Глава 2 Святитель Киприан: тернистый путь к признанию

Глава 2

Святитель Киприан: тернистый путь к признанию

Митрополит Киевский и всея Руси Киприан (ок. 1330–1406) известен как видный политический деятель, переводчик и писатель. Его путь от момента поставления митрополитом до момента признания занял практически 15 лет. Ему придется пройти через позор открытого неприятия, личного оскорбления, грабеж и заточение в темнице. Тем не менее он оставался верен намеченной цели. Она видна была сразу по нареченному ему титулу митрополита Киевского, Русского и Литовского в 1375 г. Таким образом, единение православных церквей в этих княжествах предполагало и единство политическое исторически близких по этническому составу земель. Этому благоприятствовали определенные условия.

В 1353 г. в Константинополь отправляется новгородский архиепископ Моисей с извещением о смерти митрополита Феогноста. По сложившимся правилам митрополита на Русь назначали в Константинопольской патриархии с обязательным утверждением кандидатуры императором Византии. В задачу новгородского архиепископа входило оповестить о случившемся, дождаться нового назначенца и с ним вернуться в Москву. Особая роль Моисея заключалась в том, чтобы при выборе нового митрополита учитывалось мнение самого Моисея как представителя Московской митрополии: назначенец должен был отличаться благочестием и не быть замешанным в каких-либо скандалах. Возможно, это был намек на неблаговидные действия покойного Феогноста. Однако новгородский архиепископ возвращается один, привезя «ризы крестцаты, и грамоты с великим пожалованием от цесаря и от патриарха, и златую печать». То есть все символические атрибуты духовной власти. Право выбора митрополита всея Руси предлагалось решать на месте. В зачумленную Русь желающих ехать, несмотря на престижность митрополичьей кафедры и должности, из-за которой постоянно велась подковерная борьба, на этот раз не нашлось. Там просто испугались. Уже на следующий год за доставлением митрополитом в Константинополь отправляется архиепископ Алексий (Бяконт), русский по национальности. Он хотел добиваться признания своей легитимности через процедуру утверждения константинопольским патриархом и императором Византии. Тут-то в Царьграде и спохватились, что могут утратить влияние на Московию. Алексея митрополитом утвердили, но в сопроводительной грамоте патриарха Филофея к великому князю и к русской митрополии (Киевской и всея Руси) недвусмысленно читается, что они признают Алексея исключительно по его заслугам, «.. но отнюдь не соизволяем и не полагаем, чтобы впоследствии и кто-нибудь другой из обитающих в России был там архиереем…»¹¹².

Здесь следует обратиться к церковной истории, в контексте с историей общеевропейской. К началу второй половины XIV в. мы застаем некогда могущественную Византийскую империю в глубоком кризисе: политическом, экономическом, демографическом. Ослабленная крестоносцами, бесцеремонно перемещавшимися из Европы по побережью Адриатического моря в Обетованную землю и обратно в течение нескольких столетий осевшими латинянами-католиками, превратившимися из воинов в грабителей-мародеров, Византия, кроме прочего, увязла в своей собственной гражданской войне. Между сторонниками новопровозглашенного малолетнего императора Иоанна V Палеолога, после смерти Андроника в 1341 г., и сторонниками командующего армией (доместика) Иоанна Кантакузена разгорается нешуточный спор за право регентства. Против Кантакузена, который должен был стать регентом по уже сложившейся традиции, выступила мать Иоанна Палеолога Анна Савойская. За ее спиной стояла аристократия, землевладельцы, скажем так, все остальные круги высокого достатка. За Кантакузена выступали городские ремесленники, поденщики, крестьяне и все остальные, кто жил впроголодь. Что послужило поводом — уже не важно, но в столице империи Константинополе в один момент начались массовые погромы богатых имений, торговых лавок. Доведенное до крайности население выплеснуло всю ненависть на своих эксплуататоров. В скором времени они переросли в открытое восстание населения по всей империи, и особенно в ближних районах Балканского полуострова. В конфликт втянулись болгары, фракийцы, македонцы и другие народы, а также турки-османы. Их Анна Савойская пригласит к себе на службу. Кончится это очень плачевно для авторитета самой Анны. Турок она направит для усмирения восстания в при дунайских землях. Это будет 1347 г. Турки кочевали в южных районах Закавказья и оказались в более выигрышной ситуации перед кочевниками Северного Закавказья, Причерноморья, Южных Карпат. Черная смерть, проредившая население монгольской Орды, Ближнего Востока и Европы, удивительным образом не коснулась внутренних районов Средней Азии. Турки вошли во Фракию, продвинулись до низовьев Дуная через болгар до сербских деревень, но так и не нашли никого, с кем можно было бы сражаться. Они не нашли и того, чем можно было бы поживиться, кроме брошенных обугленных жилищ и истлевших трупов людей и животных. Обратно они возвращались через Македонию, представлявшую то же самое зрелище. Раздосадованные турки разграбили и погромили жителей предместья Константинополя. Эти события повлияли на установление перемирия в 1347 г. между конфликтующими сторонами. Кантакузен становится соправителем Иоанна V с именем Иоанна VI. В закрепление отношений он отдает замуж за подросшего Иоанна свою дочь.

