубных собраниях и вечерах, на занятиях велась не только легальная просветительная деятельность, но и нелегальная.

Аналогичные клубы работали и в других районах города. Трамвайщики Московского парка активно участвовали в деятельности общества «Самообразование», которое помещалось за Московскими воротами, в доме № 118 по Забалканскому проспекту. Здесь часто проходили горячие диспуты между большевиками и меньшевиками.

Большевистская пропаганда и агитация были очень важны для становления революционного сознания трамвайщиков. Ведь в парках тогда активно действовали меньшевистские и эсеровские агитаторы, уводившие людей от политической борьбы.

Не прекращалось, хотя и заметно ослабло, стачечное движение. В 1908 году трамвайные служащие провели четыре забастовки.

А весной 1909 года в Московском трамвайном парке, рабочие которого и раньше протестовали против самоуправства администрации, начались волнения: в этом парке особенно усердствовала администрация. Начальник парка Гугин заставлял вагоновожатых и кондукторов по четырнадцать и более часов не уходить из вагона, 10 апреля он оштрафовал сразу 160 вагоновожатых. И через день все рабочие парка, считая штраф несправедливым, отказались приступить к работе. Только вмешательство полиции помешало расширению забастовки. Но вскоре она вспыхнула с новой силой.

В апреле трамвайные служащие подали в городскую думу петицию, в которой излагали свои требования: страхование за счет города на случай увечья, инвалидности, потери трудоспособности; уплата жалованья в течение двух месяцев болезни; месячные отпуска; бесплатное обучение детей в городских школах и т.д. Дума отвергла эти требования.

Давно назревшее недовольство условиями труда было причиной мощной общегородской забастовки трамвайщиков. Она началась 1 июня 1909 года.

Поводом для нее послужил приказ управляющего городскими железными дорогами Маркова, ухудшавший и без того тяжелые условия труда рабочих.

Кондукторы и вагоновожатые трамвайных парков отказались выехать на линию. К ним присоединились и служащие конки. Во всех парках 1 июня прошли многочисленные собрания и митинги. Солидаризируясь с бастующими, прекратили работу слесари Петербургского парка. Четыре тысячи человек участвовали в этой забастовке. Руководили ими большевики: в Василеостровском парке — Алексин, Леонов, Капочкин, Бочагов, Лысенок, Александров, Герасимов, Кудрявцев, Цитович, в Петербургском — Скворцов, в Выборгском — Александров, в Рождественском — Воробьев, Бахов, в Московском — Матросов, Трешин, Котляков.

Именно тогда был создан объединенный стачечный комитет трамвайщиков, который осуществлял руководство забастовками практически до Октябрьской революции.

В эти дни все трамвайное движение в городе было парализовано. Начальники парков пытались хоть как-то восстановить его, но безуспешно. «Первая смена трамвайных бригад, в количестве 1000 человек, — сообщали газеты, — не выехала на линию, большинство даже не явилось в парк… Утром число бастующих определялось в 1200 человек». Пытались упрашивать слесарей выехать на линию, но те отказались заменить бастовавших товарищей.

До 11 часов дня 1 и 2 июня на центральных улицах, на линиях, ведущих от вокзалов, где в это время шло особенно интенсивное движение, не видно было ни трамваев, ни конок. Напрасно ожидали их петербуржцы. Лишь потом кое-где в городе стали появляться единичные вагоны, управляемые инженерами, старшими служащими, инструкторами, студентами-электротехниками, кадетами, а то и полицейскими чинами… «Трудно описать, что происходило у вокзалов и на окраинах столицы», — констатировали газеты.

Большевистская газета «Новая жизнь» так рассказывала о событиях тех дней: «Забастовка муниципальных рабочих производит очень сильное впечатление на органы городского управления, на буржуазное население города и на правительственную администрацию. Городские предприятия обслуживают столь важные стороны промышленной и домашней жизни, что каждый час их бездействия переворачивает вверх дном все обывательское существование. Забастовка трамвая, водопровода и т.п. вносит полное смятение в повседневную жизнь обывателя. Кто бывал на улицах Петербурга в дни забастовки трамвая, конок, освещения, кто видел эти темные улицы и толпы растерянных буржуа на них, тот понимает, что значит стачка городских рабочих, какие жизненные интересы она захватывает, какое потрясение она производит».

