№ 5. Записка заведующего заграничной агентурой П. И. Банковского об условиях деятельности политической полиции
№ 5. Записка заведующего заграничной агентурой П. И. Банковского об условиях деятельности политической полиции
27 мая 1902 г.
Задача политической полиции состоит в предупреждении, пересечений и подавлении деятельности революционеров, а равно и знании всего, что происходит среди оппозиционных элементов, враждебных существующему государственному строю. Названные элементы, как показывает внимательное наблюдение над ходом современной русской жизни, не только не ослабевают, но к сожалению начинают проявляться в формах гораздо более сложных, чем до сих пор.
Главная и наиболее опасная оппозиционная среда состоит по прежнему из революционеров, которые организовали после известного хождения в народ партию «Народной Воли» с «Исполнительным Комитетом» во главе. Несмотря на погромы, испытанные партией, от нее осталось до сих пор много революционеров, которые или ускользнули от розысков, или были сосланы, но получили помилование, или наконец, успели бежать за границу. Все они, не переставая вдохновляться прежними своими традициями, мечтают снова приняться за прерванную деятельность и возродить уничтоженную партию «Народной Воли» в пределах программы бывшего «Исполнительного Комитета», который, как известно, стоял на стороне строго централистической организации и в ней одной только видел тайну своих исключительных успехов. В 1892 году среди революционеров упомянутого типа в России возникла революционная группа «Народного Права», задававшаяся целью ниспровергнуть существующий строй путем политического переворота, но благодаря арестам главных своих членов, деятельность означенной группы прекратилась. В настоящее время в России начинает вырастать террористическая партия социалистов-революционеров, поставившая себе задачей, путем систематического террора, достигнуть насильственного низвержения существующего государственного строя. Успешно действующие в России социал-демократы в свою очередь доказывают необходимость развития в русских рабочих такой политической сознательности и самодеятельности, которая сделала бы их способными организоваться в самостоятельную революционную партию, при неизбежном условии упразднения русского абсолютизма и заменой такового конституционной монархией.
Помимо вышеприведенных, так сказать, профессиональных революционных элементов, которые видят конечные способы для ниспровержения существующих порядков в устройстве террористических заговоров, — политическая полиция должна считаться с либеральным движением, стремящимся к ограничению монархии конституцией, причем проекты последней сочиняются нашими разночинцами по собственной фантазии и с полным пренебрежением к историческим условиям русской народной жизни. Желая принять участие в государственных делах, в каком бы то ни было русском парламенте, они до сих пор питали надежду, что Самодержавие добровольно пойдет на уступки в их пользу; в виду твердо проявленной Верховной Властью охранительной политики, их честолюбивые надежды совершенно исчезли и уступили место сознанию, что им конституционалистам, следует, наконец, организоваться в активную оппозицию и не дать правительству времени погасить на долгий срок «общественное самосознание».
Военное сословие также начинает заражаться революционной язвой и порождать из своей среды конспиративные кружки, следить за которыми тем более затруднительно, что по существующим требованиям товарищества каждое отдельное лицо здесь может не соглашаться с пропагандирующими его сослуживцами, но отнюдь не разоблачать их перед начальством. В 1895 году были, например, получены сведения о существовании какого-то офицерского кружка разного рода оружия из 34 человек, которые отпечатали за границей брошюру «Не пора ли», где требуют уничтожения Самодержавного строя от имени русских войск.
Сверх упомянутых течений внутри России, — политической полиции необходимо также считаться с многочисленными происками, направленными против государственной целости России. Обстоятельства доказывают, что, например, мечты о политическом возрождении «от моря до моря» нисколько не угасли у русских поляков и польские социалисты-революционеры, вступая неоднократно в сношения с польской партией «националистов» на почве интернационального социализма, всегда должны были выставлять перед своими соотечественниками патриотическое знамя Польши, чтобы получать от них денежную и нравственную поддержку для революционных предприятий.
Прибалтийские немцы, очевидно, проникнуты теми же целями политического сепаратизма и открыто начинают восставать против русской политики в Курляндской и Эстляндской губерниях, считая их не русскими провинциями, а своей собственной, немецкой землей, неправильно, будто бы захваченной Россией. Доказательством этого может служить возникший в 1895 г. за границей орган прибалтийских немцев под названием «Russihe Zustande» с чисто сепаратистскими тенденциями и с замаскированным стремлением подготовить, в свою очередь, государственный или дворцовый переворот в России.
Таким образом, если мы изучим в основе идеи различных противников существующего государственного строя, то невольно придем к заключению, что профессиональные революционеры всевозможных оттенков, равно как и оппозиционные элементы стремятся каждый по своему и только в своих интересах к ниспровержению или ограничению Самодержавия. Конституционалисты, например, были застигнуты врасплох террористической деятельностью 80-х годов и потому не пошли дальше скрытого сочувствия ей; но в настоящее время, когда неприязненное отношение их к охранительной политике обостряется с новой силой, они непременно должны присоединиться к боевой партии, если бы таковая возродилась и упрочилась. Что же касается действующих ныне революционных организаций, то эти последние, несмотря на существующие среди них разногласия, философствования и шатания, неизбежно должны возвратиться к своему первоисточнику и, по роковой для себя необходимости, организоваться в централистическую партию эпохи 1879–1881 годов.
