Судьба репрессированных финнов

Судьба репрессированных финнов

Валентина Гайдук

Школа № 2, г. Лихославль, Тверская область,

научный руководитель С.В. Зверева

В последнее время к нам в Лихославльский район часто приезжали финские делегации. Мне стало любопытно, что их у нас интересовало, и я постаралась найти ответ. Выяснилось, что семьи граждан финской национальности долгое время проживали на территории Тверской области, причем попадали сюда при разных обстоятельствах. Большинство – вследствие репрессий. Эти люди испытали на своем веку много горя и лишений.

Получить даже эти сведения оказалось не так уж просто, потому что тема почти не изучена, но именно поэтому она меня так увлекла. Посоветовавшись с преподавателем, я решила написать исследовательскую работу, целью которой стало знакомство с судьбами финнов, проживавших на территории Лихославльского района Тверской области.

Компактное проживание финнов в нашей стране – это Ингерманландия, территория современной Ленинградской области, в старину называвшейся Ижорской землей.

В первое время советской власти финны жили в Ленинграде и области в своих деревнях и селах довольно благополучно, семьи были многодетными. В Ленинградской области насчитывалось до 150 000 финнов и ингерманландцев.

После 1934 года финское население Ингерманландии стало рассматриваться как политически неблагонадежное, в 1938 году все очаги финской культуры – финские школы, церкви, печать и т. д. – были упразднены; фактически финская культура оказалась под запретом.

А в 1939 году началась советско-финская война, и тысячи ингерманландских семей, живущих вблизи финской границы, были отправлены в Сибирь. Вторая мировая война разделила всех оставшихся ингерманландцев. Те, кто попал под гитлеровскую оккупацию (около 80 тысяч человек из Кингисеппского, Волосовского, Тосненского и Гатчинского районов), были в 1942 году отправлены в концлагерь Клоога (впоследствии за них заступились финские власти, и они были переправлены в Финляндию, где отданы на принудительные работы хозяевам крупных владений). А те, кто проживал на Карельском перешейке (Всеволожский и Токсовский районы), оказались в блокаде (несколько десятков тысяч человек) и в 1942 году были полностью вывезены по Дороге жизни через Ладожское озеро на поселения в Сибирь и Среднюю Азию. Оказались разделенными семьи, потом до конца жизни многие люди не могли найти своих родственников.

После нападения фашистской Германии на Советский Союз немецкие войска стремительно продвигались к Ленинграду, захватывая его в кольцо. В 1942 году более 30 тысяч человек, имеющих финские корни, как неблагонадежные, были отправлены в другие регионы страны.

Из захваченных немцами территорий Ингерманландии, западнее Ленинграда, в 1943–1944 годах в Финляндию было переправлено по согласию Германского правительства около 63 тысяч инкерифиннов. Дополнительно в Финляндию было перевезено в 1943 году из Германии 2700 ингерманландцев. Причиной эвакуации, кроме вывода финнов из зоны боевых действий, также была нехватка рабочей силы в стране. Трудовой вклад 35 тысяч трудоспособных переселенцев был значительным, хотя некоторые были вынуждены работать за минимальные заработные платы и выполнять работы, не соответствующие их профессиональной подготовке и опыту. Как родственная народность, инкерифинны получили в Финляндии особый статус, и финны отвечали за их содержание.

23 января 1943 года Финляндия и Германия подписали договор об эвакуации ингерманландцев в Финляндию, а 25 февраля 1943 года была организована финская эмиграционная комиссия, имевшая три отделения на местах в Ингерманландии и Эстонии.

В 1943–1944 годах немецкие власти депортировали финнов с оккупированной части Ленинградской области в Финляндию. Так в Ингерманландии не осталось финнов.

После подписания соглашения о перемирии с Финляндией в сентябре 1944 года статус жителей Советского Союза изменился. В соответствии с 10-м пунктом договора Финляндия дала обязательство высшему военному командованию Советского Союза вернуть на Родину всех советских граждан, вывезенных в Финляндию.