Тем временем Константинополь десять лет приходил в себя от последствий пандемии чумы. С улиц и домов убрали трупы, тротуары помыли и выскоблили. Беспокоило только одно: город оказался в окружении турок. От бывшей империи остался один Константинополь, неприступный символ былого величия и центр христианского мира. Турки то подходили к городу, грозя нападением и требуя выкупа, то ненадолго отступали. Круговой полной осады еще не было, но все понимали: рано или поздно это должно случиться. Начались лихорадочные поиски решения проблемы. Пошли один за другим государственные перевороты, смена патриархов. Правящая верхушка обратилась за помощью к европейским монархам и папе римскому с просьбой организовать новый Крестовый поход против завоевателей турок-османов. Они готовы были поступиться православной верой и принять унию от

Римской церкви. Они понимали, что сохранившиеся в Греции, Болгарии православные монастыри и церкви утратили свою экономическую независимость. Пожертвования от нищего населения не обеспечивали в достаточной степени условий для выживания. Единственный очаг православия сохранялся в Московской Руси, где монголы и татары проявляли терпение и благосклонность к чуждой им вере. Если с Крестовым походом никак не получалось, то восточные славяне могли оказаться тем живительным ручейком вспомоществований, благодаря которому Константинопольский патриархат мог сохранять свою идеологическую миссию — символа единства и верховенства в православном мире.

Митрополит Алексий, как мы помним, был первый, кого константинопольский патриарх утвердил без собственного поставления, что называется, «на время». Но уже при его жизни митрополитом Киевским и всея Руси назначается в 1375 г. болгарин Киприан. Повторения ситуации двадцатилетней давности в византийской столице не хотели. Русскую митрополию надо было удержать под своим контролем. Фигура Киприана казалась для патриарха Фотия компромиссной: не грек, чему противились в Москве, не московит, чего не хотели в Константинополе, но болгарин — славянин по духу и византийских корней, прекрасно понимающий возложенные на него надежды.

До смерти митрополита Алексия в 1378 г. Киприан живет в Киеве. В своем послании игуменам Сергию (Радонежскому) и Федору (Симоновскому) он просит их защиты и пересказывает, что он сделал за последние годы и как его встретили в Москве. Он пытается понять, почему великий князь Московский не хочет его принимать. «Я, ведь, поставлен, — пишет Киприан, — митрополитом на всю Русскую землю как митрополит Киевский, Русский и Литовский. Что я плохого сделал, что был в Литве. Я много христиан освободил из плена. Церкви святые поставил. Христианство утвердил. Места церковные, запустелые с давних лет, выправил, чтобы приложить к митрополии всея Руси. Новый Городок литовский давно отпал, а я его выправил и десятину вернул митрополии и села. В Волынской земле так же: сколько лет стояла Владимирская епископия без владыки, пришла в запустение; а я владыку поставил и места выправил»¹¹³. А за это патриарха и меня литвином назвали. А сейчас послов ваших разослал и заставы поставил, чтобы меня не пропустить. Прислал ко мне «мучителя проклятого» Никифора. Он же надругательства чинит. «Меня ночью заточил нагого и голодного». Слуг же моих отпустил на клячах разбитых без седел, в одежде из лыка, ограбленных.

Из этого письма видно, что в понимании Киприана Киев, Вильно и Москва составляют единую митрополию. Вопрос состоял только в том, какой из этих трех городов считать центром Руси. По сложившей традиции им должен был стать Киев. Но ведь уже с 1321 г. Киев завоеван литовцами. В самом Великом княжестве Литовском православие сохранялось на землях, отвоеванных от Руси. Официально ни Гедимин, ни его сын Ольгерд православие не поддерживали. Многие церкви, со слов Киприана, находились в запустении. Литовские князья со времени покорения Руси монголо-татарами вели политику аннексии юго-западных и северных русских земель. Литовские войска не один раз доходили до Москвы, разоряя по пути все княжества. Последний такой поход был совершен в 1372 г. В памяти еще сохранялись воспоминания о стоянии Ольгерда у стен Московского кремля. Для князя Дмитрия Ивановича отношения с Литвой, сторонящейся православия, давно воспринимались как отношения с враждебным государством. Поэтому и Киприан воспринимался как лазутчик. Ему еще предстояло долго доказывать свою лояльность объединению русских земель, верности православию. Для Москвы он в тот момент был абсолютно неприемлемой фигурой.