Помешать такой организаторской работе революционеров едва ли будет возможно, да и не в этом заключаются, по моему мнению, условия успешной борьбы с ними. Напротив, политической полиции отнюдь не следует препятствовать возникающим революционным стремлениям к централизации, так как с организованным центром она может несравненно легче бороться, чем с изолированными террористическими и иными группами, уследить за которыми, при их многочисленности, не представится возможности. Чтобы выразиться яснее — политической полиции следует пойти на встречу существующему течению и, в свою очередь, организоваться на тех же основах централизации. Если руководящие сферы остановятся на таком решении и приступят к делу именно теперь, когда представители различных революционных направлений не успели еще вполне согласиться между собою, то, при посредстве подготовленных сотрудников, им не трудно будет подойти к проектируемому революционерами центру, чтобы распоряжаться затем, путем всестороннего наблюдения за внутренней жизнью, как его собственными судьбами, так и участью второстепенных кружков, с ними связанных.
Но прежде чем приступить к обсуждению означенного вопроса, нелишне будет сказать здесь несколько слов об условиях деятельности нашей политической полиции.
В России, как и в большинстве государств Европейского материка, политическая полиция действует тайно и не имеет возможности, по самой своей сущности, сообразоваться всегда только с установленными законами, но обязана иногда принимать в соображение требования времени, места и случая. Вероятно, вследствие этого в нашем обществе издавна установилось понятие о бесправной опеке над ним жандармов, а оппозиционные элементы, идя на встречу этому воззрению, доказывают обыкновенно, что Правительство не может издавать предписаний в области человеческой совести и мысли, причем заведомые противники существующих порядков охотно забывают, что самая мысль должна проявляться в разумных границах и не употреблять во зло дарованную ей свободу. Ни одно Правительство, уверенное в своей силе и опирающееся на охранение исторических устоев народной жизни, не может допустить беспрепятственной пропаганды таких идей, которые в корне подрывали бы государство и общественность. И в то время, когда иностранцы проникнуты уважением к законам своей страны и беспрекословным повиновением требованиям Правительства, у нас, к сожалению, замечается обратное явление: отсутствие политического и философского образования, открывая полный простор теоретическим мечтаниям, главным образом конституционалистическим бредням, подрывает в нашем так называемом образованном обществе чувство монархического долга, законности, монархических убеждений, русского самосознания и психологии монархических начал в нашей истории. Отсюда то шатание умов, которое составляет характеристическую черту русского современного общества. Отсюда и бессмысленные толки о мнимой несостоятельности нашего Правительства в управлении страной и голословные обвинения Правительственных властей в подавлении всякой самостоятельности общественных учреждений. При таком настроении русского общества у нас установилось также мнение, что политическая полиция исполняет свои обязанности с полным пренебрежением к общественным интересам, подвергает арестам совершенно невинных людей, заключает их в тюрьмы без серьезных оснований, разбивает множество молодых жизней и, наконец, вынуждена в большинстве случаев освобождать арестованных по отсутствию улик.
Справедливость, однако, требует сказать, что по существующей системе розыска, политическая полиция действительно осуждена исполнять свои обязанности наудачу, не отделяя очень часто правых от виновных, чем и объясняется вполне крайняя и повсеместная неприязнь к ней. Чтобы прекратить подобные ненормальности и внушить к этому учреждению уважение общества, требуется утвердить его на началах компетентности и справедливости, при которых избегались бы печальные ошибки, и законная кара постигала бы только людей, на самом деле зловредных в политическом смысле. Но если даже при такой постановке политической полиции русское общество не будет содействовать Правительству своими добровольными указаниями и сведениями, как это практикуется в Англии и Франции, то оно, по крайней мере, проникнется сознанием, что наша политическая полиция при охранении общественного порядка действует с верою в правоту своего дела и с полной добросовестностью.