На основании этого пункта в Советский Союз вернулись 55 тысяч инкерифиннов. Однако они не имели права вернуться на родные земли, в свои дома. Тех, кто возвращался зимой 1944/45 года, расселили в пяти областях Центральной России: Псковской, Новгородской, Великолукской, Калининской и Ярославской. Запрет финнам на проживание в Ленинградской области действовал до смерти Сталина. Невозможно представить себе, что испытывали эти люди, проезжая мимо родных домов, ведь они до последнего надеялись, что правительство сдержит обещание, они вернутся в родные места и, возможно, встретятся со своими близкими. Но и жизнь тех, кто после смерти Сталина смог вернуться, не стала легче: они практически не имели средств к существованию.

В свои родные деревни вернулись около 30 тысяч ингерманландских финнов, их уже открыто не преследовали, но и заботиться о восстановлении преподавания финского языка в школах или о поддержке финской культуры никто не собирался. В 80-х годах советское чиновничество Ленинграда и области просто знать не хотело, откуда эти финны взялись.

Советские власти считали ингерманландских финнов неблагонадежными элементами, добровольно выехавшими за границу. Их расселили согласно утвержденному плану. Через несколько лет многие стали самостоятельно выезжать в другие районы страны, в том числе в Эстонию и в Карелию. Возвращение в Ингерманландию стало возможным только в 1970-х годах.

Численность ингерманландских финнов, переселенных в Финляндию, составила всего 63 205 человек: из России через Эстонию с 29 марта 1943 по 17 июня 1944 года – 61163 человека; из Германии с 17 июля 1943 по 12 мая 1944 года – 2042 человека.

Возвращено в Советский Союз ингерманландских финнов в 1944–1947 годах– всего 56 869 человек.

Репатриация с 5 декабря 1944 по 15 января 1945 года – 56 030 человек. Репатриация в 1945–1947 годах составила 839 человек.

Возвращение ингерманландских переселенцев из Финляндии в Советский Союз было началом широкомасштабной операции СССР по возвращению своих граждан. В свою очередь, высылка ингерманландцев во внутренние районы страны являлась продолжением предвоенной политики по отношению к национальным меньшинствам.

Удивительно то, что, несмотря на все беды и лишения, люди финской национальности не потеряли чувства любви к родине. Финнам всегда помогала надежда на лучшее.

Только в июле 1993 года вышло Постановление Верховного Совета РСФСР «О реабилитации российских финнов».

В 1990 году финны со всего пространства СССР получили право на репатриацию в Финляндию. Репатриация почти через 40 лет после исхода, может быть, выглядит и странно, но знаменательно, что впервые после 1945 года Финляндия обратила внимание на судьбу соплеменников в Советском Союзе. При этом ее политика была двойной: с одной стороны – предоставление права на репатриацию, с другой – поддержка ингерманландских финнов в районах их компактного проживания как альтернатива этой репатриации.

С 1996 года в архивный отдел города Лихославля стали поступать запросы о предоставлении сведений о проживании депортированных в Тверскую область граждан финской национальности.

Эта работа заняла много времени, и заведующая архивным отделом И.Ю. Пластинина обратилась за помощью к членам научного общества «Исток» средней школы № 2.

Все полученные данные группировались и систематизировались. Затем архивным отделом выдавались справки, если были найдены какие-либо сведения о семье, на которую был прислан запрос. Эти справки подтверждали состав семьи, свидетельствовали о том, в каком году семья выбыла из своего района, также в них указывалось, в какой похозяйственной книге найдены данные и за какой период эта книга велась.

В результате проделанной работы была создана база данных, которая облегчила поиски сведений о депортированных людях, позволила в полном объеме и в кратчайшие сроки дать им всю необходимую информацию.

Так я выяснила, что в Лихославльском районе проживало 40 семей общей численностью 111 человек.

Мне захотелось узнать, как сложилась их судьба.

Отыскав в архиве несколько запросов, я разослала по найденным адресам финнов, проживавших на территории Лихославльского района, пять писем с просьбой откликнуться и рассказать о своей жизни. Через две недели я получила два ответа: от Р.Т. Егоровой и от А.П. Лайдинена. Письма эти были очень интересными.

