Мин Кьён Хьён. И. В. Сталин и раздел Корейского полуострова
Мин Кьён Хьён. И. В. Сталин и раздел Корейского полуострова
Ценой независимости современной Кореи, зародившейся 70 лет назад, стало ее расчленение. Правительства Республики Корея и КНДР были сформированы в августе и сентябре 1945 г. соответственно. К этому времени, то есть еще до появления высших органов исполнительной власти, действовавших от имени народа, Корея уже была разделена по 38-й параллели на северную и южную части. Таким образом, проблемы разделения Кореи неотделимы от истории Корейской войны. Если бы не разделение, этой войны могло бы и не быть. Расчленение Корейского полуострова, как и сама эта война, было произведено в соответствии со стратегическими интересами и геополитическими планами великих держав и без учета мнения самих корейцев. Исходя из этого невозможно изучать проблемы, связанные с разделением Кореи, не представляя себе, каковы были эти планы и расчеты. То же справедливо и относительно Корейской войны.
С конца XIX в. Россия трижды принимала непосредственное участие в разработке планов раздела Кореи. Впервые это произошло в 1896 г. в рамках подготовки русско-японского договора по корейским делам («протокола Лобанова – Ямагаты»). Во второй раз – в 1903 г., когда в ходе русско-японских переговоров были сформулированы российские предложения Японии на тот же счет. Наконец, третьим эпизодом стало участие И. В. Сталина в обсуждении плана американского президента Гарри Трумэна о разделе Кореи по 38-й параллели. Если первые две попытки не вышли за рамки дискуссий, то последняя завершилась советско-американским соглашением 1945 г. о расчленении полуострова.
Как известно, 9 августа 1945 г. РККА атаковала японские войска в Маньчжурии. 12 августа советская 25-я армия, входившая в состав 1-го Дальневосточного фронта, через Kyongheung вступила на территорию Кореи. К 25-му августа она продвинулась к югу от 38-й параллели, достигла городов Kaesong, Haeju, Hwachon и Yangyang, закрепилась в них, учредила пограничный контроль и перерезала железнодорожное сообщение. Спустя две недели в южную Корею начали прибывать американские войска. В итоге Корейский полуостров оказался поделен на северную и южную части, каждая под управлением собст венной оккупационной администрации. Линией их разграничения была признана 38-я параллель, что и подтвердил Сталин в ответ на появление приказа № 1 президента Трумэна генералу Макартуру. После подписания акта о капитуляции Японии именно 38-я параллель стала линией демаркации советских и американских войск. По имеющимся сведениям, такую линию разграничения еще в ночь на 10 августа 1945 г. предложили американские полковники Дэвид Раск и Чарльз Бонстил, офицеры Военно-гражданского координационного комитета. Об этом поспешном решении Трумэн тут же известил секретной телеграммой Сталина, который немедленно на него согласился.
Какие политические соображения заставили США установить, а Советский Союз подтвердить именно такую линию разграничения? Теория их тайного сговора трактует этот вопрос в двух основных версиях. По словам первого южнокорейского президента Ли Сын Мана, раздел Кореи по 38-й параллели был установлен великими державами еще на Ялтинской конференции в феврале 1945 г. Ли обвинял западных участников конференции в Ялте в «сдаче» половины Корейского полуострова. Более того, он утверждал, будто полуостров не был тогда разделен между США и СССР, а попросту отдан американцами русским в обмен на вступление Красной армии во Вторую мировую войну на Дальнем Востоке. По другой версии, всему виной были решения Потсдамской конференции, которая состоялась в июле 1945 г. Дж. Макьюн в 1946 г., а позже и Р. Лаутербах создали целую «ялто-потсдамскую» теорию, согласно которой дискуссии о разделе Кореи были начаты в Ялте, а закончились в Потсдаме решением о ее расчленении по 38-й параллели.
Согласно еще одной точке зрения, косвенно к этому делу была причастна Япония. Токио из опасения советской оккупации японских островов путем вброса ложной информации и намеренного ослабления своего вооруженного сопротивления подтолкнул США к разделу Кореи по 38-й параллели. К такой трактовке склоняются южнокорейские историки Jun-Seok Ko, Ki-Jo Kim, Harimao Park и Jin-Soon Do. В Пхеньяне же причину такого хода событий видят в том, что японцы умышленно передали свои войска к северу от 38-й параллели под команду Квантунской армии, в то время, как к югу от нее находилась японская 17-я армия; это, дескать, и предопределило линию будущего корейского разграничения.