Известно, что Петербург, как центр Русской Государственной власти, а Москва, как средоточие народной жизни, составляли, по роковому стечению обстоятельств, также и главные пункты всех революционных происков против государственного строя, причем существовавшие оппозиционные группы в губерниях служили, в большинстве случаев, лишь поддержкой для столичных революционеров. В настоящее время обстоятельства изменились и мы видим, что антиправительственное движение распространилось на всю Россию. До 1896 года деятельность столичных Охранных Отделений ограничивалась рутинным исполнением возложенных на эти учреждения обязанностей, занимаясь розыском профессиональных революционеров и, вообще, во всей своей практике полагаясь только на благоприятную случайность, не умея проникнуть в революционную среду, а тем более удержаться в ней. Без преувеличения можно сказать, что Петербургское Охранное Отделение ничего не сделало самостоятельно для борьбы с революционным движением, хотя имело в своем распоряжении значительные денежные средства и многочисленную наружную агентуру. Некоторые благоприятные результаты в его мероприятиях исходили исключительно от Департамента Полиции, который снабжал Отделение своими указаниями и подробными инструкциями. В редких случаях Отделению удавалось проникнуть в социально-демократические организации фабричных рабочих, причем весь успех сводился не к выяснению той или другой группы в необходимой для дела полноте, но к поимке нескольких отдельных лиц. Прочие оппозиционные элементы совсем не подлежали наблюдению Отделения, что и дало им возможность развиваться беспрепятственно.
Благодаря существованию внутренней агентуры, Московское Отделение того времени находилось в более благоприятных условиях, но к сожалению, и оно не выходило из пределов одностороннего наблюдения над профессиональными революционерами, что далеко не отвечало задачам, которые возникали для политической полиции в Москве. Здесь необходимо отметить, что отличительными чертами руководителей розыскным делом описываемой эпохи были следующие: неподвижность, отсутствие инициативы и идейных наклонностей и тяготение к рутине. Наблюдаемые особенности могут исчезнуть только в том случае, когда состоится полная реорганизация политического розыска и по исходящему от центра примеру будет дано провинциальным учреждениям более интенсивное направление, столь необходимое для успешной борьбы с революционерами.
В настоящее же время, когда революционная деятельность быстро прогрессирует, являясь в виде сплоченной организованной силы, правительственные средства борьбы с нею, в силу рутины, развиваются весьма медленно и, как доказала практика последних лет, сохраняют до сих пор все недостатки устаревшей их организации.
Прежде всего поражает несоответствие количества наличных розыскных сил в провинции с размерами работы, выпадающей на их долю. Губернские Жандармские Управления завалены делом настолько, что при всем их старании выполнить его с полной тщательностью сделать этого они не в состоянии. Мало того чины этих учреждений, находясь под постоянным бременем непосильной работы, чувствуя, что все равно всего не переделаешь, падают духом, деморализуются, начинают относиться к делу спустя рукава. Я подразумеваю здесь Жандармские Управления в Киеве, Полтаве, Харькове и Одессе. В каком положении находится следственное делопроизводство в других пунктах — мне неизвестно. Замеченное мною несоответствие сил с количеством работы зависит еще от равномерного их размещения, основанного на административно-территориальном делении, несовпадающем с главными пунктами развития революционного движения. Отсюда весьма частое сосредоточение сил там, где в них не имеются надобности и недостаток их в центрах преступной пропаганды.
Благодаря такому отсутствию людей и материальных средств, жандармские органы, будучи не в силах вести это дело самостоятельно, принуждены уступать часть своих прерогатив полицейской власти и поручать ей вести розыск, или же должны пользоваться ее средствами. Так ведется дело в Кременчуге, Ярославле, Кишиневе и других местах. При таком положении вещей полиция, видя бессилие жандармской власти, нередко, по собственной инициативе, производит обыски, аресты и дознания по политическим делам, как это имело место в Вильне, Екатеринославле и Кременчуге, нанося иногда непоправимый вред не только местным, но и общим, непосредственно самим Департаментом Полиции руководимым розыскам.
Близкое знакомство с офицерской средой Корпуса Жандармов беспристрастного всякого наблюдателя убедит в том, что среди чинов этого института слишком мало лиц, которые по своим способностям, развитию и наклонностям вполне отвечали бы тем важным, ответственным обязанностям, которые на них возложены. Сам по себе состав Корпуса пополнялся долгое время людьми, выбор которых, по-видимому, производился с недостаточной осмотрительностью, без надлежащих соображений о пригодности их для избранного ими дела в настоящем или о способности их примениться к нему в будущем. Попавши таким образом в Корпус, некоторые офицеры, достигнув обычным порядком известного служебного положения и занимая ответственные посты, являются нередко тормозом в общей современной розыскной работе, оказывая деморализующее влияние на развитие молодых людей, находящихся у них в подчинении и своим незнанием дела, непониманием окружающей действительности роняют в глазах общества престиж жандармской власти, лишая ее необходимого обаяния, поддержки и возможности достигать своих целей.