На митрополичью кафедру после смерти митрополита Алексия (Бяконта) рассматривалась кандидатура тогда уже авторитетного в религиозных кругах Сергея Радонежского. Но тот отказался. Дмитрий решает утвердить архиерейским русским собором митрополитом всея Руси своего духовника — священника Митяя. Сколько бы противоречивой ни была личность этого человека, во всяком случае, он был русского происхождения и послушен княжеским желаниям.

В этот момент на историческом фоне появляется фигура епископа Дионисия Суздальского. Того самого, кто, по словам Лаврентия, благословлял его на «книжное описательство». Он как никто другой выступает не только против Митяя, но и против утверждения его в этом сане без санкции константинопольского патриарха. Значит, Дионисий о Киприане знал и был уверен в том, что Митяй в Константинополе ничего не добьется. Кто был сам Дионисий по происхождению, откуда родом — источники разнятся. Не совсем понятно, что его связывало с Киприаном. Из светской биографии и жития Киприана неясно, были ли они знакомы ранее. Зато известно, что Дионисий, используя все уловки, тайно отправляется в Константинополь, чтобы опередить делегацию Митяя и помешать его утверждению.

Эти поездки Дионисия и делегации Митяя состоялись в 1379 г. Митяй по дороге заболел и неожиданно умер. Члены делегации оказались в затруднительном положении: возвращаться домой либо довести задуманное князем (поставление в митрополиты человека русского по происхождению) до конца. Имея на руках чистые бланки, они решают выбрать кандидатуру митрополита из своего окружения. Остановились на Пимене. Дионисий, по всей видимости, не успел приехать раньше их, хотя, по другим источникам, он вроде бы уже был там, как и Киприан, кстати. Пимена митрополитом Киевским и всея Руси в Константинополе утверждают, но и Дионисия не обижают. Последний возвращается домой уже в сане архиепископа. К большому сожалению Пимена и его свиты, по возвращении в Москву они попадают в опалу к великому князю за своеволие. Пимена помещают под арест. Толкование следующих событий вызывает много суждений. То Дмитрий Иванович признает Киприана и призывает его к себе. То великий князь изгоняет Киприана, либо обвиняя его в трусости, либо в предательстве и в связях с Литвой, а «своего» Пимена торжественно возвращает в митрополичьи палаты.

Несогласным с таким решением оказывается уже известный нам своей принципиальностью архиепископ Дионисий. Тайно он вновь отправляется в столицу Византии с доносом на Пимена. В чем он обвинял Пимена — догадаться нетрудно, хотя оригиналов этих бумаг мы не имеем. В результате в Москву для разбирательства направляются два митрополита, а Дионисий в награду за верность возводится в митрополиты Киевские и всея Руси. Посланники от Царьграда по прибытии в Москву естественным образом находят подтверждение доносу Дионисия. Только вот сам Дионисий до Москвы так и не доехал. В Киеве его лишили всех регалий и, несмотря на заслуги, как самозванца, насильственно уморили в темнице. Положение Пимена после разбирательств оказывается шатким. Ему приходится снова ехать в Византию, доказывать свою невиновность и подтверждать право на высшее святительское место на Руси. Добраться туда ему было не суждено: опять-таки по разным версиям он был убит то ли грабителями, то ли кредиторами. И только после его смерти в 1389 г. Киприан становится митрополитом Киевским и всея Руси.

Во всей этой истории смущает один факт. В Константинополе идеологическая составляющая тогда уступала экономической. Митрополитом на Руси, на Литве, на Руси и Литве признавали всех, кто привозил богатые дары кунами, серебром — всем, чем угодно. Суммы называют не стесняясь. Дионисий дал 600 гривен серебром. Пимен — 2 тысячи да что-то еще у кого-то занял, чтобы одарить наверняка (в том и суть разбирательства!). Киприан посылал средства регулярно, если не до поставления, то после, из Киева в виде «помощи». Сосуществование одновременно трех митрополитов на Руси отражает процесс, с одной стороны, начала раскола восточного славянства на три ветви, а с другой — весьма реалистичную политику Византийской церкви.

В Константинополе в это время часто меняются патриархи и императоры, но не меняется инстинкт самосохранения в исторически сложной ситуации. Отсюда складывается сложное отношение к Киприану. Им готовы пожертвовать, бомбардируя Москву письмами в поддержку щедрого на дары Пимена, но тут же спешат поддержать и Киприана, как только узнают о его торжественном приеме в столице русской Московии.