Утверждалось также, что идея раздела Кореи по 38-й параллели принадлежала американским генералам Дж. Халлу и Дж. Линкольну. Последний, будучи главой одного из военно-аналитических подразделений, согласно исследованию Wan-Bom Lee, обосновывал необходимость такого способа расчленения Кореи военно-стратегическими интересами США. Начиная с зимы 1945 г., пишет этот исследователь, американцы разрабатывали сценарии сдерживания СССР, и предложенный ими вариант раздела Кореи, с одной стороны, проистекал из их желания найти компромисс в разграничении сфер влияния с Советами, а с другой – олицетворял верхнюю планку их собственных военно-политических притязаний и интересов.
В основу идеи сотрудничества великих держав, которую выдвинул Сталин на Ялтинской конференции, легли присущее ему расширительное толкование понятия «военная добыча», стремление закрепить за каждым участником Антигитлеровской коалиции определенную сферу влияния и максимально расширить число нейтральных или дружественных СССР государств вдоль его границ. Примерно такой же внешнеполитической модели в свое время придерживалась и Российская империя. Очевидно, что главной заботой Сталина была Европа. Для СССР, как государства, сыгравшего решающую роль в разгроме нацистской Германии, особенно важно было обеспечить свое влияние в Восточной Европе. Этот регион в Кремле считали ключевым для обеспечения собственной безопасности и одновременно местом, откуда должна была начаться мировая революция. Проблемы Дальнего Востока, за влияние на котором американцы яростно сражались с японцами, интересовали советское руководство значительно меньше. К тому же здесь США ощущали себя сверхдержавой, тогда как в Европе за годы войны влияние их союзников, Франции и Великобритании, заметно ослабло. В тихоокеанском бассейне США имели недвусмысленные экспансионистские планы. Президент Ф. Рузвельт стремился к установлению исключительного контроля над Японией, к обретению Америкой юрисдикции над островами Тихого океана, которые были захвачены японцами в годы войны, а также к учреждению в Китае объединенного проамериканского правительства. Сталину рисовалось установление контроля над США для сдерживания экспансионистских устремлений американцев в Европе и на Дальнем Востоке – путем переговоров со своим главным «друго-врагом».
В Ялте в обмен на свое вступление в войну с Японией советский лидер потребовал восстановить влияние России на территориях, потерянных ею по итогам русско-японской войны 1904–1905 гг. Для США вступление России в войну на Дальнем Востоке было настолько важным, что Рузвельт еще 8 декабря 1941 г. прямо говорил об этом советскому послу М. М. Литвинову. В 1943 г. Сталин сообщил Рузвельту, что даже будучи связан войной на Западе, Советский Союз готов утроить свою сибирскую группировку, и заверил, что СССР немедленно присоединится к союзникам на Востоке, как только Германия будет повержена. Однако выполнить это обещание было совсем не просто. К тому же СССР был связан пятилетним Пактом о ненападении с Японией, который был подписан в Москве 13 апреля 1941 г. Тогда желание Японии направить свои военные усилия на юг совпало со стремлением СССР перебросить свои дальневосточные войска на запад. Что? могло заставить Сталина выполнить обещание, данное Рузвельту, ценой аннулирования Пакта о ненападении с Японией?
28 сентября 1944 г. устами посла Уильяма Гарримана Соединенные Штаты подтвердили советскому руководству, что основной целью Красной армии на Дальнем Востоке, по их мнению, должен явиться разгром Квантунской армии, который одновременно заблокирует поставки Японии в Маньчжурию. В октябре Сталин, рассуждая о масштабах будущей советской военной операции в Китае, поинтересовался в свою очередь у американского посла, может ли Красная армия рассчитывать на помощь и взаимодействие союзника. Гарриман в ответ заявил, что такую возможность его правительство не рассматривает, и в Маньчжурии Красной армии предстоит действовать самостоятельно. Сталин заметил, что для того, чтобы разгромить японскую группировку, его войскам придется наносить удары по разным направлениям, в том числе – по портам на севере Кореи, тогда как американские военно-морские силы должны оперировать в Японском море. В ходе Ялтинской конференции американцы уточняли детали будущих наступательных операций СССР на Дальнем Востоке, и Кремль истолковал это как окончательное признание своих военных планов союзниками.
