2.4. Однополярный мир и «религия Свободы»
2.4. Однополярный мир и «религия Свободы»
Об интерпретации великого символа Освобождения. Нынешняя ситуация воспринимается как кризис в первую очередь людьми, ориентированными на духовные ценности, на высшие Смыслы бытия. Но есть большая часть человечества, которая считает реальными ценностями только материальное благосостояние, непрерывные удовольствия и развлечения, уход от любых усилий, борьбы, преодолений. Эта часть воспринимает торжество бездуховности вовсе не как кризис, а как победу реального взгляда на вещи, победу над опасными мечтателями.
Великий символ Освобождения духовные учителя человечества и святые понимали как освобождение от рабства человека своим плотским вожделениям, от «плена» своим человеческим низменным инстинктам. Лидеры современного либерализма приветствуют Освобождение как отказ от ответственности, от любых религиозных или идеологических запретов, от институтов государства, церкви и идеологии. Цели этих институтов не укладываются в получение награды «здесь и сейчас».
В социально-политическом плане современная идеология либерализма сводится к антигосударственности. Ее главная ценность – права человека, причем под человеком имеется в виду индивидуум. Ценность государства, как и любой надличностной сущности определяется только тем, насколько оно является средством для реализации целей и ценностей индивида. За государством признаются только обязанности. Наоборот, об обязанностях индивида перед государством, идеологией, любыми традициями и другими надличностными сущностями обычно не говорят. Теория цивилизаций свидетельствует, что это признак упадка цивилизации.
Первые признаки надлома и ослабления великих идеологий XX века (только намного позже он перешел в стадию духовного упадка с дискредитацией всяких надличностных смыслов) появились как реакция на беспрецедентное подчинение личности государству и подавление духовной свободы в странах фашизма и коммунизма. Интересно, что наиболее глубокими идеологами новой религии Свободы были властители дум «молодежного бунта» 60-70-х годов наиболее глубокие философские критики капитализма Эрих Фромм и Герберт Маркузе (один из основателей неомарксизма). Они – представители знаменитой Франкфуртской школы, в трудах которой наиболее ярко и последовательно проявилась в 1950-1960-е гг. тенденция протеста, бунта против углубляющегося разделения труда и рационализации всех форм жизни индустриального общества. Важнейшим объектом критики для этого направления служит проблема отчуждения людей от природы, «друг от друга и отчуждение от самого себя» (Т. Адорно).
Маркс использовал это понятие для характеристики производственных отношений при капитализме и в любом классовом обществе. А разрешение проблемы видел в построении бесклассового общества. Теодор Адорно, Герберт Маркузе вполне обоснованно переводят ее в регистр, в первую очередь, проблем духовно-идеологических. И они в число отчужденных от человека общественных сил и тенденций развития современной цивилизации включают и все общественно значимые идеологии, которые составляют опору сложившейся социально-экономической и политической системы.
Классики марксизма отвергали идеологию капитализма, чтобы поставить на ее место идеологию коммунизма и социализма. Лидеры Франкфуртской школы отвергают любые идеологии, требующие дисциплины подчинения человека надличностным социально-экономическим структурам и рационально-волевым установкам.
Г. Маркузе в своей известной работе «Эрос и цивилизация» поясняет свою критику индустриального общества с помощью фрейдовских категорий стремление к жизни (Эрос) и стремление к смерти (Танатос). Последнее З. Фрейд интерпретирует как «принцип реальности», т. е. как психическую силу, противостоящую асоциальным бессознательным (в основном сексуальным) желаниям и инстинктам, стремящимся проникнуть в сознание и мешающие преодолеть, удалить «страх смерти». Эта сила вытесняет их обратно в бессознательное. Маркузе связывает Танатос со стремлением индустриального общества к покорению природы, к созданию бесконечного количества техники, автомобилей, тракторов, танков. Этим измеряется уровень жизни. Цивилизация превращает стремление к жизни в «принцип удовольствия», а стремление к смерти – в «принцип производительности».
Общество должно освободиться от этой «репрессивной реальности». В качестве пути освобождения оба мыслителя указывают Великий Отказ. Г. Маркузе призывает к освобождению личности от общественных отношений – политических и социальных, освобождению творческих способностей человека – фантазии, воображения, утопического мышления, чувственного и мистического опыта от подавляющего доминирования рационального знания, к окончательной эмансипации «принципа удовольствия» и «ликвидации принципа реальности». Т. Адорно предлагает личное неподчинение отдельного человека законам существующей социальной реальности. Его программа преобразования этой реальности – ее неприятие, неединство с ней, путь невключенности в систему. Как ни удивительно, эта утопия имела большой успех. «Бунт молодежи» и ее контркультура, «секс, рок, наркотики» изменили лицо Запада.