Люди рассказывали о том, как они жили, сколько всего перенесли: как были высланы, потом разлучены со своими семьями, как возвращались в СССР, как смогли устроить свою жизнь в дальнейшем, выучились, нашли работу. Удивительное совпадение: и Роза Тайвовна и Арви Павлович стали учителями, а Арви Павлович еще и занимался исследовательской работой.

Уже восьмой год в Твери существует региональная общественная организация «Финский национально-культурный центр», объединяющая людей с финскими корнями, потомков переселенцев, помнящих и чтящих свою историческую родину и национальную культуру. Второе ее название «Тверская Ингерманландия».

Мне удалось побеседовать с автором проекта «Тверская Ингерманландия» Ольгой Робертовной Воякиной (Хамеляйнен). Оказалось, что судьба репрессированных финнов не безразлична ей еще и потому, что трагедия репрессий непосредственно коснулась и ее семьи.

Ольга Робертовна написала книгу «Земля, ставшая Родиной», посвященную людям, пострадавшим от репрессий. На презентации этой книги мне недавно удалось побывать.

Я впервые встретилась с Ольгой Робертовной еще задолго до презентации. Она рассказала мне о себе, например, о том, как она впервые задумалась о том, какую национальность ей писать в пятой графе паспорта, и о тех семьях, в чьи судьбы безжалостно вмешивались репрессии.

«Мне было 16 лет, когда я впервые задумалась о пресловутой пятой графе. Пришло время получать паспорт, и моя мама пошла со мной в милицию, чтобы проследить, чтобы мне не вписали национальность отца. У отца, Роберта Хамеляйнена, в паспорте значилось „финн“, и мама боялась, что такая же запись в моем паспорте очень затруднит мне жизнь.

Для опасений были основания: семья отца трижды подвергалась репрессиям исключительно из-за финской фамилии. Ему была закрыта дорога в Ленинград, точнее, ему не позволили жить и работать в этом городе. Хотя он не знал ни одного слова по-фински и всю жизнь был патриотом своей страны – Советского Союза».

Позже, встречаясь с другими людьми, имеющими финские корни, я слышала похожие истории.

Иногда русские называют Финляндию «Россией, которую мы потеряли».

С 1809 года в состав Российской империи входило Великое княжество Финляндское. А когда в декабре 1917 года наша страна признала независимость бывшей северной окраины, каждая из стран пошла по своему пути. Но людские судьбы не так просто разделить.

До революции дед Александра Мухоса ловил рыбу на острове Рыбачий на Кольском полуострове. Богатыми дед Микко с бабушкой Хильдой не были, но жили дружно, трудились и не знали, какие испытания готовит им судьба. После ленинского декрета часть полуострова отошла к Финляндии, часть – к России. Мухосы остались на российской стороне, хотя русского не знали. С большим трудом приспосабливались к новой жизни, а в 30-х годах Микко арестовали по самой «популярной» в те годы статье – по обвинению в шпионаже. Хильда одна поднимала детей. Мать Александра – Сюльви, которую соседи называли по-русски Сима или Серафима, повзрослев, отправилась на заработки в Ленинград. Она, конечно, уже хорошо говорила по-русски, но не забывала и финский.

Семья Кяльвияйнен жила в Выборге и также после раздела осталась на российской стороне, хотя многие соседи тогда переехали на территорию Финляндии. Когда в воздухе запахло репрессиями, глава семьи Семен (Симон) не стал дожидаться ареста, он уехал в Среднюю Азию.

Но большинство русских семей с финскими фамилиями, проживавших на территории Ингерманландии (часть Ленинградской области), в войну попали под фашистскую оккупацию и были отправлены в Эстонию, потом в Финляндию на принудительные работы. Многие стали узниками концлагерей, в том числе лагеря в эстонском городе Клоога. По многим воспоминаниям, русские финны были практически в рабстве, выполняли самую тяжелую работу за скудную пищу. Такой участи подверглись семьи Каттинен, Кирпу, Хирвонен, Хамеляйнен.