С другой стороны офицеры, входя в состав Корпуса, не получают необходимой специальной подготовки по тем предметам, которые имеют войти в сферу их ведения. Вступая в ряды защитников существующего государственного строя, они нередко обнаруживают полное незнание исторических преимуществ и всех особенностей самодержавного правления. Мало того, многие офицеры не имеют надлежащего представления ни о прошлом оппозиционных движений, ни о формах и приемах, в которых они проявляются в настоящее время. Занимая потом те или иные должности в дополнительном штате, названные офицеры совсем уже теряют возможность выработать в себе широкий и правильный кругозор; с литературой социальных вопросов они почти не знакомятся, так как легальные сочинения на подобные темы их совсем не интересуют, а нелегальные произведения этого рода они часто не имеют под руками. При таких обстоятельствах даже офицеры с хорошими задатками теряются в провинциальной обстановке, застывают в первоначальной стадии своего развития и превращаются в самых заурядных жандармов. Вследствие этого среди офицеров Жандармского Корпуса нередко встречаются такие, которые не умеют отличить социал-демократа от народоправца, социалиста-революционера от народовольца и «буддиста» от человека, бунтующего на улице. Между тем характер нынешних политических преступлений таков, что для офицеров хотя бы производивших дознание, недостаточно умение опросить обвиняемого по отобранным у него вещественным доказательствам и попугать его Сибирью. Теперь допрашивающий часто становится лицом к лицу с всесторонне образованным, интеллигентным преступником, иногда даже из рабочей среды и если он не сумеет одержать над ним моральную победу, то разрушает в нем последние остатки уважения к Правительственной власти.
Таким образом, офицеры Корпуса, вся подготовка коих к практической работе до сего времени сводилась исключительно к усвоению формы дознаний по 1035 ст. Уст. Угол. Судопр., будучи поставлены в необходимость самостоятельно вести розыскную часть, сплошь и рядом являются в этой сфере людьми не сведущими, не опытными и недостаточно осторожными, благодаря чему поручаемое им агентурное наблюдение, отличаясь неловкими приемами, ведет очень часто к провалу и сотрудников и наблюдающих.
В связи с описанным положением находятся еще нижеследующие неблагоприятные обстоятельства: розыскная часть в провинции распадается, в порядке последовательности, на две функции: расследование в порядке охраны и формальное дознание. При настоящем порядке вещей, означенные функции осуществляются одними и теми же органами — Губернскими Жандармскими Управлениями, которые по самой своей сущности, а равно по неимению людей и денег сосредоточивают свою деятельность на работе, носящий для них более обязательный характер и лучше им знакомый, а именно — на производстве формальных дознаний. В этом случае оставляется в совершенном забросе чисто агентурная работа, которая, однако, по нынешним временам, представляется едва ли не более важной, ибо допросы и проч. следственные действия, благодаря крайней осторожности привлекаемых и практикуемой ими системы замалчивания, не достигают требуемых результатов.
Между тем местный розыск, тесно связанный теперь с общим, руководимым Департаментом Полиции, ставит офицеров Корпуса Жандармов в самую близкую связь с упомянутым центральным учреждением, но только в деловом отношении, во всем же остальном такие офицеры остаются в зависимости от Штаба Корпуса. Благодаря этому создается такое положение вещей: офицер, работающий по указаниям Департамента Полиции для него, совместно с ним, в то же время не может быть уверен, что труды его найдут справедливую оценку в своем прямом начальстве — Штабе Корпуса, так как последний этой их деятельности не касается и ею мало интересуется. В данном случае Штабом оказывается предпочтение чинам Жандармских Полицейских Управлений, деятельность которых находится в виду у Штаба. Немудрено поэтому, что вполне законные и понятные надежды выдающихся офицеров дополнительного штата не всегда осуществляются, а испытываемое ими вследствие этого чувство неудовлетворенности — парализует их работоспособность. По тем же причинам служебные повышения, которые могли бы служить наградой за успешную деятельность действительных тружеников, получают иногда офицеры, не испытавшие вовсе трудов теперешней практической розыскной работы и потому даже незнакомые достаточно с делом.
Таковы, в общих чертах, условия следственно-розыскной деятельности по политическим делам в Империи. Между тем, повсеместно усиливающее антиправительственное движение, до террора включительно, вызывало необходимость всестороннего наблюдения за деятельностью профессиональных революционных организаций, а равно и за существующими оппозиционными элементами в самых разнообразных слоях русского общества. Вследствие этого, и в интересах создания надлежащих условий безопасности, в смысле предупреждения и пересечения революционных происков, Департамент Полиции в конце минувшего года признал целесообразным приступить к реорганизации ныне действующей политической полиции.
На состоявшемся в декабре 1901 года специальном совещании при Департаменте Полиции чинов Корпуса Жандармов и представителей розыскных органов, было, между прочим, решено, взамен проектировавшихся Охранных Отделений, учредить, в разных местностях Российской Империи, около 14 Жандармских Охранных пунктов, а Московскому Охранному Отделению было поручено выработать проект инструкции заведующим названными пунктами.
