6. Наша жизнь и, правда, войны

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6. Наша жизнь и, правда, войны

Ранним весенним утром тяжело сидеть в гулкой, полупустой, послевоенной квартире. Изучен двор с его развесистой акацией, из-за которой, немного задержавшись на вершине, встаёт солнце. Осмотрен тайник, где хранятся патроны и снарядные гильзы, пулеметные ленты и солдатский штык – найденные в плавнях, где шли бои. Тогда и манит лежащий в руинах город с его тайнами былых сражений, хранящихся в сгоревших стенах. Хочется постоять у портрета Сталина, – единственного украшения этих руин. Походить вдоль него, когда он следит за тобой косым взглядом слегка прищуренных глаз. Вскочить в разрушенное здание старой гостиницы, которое мы называли просто – «горелка», подняться на второй этаж, дотянуться до оборванной лестницы и дальше вверх к гнездам. С восторгом повертеть в руках, большие усеянные коричневыми точками яйца, и взглянув ввысь, где уже начали волноваться парящие маленькие, степные ястребы, так же быстро спуститься вниз к плакату, на котором Советский воин штыком протыкает череп маленького сморщенного Гитлера и сурово вопрошает: «Все ли ты сделал для фронта, всё ли ты сделал для Победы?»

И поняв, что для победы сделано ещё не все, бежать дальше к заболоченной речушке Московке, где, упав с обрыва, под огнем наступающих частей Красной Армии, уткнувшись носом в ил, лежит мотоцикл БМВ с коляской и её хозяин с надписью на каске: «СС ЭСЛЯНД». А как хотелось завоевать СССР, стать арийцем, получить поместье на Украине и, конечно, русских рабов. И всё это получить, бесчинствуя в его пределах, в составе отдельных частей 20-й дивизии СС, сформированной в Эстонии. И такой простой конец – лежать холодным в далекой стране и ждать свою похоронную команду.

Речушка, петляя, уходит в Дубовую рощу, так заросшую ивняком и кустарником, что трудно пробраться к её центру. А там, согнувшись у пулемета, на вращающемся стуле, прикованный к нему, в большом круглом окопе, так и застыл ещё один штрафной завоеватель, которому обещали прощение, если он будет стоять до конца. Так он и стоял до конца, защищая подступы к речному порту от наступающих частей Красной Армии. А вот, наконец, и мой окоп, в котором сняли затворы с пулеметов. Но все равно можно усесться на круглый стул, прильнуть к нему и застрочить «по наступающим цепям противника» – та-та-та. Вот теперь, кажется, для победы сделано все. И можно бежать дальше к заветному камню.

На этом камне усесться, скрестив ноги и долго сидеть, глядя на подернутую легкой дымкой разрушенную плотину Днепрогэс, где через проран с ревом падает вода и, бурля между выступивших порогов, устремляется вниз к «Креслу Екатерины».

На этих громадных камнях, по преданию, сидела царица Российской империи, проезжая в Крым, и любовалась этими бурунами. Здесь по этим бурунам шли челны князя Игоря, а там, у острова Хортица, на своих «засеках», казаки сражались с татаро-монголами и совсем недавно, в 41 году, рядом у острова, у ажурных арок старого моста, взорванного немцами при отступлении, насмерть стояли солдаты батальона капитана Чистова и наших ополченцев. Вон они, в водно-солнечном мареве, бегут по мосту под огнем противника, падают, ползут и взрывают пролет моста, преграждая путь наступающим немецким частям. Но, кажется, я замечтался, солнце уже высоко, отец обещал взять меня на важную встречу.

В машине душно и пахнет бензином. Мы с шофером Володей ждем отца. Я вращаю руль, нажимаю педали и слушаю Володю. Володя, волнуясь, рассказывает о своих военных злоключениях. Как его молодого парня, ещё мальчишку, в группе молодежи, немцы, с помощью конных отрядов националистов, крымских татар; выполнявших карательные функции на юге Украины, угоняли в Германию, а он бежал с этапа и подался в партизаны. Показывает шрам от татарской нагайки и простреленное ухо, полученное на бегу в днепровские камыши, где он затаился от погони. А группу пленников, славянских рабов, «Арбайтен», погнали дальше, а он нашел лодку и переправился на левый берег Днепра, в район деревни Камянское, где его и подобрал, действовавший в Приднепровских плавнях партизанский отряд. С ним, с этим небольшим отрядом, он ходил в разведку и участвовал в операциях, дожидаясь прихода наших.