Число бастовавших достигло 4 тысяч. Нужно было принимать срочные меры. Городская управа действовала решительно: объявила, что все не выехавшие на линию считаются уволенными, а желающие вернуться на службу с прежним окладом должны до 9 часов вечера 2 июня подать заявление. Бастовавших стали выселять из квартир, многих высылали из города в административном порядке. Полиция напала на след стачечного комитета, произвела 70 арестов и многочисленные обыски.

Однако трамвайщики держались стойко: лишь 4 июня забастовка была подавлена. Сорвали ее артели, занимавшиеся вербовкой рабочей силы. Они-то и предложили властям свои услуги по поставке кондукторов и вагоновожатых в нужном количестве и с гарантией против забастовок. Городская дума одобрила такое предложение.

Договоры о «поставке» рабочих для городских железных дорог были заключены с Владимирской, Биржевой, Александровской артелями и Невским взаимно-комиссионным товариществом.

Что представляли собой эти артели, видно из их устава: «Артель учреждается с целью производства личным трудом участников, за общий их счет и с круговою друг за друга порукою, работ…» Впрочем, «личный труд» тех, кто верховодил артелями, ограничивался членским взносом в сумме 500 рублей да еще 100 рублями в резервный капитал. Простому человеку неоткуда было взять такие деньги. Ясно, что во главе артелей стояли капиталисты и дельцы, промышлявшие спекуляцией рабочей силой.

При поступлении на работу через артели кондукторы и вагоновожатые вносили определенный залог и давали подписку: «…в случае подстрекательства с моей стороны к забастовке, бунту и участия в них… а также иных действий, направленных к нарушению порядка движения по службе, правлению артели предоставляю обратить мой залог в свою пользу и обязуюсь сверх всего пополнить артели все убытки вследствие моего участия в беспорядках и забастовках».

Залог и подписка преследовали одну цель — не допустить участия рабочих в революционном движении, предотвратить какой бы то ни было их протест. Даже буржуазная бульварная газета «Копейка» вынуждена была признать, что «путем особой подписки и залога» заправилы артелей закабалили кондукторов и вагоновожатых.

После июньской забастовки 1909 года вагоновожатых и кондукторов стали делить на два разряда: старых (их называли «городскими») и новых. Новых начали принимать только по рекомендации артелей, причем на более худших условиях.

И все-таки артели, с точки зрения хозяев, свою задачу до конца не выполнили: полностью предотвратить забастовки не смогли. Лучшее тому свидетельство — новая, еще более мощная стачка трамвайщиков, вспыхнувшая в 1912 году. Она явилась ответом рабочих на штраф, которому подверглись трамвайщики — участники празднования 1 Мая.

В маевке 1912 года в Петербурге участвовало более 200 тысяч рабочих. Они вышли на улицы под лозунгами большевистской партии.

Напуганные массовым революционным подъемом, Общество заводчиков и фабрикантов, городская дума приняли решение: за участие в политических демонстрациях 1 Мая рабочих штрафовать. Не избежали этой участи и трамвайщики. Пролетарский ответ — забастовка. Начали ее слесари Московского парка, к которым присоединились рабочие Василеостровского и Петербургского парков. Количество бастовавших быстро достигло 6 тысяч человек. А требования, предъявленные администрации, носили уже явно выраженный политический характер. И почти все они были отвергнуты. Управление городских железных дорог пригрозило забастовщикам увольнением и вызвало «на жительство в трамвайные парки» полицию «на время действительной в том надобности и не меньше как на месяц». И все-таки на митингах принимали решение: забастовку продолжать!

Стойко держались в течение трех недель забастовщики, но, преданные штрейкбрехерами, они вынуждены были отступить. 1 июня управляющий городскими железными дорогами доносил городскому голове: «Число рабочих в трамвайных парках нормально. Вагоны выпущены на линию полностью».

Репрессии не сломили революционный дух трамвайщиков. Именно в этот период особенно активно стали действовать в парках большевистские ячейки. Они выпускали воззвания, участвовали в выработке требований, предъявляемых администрации. В большевистских изданиях — «Звезде» и «Правде» — появлялись заметки о жизни трамвайщиков. Первыми рабочими корреспондентами большевистских газет были А.П. Леонов, С.В. Бочагов, В.Е. Алексин, работавший кондуктором в Московском парке.