При ближайшем ознакомлении с вышеупомянутой инструкцией, нельзя, между прочим, не обратить внимание на то, что составители ее совершенно упустили из виду военную организацию Корпуса Жандармов и условия военной дисциплины. Так, например, в § 1 проекта инструкции сказано, что Заведующие Охранными пунктами в губерниях являются не только самостоятельными руководителями розыскного дела, но и участвуют в расследовании по делам в порядке Положения о государственной охране «при условии заинтересованности». Между тем, на основании 658 ст. кн. 11 Свобода Военных Постановлений, все жандармские части в губернии, кроме Жандармских Полицейских Управлений железных дорог, подчиняются губернским Начальникам Жандармских Управлений, имеющим над ними в строевом, инспекторском и военно-судебном отношении власть Командира полка. Без изменения вышеупомянутого коренного закона, пунктеров нельзя устроить иначе, как безусловно подчинив их Начальникам Губернских Жандармских Управлений на общем основании, назвав их Помощниками или прикомандированными по делам службы, причем в губернских городах они должны сноситься с своими непосредственными начальниками, а в уездах пунктеры могли бы, в случае надобности, входить с донесениями непосредственно в Департамент Полиции.
Согласно тому же проекту, означенные офицеры являются не только самостоятельными органами, но им предоставляется право контроля над действиями и распоряжениями Начальников Управлений и даже Прокурорского надзора, так как, по § 14 инструкции, исполнение предложений Прокурорского надзора обусловливается предварительным соглашением с пунктером. На практике такое ненормальное положение вещей поведет к целому ряду столкновений и, в значительной степени, обострит отношения прокурорской и жандармской власти, особенно в тех случаях, когда требования наблюдающего за дознанием Прокурора о производстве какого-либо следственного действия не могут быть исполнены по розыскным соображениям. Это последнее обстоятельство до сих пор, однако, не приводило к столкновениям, только именно благодаря личным отношениям Начальников Жандармских Управлений с прокурорской властью, на что едва ли можно рассчитывать младшему офицеру, не пользующемуся в глазах Прокурорского надзора достаточным авторитетом.
На основании § 7 инструкции Начальники Губернских Жандармских Управлений обязаны безотлагательно исполнять все требования пунктеров и сообщать сведения, касающиеся их компетенции, а пунктовые офицеры могут только словесно осведомлять своих начальников о производимых ими розысках в пределах губернии, причем, если пунктеры находятся не в губернских городах, то Начальникам Губернских Управлений по существу розысков ничего не должно быть известно, так как пунктеры обязаны доносить о своих действиях только Директору Департамента /§ 3/. Между тем, согласно § 11, ликвидация дела производится от имени Начальника Управления. Благодаря такой странной постановке вопроса, Начальники Управлений обращаются в какую-то бессознательную подписывающую машину; они подвергают обыску и аресту лиц, о революционной деятельности коих не имеют ни малейшего представления. Не надо упускать из виду, что все это Начальники Управлений должны выполнить под руководством своих подчиненных. Такие искусственно созданные условия работы между Заведующим пунктом и Начальником Губернского Жандармского Управления открывают широкое поле для мелких пререканий, доносов и взаимных провалов и являются значительной помехой для достижения желаемого результата.
Во избежание этого, я полагал бы, что заведующих пунктами практичнее было бы прикомандировать в распоряжение Губернаторов, т. е. поставить их в такие служебные отношения, в которых находятся Начальники столичных Охранных Отделений по отношению к местным Начальникам полиции. При этом, конечно, Начальники Губернских Жандармских Управлений передали бы пунктерам все имеющиеся у них сведения. На обязанности пунктеров лежало бы тогда исполнение всех требований производящих дознания относительно выяснения личностей, адресов и справок о благонадежности. В этом случае будет устранен всякий повод к столкновениям с Начальниками Жандармских Управлений, которые, в свою очередь, не будут поставлены в необходимость ликвидировать розыски, им неизвестные. Что же касается ликвидации дел, то они могли бы производиться не распоряжениями Жандармских Управлений, как это делается в настоящее время, а по требованиям Губернаторов, которые, на основании положения об усиленной охране, пользуются, по вопросу об обысках и арестах, одинаковыми правами с Начальниками Губернских Жандармских Управлений. При такой постановке дела, при необходимом такте пунктера и умении ладить с властями, у него помимо агентов, оказалась бы в распоряжении вся полиция местности, без содействия которой ни один Заведующий агентурой не может обойтись.
На Заведующих жандармскими охранными пунктами возлагается, согласно упомянутому проекту, предупреждение уличных беспорядков и демонстраций, наблюдение за преступной деятельностью революционных организаций во всех проявлениях, а равно и наблюдение за местными общественными явлениями. При том незначительном составе агентуры и тех ограниченных средствах, которые предполагаются для ведения агентурного дела в жандармских пунктах, осуществление § 2 инструкции представляется невозможным, даже при крайнем напряжении розыскной деятельности, ибо для выполнения намеченной задачи у пунктового жандармского офицера должна быть широко организованная внутренняя агентура. Кроме того, на долю таких офицеров выпадает весьма ответственная и сложная задача, требующая огромного такта, понимая революционного движения и выдающихся способностей. Для того, чтобы быть на высоте таких требований, предъявляемых инструкцией, необходимо подобрать офицеров, которые вполне соответствовали бы многосложным обязанностям, намеченным инструкцией. Нечего, конечно, говорить, что большая часть офицеров приложат свое старание и умение, но не надо забывать, что способности их, в этом направлении, далеко еще не испытаны, а сложная обстановка, созданная трудными положениями, выработанными проектом, не раз вовлечет их в неприятные столкновения с губернскими властями.