Наконец, пришел Отец. Володя успокоился и сел за руль. Я устроился на заднее сидение и начал атаковать отца вопросами, на которые он нехотя отвечал. Из ряда скупых ответов и, конечно, многих, более поздних задушевных бесед, у меня сложилась картина его фронтовой жизни.

Для наступающих немецких войск, Запорожский промышленный комплекс, с его Днепрогэсом, алюминием, сталью и авиамоторами, имел не только оборонное значение, а и был в существенной мере, символом Сталинской индустриализации, сделавшей громадный технический скачок, удививший Мир своими темпами. Без этого скачка, создание первоклассной техники, превосходящей германские образцы, а, следовательно, и Победа были бы вообще невозможны.

А Гитлер, как известно, требовал захвата символов Советской России, что, как он полагал, обеспечит ему победу и никогда не позволит возродиться России. Поэтому немецкие войска решили взять город штурмом, с ходу, не предвидя серьёзной обороны.

Хотя сейчас и много говорят о плохой подготовке к началу боевых действий, но обком партии, ещё за неделю до начала тревожных событий, приводил в порядок все службы города. А за 2–3 дня до начала войны, по сигналу из Москвы, уже был в полной боевой готовности и находился в ожидании чрезвычайных событий.

Да и как, в действительности, можно было быть не готовым к войне, как таковой, не готовым внутренне, морально, когда на это была направлена вся индустриализация страны. Скорее всего, эти трактовки событий были первыми попытками переписать заново историю и придать ей зловеще негативный характер. Как можно было это говорить, зная о прошедшей февральской конференции 1941 года, которая шла в условиях уже идущей мировой войны и ставила задачи промышленности и транспорту уже в преддверии военных событий.

Как можно было говорить об этом, когда производство средств производства по сравнению с 1937 годом выросло на 52 %, а производство средств потребления, по сравнению с этим годом выросло на 33 %. Такого быстрого роста жизненного уровня народа история вообще не знала. Так что, народу было, что защищать не только в национальном, не только в моральном и идеологическом плане, айв материальном плане.

А о чем говорило постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б)? – Об ответственности за подготовку и выполнение МОБПЛАНА по боеприпасам. Это постановление вышло уже 6-го июня 1941 года. Причем оно касалось не, только оборонных предприятий, но и гражданских, которые должны были переходить на военные рельсы. И я, не теряя времени, поскольку этот вопрос уже касался моих прямых обязанностей, выезжал на все предприятия проверить состояние дел в этом вопросе. Все директора предприятий задавали молчаливый вопрос: «Ну, что? Скоро?» – И получали такой же молчаливый кивок: «Скоро!» – Сурово и решительно, взмахом руки, отсекая невидимого противника, – вспоминал Отец.

Всем было ясно, что вот-вот события развернутся, не ясны были конкретные день и час, но по неделям ситуация была уже ощутимой, в крайнем случае, для осведомленного и ответственного руководства. И это предчувствие, эта осведомленность не обманули, и это грянуло! Война!

– В первые часы войны все секретари разъехались по заранее спланированным участкам, организовывать работу для фронта. Сразу был создан мобильный штаб обороны города, охвативший своими действиями всю область. И уже в июле, начальник гарнизона города Запорожье, полковник Судец В.А. возглавил оборону города, вскоре ставшего прифронтовым.

– Связь с центром была постоянной и никакой паники, или растерянности не ощущалось. Все заводы продолжали работать в требуемом ритме.

Постепенно начала чувствоваться и работа Центрального Совета по эвакуации, созданного уже 24 июня 1941 года. Так что, мы приступили к конкретному делу с первых минут войны, решительно и сурово вспоминал Отец.