Сталин рассчитывал на восстановление российского присутствия в Порт-Артуре и Даляне, на возвращение России в зону КВЖД при сохранении status quo во Внешней Монголии. Последнее означало ее прежнюю независимость от Китая с одновременным включением в зону советского влияния. Похоже, что это была лишь минимальная программа советской дальневосточной экспансии, однако в глазах лидера Гоминьдана Чан Кайши она явилась огромным унижением и несчастьем для Китая. В ходе переговоров о заключении договора «О дружбе и союзе между СССР и Китаем», принципиальное решение о котором было достигнуто еще в Ялте, Сталин заявил главе китайской делегации Сун Цзывэню, что если в прошлом Россия стремилась к союзу с Японией, чтобы разделить Китай, то теперь намерена блокироваться с Китаем против Японии.
В чем конкретно состояли сталинские планы в отношении Японии? Заключались ли они только в возвращении России Курил и южной части Сахалина? Если это так, то ему было бы вполне достаточно решений Ялтинской конференции. Проблема состояла в Японии. Ни одна из сторон не была готова к детальным переговорам на этот счет. Если американцы полагали, что сам факт оккупации ими Японии поставит пределы возможной советской экспансии, то Советы претендовали на совместные с США военные операции на японских островах. Поскольку эта проблема по определению не могла явиться предметом переговоров, вопрос мог быть урегулирован только реальным соотношением боевой мощи союзников в каждом конкретном случае и в каждом конкретном месте.
В Ялте Сталин воздержался от каких-либо заявлений относительно Кореи. Он ограничился тем, что принял во внимание отказ президента США от размещения здесь своих войск и согласился с американской идеей об установлении коллективной опеки над Кореей. Однако соглашение о таком попечении не было детализировано и закреплено на бумаге, между тем, как каждая из сторон, как стало ясно впоследствии, понимала его по-своему. Соединенные Штаты были озабочены ситуацией в Корее, тогда как СССР был нацелен на японские земли.
Записка военно-стратегического подразделения военного ведомства США, которая была опубликована в январе 1945 г., в преддверии Ялтинской конференции, под заглавием: «Оккупация Японии и контроль над ней после победы» (“Occupation and Control of Japan in the Post Defeat Period”), констатировала, что с точки зрения американских интересов введение в Корее системы зонирования предпочтительнее. Исходя из этого в документе излагался план совместной оккупации Кореи, нацеленной, главным образом, на то, чтобы предотвратить установление над ней исключительного советского влияния. Конкретно речь шла о выделении двух-трех провинций на северо-востоке страны как зоны советской оккупации, трех северо-западных провинций – британской, трех юго-западных провинций, включая остров Чеджудо, – китайской и оставшихся пяти – американской. Такая схема опеки была призвана оградить американские интересы на Тихом океане и, повышая статус в этом регионе СССР, предотвратить единоличную оккупацию им Корейского полуострова.
В записке, подготовленной II Восточно-азиатским отделом советского внешнеполитического ведомства в июне 1945 г., высказывалась надежда на обретение послевоенной Кореей полновесного суверенитета и самостоятельности. Советскому правительству предлагалось инициировать создание здесь международной опеки в лице четырех великих держав – США, СССР, Великобритании и Китая, дабы обеспечить народу Кореи политическую и социально-экономическую независимость. Кроме того, в документе подчеркивалось, что путь к обретению Кореей независимости должен быть проложен таким образом, чтобы не допустить ее превращения в базу для возможной агрессии против СССР на Дальнем Востоке. Наиболее действенным средством к достижению этой двоякой цели признавалось установление дружественных советско-корейских отношений. Из документа следовало, что цель СССР заключалась в обеспечении своих стратегических интересов в северо-восточной Азии посредством установления союзного контроля над Чосон. Конкретная задача состояла в создании объединенного корейского правительства под советско-американским контролем.
В письме, которое в декабре 1945 г. нарком по иностранным делам В. М. Молотов направил госсекретарю США Джеймсу Бирнсу и руководителю британского Форин офис Эрнсту Бевину, говорилось о восстановлении независимого Корейского государства с демократической избирательной системой. Здесь же предлагалось образовать Соединенный советско-американский комитет, который обеспечил бы создание временного правительства из представителей американского и советского командования. По мысли Молотова, Соединенному комитету предстояло вступить в контакт с корейскими демократическими партиями и общественными организациями, привлечь их в свой состав с тем, чтобы обеспечить развитие Кореи по пути демократии и независимости. Из документа следовало, что у Сталина не было цели установить над Кореей свой единоличный контроль. Вероятно, его план был сложнее – он стремился маневрировать между своими и американскими интересами и влиянием в регионе ради овладения стратегически важными пунктами Корейского полуострова.