Э. Фромм констатирует, что фактически усилия всей социально-философской мысли нового времени от протестантизма до Канта направлены на замену явной, внешней власти регламентаций со стороны общества – властью внутренней, интериоризованной. Эта «внутренняя власть» есть нравственность, долг, совесть, ответственность, или «суперэго». – И видите ли, человека, обремененного долгом, совестью, нравственностью, считают свободным!? Э. Фромм разъясняет, что это вовсе не «замена», а подмена, не свобода, а подавление – «подавление своих естественных наклонностей, своей человеческой натуры, установление господства над одной частью личности – над собственной натурой – другой части личности – разума, воли, совести» [3, с. 144]. Дальше выясняется, что «подавляемая человеческая натура» – это, в первую очередь, спонтанные эмоции, в более широком смысле – любая спонтанная деятельность индивида.
Э. Фромм уверен, что именно спонтанная активность, «не обусловленная некритическим восприятием шаблонов» вылечит индивида «от расщепления личности» (на волю и интеллект, с одной стороны, и спонтанные эмоции – с другой), даст возможность объединиться «с миром, другими людьми и с природой». В наиболее известном своем произведении «Бегство от свободы» он пишет: «Важна деятельность, а не ее результат… Жизнь не нуждается в оправдании (успехом или чем-либо еще). У жизни есть лишь один смысл – сама жизнь… Человек не должен быть подчинен чему-то более высокому, нежели он сам… Свобода победит, если целью и смыслом общества станет индивид, его развитие и счастье» [3, с. 218–220].
Вот оно, сладкое слово «Свобода». Цветы такой свободы расцвели особенно пышно к концу XX века в форме теории деидеологизации в политике и постмодернизма во всей культуре. Плоды этого древа Свободы особенно хорошо знакомы современным россиянам. Они лучше, чем кто-либо другой (и лучше, чем Э. Фромм), знают, что такое «спонтанная активность», которую не «подавляет» ни долг, ни совесть. Это тот самый криминалитет, который грабит и убивает, потому что разрушилась система ценностей советского общества и «некритически воспринимаемых шаблонов» поведения (по Э. Фромму).
Социально-политическая реальность. В. И. Ленин назвал современную ему стадию капитализма империализмом, подчеркивая неизбежность конфликтов и войн между основными капиталистическими государствами. После Второй мировой войны Америке, единственной из великих держав, не испытавших разрушений войны на своей территории, удалось объединить властвующие элиты большинства буржуазных стран, фактически обеспечить свое не только доминирование, но и прямое руководство. Точнее, наверное, надо было бы сказать, что властным элитам ведущих стран удалось объединиться для противостояния реальной опасности для них, исходящей от социалистической системы. И в этом главную роль сыграло перемещение основного театра военных действий из сферы собственно военной (разработка новых видов вооружений и их наращивание) – в сферу информационно-идеологического воздействия.
Главным оружием в противостоянии тоталитарным идеологиям коммунизма и фашизма стала идеология либерализма. Но для идеологической войны необходимо было дополнить ее системой тоталитарного идеологического контроля и дискредитации, подавления альтернативных идей. Английский психолог и психоаналитик Эндрю Сэмуэлс правильно пишет: «Свобода не гарантирует многообразия, свобода может оказаться и свободой стремления установить тиранический контроль над всей системой в целом» [28, с. 249].
С помощью разветвленной сети секретных правительственных и неправительственных исследовательских центров, фондов, клубов, институтов разрабатывались и совершенствовались идеологические концепции и методы воздействия на общественное сознание. При этом был успешно использован опыт идеологической работы в Советском Союзе и других идеократических обществах, а также технологии, совершенствовавшиеся в течение нескольких столетий развития могучей системы тайных обществ Европы и Америки (в первую очередь, масонских) и спецслужб. За счет высокой степени монополизации в системе СМИ, разработки и применения социально-психологических и информационно-политических технологий, инициирования национальных и конфессиональных конфликтов, традиций подготовки и продвижения «агентов влияния» на ключевые позиции в структурах власти, экономики, массовой информации, – была создана очень эффективная система идеологического контроля. Великая цель либералов – свобода прессы превратилась в свободу с помощью СМИ манипулировать общественным сознанием. При этом во внутренней политике западные государства, как правило, сохраняют и националистические символы и лозунги, и ценность государства. А идеологию деидеологизации и антигосударственного либерализма используют только как оружие в идеологической войне.