Впоследствии Василий Ефимович Алексин, член партии с 1907 года, вспоминал:

«В одном из первых номеров „Звезды“ была напечатана моя корреспонденция о порядках в Московском трамвайном парке. Эта заметка произвела на рабочих большое впечатление. Раздавали мы тогда газеты нескольким наиболее выдержанным членам небольшого кружка, который к тому времени сформировался у нас в парке. С этими номерами они приходили на сборный пункт кондукторов и вожатых, ожидавших отправки… Вначале приходилось скрывать название газеты, заголовки и, словно невзначай, про себя читать корреспонденции о нашем парке. Так удалось постепенно заинтересовать трамвайщиков „Звездой“, вскоре они с интересом слушали не только заметки о своем житье-бытье, но и большие статьи.

Вызвав сочувствие рабочих к «Звезде», мы с большим успехом начали проводить денежные сборы для ее поддержки. Ко времени выхода «Правды» почва для нее была уже достаточно подготовлена. На издание «Правды» в дни получек мы собирали с кого по гривеннику, с кого по пятнадцати и двадцати копеек. Жертвовали даже рабочие, не сочувствовавшие еще партии, но считавшие «Правду» своей, рабочей газетой…

Помню, какой фурор я произвел в редакции, когда принес деньги. Сообщение в «Правде» о сборе среди трамвайщиков Московского парка вызвало такие же отклики и в других парках Петербурга…

Насколько «Правда» завоевала симпатии среди наших рабочих, видно из того, что когда полиции удавалось отобрать у газетчика часть номеров, то за остальные рабочие платили в три-четыре раза дороже, чтобы покрыть убытки…

С редакцией «Правды» у нас была непрерывная живая связь… Одновременно росло число рабочих корреспондентов в нашем парке. В 1914 году у нас образовался своего рода газетный кружок».

Постепенно деятельность большевистских ячеек становилась более активной. При перевыборах правления общества «Самообразование» рабочие предпочли избрать туда не меньшевиков, которые раньше стояли во главе общества, а большевиков. Председателем правления стал В.Е. Алексин.

Забастовки, проходившие в парках в 1913-м и начале 1914 года, также свидетельствовали о том, что авторитет большевиков среди трамвайщиков упрочился.

Поводы для стачек были не только экономические, но и политические. Так, прошли стачки солидарности с московскими трамвайщиками, с рабочими-путиловцами и другие. Если раньше требования сводились к уменьшению штрафов, прибавке жалованья, то теперь речь шла об улучшении социальных условий: полной отмене штрафной системы, ликвидации артелей, признании рабочего самоуправления, разрешении открыто праздновать 1 Мая и т.д.

С началом первой мировой войны положение трамвайщиков резко ухудшилось, произвол администрации еще более усилился. Это вызвало новые забастовки. Они волнами прокатились по городу и в 1914-м, и в 1915-м, и особенно в 1916 году.

В столичных изданиях все чаще стали появляться заметки, озаглавленные «Трамвайная забастовка», «Трамвайные неурядицы», «Вагоны не вышли на линию» и т.п. По сообщению большевистской газеты «Социал-демократ», стачка трамвайщиков в январе 1916 года вызвала «необычайную дезорганизацию в трамвайном движении, которое сокращалось с каждым днем и часом… В городской думе стачка произвела целый скандал».

Градоначальник принял экстренные меры: наряду с усилением репрессий, докладывал он думе, «начато обучение более 600 городовых управлению трамвайными вагонами».

В рабочую среду для выявления активных стачечников стали засылать шпиков и провокаторов. По их доносам десятки людей были уволены, отправлены на фронт, арестованы.

Петербургский комитет РСДРП(б) выпустил в поддержку бастующих трамвайщиков листовку. «Положение трамвайных рабочих, — указывалось в ней, — никогда не было удовлетворительным, и попытки улучшить его делались ими постоянно, но всегда встречались с упорным нежеланием городской администрации идти на какие бы то ни было уступки». Городская дума «в ответ на справедливые требования рабочих только оскалила зубы хищника-эксплуататора». Листовка призывала поддержать бастующих сбором денежных средств.

В ходе революционной борьбы из среды трамвайщиков выдвинулась группа наиболее сознательных и убежденных товарищей. Пройдя школу идейной закалки, они возглавили массы, повели их за ленинской партией.

