Коренные основы семейного права
Коренные основы семейного права
Как община была защитницей и блюстительницей материального благополучия русского человека, так хранительницей его душевного спокойствия, равновесия духа являлась семья.
Семья в жизни русского народа, подобно общине, имела организующее значение. Русский глядел на семью как на важнейшее и непременное условие своего существования. Неженатый не считался на Руси нормальным, на него смотрели отчасти с сожалением, как на нечто нецельное, несостоявшееся, а порой косились с презрением, как на человека, не умеющего жить по-людски. И звали такого неженатого – бобылем – сухим перестоявшим травостоем, не давшим семени. Холостой образ жизни полагали для мужчины отклонением от нормы, и только семья воспринималась как хозяйственная и нравственная основа правильного образа жизни: «Семейная каша гуще кипит».
Точно так же не считалась состоявшейся судьба незамужней девицы. Если девка не выходила замуж до двадцати пяти лет, про нее, кто жалеючи, кто сожалеючи, говорили – вековуха, перестарок, засиделась в девках, старая дева. Путь такой девицы – божьей невесты, как и неоженившегося молодца, лежал в монастырь, иначе они становились нравственной, да и материальной обузой для своей семьи.
Русская крестьянская семья строилась по неписаным законам, своеобразному народному семейному кодексу. Каковы же начала семейного права, легшие в основу наших национальных представлений о жизни по-людски?
Самый распространенный вид семьи, бытовавший на Руси тысячелетиями, – неразделенная, трехпоколенная семья – старшие отец с матерью, их женатые сыновья и невестки, а также неженатые-незамужние дети, и дети женатых сыновей. Такая семья имела в достатке рабочих рук, могла сполна обеспечить себя продовольствием, одеждой, в такой семье дети получали наилучшее воспитание и пригляд. Выделившиеся из трехпоколенной семьи сыновья недолго жили наособицу, через полтора десятка лет женились их сыновья, выходили замуж дочери, и возобновлялась прежняя традиция трехпоколенной семьи.
По семейному русскому закону сын, женясь, обязывался жить с родителями, а дочь непременно уходила в родню мужа. Исключение составляли семьи, в которых не было сыновей. Тогда в дом принимали зятя-работника, не без насмешки называемого на деревне примаком, влазнем, привальнем. Жизнь за сыном почиталась доброй, жизнь за зятем в дому – ненадежной и зыбкой: «С сыном бранись – на печь ложись, с зятем бранись – за скобку держись», «Сынок – свой горбок, зятек – покупной щеголек».
Еще меньше прав было в семье у невестки, и если жена старшего сына признавалась главной помощницей большухи – хозяйки дома, то младшие снохи всегда оставались бесправны и безгласны. Их удел – без продыху работа, задаваемая свекровью: «Чай устала, невестушка, моловши? отдохни – потолки!». Когда же свекровь обижала невестку, то сын не имел права за нее вступиться. Не зря говорилось, что «невестка – госпожа над курами да льном». Беспрекословное повиновение служило законом семейного права на Руси. Здесь царствовало безусловное, безропотное покорство младших членов семьи старшим, а также послушание жен – мужьям, детей – родителям.
Наибольший вес в крестьянской семье после большака-отца имел старший сын. Он помогал отцу во всех хозяйственных делах, ездил на ярмарку продавать хлеб, закупал товары. Отец выдавал старшему сыну семейные деньги, за которые сын обязательно отчитывался перед отцом. В трехпоколенной семье почти все деньги считались общими, семейными, это средства от продажи выращенного хлеба, их тратили на семейный обиход и хозяйство. В то же время сыновья и невестки могли иметь деньги личные. Зарабатывали их в основном жены. Выращенный ими, обработанный, напряденный лен и вытканная из льна ткань считались законным имуществом женщин. Каждая невестка за зиму наготавливала от семидесяти до ста аршин холста. Если пересчитать на метры, с учетом того, что в аршине 71 сантиметр, примерная длина руки взрослого человека, то русская крестьянка-ткачиха наготавливала в среднем до пятидесяти метров льняной ткани в год, из которой обшивала своих детей, мужа, а излишки продавала, как правило, вкладывая деньги в семейную копилку. Большуха пряла и ткала на свою семью – на мужа и неженатых-незамужних детей. Невестки обшивали собственных мужей и детей.
Признавая невестку даровой работницей, семейное народное право оставляло ее собственность неприкосновенной. Приданое невестки принадлежало только ей и переходило по наследству только к дочерям. Вот откуда у внучек по материнской линии в сундуках старинные бабушкины наряды. Если невестка умирала, не оставив дочерей, то ее имущество доставалось матери или сестрам. Этот непреложный закон делал русскую женщину самостоятельной в распоряжении своим имуществом, но предписывал девушке с малолетства неустанно трудиться, чтобы изготовить себе приданое. Вот почему незамужних дочерей в родительской семье не загружали сполна домашней работой, ведь им предстояло готовить себе приданое, зарабатывать на него, нанявшись на поденщину или в няньки, а еще вырастить, напрясть, наткать, нашить свое неприкосновенное имущество – постели, полотенца, скатерти, рубахи, поневы и сарафаны.
«Алтарем», вокруг которого священнодействовала хозяйка дома, служила дежа, или квашня, к которой невесткам и незамужним дочерям запрещалось даже прикасаться. дежа – настоящее святилище крестьянской семьи. В особой кадке, а исконно в выдолбленной дуплянке заквашивали хлебное тесто. Само слово дежа происходит от глагола деть/девать, то есть прятать от чужих глаз. Закваска и брожение теста как раз и проходило в тихом и теплом месте, без постороннего догляда. Считалось, если шуметь и греметь в доме, покуда бродит тесто, оно не взойдет, осядет, хлеб не выйдет пышным. Может быть, именно поэтому традиция предписывает хозяйке ставить хлеб ранним утром, когда в доме все еще спят. Замес теста и его брожение назывались обрядней, что указывает на выпечку хлебов как на особое священнодействие.
