Коммунизм — утопия
Коммунизм — утопия
Вроде бы перед нами аксиома. Марксизм есть полезнейшая социально-политическая сказка, миф эксплуатируемых. Опиум для рабочего класса.
Аналогии между марксизмом и восстанием Спартака буквально напрашиваются. Спартак вел на Рим легионы рабов. Маркс поднимал на борьбу с буржуазией армию эксплуатируемого рабочего класса. Спартак обещал сокрушить римскую Волчицу. Маркс был уверен в итоговой победе угнетенных капиталом рабочих. Утопизм марксизма-спартакизма достаточно очевиден. Рабы не могут уничтожить хозяев. Рабочие не в силах победить капиталистов. Их бунты могут только на время ослабить степень эксплуатации, вырвать послабления, но не власть.
Логично? Абсолютно. По этой безупречной, как мне кажется, логике, марксизм есть всего лишь реактивная идеология эксплуатируемого класса. Идейный противовес идеологии либерализма и беспощадной эксплуатации. Средство устойчивости системы. В политической реальности буржуазного общества коммунистические партии могут быть только в оппозиции, а не у власти. Дело рабов бунтовать, но не править. Вырывать социалку, но не руководить процессом рабовладельческой эксплуатации. Марксизм — это перманентное восстание Спартака, которое не может закончиться победой. История не знает успешных бунтов рабов. На Западе коммунисты никогда не приходили к власти.
Сравним формации. Так мы лучше поймем идентичность спартакизма и марксизма.
Уравняем рабовладельческий строй с капиталистическим.
В чем смысл любой формации? Заставить много и хорошо работать высшего примата. А он не зря высший, он далеко не дурак, поэтому задача сия архисложная. Для ее решения требуется тяжеловесная, мощная система принуждения. А способов всего два — экономическое принуждение и внеэкономическое. Вот и вся корневая разница между капиталистами и рабовладельцами.
Рабовладельческий строй — античный капитализм. Нынешний капитализм — финансовое рабство.
Рабочий — свободный раб капитала. Вольноотпущенник, поменявший оковы на зарплату. Капитализм на этапе промышленной революции, на очередном витке развития эксплуатации высшего примата возродил рабство в виде диктата капитала. Плетью стал желтый дьявол. Так что капиталист есть прямой наследник рабовладельца. Пару хозяин-раб сменила пара капиталист-рабочий.
Но любая эксплуатация, пусть и самая передовая и эффективная, неизбежно порождает реактивное, сопротивленческое движение. Восстание рабов организовал Спартак, протест рабочих вылился в марксизм.
Обреченность спартакизма-марксизма очевидна. Борьба рабов и рабочих за власть в принципе неизбежно ведет к неудаче. Таковая победа бессмысленна. В рамках данных формаций, эксплуатируемые способны вырвать у хозяев лишь облегчение своей участи, не больше.
Поэтому идеология рабов-рабочих есть всегда утопия. Без хозяина, капиталиста, кто заставит высшего примата пахать в земном раю, эдемовские нужники чистить?
Тысячелетняя история Рима, вся практика еврокоммунизма подтверждают нашу теорию. Восставшие рабы из века в век корчились на крестах, по 30–40 процентов набирали компартии Италии и Франции на выборах, а от власти шарахались, как Маркс от ладана.
Предел возможностей коммунистической оппозиции в буржуазной стране — это протирание штанов на скамьях оппозиции в парламенте. Во власти коммунистам надо заставлять рабочих выдавать наивысшую производительность труда, но профи-капиталисты с этой ролью справляются куда лучше. Поэтому марксизм-утопизм и не победил в Западной Европе.
Сама идея победы рабов-рабочих бессмысленна. Перехватит раб плеть, сам станет хозяином, будет гноить других рабов. Отберет рабочий капитал, сам станет капиталистом, будет эксплуатировать труд рабочих.
Вот мы и получили предварительный ответ на вопрос: ПОЧЕМУ СПАРТАК ОСТАЛСЯ В ИТАЛИИ?
Спартак знал, а его соратники, умирая мучительной смертью на крестах, может быть, поняли то, чего так и не понял Маркс. Рим — это не пространство, Рим — это замкнутое время, это один и тот же повторяющийся день сурка. А из рабского времени дезертировать в рай нельзя. Рим — это один единственный день длиной в тысячу лет. Рим — древнеримский Гулаг, с колючей проволокой, скрученной из секунд, а на вышке вертухаем там стоит сам бог времени Сатурн.
Ну, ушел бы Спартак в благословенную Галлию — что дальше? Пришлось бы городить Второй Рим. Спартак — Цезарь. Гладиаторы — сенаторы. А рабы? Останутся рабами. Рабовладельческая формация — самая передовая и производительная система античности. Только с ее помощью можно составить конкуренцию Вечному городу.
Об этом ли мечтал Спартак? Нет. Рыцарь не захотел становиться драконом. И он повернул легионы на юг. Это был его выбор между крестом Рима Первого и императорской короной Рима Второго.
И вот уже Красс готовится к триумфу, которого так и не получит за победу над презренным рабом, Помпей спешит из Испании, Цезарь собирает легионы — вся мощь Рима поднимается обрушить свою ненависть на гениального раба.
И была бы наша логика совершенно безупречна, не вмешайся в дело Россия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.