Секретарь обкома Кириленко А.П. отбыл на авиамоторный завод, а Отец на автомобильные и железнодорожные узлы, вокзалы и паровозоремонтный завод, где проходила его рабочая и комсомольская юность. Это задание имело особо большое значение для обеспечения фронтовых перевозок и подготовки эвакуации. Отец вспоминал:

– Я провел оперативные совещания с руководителями, с постановкой задачи на организацию обороны и обеспечение требований фронта, собрания трудовых коллективов и населения близлежащих районов. К моей взволнованной радости, в народе никакой паники не было, люди были морально готовы к отпору врагу. Если же неожиданность и растерянность у части населения и была, то только у тех людей, которые слишком далеки были от политики того времени и вели обывательский образ жизни. Или инерционность сознания, которых, была настолько велика, что они вплоть до начала войны ориентировались на уже давно снятые, лозунги времен «Хасана», «Халхин-Гола» и «Финской компании»: «Воевать малыми силами на чужой территории». Что в тот период и было реальностью.

А выдавать своё недомыслие за оценку Советско-Германских отношений, обстановки в стране и в мире, и пропагандировать, своё – недомыслие, к счастью в более поздний период, за якобы государственную политику того времени, было просто кощунственно. Тем более что эти лозунги уже в 40-м году были сняты с повестки дня. Но к нашему счастью, таких мыслей в начале войны, ни у кого, даже не появлялось. Все, более или менее ответственные люди, знали какой характер, будет носить война.

Сразу же началась запись в Красную Армию и народное ополчение. Мы понимали, что достаточного количества войск в городе нет и, в случае прорыва немцев, единственное спасение – создание ополчения, мобильных истребительных батальонов и плановая заблаговременная закладка партизанских отрядов и партизанских баз. Все эти силы, совместно с войсками, могли обеспечить оборону города. Наши действия, и не только наши, а такую инициативу проявляли многие партийные организации, были одобрительно встречены в центре, который быстро организовался и уже 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны. Он почти сразу выпустил постановление о создании дивизий народного ополчения. Так что и характер войны, как всенародной и Отечественной, был правильно и оперативно определен руководством страны.

Однако мы слушали все новые и новые сообщения о неудачах нашей армии. И наши взоры были обращены к маршалу Тимошенко, который был назначен председателем образованной, уже 23 июня, Ставки Главного командования, и практически бывший Верховным Главнокомандующим. И в отличие от возникших после войны обвинений в адрес И.В. Сталина, у нас как раз, существовала уверенность, что перелом в ходе событий наступит, если Верховным Главнокомандующим будет назначен И.В. Сталин, и он сосредоточит в одних руках политическое, военное и хозяйственное руководство страной. Ведь Германия, к началу войны, такую централизацию командования уже давно имела, и это был один из факторов, приносивший ей успех в военных действиях на полях сражений в Европе. Правда потом, многие начали называть такое сосредоточение власти – тоталитаризмом, придавая этому слову дьявольское звучание, и совсем не учитывая той военной ситуации, в которой находилась страна. А тогда, речь шла о жизни и смерти, и централизация власти была оправдана. Но пока события развивались неутешительно.

В своих дневниках начальник генерального штаба немецкой армии, генерал Ф. Гальдер, уже в первые месяцы войны писал, что Красная Армия в районе между старой и новой границей разгромлена, и дальнейший путь на Москву открыт. Но Гальдер ошибался или, скорее, находился в плену у собственной пропаганды.

Сосредоточения всех наших войск на границе не произошло, а именно на это надеялась Германия и её агентура. Кстати и сам Ф. Гальдер, в изданных позже дневниках, признавал, что количество войск сосредоточенных в первой полосе обороны было нами (немецким командованием) переоценено.

Именно при таком развитии событий группировка наших войск была бы рассечена громадной, не имевшей прецедента в мировой практике, армией вторжения Германии, её сателлитов и союзников. Была бы рассечена её мощными танковыми группировками.