Признавая засим проект инструкции несостоятельным и могущим создать лишь одни осложнения, мне бы казалось более целесообразным остановиться на плане создания в таких выдающихся по революционному значению центрах, как Вильна, Одесса и Киев, Охранных Отделений, по примеру Петербургского и Варшавского. Охранное Отделение в Вильне, где, как известно, свило себе прочное гнездо движение еврейского «Бунда», могло бы распространить свою деятельность на Минск, Витебск, Гродно и Ковно; Киевское — охватило бы Полтавскую, Екатеринославскую, Подольскую и Волынскую губернии, Одесское — коснулось бы революционного движения в Херсонской, Бессарабской и Таврической губерниях.
В другие центры Департамент мог бы командировать, для усиления состава Жандармских Управлений особых офицеров из резервистов, на которых можно было бы возлагать заведование агентурой и политическим розыском, снабдив их при этом денежными средствами и потребным количеством людей. Конечно, эти офицеры должны будут находиться в распоряжении местных Начальников Губернских Жандармских Управлений и строго выполнять все их приказания. В непосредственных сношениях с Департаментом особенной надобности не встречается; переписка может идти от имени Начальников, за скрепой пунктера. Вслед за тем, если встретится надобность, то эти пунктеры, по мелким надобностям розыска и агентуры, могут писать, как это и делается на практике, в Особый Отдел Департамента. По миновании надобности, когда революционная деятельность в данной местности ослабнет и нужно будет усилить другую, такой пунктер может быть отозван и со всем своим составом перемещен. Если революционные организации охватят собою известный район, то можно будет учредить районный розыск. В таком случае, по распоряжению Департамента, должно назначить центр и, прежде чем приступить к работе, устраивать периодически, под представительством центрального Губернского Начальника Жандармского Управления совещания Заведующих агентурой и розысками из тех городов, которые связываются с центром и, обсудив предварительно общий план розыска, действовать в дальнейшем, подобно тому, как теперь делается на Юге. Для общего наблюдения и укрепления связи между всеми органами розыска, к центру может быть прикомандирован Чиновник Особых Поручений Департамента Полиции. Таких Чиновников 7 и даже 8 класса необходимо иметь от двух до трех, причем функции эти успешно могли бы выполняться молодыми офицерами, которые, после некоторого пребывания при Охранных Отделениях, обнаружили свою опытность. В обыкновенное время они должны состоять при Особом Отделе, а в случае возникновения районного розыска, могут быть командированы в центр. При назначении же чинов гражданского ведомства на эти должности, не следует требовать от них высшего образования, ни умения особо литературного писать. Их можно выбирать преимущественно из филеров, дослужившихся до классных чинов. При означенных условиях Летучий Отряд[21] может быть значительно сокращен и его можно было бы разбить по Охранным Отделениям и к пунктерам, на основаниях полного подчинения и запрещения каких-либо непосредственных сношений с Москвой.
Коснувшись роли Летучего Отряда, я позволю себе сказать несколько слов по поводу его направления и состава служащих. Большая часть агентов Летучего Отряда — люди, безусловно порядочные, прекрасно знающие свое дело и добросовестно выполняют возложенные на них обязанности, но к сожалению, также имеются и такие, которые в значительной степени наносят вред организации. Такие агенты до крайности избалованы, проникнуты каким-то артельно-коммунным духом, никого из местных властей не признают, смотрят на Начальников Губернских Жандармских Управлений свысока, подчас дерзки и заносчивы, при столкновении с местными агентами стараются выставить свое превосходство, хвастаются своими делами и значительными денежными средствами, издеваются над своими провинциальными товарищами и поселяют в них завистливое недоброжелательство, что сильно деморализует местных агентов, состоящих в большинстве случаев из жандармских унтер-офицеров, получающих грошовое содержание и суточные. При столкновениях с губернским начальством названные агенты Летучего Отряда весьма часто ссылаются на свой необыкновенный авторитет, сплошь да рядом угрожают доносами в Москву, куда действительно и пишут всевозможные кляузы. В результате — ряд прискорбных недоразумений: Начальники Управлений и те офицеры, которые заведуют агентурами, как, например, в Киеве и Харькове, считают себя приниженными и оскорбляются недоверием начальства. До известной степени их претензии могут считаться основательными. Появление агентов Летучего Отряда пренебрегающих местными властями и смотрящих только в Москву, отражается на самолюбии и необходимой уверенности в собственные силы: Полковники падают духом и, в конце концов, испуганные размашистой деятельностью Отряда, начинают относиться безучастно к своим обязанностям.
