Заключение

Заключение

Смута всегда присутствует в русской истории, даже когда большинству кажется, что в общем и целом порядок жизни устоялся и страна движется вперед. Переживая эту скрытую игру бесов в русской жизни, которой еще предстояло вырваться на поверхность через несколько десятилетий, Гоголь писал: «…еще никогда не бывало в России такого необыкновенного разнообразия и несходства во мнениях и верованиях всех людей, никогда еще различие образований воспитанья не оттолкнуло так друг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все это пронесся дух сплетней, пустых поверхностных выводов, глупейших слухов, односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и спутало до того у каждого его мненье о России, что решительно нельзя верить никому». «…теперь все между собой в ссоре, и всяк друг на друга лжет и клевещет беспощадно. (…) Даже честные и добрые люди между собой в разладе; только между плутами видится что-то похожее на дружбу и соединение в то время, когда кого-нибудь из них сильно станут преследовать».

Все это теперь мы видим вокруг себя. Не нужно быть великим писателем и прозорливцем, чтобы понять: Смута вокруг нас, мы живем в Смуте. Открыто правит племя каиново, и окаянство – то, что в каждом из нас присутствует и убивает не только нашу собственную жизнь, но и жизнь грядущих поколений.

У России нет концепции бытия, и оттого наши враги торжествуют, а изменники легко выдают стратегические поражения за «развитие». У нас давно нет успехов, давно нет побед, катастрофы следуют одна за другой. Но мы не смотрим и не видим знаков беды, слушаем и не слышим предзнаменований, которые обещают нам страшный и внезапный конец.

Гоголь, не имея перед глазами столь явных признаков грядущей гибели, взывал как будто к нам: «Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом Небесном государстве, главой которого уже Сам Христос, а потому и все свои отношения ко власти ли, высшей над нами, к людям ли, равным и кружащимся вокруг нас, к тем ли, которые нас ниже и находятся под нами, должны мы выполнить так, как повелел Христос, а не кто другой. И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые стали бы наноситься от кого бы то ни было, нашему честолюбью или самолюбью, – нужно помнить только то, что ради Христа взята должность, а потому должна быть и выполнена так, как повелел Христос, а не кто другой».

Евангелие Христа, Его мысль об устройстве земной жизни – вот что мы можем и должны взять в основу своей службы, которая будет служением, если мы отвратим гибель России в очередной Смуте.

В конце 80-х годах XX века ожидание новой исторической концепции совпало с либерализацией режима, и Россию наводнили многочисленные публикации, «разоблачавшие» предшествующую историю и опровергавшие жизненность коммунистического и советского символизма, в котором к тому времени творческий импульс уже перестал угадываться. Прежние символы были дискредитированы, возникли антисимволы и иные символические комплексы, описывающие историю. Произошел раскол на различные политические группы. Этот раскол сохранился до сих пор, усилившись в связи с отсутствием у власти концептуального подхода к истории. Мы оказались в состоянии Большой Смуты, которую власть, да и большинство народа, уже считают почти нормой жизни. Со Смутой не борются, ее пытаются поправить «реформами», которым нет конца.

Коммунисты и социалисты ориентируются на символизм режима 1917–1991, в котором компартия создала разнообразный символьный ряд и разветвленную политическую мифологию с оправданием зверств революции, гражданской войны, репрессий – то есть кошмарной и кровавой Смуты. Либералы ориентированы на период после 1991 года и разоблачительный пафос в адрес коммунистической политмифологии, который предложил множество альтернативных смыслов исторических событий на рубеже 80–90-х годов, а также символические контуры будущего, подобранные в идеализированных образцах зарубежных стран. Здесь оправданию подлежит текущая Смута, а главное – Февральский мятеж 1917 года. Мы живем под пятой февралистов, которые теперь захватывают не только власти, но и основные оппозиционные площадки.

Традиционалисты ориентированы на имперский символизм и понимание истории как возрождения величия России до 1917 года. В то же время, сознание традиционалистов переполнено мифами о собственной стране, где далеко не все смутьяны оценены по достоинству. Кризис мировоззрения нации демонстрирует нарастание смешанных воззрений, в которых соединяется несоединимое: православие и сталинизм, коммунизм и национализм, либерализм и социализм. Смута – это смешение, смещение и отмена всех критериев. Отчего становится крайне затруднительно собирать «своих» и отделяться от «чужих».