Обладая преимуществом в танках и авиации, вопрос решили бы танковые колонны врага, а не те или иные генералы Красной Армии, которых, якобы напрасно, сместили перед войной. О чем шумит недобросовестная пропаганда, и по сей день.

И, конечно, хорошо, что войска были, кроме всего, расположены на линии Сталина. Это была оборонительная линии Днепр-Донбасс, с мощными, долговременными, железобетонными укреплениями в районе Киева. А оперативно усиленные мобилизованными резервами, отходящими войсками, и ополчением, они и создали вторую линию обороны.

Программа военной перестройки народного хозяйства, содержалась уже в выступлении И.В. Сталина по радио 3 июля 1941 года, в котором он обратился к советскому народу и бойцам Красной Армии. А через неделю после начала войны был принят правительством мобилизационный план, переводящий экономику на военные рельсы. И, конечно, все эти мероприятия, так быстро разработанные и принятые, не могли бы состояться, если бы их не разработали заблаговременно.

– Обсуждалось у нас и предложение Хрущева Н.С., который, в тот период, был членом военного совета Юго-Западного фронта, и излучал некоторую нервозность и поспешность. Его предложения заключались в немедленной эвакуации, но мы ориентировались на позицию И.В. Сталина в этом вопросе. А именно, об эвакуации в случае крайней необходимости, а предложение Хрущева Н.С. казалось нам несколько паническим.

Конечно, наш вариант требовал необходимости держать руку на пульсе событий и увязать эвакуацию заводов со всем комплексом военно-оборонных задач. Нужно было обеспечить взаимоувязку действий войск, ополчения, партизанских отрядов и истребительных батальонов с работой промышленности, её подготовкой к эвакуации, и с самой эвакуацией одновременно, это требовало многоплановости мышления и большой, разносторонней, не прекращающейся ни на минуту, работы всех руководящих органов. А Никита Сергеевич уже тогда страдал одноплановостью мышления, и какой-то несбалансированностью, с чем он часто попадал впросак.

– В июне мы приступаем к созданию ополчения и истребительных батальонов и обсуждаем этот вопрос на бюро обкома, – вспоминал те тревожные дни Отец.

И уже в этом разговоре возникает мысль посмотреть какова ситуация у наших товарищей в Днепропетровске. Обстановка в Днепропетровском обкоме показалась мне какой-то взволнованной и обстоятельного разговора не получилось. Но я узнал, что Леонид Ильич подал заявление, сдает дела и скоро уходит в действующую армию. А, по словам его сотрудников, он должен уйти в середине июля в одно из высших военных училищ, на военно-политический факультет. Случилось это так или нет, я не знаю – наши пути на время разошлись, – вспоминал Отец.

– Возвратился я несколько озадаченный, но Андрей Павлович Кириленко резко отверг мысли о немедленном уходе в армию. И со словами:

– Нам нужно решать вопросы бронебойных и броневых сталей, готовиться к обороне и эвакуации. Мы если и уйдем в Красную Армию, то вместе с ополчением, – резко прекратил разговор и предложил заняться срочными делами.

– Проанализировав ситуацию на бюро обкома, мы подготовили свои соображения по тактике конкретных действий для доклада в центр.

– Наши соображения, доложенные в центр, были близки к позиции И.В. Сталина. Поэтому вариант действий, созвучный нашим предложениям, и был принят, как руководство к действию, – говорил Отец.

– Этот вопрос возник сразу, как только немцы подошли к Никополю, расположенному на правом берегу Днепра, но имеющему удобные подходы для его форсирования, и удара во фланг нашей обороне.

В начале августа фашистские войска взяли Никополь и были остановлены в 50 км от Запорожья. Обком партии принял решение продолжать работу промышленности, несмотря на близость фронта, и одновременно готовиться к эвакуации. Некоторые считали это безрассудным шагом, но мы рассчитывали на то, что наши войска смогут остановить немецкое наступление в случае прорыва противника, если мы создадим народное ополчение и поручим ему, не только охрану важных объектов, но и отражение бомбовых атак вражеской авиации. Поэтому, несмотря на близость фронта, наша промышленность работала на полную мощность. Металлургия выплавляла чугун и сталь, а машиностроение выпускало авиационные моторы, так необходимые фронту. Фронтовой город делал всё возможное, чтобы до последнего мгновения помогать Красной Армии отражать натиск врага.