До конца своих дней президент Рузвельт заверял в своей приверженности предвоенным договоренностям о сотрудничестве с Советским Союзом. На совещаниях разного рода он нередко блокировал инициативы Госдепа, направленные на ужесточение политической линии в отношении СССР. Признавая, что Соединенные Штаты в будущем должны превратиться в одного из ключевых игроков Азиатско-Тихоокеанского региона, от которого будет зависеть все послевоенное мироустройство, американский президент полагал бессмысленным обсуждать будущее Кореи до окончания войны, поскольку оно напрямую зависело от успехов на поле брани. В свою очередь, Сталин вел себя пассивно, полагая, что детализация в обсуждении корейских дел приведет к ограничению его захватнических замыслов в Корее, где, как уже указывалось, в случае вступления Красной армии в войну против Японии, он претендовал на занятие ряда северных портов. Тем более, что советским войскам, чтобы вторгнуться в Корею, было достаточно форсировать реку Туманган.
После Ялтинской конференции советско-американское сотрудничество оказалось в тупике. С тех пор, как стала очевидной победа над фашистской Германией, тон внешнеполитических демаршей СССР стал более жестким. Другим фактором стала кончина в середине апреля 1945 г. Рузвельта, который многое сделал для установления более тесных отношений с Кремлем. Первые же шаги администрации его преемника на президентском посту свидетельствовали о смене политики Вашингтона. Трумэн санкционировал предложения своего ближайшего окружения об ужесточении линии в отношении СССР и его экспансионистской стратегии.
Оселком этих изменений явилось отношение администрации Трумэна к проблеме участия СССР в войне с Японией. Ключевую роль приобрела дилемма, действительно ли советское участие в ней настолько необходимо, как полагали при Рузвельте. Мнения на этот счет в окружении Трумэна разделились. В докладе от 16 апреля 1945 г. генерал Уильям Дин, будущий военный губернатор Южной Кореи, а тогда глава американской военной миссии в России, утверждал, что военное сотрудничество с СССР в данный момент уже не имеет значения для США. Однако военное министерство и командование американских сухопутных сил придерживались иного взгляда. В мае 1945 г. военный министр Генри Стимсон высказывался в том смысле, что вступление СССР в войну будет способствовать ее быстрейшему окончанию. Его мнение разделял генерал Макартур, который указывал, что Советы могут сыграть важную роль в разгроме Японии, заставив последнюю держать свои армии на материке, пока американские войска будут оперировать на японских островах.
Сам Трумэн в военных вопросах склонялся к мнению Стимсона и Макартура постольку, поскольку признавал необходимость скорейшего окончания войны с последующим ужесточением линии в отношении Советов. Согласившись же на участие СССР в войне на Дальнем Востоке, он принужден был задуматься о том, чтобы минимизировать связанные с этим политические риски. Американские военные были убеждены в способности Красной армии занять всю Корею. Подобной перспективой был обеспокоен и Госдеп. В своем письме Стимсону второй человек в Госдепе, помощник госсекретаря Дж. Гру настаивал, чтобы вступлению СССР в войну предшествовала твердая договоренность о создании четырехчленной (США, Великобритания, Китай и СССР) системы попечительства над Кореей. Стимсон согласился, и Трумэн тут же назначил Гарри Гопкинса главой американской делегации в Москву.
Гопкинс, многолетний ближайший советник Рузвельта, который с июля 1941 г. был знаком со Сталиным и, вероятно, пользовался его расположением, приехал в Москву 25 мая 1945 г. Уже на следующий день начались его переговоры со Сталиным, первый раунд которых продолжался до 7 июня. В числе прочего была достигнута договоренность об установлении опеки над Кореей четырьмя великими державами. Сталин при этом держал себя подчеркнуто пассивно, ограничившись простым одобрением американской инициативы. Таким образом, американцам удалось связать СССР политически. 8 августа, в ходе нового раунда переговоров, Сталин доверительно сообщил Гопкинсу для последующей передачи в Вашингтон о готовности СССР открыть военные действия против Японии. В свою очередь Гопкинс поинтересовался у советского вождя, готов ли СССР участвовать в военных действиях на японской земле и в разделе территории Японии.