После разрушения СССР эта система идеологического контроля заняла фактически монопольное положение в мире. (Китай в идеологическом противостоянии Западу пока не выходит на активные позиции и занимает скорее положение регионального лидера.) Западная система идеологического контроля жестко централизована. Хотя, возможно, реже использует грубые и явные методы административных запретов, аресты или физическое устранение слишком активных и влиятельных противников, чем советские власти. Такие операции она предпочитает осуществлять чужими руками, не провозглашая своих целей, не выявляя главных субъектов контроля.
В качестве содержательного концептуального оружия была пущена в ход идеология «деидеологизации», объявлявшая злом всякую идеологию. Такая «идеология» легко сочеталась с антигосударственным пафосом индивидуалистического либерализма, но плохо согласовалась с тоталитарной сущностью созданной системы идеологического контроля.
После ликвидации альтернативного идеологического полюса, либерализм (в последние десятилетия – глобализм) представляется безраздельно торжествующей идеологией. Но она в качестве альтернативы социализму уже лишилась большей части своей силы и доверия. В России, как показывают результаты выборов (как их ни исправляй и ни интерпретируй), либералы набирают никак не больше 3–5 % голосов.
Смысл символа Свободы в Европе уже во времена Маркса понимался не однозначно. Более или менее одинаково его понимали все «прогрессивные силы» общества: как альтернативу крепостной зависимости крестьян от феодалов (а в Америке – рабству чернокожих), политическим ограничениям, препятствующим развитию рынка и предпринимательской инициативы, идеологическим ограничениям, устанавливаемым церковью и реально мешавшим развитию творчества в науке и искусстве. Теперь чтобы понять смысл лозунга «освобождение рабочего класса», надо прослушать лекции по политэкономии. В гимне коммунистов поется:
Вставай, проклятьем заклейменный
Весь мир голодных и рабов.
Но кто сейчас рабы? Рабочих никто не заставляет трудиться. Эти «простаки» сами просят капиталиста: дай поработать! И часто рады подписать контракт и заплатить за это своей дорогой свободой на ряд будущих лет! (Совсем как мальчишки просили у Тома Сойера дать им покрасить забор).
И во времена Маркса использование понятия Свобода требовало серьезных объяснений. Когда Маркс говорит, что социализм – это переход из «царства необходимости» в «царство свободы», надо ли это понимать в духе представлений либералов, превыше всего ценящих свободу индивида, как уступку этим представлениям? – Нет. Под «царством необходимости», как всем понятно, понимается господство экономических стихий, над которыми человек не властен. А что такое свобода? Для кого свобода? Имеется ли в виду свобода для Человека, для человечества в выборе своего исторического пути? Или это свобода либералов, т. е. свобода для каждого индивида, вовсе не предполагающая подчинение единой цели, какого-либо духовного, идеологического единства народа или класса? Свобода в этом втором понимании, очевидно, полностью отрицает свободу в ее первом понимании.
Для свободного выбора исторического пути необходимым предварительным условием служит обеспечение единства, будь то с помощью силы или добровольной поддержки монарха или диктатора. В истории часто именно так и бывает (хотя более предпочтительным является, конечно, путь добровольного образования политического союза типа Евросоюза, дай Бог ему сил не развалиться еще сотни или хотя бы десятки лет). Таков политический аспект старого философского противопоставления по Дж. Стюарту Миллю. Первый смысл соответствует «свободе для», liberty, второй – «свободе от», freedom.
Либерализм современных глобалистов сводится в основном к освобождению общества от государства[28]. Сейчас в период мирового экономического кризиса раздается все больше голосов в пользу расширения государственного сектора и усиления государственного регулирования. В России с ее государственнической традицией (да и во многих других странах незападной Периферии), видимо, пора возвращаться к преимущественному пониманию символа Свободы в духе национально-освободительной традиции: свобода – это возвращение и отстаивание государственного суверенитета.
Символом Свободы слишком много пользовались для обмана и ограбления простаков. Теперь мир уже видел столько примеров закабаления во имя свободы, что в пору призывать к освобождению от освободителей. В современном мире использование «сладкого слова «свобода»» без объяснения, свободы от чего, от кого и свобода для чего – это признак манипулирования сознанием. Можно внушить ребенку, что отец ограничивает его свободу, когда не пускает без взрослых на улицу. Каков же вывод? – Символ абстрактной свободы для личности, для ее творчества теперь уже не понят и не адекватен без объяснений. Эпоха освобождения от сменяется эпохой освобождения для. Но это уже не либерализм. Это эпоха поиска смыслов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.