Наши надежды на успех такого подхода укрепились, когда 8-го августа председатель государственного комитета обороны И.В. Сталин, в обязанности которого входило курирование работы эвакуируемых объектов, был назначен Верховным Главнокомандующим. Теперь можно было не волноваться о слаженности действий войск и промышленности, и постоянно не теребить штаб фронта, согласовывая процессы эвакуации с действиями войск.

К тревожному августу месяцу были созданы истребительные батальоны в количестве 3650 человек и полки народного ополчения, общей численностью около 50 тысяч человек. Они расположились по всей левобережной полосе Запорожской области. Партизанские отряды должны были начать свою боевую деятельность после нашего ухода. Всеми этими отрядами командовал старый коммунист, активный участник гражданской войны, Н.С. Суров.

Он прекрасно знал тактику партизанской борьбы времен гражданской войны, когда и Красная Армия, и противник, и партизанские отряды были вооружены однотипным стрелковым оружием. А партизанские отряды могли вступать, если не на равных – то довольно успешно, в противоборство с войсками противника. Теперь же картина менялась. Противник был вооружен не только автоматическим оружием, но и быстро вызывал авиационную, артиллеристскую и танковую поддержку. И попытки ввести в бой партизанские отряды, на правом берегу Днепра, в начале успеха не имели, а партизаны несли большие потери.

Тогда ещё единых штабов партизанского движения не было, борьбой партизан руководили партийные органы, зачастую решение принимали секретари райкомов на месте, по мере приближения противника. Но мы быстро сориентировались и начали применять тактику внезапного нанесения ударов в ночное время, в непогоду и в других скрытных условиях, рассчитанных на внезапность удара. А главное, истребительные батальоны начали выполнять двойную функцию: на левом берегу, где наши войска контролировали положение, истребительные батальоны уничтожали диверсантов, разведгруппы врага и вели борьбу с мелкими подразделениями противника. А при действиях на правом берегу, они применяли рейдовую тактику с переправой через Днепр, и уже, действуя как партизанские отряды, наносили внезапные удары.

Ополченцы несли охрану важных объектов и отбивали непрекращающиеся налеты вражеской авиации.

Такие отряды и истребительные батальоны были созданы во всей прибрежной полосе на 150-ти километровом участке левого берега Днепра.

В начале августа, когда немцы взяли Никополь, они попытались сходу переправиться на левый берег рядом с, довольно крупным, районным центром Каменкой-Днепровской, имевшей каменистый берег, удобный для ведения огня по переправляющемуся противнику.

– В тот вечер, я дежурил в обкоме партии. Под вечер звонок из Каменки – Днепровской.

– Николай Петрович, на правом берегу бой. Немцы пытаются начать переправу. Никопольский партизанский отряд вступает в бой, мы переправляемся на правый берег и тоже вступаем в бой с немецкими частями. Что нам делать?

– Во-первых, звоните в штаб Сурову, Николай Степанович вырабатывает тактику ведения партизанской борьбы. А во-вторых, в открытом бою с немецкими частями вы понесете большие потери. Ведите скрытые ночные вылазки, уничтожайте плавсредства и противника на переправах из укрытий. Постоянно тревожьте их. Заставьте противника ждать подкреплений.

– Но наши отряды коммунистические.

– Тем более. Применяйте тактику выгодную для вас, а не для врага, используйте преимущества вашей местности.

В этот же день, серьезное столкновение с войсками противника, пытающегося переправиться на левый берег, произошло в районе села Благовещенки. Первые попытки были отбиты. Но обстановка оставалась серьезной.