Особо активным и влиятельным среди большевиков-трамвайщиков был вагоновожатый Василеостровского парка Александр Павлович Леонов. Его трудовая жизнь началась в Москве, в Миусском трамвайном парке. Там он вступил на путь революционной борьбы. Полиция выследила Леонова и в 1905 году выслала его в Тульскую губернию. В 1909 году Леонов, которому было 22 года, приехал в Питер и вскоре стал одним из организаторов стачечной борьбы трамвайщиков не только в своем парке, но и в других.

Леонов распространял нелегальную литературу, вел революционную пропаганду, собирал деньги в фонд «Правды», организовывал сбор средств для помощи семьям забастовщиков, вовлекал рабочих в культурно-просветительное общество «Источник света и знаний».

Жил он неподалеку от парка — в пяти минутах ходьбы от проходной — на углу Среднего проспекта и Княгининской (ныне Детской) улицы, в большом доходном доме. Здесь ютились рабочие не только трамвайного парка, но и других предприятий.

Дом этот сохранился и поныне, значится он под номером 90 по Среднему проспекту. Вокруг него — новые кварталы, напротив — кинотеатр «Прибой», современная гостиница.

У Леонова нередко собирались друзья, чтобы за чашкой чая обменяться новостями, поговорить о жизни. Приезжали сюда и товарищи по революционной борьбе из других парков. Александра Афанасьевна, жена Леонова, хорошо знала многих из них: она работала кондуктором.

Признанный вожак масс, член ленинской партии с 1912 года, Леонов в 1915 году был избран в Петербургский комитет большевиков, а в марте 1917 года — в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

Сохранились документы, рассказывающие о Леонове-рабочем, о его профессиональных качествах. Специальным письмом начальник Службы движения Управления городских железных дорог 12 декабря 1913 года сообщал всем паркам, что «26 ноября в 10 часов 15 минут вечера при следовании вагона 1028 (маршрут 17) от 21 линии, на углу 4 линии и Университетской набережной переходила через дорогу женщина. Неожиданно споткнулась и упала перед вагоном. Но благодаря моментальной его остановке вагоновожатым № 330 Леоновым повреждений не получила». А вот приказ по городским железным дорогам от 14 апреля 1916 года «О наградах вагоновожатым». В числе тех, кому «за умелое управление вагоном и за внимательное отношение к своим обязанностям, выразившееся в том, что у них в течение года не было несчастных случаев, наездов и столкновений, а также штрафов за служебные нарушения, назначается награда в размере 50 рублей каждому», упомянута и фамилия Леонова.

Во многом благодаря усилиям Леонова в Василеостровском парке создалось активное ядро большевиков, сумевших повести за собой всех рабочих. Живой, импульсивный, Леонов пользовался авторитетом, к слову его прислушивались, с его мнением считались.

Столь же одаренным вожаком трамвайщиков был и Константин Никитич Блохин, о котором товарищи говорили с большим уважением. В отличие от Леонова он был человеком рассудительным, внешне неторопливым и спокойным в любой, даже самой накаленной обстановке. Разные по характеру, друзья дополняли друг друга. Всего пять лет прожил Константин Никитич в Петрограде, и все эти годы были отданы делу революции.

Как и Леонов, Блохин начинал трудовую жизнь в Москве. Был «мальчиком» при буфете, приказчиком в мелкой лавчонке. Познакомился с марксистской литературой, посещал подпольные кружки. Революция привела Блохина на баррикады декабрьского вооруженного восстания 1905 года. После поражения революции он скрывался от преследований в родном селе Рязанской губернии, но жандармы нашли его и бросили в Бутырскую тюрьму. Потом высылка под надзор полиции, побег… Блохин приехал в Москву, восстановил свои связи с подпольными организациями РСДРП(б) и с еще большей активностью участвовал в их работе. Но полиция шла по пятам. Скрываться от нее, даже часто меняя квартиры, было все труднее. 26-летний Блохин уехал в Петербург. В столице он поступил вагоновожатым в Василеостровский трамвайный парк и за месяц освоил новое дело. Здесь Блохин сблизился с А.П. Леоновым, с другими большевиками и стал деятельным членом подпольной партийной ячейки.