С Саймой Кирпу, к примеру (бабушкой Андрея Кирпу), в концлагерь попали семеро детей, двое вскоре умерли. Зато на принудительных работах в Финляндии к изгнанникам отношение было уже лучше. Да еще и судьба преподнесла подарок: муж Анти попал в плен и был отправлен тоже в Финляндию. Семья Кирпу объединилась, а вскоре родилась еще одна дочь. Кстати, именно знание финского спасло Анти Кирпу. Когда он попал в плен, его хотели расстрелять. Но он заговорил по-фински, и его оставили в живых.

С фронта вернулись не все. Андрей Каттинен был ранен и умер в челябинском госпитале, не дожив до победы. Попал под бомбежку Вильгельм Хамеляйнен.

В боях под Малой Вишерой на Ленинградском направлении прострелено легкое у Виктора Азаданова (отца Александра Мухоса), и он был комиссован.

Отец Анатолия Хирвонена (Йюхо – Иван) в финскую войну воевал также на советской стороне. Вспоминал случай, когда советских финнов одели в форму финской армии и провели по улицам, мол, финны сдаются в плен. В Отечественную войну Йюхо не был на фронте, был отправлен вместе с некоторыми другими финнами работать на Урал в трудовую армию. Рассказывал, что содержали их там значительно хуже пленных немцев.

В декабре 1944 года, когда Финляндия вышла из войны, Советский Союз потребовал возвращения пленных. Семью Кирпу под Новый, 1945-й, год вывезли в Калининскую (Тверскую) область. Валентин Кирпу вспоминал, как вагон, где они ехали, отцепили под Вышним Волочком. Три дня бывшие пленники провели в этом вагоне, потом их отправили в деревню Боровно, где они и жили многие годы, а некоторые живут до сих пор.

Терпевшие многие лишения, финны всегда отличались трудолюбием, целеустремленностью. Валентин Кирпу окончил школу на «отлично», хотел поступать в военное училище – не взяли из-за финской фамилии. Поехал в Ленинград в художественное училище, на вокзале проверили документы, а у него красная полоса в паспорте, значит, нельзя жить в Ленинграде. Вернулся обратно.

В Калинине поступил в вагоностроительный техникум, каждый месяц отмечался в НКВД. И тем не менее прикипел к Тверской земле. Окончил машиностроительный институт, был директором строительного техникума. И только в 1996 году, когда перенес операцию на сердце, переехал в Финляндию, но гражданство не сменил.

Несколько финских семей попали в Кимры. Директорам совхозов и колхозов Кимрского района было предложено взять привезенные в Россию семьи на работу, предоставить им жилье.

Бабушка Ольги и Игоря Каттинен, Нина Петровна Голубева, возглавляла совхоз «Шелковка» – передовое хозяйство с яблоневыми и грушевыми садами, ягодными плантациями, фермами, которое кормило не только Калининскую, но и соседнюю Московскую область. Во время войны все мужское население совхоза ушло на фронт, работники были нужны.

Сохранилась семейная легенда, как, приехав на вокзал в Кимры (станция Савелово), Нина Голубева выбрала четыре семьи, где были мужчины и взрослые дети-помощники. И тут она заметила одну семью, которая осталась на вокзале, – никто не хотел брать мать с тремя маленькими детьми. Это и была семья Каттинен. Нине Петровне стало жаль этих людей, и она взяла их с собой. Не знала еще, что шестилетний мальчик Вальдемар, с трудом говоривший по-русски, станет позже ее зятем.

Все финские семьи добросовестно трудились в совхозе. Их уклад жизни отличался от быта местных жителей своей упорядоченностью, аккуратностью. Прошло время, они ассимилировались, выросли дети, заключались смешанные браки. В наше время практически все члены этих семей (в том числе и потомки, родившиеся после войны) выехали на постоянное место жительства в Финляндию.

Дочь директора совхоза Галя и Вальдемар росли вместе, и впоследствии, когда оба получили образование – поженились и прожили вместе 28 лет. Глава семьи с годами стал забывать финский язык, но в памяти иногда совершенно неожиданно всплывали фразы, предложения, песенки, какие-то стишки.

У Каттинен родились двое детей – Ольга и Игорь, а теперь есть еще и двое внуков – Лия и Никита. Все четверо вошли в состав финского культурного центра и в ансамбль «Сатеенкаари».