Никопольский и Марганцевский отряды, принявшие бой с немецкими частями на правом берегу Днепра, понесли большие потери, до трети своего состава, и были вынуждены отойти в плавни. Тяжело раненный командир Марганцевского отряда не хотел быть обузой для отряда. Партизаны несли командира на, спешно сплетенных из ивняка носилках, быстрым маршем с перебежками отходили вдоль Днепра, ища удобное место для переправы на левый берег.

Чтобы дать возможность отряду уйти от преследования, и выйти из зоны минометного огня, командир остановил бегущих с тяжелой ношей парней, взглянул на небо в последний раз, тихо сказал, – прощайте хлопцы, – и застрелился! А отряду удалось уйти от преследования и переправиться на левый берег.

Однако Марганцевский отряд не сложил оружия. Переформировался и, уже с новым командиром, ушел опять на правый берег в один из первых партизанских рейдов, тревожить тылы противника. Как мы узнали гораздо позже, находясь уже на Кавказе, в районе Марганца отряд столкнулся с карателями, принял бой, понес большие потери и потерял своего нового командира, которого тяжело раненного немцы взяли в плен. На допросах он молчал, и немцы бросили его на растерзание голодным овчаркам. Но это было гораздо позже, а пока этот рейд мешал немецким переправам и облегчал наше положение.

Это положение облегчалось ещё и тем, что под Запорожьем располагался авиационный корпус, которым командовал наш начальник штаба обороны города полковник Судец В.А., выходец из рабочего класса, бывший слесарь авиамоторного завода, секретарь комсомольской организации, в 18 лет, вступивший в комсомол, а затем и партию, добровольцем, ушедший в Красную Армию. Отец вспоминал.

– У нас с ним было много общего, но он несколько раньше меня окончил Механотехническую профтехшколу фабрично заводского ученичества и работал слесарем на заводе «Коммунар», который тогда назывался государственным заводом № 1, и участвовал в комсомольском движении.

Правда, в дальнейшем наши пути несколько разошлись. Он начал военную карьеру, получил основательное летно-военное образование – от авиатехнической и летной школы, до академии имени Фрунзе М.В. В последующем, будучи генерал-лейтенантом, командовал рядом воздушных армий, наносивших сокрушительные удары на многих направлениях Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза, окончивший академию генерального штаба, был маршалом авиации, заместителем министра обороны. А пока, из-под Запорожья, и других аэродромов дислокации его корпуса, он и его лучшие экипажи, летали на Констанцу и Варшаву – бомбить вражеские объекты, и не раз возвращались на изрешеченных бомбардировщиках.

Судец В.А. был летающий и сражающийся Начкор, а его летчики бомбили Данциг и отсекали вражеские войсковые колонны, устремляющиеся в прорыв. Он был начальником гарнизона своего родного Запорожья и, как начальник гарнизона, успешно вел оборону города, отражая не только воздушные, но и наземные атаки врага.

Отец констатировал:

– Нам удалось организовать работу так, что действовали все предприятия, одновременно ведя подготовку к эвакуации. Были подготовлены специальные, усиленные платформы, для перевозки крупнотоннажных грузов, которых не было в железнодорожном парке, не рассчитанном на экстремальные условия эвакуации такого крупного оборудования. Собран и отремонтирован весь подвижной состав, отправлены на Восток тысячи тонн металла, руды, материалов, продовольствия, скота. Люди сутками не уходили домой, а ополченцы, кроме своих рабочих функций, выполняли и новые оборонные задачи.

Мы успешно осуществляли лозунг: «Коммунисты вперед». Областной комитет партии направил в ряды бойцов, защищавших наш край, более 600 коммунистов в качестве армейских политработников и рядовых политбойцов.

Но над нами часто висел немецкий самолет разведчик «Рама». Вот он завис, высматривая цели, сбросил листовки и улетел. Теперь жди налета. Уже в бомбоубежище прочел листовку, которая в хвастливом тоне сообщала о разгроме всей авиации Красной Армии в районе между старой и новой границей. Тогда у нас в это никто не верил, поскольку над головой, натужно гудя, набирали высоту и уходили на задание летчики полка дальней бомбардировочной авиации, дислоцированного под Запорожьем. Но на других участках фронта эта листовка могла оказать отрицательное воздействие.

