Суверенитет — как высшая ценность

Суверенитет — как высшая ценность

Ещё одним важнейшим критерием развития, поставленным Владимиром Путиным в основу своего мировоззренческого подхода, является абсолютная незыблемость суверенитета России — как главного критерия, обеспечивающего устойчивое и поступательное развитие. Последние события на Украине наглядно продемонстрировали, сколь пагубные последствия не только для экономики, но и для социальной стабильности может повлечь за собой потеря контроля над собственным обществом и над политической ситуацией в стране. А ведь ещё недавно Россия пребывала в таких же точно условиях, когда рецепты политического реформирования государства буквальным образом надиктовывались американскими советниками, вахтовым методом дежурившими возле главы государства. Тогда это чуть не привело к развалу России, который был остановлен Путиным, отказавшимся от небескорыстной, между прочим, «помощи» западных партнёров и остановивший либеральные реформы, практически приведшие к полной потере суверенитета. Для этого Путин создал федеральные округа. Остановив расползание регионов, усмирил региональную фронду, выведя губернаторов за штат Совета Федерации, сократил количество парламентских партий, присмирил прессу, удалил олигархов от принятия государственных решений, упорядочил ситуацию с внешним вмешательством во внутриполитическую жизнь — т. е. сделал именно то, что и привело Россию в состояние суверенной державы, самостоятельно определяющей свой внутриполитический курс. И именно это является сутью евразийского подхода, утверждающего приоритет собственной политической субъектности над интересами глобального сообщества внутри того или иного государства. Противоположностью евразийского подхода как раз и является подход либеральный, утверждающий, что интересы государства должны жёстко коррелировать с интересами глобального либерального сообщества и если ослабление государства выгодно западному лагерю, пекущемуся, например, о собственной безопасности, то национальная администрация должна учесть этот фактор, ослабив собственную субъектность. Такой же подход наблюдается и в экономике: если государство обладает необходимыми для развития глобального Запада активами — оно должно предоставить их по минимальной стоимости, если же оно представляет для мирового сообщества интерес в качестве рынка сбыта или переноса на его территорию вредных отходов, то оно должно предоставить такую возможность, открывшись для мирового сообщества, пусть даже в ущерб интересам собственным. Таков подход к тому, кто лишён суверенитета — добровольно или под воздействием внешних факторов, и он не менялся с момента появления первых государств. Путин решительно и однозначно прекратил данную порочную практику, вернув России статус суверенной евразийской державы.

То же самое было проделано и во внешней политике, где интересы России в какой-то момент вообще перестали учитываться. Последствием этого стал разгром Югославии, лишение суверенитета Ирака и Афганистана, захват американцами стратегической инициативы как в Восточной Европе, так и на постсоветском пространстве. Здесь ситуация оказалась ещё более запущенной, и Путину пришлось поначалу преодолевать инерцию атлантистского курса внешней политики, установленного ельцинским министром иностранных дел Андреем Козыревым, который в ответ на упрёк, что его действия противоречат евразийской геополитике России, прямо отвечал: «А я — атлантист», чем расписывался в полной сдаче внешнеполитических интересов России как центра евразийского пространства, перемещая её в хвост атлантистской политики США. Потери в этой сфере были столь чудовищными, что Путину, вопреки собственным евразийским геополитическим воззрениям, пришлось под жесточайшим внешним прессингом, ещё более усилившимся после атаки 11 сентября 2001 года на ВТЦ, сдать две российские базы: на Кубе и во Вьетнаме, — согласившись при этом на присутствие американского контингента не только в Афганистане, контроль над которым был потерян полностью, но и в Средней Азии.

И всё же даже в этой запущенной области позиции России именно как евразийской суверенной державы были восстановлены, а геополитическая субъектность, набранная за годы правления Путина, позволила отстоять как Южную Осетию и Абхазию, так и остановить западную агрессию против Сирии, отложив на некоторый срок прямой военный удар коалиции во главе с США.