И что характерно: все четверо похожи на папу-дедушку – финская «порода» оказалась сильней.

Исследователи ингерманландских традиций отмечают две особенности русских финнов, помогавшие им справляться со всеми невзгодами: вера в лучшее будущее и твердая убежденность в том, что рядом с тобой живут хорошие люди.

И это вопреки всему – вопреки долгой «второсортности», ограничениям по территории проживания, выбору профессии.

«Мои родители после войны, поддавшись уговорам вербовщиков, вместе с несколькими семьями финнов переехали в Карелию на заработки в лесной промышленности, – вспоминает Анатолий Хирвонен. – С первых лет жизни мне пришлось учиться разговаривать на разных языках: дома – на финском, на улице – на эстонском, с соседями – на русском. В Карелии начал знакомиться еще и с карельским. В то время дети финнов и карел должны были обязательно учиться в финской школе, я проучился там полтора года. Затем, когда это требование было отменено, перешел в русскую школу. Повзрослев, начал жалеть об этом. Причиной, по которой я ушел из финской школы, было то, что на нас в то время смотрели как на людей второго сорта. Унижали, придумывали оскорбительные прозвища. Но я ни на кого не в обиде – идеология такая была. Ну а то, что в детские годы стал полиглотом поневоле, потом помогло при изучении английского – в школе, в Петрозаводском университете, где я окончил физмат».

Еще Анатолий Хирвонен вспоминает, как был принят в комсомол: 14-летним мальчишкой в осеннюю слякоть на перекладных за 50 километров ездил в райком (автобусы ходили редко) получать комсомольский билет. Тем, кто не испытал гонений, комплекса «второсортности» в раннем детстве, этого не понять.

Переехав в 60-х годах в Калинин, Анатолий Хирвонен 23 года работал в ЦНИИ-2 Министерства обороны, уволился в запас с должности начальника научно-исследовательской лаборатории, потом пошел работать на ТЭЦ-3. Вместе с женой Майей Хирвонен (она тоже активный член финского центра) вырастили дочь Марину и сына Андрея. Помогают растить двух внучек. Невестка Лариса вместе с сыном Андреем тоже интересуются финским языком, они живут в Санкт-Петербурге и посещают там курсы финского.

«Финский язык довольно сложен, – продолжает рассказ Анатолий Хирвонен. – Например, одно и то же слово в западных районах Финляндии переводится как „соленый“, в восточных – как „несоленый, пресный“. Вот и разберись! Даже в учебниках путаница. Так, в одном учебнике я нашел 35 ошибок».

Несбывшееся желание отца поступить в военное училище исполнил Андрей Кирпу. Он окончил Тульское высшее инженерное училище по специальности АСУ (автоматизированная система управления). Служил в Казахстане, в военно-космических силах, занимался управлением космическими аппаратами. Когда часть расформировали, приехал в Тверь, служил в Академии ПВО. Заочно получил юридическое образование, сейчас работает в управлении судебного департамента Тверской области. Настойчивость и целеустремленность, унаследованную от финских предков, в полной мере реализовала Ольга Кяльвияйнен. В Ташкенте окончила экономический факультет сельскохозяйственного института. Потом семья переехала в Комсомольск-на-Амуре, где она преподавала в институте. В Москве, в пединституте имени Ленина закончила аспирантуру экономического факультета, стала кандидатом экономических наук. В Твери работала в администрации области, курировала образование, затем национальные объединения.

Тогда и родилась идея создать в Твери финский национально-культурный центр. Ольга Семеновна объединила всех, кто интересуется финской культурой и традициями, энергично задавая центру импульс к плодотворной деятельности. Причем активистами центра стали не только люди с финскими корнями, но и русские.

Кроме изучения культуры, задача центра – предоставить возможность изучить финский язык. В этом помогает преподаватель ТвГУ Людмила Громова и те, кто лучше знает язык, – Анатолий Хирвонен и Александр Мухос. Александр, кстати, начинал изучать язык самостоятельно, с помощью учебников и радио. Кроме того, он собрал большой военно-исторический архив по русско-финской и Отечественной войнам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.