Когда началась Первая мировая война, партийная организация трамвайщиков стремилась по-новому расставить свои силы, чтобы охватить большевистским влиянием работников всех служб и предприятий транспорта. По рекомендации ячейки РСДРП(б) Блохин перевелся в Петроградский трамвайный парк. Здесь он также вел активную революционную работу, разъяснял трамвайщикам позицию ленинской партии, руководил забастовками, выполнял многочисленные поручения районного и городского комитетов РСДРП(б).

Авторитет его рос, вскоре он стал одним из признанных вожаков трудящихся Петроградской стороны. А в 1916-1917 годах Блохин — член последнего подпольного ПК большевиков.

2 января 1917 года на нелегальном заседании большевиков за Нарвской заставой он был вновь арестован и заключен в знаменитые «Кресты», откуда его освободила Февральская революция.

В дни подготовки и проведения Октябрьской революции Константин Никитич организовывал отряды Красной гвардии, входил в районный штаб по руководству восстанием.

Партия знала и высоко ценила еще одного своего бойца — вожака рабочих Рождественского парка кондуктора Василия Сергеевича Смирнова. Двадцатилетним он в 1912 году поступил в трамвайный парк за Московской заставой. Позади были забастовки, арест, высылка из столицы. Возвратясь в Петербург, убежденный большевик продолжал вести партийную работу.

В 1914 году Смирнов перешел на должность кондуктора в Рождественский парк.

Большевистская ячейка Рождественского парка была разгромлена еще в годы реакции, и часть коллектива шла за черносотенными и эсеровскими агитаторами.

Хороший оратор, убежденно и доходчиво говоривший о самых сложных явлениях жизни, Смирнов разоблачал предательскую сущность меньшевиков и эсеров, разъяснял позицию большевиков.

Враги революции, борясь за сохранение своего влияния на массы, не раз пытались «убрать с дороги» Смирнова. Они подстрекали рабочих избить его, а однажды — это было уже в семнадцатом, — когда Смирнов вместе с приехавшими в парк М.И. Калининым и А.П. Леоновым выходил с собрания, им под ноги бросили бомбу. К счастью, она откатилась в сторону, и никто не пострадал.

Василий Сергеевич Смирнов жил тогда с семьей на территории Рождественского парка, в казенном доме, на третьем этаже, в квартире № 11 (сейчас это дом № 3 по Дегтярной улице). Все силы и энергию он отдавал партийной работе. И рано утром, когда вагоны только уходили на линию, и поздно ночью, когда они возвращались, Смирнов беседовал с людьми, рассказывал им о политике большевистской партии, раздавал литературу.

Положение в парке оставалось сложным. Эсеры, именовавшие себя партией трудового крестьянства, демагогическими обещаниями и обманом еще вели за собой некоторую часть трамвайщиков. На помощь Смирнову пришли его товарищи из других парков. Петербургский комитет большевиков присылал сюда своих лучших агитаторов. Постепенно рабочие поняли предательскую сущность эсеров и меньшевиков.

Некоторое время в Московском трамвайном парке активную революционную деятельность вел Иван Ефимович Котляков, а потом Иван Иванович Коняшин. Эти имена хорошо известны ленинградцам.

Иван Ефимович Котляков вступил в большевистскую партию пятнадцатилетним юношей в 1902 году. Сравнительно быстро он стал известен царской охранке. За ним следили, и потому долго задерживаться ему нигде не удавалось. Только устроится на работу — вызывают в контору: получи расчет! А то и арестуют… Так было в Москве, в Сокольническом трамвайном депо.

В 1909 году Котляков приехал в Петербург. Некоторое время он работал в трамвайном парке за Московской заставой, но был уволен, как один из организаторов забастовки.

Котлякову довелось трудиться на многих предприятиях нашего города, и всюду он активно участвовал в деятельности большевистских организаций.

После победы Великого Октября И.Е. Котляков находился на руководящей советской и хозяйственной работе, был членом ЦИК СССР и ВЦИК. Он умер в 1929 году и похоронен на Марсовом поле.

В этом же парке, но спустя несколько лет, работал и Иван Иванович Коняшин. Он поступил сюда чернорабочим в самом начале 1917 года. Это был трудолюбивый человек, много поработавший и в деревне, и в городе. Пройдя школу забастовочной борьбы, молодой рабочий становился все более зрелым и активным участником революционного движения, агитатором. За Московской заставой, на «Скороходе», в трамвайном парке, на других предприятиях звучали пламенные речи Коняшина. Он выступал на митингах, беседовал с людьми — и всюду проявлялось его умение быстро и правильно ориентироваться в сложной политической обстановке. Коняшину люди верили, за ним шли.