Одно из политологических определений гласит: политика – это сублимированная гражданская война. Или война, проводимая «иными средствами». Это может быть словесная парламентская схватка, полемика в СМИ, научные дискуссии по поводу того или иного понимания исторических фактов. Вместо того, чтобы поливать друг друга свинцом, противники поливают друг друга потоками слов. В русской политике гражданская война продолжается в «холодной» форме с возрастающей интенсивностью – вплоть до формирования культовых фигур. По сути дела, выбор таких фигур предопределяет идеологический вектор, какой бы словесной эквилибристикой он ни скрывается. Поскольку среди действующих общественных авторитетов нет тех, которых бы смутное сознание признало значимыми для себя, оно придумывает себе кумиров, фабрикуя их из деятелей прошлого – зачастую (или почти всегда) связанных со Смутой и ее порождавших.

Наиболее остро в современной России противостояние между «красными» и «белыми». Гражданская война не исчерпывается, ролевые позиции привлекают достаточно много энтузиастов, готовых играть по прежним правилам «войнушки» в новой Смуте. Пока в словесных баталиях, переходящих в оскорбления. Но в условиях всеобщей криминализации, политика также может превратиться в обоснование преступных действий – породить «робингудов», мстителей и экспроприацию экспроприаторов. Классовая война – вожделенная цель многих политиков. Они видят себя вождями в этой войне.

Позиционирование больших масс народа в духе двухполюсной схемы было одной из технологий, разрушавших патриотическое движение. Схватка между коммунистами, пытающимися выступать от имени народных масс, и антикоммунистами, отстаивающими интересы элит и эффективную организацию современной экономики, постоянно выдвигалась вперед с целью затушевать действительно важные мировоззренческие проблемы, которые позволили бы преодолеть новую Большую Смуту.

Упрощенное понимание истории вновь требует символизма гражданской войны. И вновь в этом противостоянии патриотические силы, традиционалисты, русские националисты оказываются вне игры. Собственно, «гражданская война» в форме информационных кампаний преследует именно эту цель: подменить стоящие перед страной национальные вопросы чисто социальными. И вновь разодрать Россию на куски. В самом худшем случае пустить Россию по пути Европы – в тупик деградации суверенитета и размывания национальных интересов. Только в условиях крайнего материального неблагополучия.

Поиски священных фигур в истории связаны более всего с тем, что действующие лидеры не удовлетворяют потребностям людей, ищущим во власти силу авторитета, вокруг которого можно было бы сплотиться. Владимир Путин не смог сыграть роль такой фигуры. Его авторитет разрушился в результате крайне неэффективного управления и противоречивой риторики, демонстрирующей симпатии более всего к ельцинскому периоду – самому разрушительному для страны. Угасание авторитета Путина породило всплеск интереса к фигуре Сталина, за которым тянулся шлейф символизированных смыслов, в основном привязанных к Победе 1945 года. Именно такой Сталин и нужен как символ – Сталин в момент национального триумфа. Вместе с тем, за данным символом тянется и вся прежняя смысловая ткань истории, пошитая в мастерских коммунистических политтехнологов. От символа до идеологии, его породившей, очень короткая дистанция.

Нация требует побед, а главная победа XX века связана со Сталиным. Нация требует жестокой кары для чиновников, и эта слава вновь за Сталиным – перелицованная историческая информация о репрессиях в таком виде становится удобным идеологическим продуктом. Эти черты сталинизма совпадают с требованиями национальной диктатуры: 1) защита русской истории, истории ее побед от фальсификации и осквернения, 2) милитаризация (возвращение в общество воинского духа и военной подготовки, а также восстановление боеспособности вооруженных сил), 3) уничтожение олигархии, обуздание бюрократии и истребление коррупционеров и организованной преступности. Но вместо всего остального, что требуется для национальной власти, символы сталинизма обещают 1) воинствующий атеизм, 2) извращение русской истории, 3) утверждение новой партийной номенклатуры, 4) агрессивность во внешней политике, 5) забвение всего русского и новый виток интернационализма. И так далее. Разумеется, Сталин из могилы не встанет, но возродятся похороненные, казалось бы, интерпретации истории и политические суждения, которые довели СССР до развала.