В инструкции много говорится о внутренней агентуре, которая, и на мой взгляд, является неизбежным подспорьем в борьбе с оппозиционными элементами. За последнее время, помимо Петербурга, Москвы и Варшавы, все внимание заведующих агентурой было сосредоточено на наружном наблюдении; блестящие результаты, добытые таким путем, однако, не исчерпывают необходимости правильно организованной внутренней агентуры, при освещении которой и можно вполне рассчитывать на успех. Исключительное пользование наружной агентурой, без необходимого освещения внутренней, часто сводится к простой группировке лиц, без всякой системы и определения, к какой революционной партии принадлежат эти лица. Такая постановка вопроса, при крайне неблагоприятных условиях, при которых, вообще, производятся за последнее время политические дознания, ставит Жандармские Управления в немалые затруднения. Бывали случаи, что благодаря наружным наблюдениям при ликвидациях арестовывались лица, совершенно неповинные, которых, после двух-трех месячного содержания под стражей, приходилось освобождать, что с одной стороны, порождало бесконечные толки в обществе, а с другой озлобляло арестуемых. Благодаря этим ошибкам, власть дискредитировалась и это явление отчасти может считаться одной из причин распространения, с такой быстротой, революционных идей в России.
Наряду с этим вопросом возникает другой — производство дознаний. За последнее время, как я уже заметил выше, производство дознаний становится все более и более затруднительным, вследствие того, что преступные организации, в видах обеспечения себя от полных «провалов», а также с целью уменьшить неблагоприятные для себя последствия, усиленно знакомят своих единомышленников, не только с приемами производства дознания вообще /брошюра «Как надо держать себя при допросах»/, но даже с манерой допроса, причем так запугивают неопытных и молодых своих товарищей, что при допросах, за редкими исключениями, представляется затруднительным добыть сколько-нибудь ценное показание. Между тем формальное дознание является необходимым и неизбежным продолжением агентурной работы, причем результаты дознаний лишь в том случае продуктивны, когда дело внутренней агентуры станет на надлежащую высоту: без внутреннего освещения, несмотря на всю опытность офицера, производящего дознание, ему грозит провал, так как он не сможет ориентироваться и вести дело свое с надлежащей уверенностью и спокойствием.
Обращаясь засим к самой инструкции, я не могу скрыть того впечатления, которое произвел на меня этот документ. Основная цель его, по моему мнению, — это создать такое положение вещей, которое сосредоточивало бы в одних руках всю розыскную часть и тем самым лишить Департамент главного элемента своей деятельности. В самом деле, при кажущемся подчинении Департаменту, составители инструкции стремятся создать из Московского Охранного Отделения главный руководящий центр, распространяющий сферу своей деятельности на всем пространстве России. Если проектируемой в этом смысле организации суждено будет осуществиться, то присваиваемое Московскому Охранному Отделению господствующее положение, в виду несомненно существующих уже и в настоящее время недоброжелательных к нему отношений Губернских Жандармских Управлений, внесет полную деморализацию в розыскные сферы а Департамент лишится, силой вещей, руководящей роли.
Не предрешая вопроса об окончательной постановке розыскного дела в Империи, я, тем не менее, позволяю себе думать, что Департаменту Полиции, как ведомству, имеющему верховное руководство и надзор за деятельностью всех вообще розыскных учреждений, надлежало бы, не теряя времени, ныне же приступить к преобразованию политической полиции, в смысле расширения и объединения таковой. Рассуждая теоретически, наилучшим выходом из этого положения, — было бы образование должности третьего Вице-Директора, специально заведующего политическим розыском, который мог бы, по крайней мере на первое время, посвятить себя, делу проектируемых преобразований и служить живым посредником между Г. Директором Департамента и целой сетью местных розыскных учреждений. Но, в случае, если бы такой план признан был практически неосуществимым, то я бы полагал настоятельно необходимым расширить Особый Отдел Департамента Полиции, значительно увеличив личный состав такового, так как уже и в настоящее время Особый Отдел, при незначительном количестве служащих в нем, едва может справляться с текущей перепиской по поступающих как из России, так и из-за границы агентурным сведениям. Только тогда заведующий Особым Отделом мог бы, с разрешения Директора Департамента, приступить немедленно к правильной организации внутренней агентуры, чтобы этим способом учредить рациональный и вполне достигающий своей цели надзор за всеми оппозиционными элементами в столицах и во всех выдающихся культурных центрах Империи. Здесь я подхожу к весьма сложному вопросу. Подбор агентов представляется на практике крайне затруднительным, требуя глубокого опыта и знания дела. Наилучшей средой для внутренней организации представляются люди, заведомо находящиеся в сношениях с революционерами, как сочувствующие им, или даже сами революционеры, несколько разочарованные в успехе своего дела. При предварительных переговорах с намеченными людьми требуется исключительная осторожность, так как последние могут передать каждое неосторожное слово товарищам, от которых еще не успели отстать окончательно. Затем, внутренние агенты могут завербовываться из среды учащейся молодежи так же, как последняя завербовывается революционерами для своих целей, причем и в первом и во втором случае необходимо подготовлять каждого вербуемого молодого человека к правильному выполнению предназначенной ему миссии, во избежание нравственных колебаний с его стороны и ошибок при агентурной борьбе с революционерами, бессмысленную и опасную деятельность которых следует выставлять в надлежащем свете. Такому агенту следует, между прочим, объяснить его положение внутри той или другой революционной партии, отношение к себе самому как работнику на пользу родины, и внушить не подневольное, но идейное уважение к русскому государственному строю, перед которым преклоняются самые «передовые» европейские государства, измученные язвой парламентаризма столь желательного нашим революционерам для России. Путем личных сношений с завербованным, но еще неопытным агентом, необходимо поддерживать в нем душевную добрость и, кроме того, уверенность, что в случае «провала», он не будет выброшен опозоренным на улицу.