Менее известно имя потомственного пролетария Сергея Петровича Прохорова, с юных лет ставшего на путь революционной борьбы. Преследуемый охранкой, он перешел на нелегальное положение и в 1914 году под чужой фамилией работал в парке на Васильевском острове столяром.

Вместе с А.П. Леоновым Прохоров укреплял ячейку РСДРП(б), на летучих митингах громил оборонцев-меньшевиков, проводил денежные сборы в фонд «Правды», готовил забастовку трамвайщиков. Вечерами в его комнате в том же доме на Среднем проспекте, где жил Леонов, нелегально собирались рабочие-большевики, изготовлялись документы для товарищей, переходивших на нелегальное положение.

«Смутьяна» вскоре уволили, но он продолжал свою политическую деятельность. В конце 1915 года его настигла охранка.

Четырнадцать долгих месяцев пробыл Прохоров без суда в одиночке Дома предварительного заключения. Лишь Февральская революция открыла ему двери тюремного застенка.

Выйдя на свободу, он вместе с К.Н. Блохиным и другими товарищами возрождал Петроградскую районную организацию партии, готовил отряды Красной гвардии к захвату важных стратегических объектов столицы. Позднее, в годы гражданской войны, с оружием в руках защищал молодую Республику Советов, участвовал в восстановлении Донбасса, был и на партийной, и на хозяйственной, и на профсоюзной работе. Скончался С.П. Прохоров в январе 1942 года в осажденном Ленинграде.

Вокруг этих людей, подлинных вожаков масс, сплачивались транспортники, под их влиянием росло классовое сознание рабочих.

…Наступил февраль семнадцатого года.

Революционные события в столице России развивались стремительно. В борьбу, направляемую большевиками, втягивались все новые и новые массы рабочих и солдат. К середине дня 24 февраля военными властями были вызваны войска, которые перекрыли основные городские магистрали, взяли под охрану важнейшие объекты, в том числе и трамвайные парки. Но революция нарастала. 25 и 26 февраля всеобщая стачка парализовала жизнь 2,5-миллионного города. Ее опорными пунктами были крупные промышленные предприятия и трамвайные парки. Решительное и бесповоротное присоединение к забастовке трамвайщиков лишило власти возможности использовать для подавления революции основную транспортную связь города.

Движение трамваев в те дни было остановлено. Вожатые и кондукторы прямо на улицах бросали свои вагоны и присоединялись к восставшим. Трамвайщики были в отрядах, громивших полицейские участки, освобождавших товарищей из «Крестов» и Дома предварительного заключения на Шпалерной улице. Вместе с рабочими и солдатами они опрокидывали вагоны, перегораживая баррикадами улицы.

Отряд рабочих-трамвайщиков Василеостровского парка из пятидесяти человек во главе с А.П. Леоновым разоружил офицеров и юнкеров, укрывшихся в здании Кадетского корпуса на Университетской набережной, 15.

К вечеру 27 февраля столица оказалась в руках восставшего народа. 2 марта революция победила полностью.

Уже в первых числах марта в петроградских газетах и на афишных тумбах появилось обращение к населению, принятое Петроградским Советом.

«Трамвайное движение возобновляется… — говорилось в обращении. — Вследствие этого Совет предлагает всем рабочим и служащим городских железных дорог приступить ныне же к необходимым подготовительным работам и при первой же к тому возможности возобновить трамвайное движение».

Населению Петрограда предлагалось:

«1) не препятствовать правильному движению трамвайных вагонов; 2) всячески облегчить трудную работу служащих трамвая; 3) аккуратно вносить проездную плату; 4) немедленно возвратить дежурным агентам Службы движения ручки для управления вагонов, захваченные жителями во время остановки трамвайного движения в дни восстания».

Прошло несколько дней, и трамвайное движение было полностью восстановлено. Рабочие парков отметили это событие очень торжественно. Первыми из парков вышли служебные вагоны, украшенные красными флагами, лозунгами. К одному из вагонов были прицеплены две платформы, на которых разместился воинский духовой оркестр, игравший «Марсельезу». Такой своеобразный поезд объехал почти весь город, и всюду его встречали аплодисментами, криками «ура!».