Семейное наследственное право значительно отличалось от современных представлений о наследовании имущества. Частной собственности в семье было немного. Лишь женщины владели своим приданым, а остальное принадлежало всей семье. По смерти хозяина – отца семейства – наследство его делилось, причем наследниками считались только сыновья и никогда дочери. Сыновья получали из отцовской собственности равные доли и уже после раздела долей решали, вести им хозяйство вместе или порознь. Символом и жребием раздела служил обычно разрезанный хлеб, словно выражавший мысль о том, что отныне каждый кормится сам по себе. Отголоском наследственного раздела имущества звучит «отрезанный ломоть», и по сей день приложимый к выделившемуся из семьи, самостоятельно живущему сыну. Если же братья после смерти отца решали жить наособицу, то здесь негласные семейные законы предписывали порядок раздела. Старинные документы народного права, такие как «Русская правда», оговаривали безусловное право младшего сына на отцовский дом. Древние обычаи и русские сказки это подтверждают особой привязанностью родителей к младшему любимому сыну, наследнику отчего дома. При этом существовало жесткое требование лишать права на наследство отделившегося сына, если он не поддерживает престарелых родителей.
Семейное наследственное право безжалостно и по отношению к женщинам. Дочь и жена в древности не наследовали имущества умершего отца и мужа. Родная мать при взрослых детях, овдовев, просто оставалась жить при общем дворе и хозяйстве. А при разделе сыновей ей выделялась в пользование часть имущества, которая поступала к сыну, взявшему мать под свой догляд. Дочери никогда не становились отцовскими наследницами. При отсутствии сыновей древний обычай требовал отдать наследство братьям или племянникам покойного, но не дочерям. Этот суровый обычай в последние века был смягчен, постепенно дочери и жены стали входить в права наследства наравне с сыновьями.
Семейные обряды имели ритуальный смысл священнодействия. В семейных обрядах крестьянской семьи деятельное участие принимала община, потому и назывались эти обряды всегда множественным числом, так как состояли из множества ритуальных действий и проводились в большинстве случаев при стечении соседей. родины, крестины, именины, каятины, смотрины, проводины, похороны, поминки – все это проживал каждый человек от рождения до смерти, и вместе с ним радовались и скорбели, веселились и грустили родные и соседи. Из всего перечисленного мало кому известно, что такое каятины – семейно-общинный обряд выяснения виновности человека в преступлении, смотрины – обычай выбора невесты, проводины – обычай провожать всей общиной рекрутов в солдаты, остальное же по сей день хранится в памяти поколений, а подчас и выполняется в полноте обычая.
Подобно законам обряды родин, крестин, каятин, похорон предписывают порядок ритуальных действий, да это и есть народные законы, соблюдение ритуалов, которые, во-первых, ограждают человека от сглаза и порчи в переломные дни его жизни, во-вторых, производятся при стечении соседей, закрепляя их участием как свидетельством законность того или иного ритуального события. Обычай соседской общинности очень дорог русскому сердцу, привыкшему относиться к соседям почти как к родне. Такая привычка обязывает звать их в гости, делиться с ними всем что ни есть в дому, угощать пирогами, возить из города гостинцы. Соседей угощают не только из радушия, но и из расчета иметь рядом ответно доброго человека, а не завистливого скареду.
Вспоминая семейные обычаи, мы видим, что в нашем русском укладе сохранилось немало важных традиций. Трехпоколенная семья хоть и почти разрушена, но живы связи, которыми поддерживают друг друга родители с детьми, бабки и деды с внуками. Наша русская семейная взаимопомощь, когда безработные дети могут кормиться на пенсию своих родителей, а студенты-дети рассчитывают на поддержку отца и матери, а немощные старики знают, что взрослые дети их не бросят и будут опекать до самой смерти, – все это не понятно западноевропейцам, в культуре которых бытует лишь двухпоколенная семья. Здесь обыденностью является студент, сам зарабатывающий себе на учебу, нормальным считается взять у отца деньги в кредит и вернуть с процентами, здесь никто не осудит человека, отправившего своих родителей в дом престарелых. Русская семейная взаимовыручка и поддержка чужды прагматичным Европе и Америке, у нас же они позволяют семейно переживать любые трудности и невзгоды.
Наше, имеющее древние истоки, представление о том, что собственность в семье общая и не принадлежит конкретному члену семьи, позволяет детям рассчитывать на дедову и отцову подмогу, на то, что им родители оставят жилье и имущество. Для западноевропейца же нормально, когда родители сдают в аренду пустующую квартиру, а их взрослые дети снимают жилье у чужих.
Столь же крепок у русских обычай доброго соседства, обычай приглашать на главные события жизни не только родню, но и живущих окрест людей. Родины, смотрины и каятины ушли из культуры, но крестины, проводы, похороны и поминки по сей день собирают добрых соседей и сородичей. Европейцы и американцы подобные традиции позабыли.
Новые законы давно ввели равенство в наследстве сыновей и дочерей, но отцы по-прежнему желают видеть первенцем сына, подспудно сознавая его наследником и преемником. Семейная иерархия, казалось бы, давно отменена, но свекрови все также желают командовать невестками, а тещи неизменно недовольны зятьями-примаками.
Так сохраняются коренные основы русского семейного права, извести которые можно, пожалуй, лишь вместе с русской семьей, а она умирать пока не собирается. Трехпоколенная семья по-прежнему остается главной ценностью русского человека, и на ее прочном многотысячелетнем фундаменте способно возродиться и дружественное общинное соседство, и национальная государственность.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.