Из вышеизложенного явствует, что в борьбе с революционными течениями внутренней агентуре отводится первенствующее место. При правильной постановке ее, эта последняя не только будет сообщать своему руководителю сведения обо всем, происходящем в революционных организациях, но и влиять на них в желательном для Правительства смысле. Последняя задача вовсе не принадлежит к числу трудно решимых, несмотря на кажущуюся невозможность с первого взгляда. Все зависит от упорной настойчивости и сознательного стремления к намеченной цели, а на тягости или невозможность достигнуть желаемого результата могут ссылаться только те из начальников агентуры, которые не задавали себе труда отнестись добросовестно к своим обязанностям.
Второе место в охранении общественного порядка и спокойствия принадлежит наружной агентуре, которая должна проверять и дополнять указания из внутренних источников. Под опытным руководством наружные агенты могут выяснить самые сокровенные связи того или другого революционного кружка, подлежащего внутреннему надзору, который не может, однако, проникнуть во все разветвления его по конспиративным условиям, всегда практикуемым революционерами. Наконец, наружные агенты должны, в необходимых случаях, давать также показания на суде, чтобы в случае запирательства со стороны того или другого революционера, свидетельствовать о компрометирующих его связях.
При возникающей попытке к систематизации и однородности розыскной деятельности, столичные Охранные Отделения в свою очередь вынуждены будут с помощью внутренних агентов и при посредстве местных революционных кружков, находящихся у них под наблюдением, узнать о существовании провинциальных групп и объединить их под руководством Заведующего Особым Отделом в родственные между собой организации. Этим путем естественно установится правильный надзор за всеми предприятиями и замыслами людей, не только уже стоящих на революционном поприще, но и желающих вступить на него. При известном такте дело необходимо дойдет до того, что все профессиональные революционные элементы должны будут сойтись под непосредственным контролем солидарно действующих руководителей агентурного дела, с элементами, сочувствующими революционерам в той или другой местности.
Таким образом, Департамент Полиции будет получать точные и всесторонние сведения о положении революционного движения из всех пунктов и розыскная деятельность не будет основана только на удаче, как до сих пор, но приобретет строгую систему, торжество которой должно опираться не на какую-либо благоприятную случайность, а на совокупность мер. При означенных условиях, вопрос о ликвидации того или другого революционного кружка выйдет сам собою из пределов слепой удачи розыска или преувеличенных опасений за могущие произойти последствия и будет решаться только ясно сознанной необходимостью.
Не подлежит, однако, сомнению, что изложенная постановка борьбы с революционным движением встретит, при ее применении на практике, много препятствий: нельзя привить сразу к Начальникам охранных пунктов и Отделений именно этот способ действий, как ни существенна его польза. Благоразумие требует считаться при этом с их установившимися воззрениями и дать, прежде всего, возможность спокойно развиваться делу, под руководством Заведующего Особым Отделом — без возбуждения к нему естественного недовольства и зависти среди его сослуживцев в подавлении революционных происков. Поэтому и впредь, до постепенного ознакомления начальников местных агентур с новой программой действий, следует щадить их самолюбие, основанное часто на долголетней службе и предоставить полную возможность сообразоваться пока с своими собственными взглядами на дело, а также и с лежащей на них ответственностью. Личный такт руководителя покажет, каким именно образом вступить с ними в чисто дружеское соглашение, при котором не может быть соревнований по службе, но должно господствовать лишь стремление к усердному выполнению принятых на себя обязанностей.
Чиновник Особых Поручений П. Рачковский
ГА РФ. Ф. 102. On. 316. Д. 1.4. 1. Д. 1898. Л. 1–12 об.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.