Проблема оккупации Кореи вновь встала во весь рост перед администрацией США накануне последней за годы войны встречи союзников – в Потсдаме. Американское командование в лице начальника штаба сухопутных сил генерала Джорджа Маршалла (будущего госсекретаря) высказывало склонность возложить всю военную операцию здесь на СССР ввиду малой эффективности действий на полуострове своих собственных войск. В администрации рассудили, что хотя оккупация Кореи Советами станет в таком случае весьма вероятной, ее последствия будут нивелированы упомянутой договоренностью об условиях международной опеки над ней. На самой Потсдамской конференции о Корее говорили немного. Сталин обсуждал с Черчиллем условия все той же международной опеки Кореи, но основной спор разгорелся вокруг судьбы Ливии, бывшей итальянской колонии, с 1943 г. оккупированной союзниками. В Потсдаме США впервые открыто заговорили о проблемах Кореи, заявив о планах проведения на полуострове операций своих военно-воздушных и военно-морских сил.
Возникает вопрос – чем руководствовался Трумэн, когда отказался развивать идею коллективной опеки над Кореей, которая могла явиться механизмом для предотвращения здесь советского господства? Вероятно, причину следует искать в событиях на японской земле. На другой день после приезда американского президента в Потсдам туда пришло сообщение об американской атомной бомбардировке Хиросимы. По-видимому, это известие вселило в Трумэна уверенность, что отныне помощь СССР в борьбе с Японией ему не понадобится. Вместо того, чтобы полагаться на сдерживающий СССР механизм многосторонней союзнической опеки, американцы переключились на подготовку самостоятельных военных операций в Корее. Еще шла Потсдамская конференция, а генерал Маршалл уже отдал приказ генералу Дж. Халлу, начальнику оперативного отдела военного министерства, начать приготовления к мобилизации войск для действий на полуострове. Тогда-то и родился упомянутый план американо-советской военной демаркации по 38-й параллели.
В заключение спросим себя, почему Сталин поддержал идею о 38-й параллели? Наш ответ: возможно потому, что надеялся таким образом контролировать корейские территории к северу от нее. Ситуация, при которой СССР контролировал бы север Кореи, а три остальных великих державы – юг полуострова, действительно, могла выглядеть для него весьма заманчивой. Это становится особенно очевидным в сравнении с устройством послевоенной Германии – по постановлению Ялтинской конференции, основанному на предложениях европейского Консультативного комитета от 12 сентября 1944 г., Германия была разделена на четыре оккупационные зоны, три из которых, подконтрольных западным великим державам, управлялись единым «Alliierter Kontrollrat». Понятно, что СССР не испытывал большого энтузиазма от того, что его зона ответственности уступала по размерам трем «западным», учитывая реальный вклад каждой из сторон в разгром нацистской Германии. Если «обернуть» эту ситуацию на Корею и роль СССР в разгроме Японии, контроль над северной Кореей по 38-й параллели выглядел для Сталина не так уж и плохо.
Другую причину его сговорчивости в корейских делах следует, на наш взгляд, искать в факте применения США ядерного оружия. Упомянутый приказ Трумэна Макартуру был подписан вскоре после бомбардировок американцами Хиросимы и Нагасаки. Как показывают новейшие исследования, советская разведка в США в 1943–1953 гг. действовала весьма эффективно. Хотя и в Потсдаме летом 1945 г., и на лондонском совещании министров иностранных дел в сентябре того же года Сталин (в последнем случае – устами Молотова) стремился продемонстрировать свое неведение относительно военной мощи США, дабы не дать повод американцам использовать свое военное превосходство в решении политических проблем, он не мог не понимать, что в условиях дисбаланса сил для СССР было бы опасно оспаривать предложения Трумэна по 38-й параллели.
Сталин стремился рассматривать корейские дела, увязывая их с передачей СССР Курильских островов и северной части Хоккайдо. В письме Трумэну от 16 августа 1945 г. он указывал, что в случае если эти требования не будут удовлетворены, мнение советской общественности будет оскорблено, и выражал надежду, что американский президент не пойдет ему наперекор. Фактически советский лидер предлагал обменять оккупацию Советским Союзом японских и корейских территорий к северу от 38-й параллели на такую же американскую оккупацию к югу от нее. Однако к такому повороту событий относительно Японии Трумэн явно оказался не готов. После атомной бомбардировки Японии политика американской администрации в отношении СССР ужесточилась, и Сталин оказался вынужден уступить американцам южную Корею. Попытка пересмотра этого решения была предпринята только спустя пять лет.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.