Сталин становится фигурой, противопоставленной Ельцину, Гайдару, Черномырдину, Чубайсу и прочим. Преимущество сталинизма – в том, что недовольство его деятельностью давно в прошлом, а идеализированный образ давно сложился в целостный символ. Как антипод олигархии он кажется очень удобным. Поэтому коммунисты становятся сталинистами, к сталинизму все больше подтягивается патриотическая публика, сталинизм пытаются совместить не только с национализмом, но и с вековой русской традицией. Это тупик, это рецидив смутного сознания.

Подобная поляризация означает, что национальные силы вновь проиграют. Лидерами сталинизма, бесспорно, останутся коммунисты. Помимо коммунистов сталинизм политических перспектив не имеет. Но мало того, коммунисты непременно проиграют противостояние с олигархией, поскольку их руководители давно встроились в олигархический режим и готовы лишь к тому, чтобы приобщиться к власти – примерно как это произошло в 1991–1992 году с лидерами демократического движения. Всплеск социального протеста имеет вождей, уже готовых к предательству. Такова цена символизма гражданской войны, в которой концентрация антиолигархических смыслов происходит вокруг фигур прежних Смут.

Они будут порождать гражданскую войну в России до тех пор, пока не иссякнет социальный и национальный конфликт. А он обещает быть длительным, ибо олигархия не уступит своего и бросит огромные ресурсы на подкуп лидеров антиолигархического движения, применит самые жестокие репрессии (может быть, даже демонстрируя приверженность методам большевиков). Противопоставить этому кроме мифологии коммунизма будет нечего, если патриоты добровольно растворятся в коммунистических колоннах и будут грезить о некоем смысле истории, которые примиряет жертв и палачей.

Проблема патриотического движения состоит в том, что у него нет единого понимания смысла русской истории. А это значит, что нет и символической фигуры. Консолидация вокруг образа Николая II пока не приобрела значимого размаха. Иной символической фигуры, вероятно, у русского народа никогда не будет. Но против нее действует наследие прежнего коммунистического символизма, фальсификации истории, которые приняты также и антикоммунистическими силами.

Выход из Смуты (иначе говоря, «холодной» гражданской войны) может быть только один: в символизме и смыслах русской истории, заложенных в вековых традициях, сложившихся в имперский период и пронесенных русским народом до нынешних дней вопреки доминированию русофобских и нерусских начал во власти. Мы можем делать ставку только на русскую традицию, в которой есть свой собственный символизм прошлого, перед которым фигура Сталина должна поблекнуть и отступить в тень. Вместе с ней отступит и гражданская война. Сталин станет всего лишь исторической фигурой – подобно Наполеону. Его заслуги будут признаны, его преступления оценены, его роль в истории не преувеличена и не вознесена над ролью русского народа.

Покончить с гражданской войной примирением невозможно. Гражданская война оттого и возникла, что стремления примириться или договориться не просматривалось. Выход может быть только в иной плоскости: не правы и те, и эти.

Продолжение непримиримого противостояния приверженцев различных идеологических концепций в течение последнего столетия и более необходимо связывать не только с особенностями переживаемого периода (политика опирается на массовую пропаганду), но и с особенностями национального характера. Русские ищут историческую правду. Но русские в своей страсти к пониманию истории оказываются слишком доверчивыми, падкими на шумные разоблачения и неумеренные прославления прошлого. Все это мешает отделить здоровый опыт истории от Смуты.

Русские, будучи историческим народом в течение веков сложили в своем самосознании потребность в осмыслении и переосмыслении истории. Ценность древности и ценность летописания нам известна со времен Руси изначальной. Теперь пришло время переосмысления Смут. Понять, что с нами творится, и что делать в сложившихся условиях Большой Смуты, мы сможем, только если вновь станем историческим народом – поймем смысл своей истории, свое предназначение и вернемся к историческому творчеству, остановленному в XX веке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.