Положение партийных организаций в те послефевральские дни было тяжелым. Еще не вернулись из тюрем и ссылок лучшие представители рабочего класса, большевистские ячейки были обезглавлены. Но партия уже укрепляла свои ряды.

Были воссозданы многие организации, в том числе в Рождественском, Московском и Василеостровском трамвайных парках.

Победа Февральской революции, выход большевиков из подполья создали условия для укрепления руководимых партией организаций, в частности профсоюзов. Они явились важной формой сплочения рядов рабочего класса в период подготовки Октябрьской социалистической революции.

Именно в те дни во всех парках были выбраны профсоюзные комитеты. Инициаторами их создания и руководителями стали авторитетные большевики, возглавлявшие партийные ячейки. В Василеостровском парке председателем комитета стал А.П. Леонов, в Рождественском — В.С. Смирнов. Эти комитеты были призваны сплотить массы, наладить рабочий контроль над производством, добиться установления 8-часового рабочего дня, ввести новые порядки на предприятиях, отстоять жизненные интересы трудящихся. Большевистская партия уделяла серьезное внимание организационному и идеологическому укреплению профсоюзов, стремилась превратить их в боевые революционные организации трудящихся. Заметную роль в этом играли большевики — члены исполкома Петроградского совета профсоюзов, и среди них К.Н. Блохин.

Тогда же был создан и Центральный комитет профсоюза городских рабочих и служащих, который возглавили А.П. Леонов, К.Н. Блохин и другие. Комитет разместился в небольшой комнате на третьем этаже административного здания Петроградского трамвайного парка. В этом доме по Большой Посадской улице, 24, и сейчас находится управление трамвайного парка имени Блохина.

Влияние комитета на дела в парках, на революционные настроения трамвайщиков было очень заметным. По существу он стал боевым штабом рабочих городских железных дорог.

Одним из первых решений ЦК профсоюза были постановления о новых тарифах оплаты труда трамвайщиков, о приеме на работу в парки уволенных за участие в забастовках при царизме. Авторитет Центрального комитета профсоюза, его влияние на трамвайщиков все время росли.

В конце марта — начале апреля во всех трамвайных парках, как и на многих предприятиях Петрограда, для охраны порядка в городе стали формироваться отряды Красной гвардии. В Московском парке в отряд записалось 70 человек, в Василеостровском — 60, в Рождественском — 50, в Петроградском — 180.

3 апреля под красным знаменем отряд красногвардейцев-трамвайщиков пришел к Финляндскому вокзалу встречать Ильича, возвратившегося из эмиграции. В одном строю были василеостровцы и рождественцы, служащие Московского и Петроградского парков. Все они приветствовали вождя революции.

Радостно и торжественно отмечали трамвайщики первомайский праздник 1917 года. В колоннах, украшенных кумачом и гирляндами, вместе со всеми трудящимися Петрограда вышли они на праздничную демонстрацию.

Классовая борьба обострялась с каждым днем. Июльскими событиями кончилось двоевластие, ленинская партия снова ушла в подполье и стала готовить рабочий класс к вооруженному восстанию. В этих усложнившихся условиях трамвайщики остались верны большевистскому знамени.

С гневом и возмущением встретили они известие о контрреволюционном корниловском заговоре, о движении войск к Петрограду. Красногвардейцы начали военные занятия и тренировки. Рабочие требовали дать им оружие.

«Мы, рабочие и служащие Московского трамвайного парка в количестве 500 человек, — говорилось в резолюции, принятой на митинге, — категорически настаиваем на том, чтобы Центральный исполнительный комитет Совета Р. и С.Д. принял решительные меры для доставления рабочим оружия, необходимого для организации наших рабочих дружин. Мы заявляем, что оставление рабочих обезоруженными перед лицом приближающейся контрреволюции является предательством как перед рабочими, так и перед революцией».

«Мы… обсудив создавшееся положение, находим, что усиление контрреволюции есть плод всей политики государственной власти. Уходим сражаться за революцию. Трамвайщики» — такая резолюция была единогласно принята рабочими Василеостровского парка, когда к Питеру двинулись корниловские войска.

Вместе со всем пролетарским Петроградом трамвайщики защитили свой город.