Итак, митрополит Киевский и всея Руси Киприан, направленный со своей миссией в Москву еще в 1375 г., и епископ Суздальский и Нижегородский Дионисий, о котором упоминается в Лаврентьевской летописи под 1377 г., являются фигурами, требующими к себе особо пристального внимания. Нельзя забывать, что именно на период конца XIV — начала XV в. приходится возрождение русского летописания. Мы узнаем не только о Лаврентьевской летописи, но и о еще нескольких списках с этой летописи — Ипатьевской, Радзивилловской. К этому времени обычно относят создание утраченной в московском пожаре 1812 г. Троицкой летописи, воссоздание летописей Новгородского цикла, так называемых Софийских, Литовских летописей и многих других. Позднее в них дописываются погодные статьи, за которыми трудно уловить окончательный год их создания, но это уже и не важно: важно то, что переписывать их начнут в то время. В этих летописях видны следы правок тех же слов, что и в Лаврентьевской летописи: из слов выпадают буквы «с» в словах «крест», «д» в словах «град», «род». «И вста ро на ро», — записано в Радзивилловской летописи. Слово «лето» пишется как «лье», повторяя ошибку из Лаврентьевской летописи.

Если известно, что Киприан поселяется в Киеве в 1375 г., то не совсем понятно, где в это время был Дионисий. То есть можно задаться вопросом: встречались ли они до момента переписи Лаврентием в 1377 г. летописи и не мог ли Киприан иметь к ее созданию какое-либо отношение? Известно, что Дионисий путешествовал в Константинополь через Киев. В это же время в Киеве был и Киприан. Известно также, что в

год, когда Дионисий умер (1385), Киприан оказался по вызову патрарха Никона в Константинополе. Там он посетил Студийский монастырь, славившийся собранием редких книг. При монастыре тогда работала школа каллиграфии, монахи занимались переписыванием церковной литературы и рассылкой ее по другим монастырям и приходам, переписывали рукописи летописей и хронографов. Они же занимались переводами и иллюстрированием книг. Сам Киприан специально поселился в монастыре и занялся изучением греческих рукописей, переводом на древнерусский язык богослужебных книг. Вернулся на Русь Киприан только через пять лет, после смерти Пимена в 1390 г.

Наконец, известно, что Киприан лично написал многия жития русских святых, определения русских Соборов. Его перу принадлежат переводы Кормчей, Псалтыри, Требника, Служебника. Особенно подчеркивается его интерес к русскому летописанию. Якобы Троицкая летопись составлена при его личном участии. Но в то же время мы знаем, что и Лаврентьевская летопись переписывалась в те же годы. Да и сам монах Лаврентий при переписи летописного свода, оригинал которого уже почему-то не сохранился, испытывал определенные трудности. Об этом искренне поведал читателям на последнем листе: «И ныне, господа отци и братья, оже ся где буду описалъ, или переписалъ, или не дописалъ, чтите, исправливая Бога деля, а не клените, занеже книгы ветшаны, а умъ молодъ не дошелъ» («Не вините меня, отцы и братья, если что где не так описал, или переписал, или не дописал, уважьте (чтите) исправления, Бога ради (Бога для), ибо книги те были ветхие, а умом молодым не до всего дошел»). Кроме того, ко времени Киприана относятся известия о списке Новгородской первой летописи старшего извода. Эти летописи, Новгородская и Лаврентьевская, являются, по сути, единственными дошедшими до наших дней документами той эпохи. Можно сколько угодно гадать, с какого свода они были переписаны, в какое время составлялись первые списки, кем и т. д., но факт остается фактом: и в той и в другой первые тетради были утрачены. В Новгородской летописи — полностью. Летописание в ней ведется с 1016 г. В Лаврентьевской летописи утраченными считаются тетради 3–8. Но нет никаких оснований полагать, что именно Лаврентий переписал с «ветхих книг» две первые недостающие тетради, что они вообще до него сохранились. И наоборот, с полным основанием можно предположить, что «утрачены» первые листы в обеих летописях были специально, преднамеренно. Если уж признавать за митрополитом Киприаном его «исправления» богослужебных книг, меры по наведению порядка в богослужебной практике, составлению списков читаемой литературы в церквях и проч., то следует признать и другой факт: вряд ли он мог пройти мимо сохранившихся в монастырских библиотеках древних летописных рукописей, не обратив на них внимания. А их он мог просматривать во время поездок по городам особенно Западной Руси по линии Киев-Новгород.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.