А потом, уже в мирное время, в период озлобленной Хрущевской критики И.В. Сталина, которая почему-то называлась, критикой культа личности, эта пропагандистская листовка Геббельса начала иметь хождение уже как полуофициальная пропаганда. А тогда все, кому положено было знать, знали, что аэродромы, расположенные за Днепром, были надежно прикрыты и активно действовали весь первый период войны.

18 августа немецкие танки находились уже на подходе к городу со стороны правого берега Днепра. Стремительным броском они хотели овладеть плотиной и получить ключ к городу и его промышленности. В бой с ними вступил артиллерийский дивизион, прикрывающий плотину. Огнем орудий, прямой наводкой, продвижение танков удалось остановить. Немцы попытались фланговым обходом сбить батареи. При фланговых атаках противника солдаты со связками гранат, отбивали атаки врага. Первый удар был остановлен.

В то время командующим Юго-Западным направлением, которое в последующем было преобразовано во фронт, был С.М. Буденный. Опасаясь прорыва немецких танков, мы обратились к Семену Михайловичу с просьбой выделить нам хотя бы небольшую группу танков. Разделяя наши опасения, командующий выделил небольшую группу, которая и прибыла вскоре в наше расположение. Эту группу, всего из нескольких легких и средних танков, мы держали в резерве командования на случай прорыва мобильных немецких групп или высадки десанта.

– Передергивая плечами от остроты нахлынувших впечатлений и загораясь, как будто он сейчас идет в бой, вспоминал Отец.

– Но немцы в это, чуть прохладное, ясное, солнечное утро, установив орудия на правом берегу Днепра, начали обстрел заводов. Над городом появились вражеские самолеты. Наклонившись на крыло, они идут в пике и обстреливают людей у проходных.

Наша зенитная артиллерия отвечает беглым огнем. Самолеты, пробарражировав над заводами и городом, улетают. Не имея успеха на переправах в районе Никополя, немцы делают попытку переправы под Запорожьем, несколько ниже острова Хортица и стаскивают под обстрелом наших войск и ополчения плавсредства.

По решению обкома партии генераторы Днепрогэс были замкнуты накоротко и взорвана, в некоторых местах верхняя проезжая часть плотины.

Большая вода смыла плавсредства, подготовленные к переправе через Днепр. К тому же, наши контакты со штабом Юго-Западного направления не прошли бесследно и главнокомандующий направлением, 25 августа, отдал директиву войскам о срыве попыток врага форсировать Днепр в районе Кременчуга и Запорожья. Такие действия войск были возможны, пока на правобережье шла упорная оборона Киевского выступа и сохранялась угроза действия наших войск во фланг и тыл противника.

И чтобы не говорили впоследствии, даже ссылаясь на Г.К. Жукова, о якобы неправильной позиции И.В. Сталина в вопросе обороны Киева, которая длилась 71 день, но нам это давало возможность продолжить эвакуацию, так необходимую оборонной промышленности страны.

Наверное, Г.К. Жуков, при всем уважении к нему, в тот период, кстати, находясь вне Генерального штаба, думал о конкретной операции военного характера, а И.В. Сталин думал о выигрыше всей войны, которой без создания мощной промышленной базы на востоке страны был невозможен. Так или иначе, сражение под Киевом сделало своё дело. Немецкий «ударный клин» на центральном направлении понес большие потери, в особенности его танково-механизированные группы первого удара, и летнее наступление на Москву было остановлено.

А разговоры о трагедии обороны Киева, носили больше эмоционально пропагандистский характер, когда в чем-то нужно было обвинить И.В. Сталина. Конечно, были и тяжелые бои, и потери, на то и война, но главная задача обороны Киева была выполнена. Ещё в те годы рассказывали многие, вышедшие из окружения, солдаты и офицеры, до тех пор, когда этот вопрос не был затемнен антисталинской пропагандой.

Кроме того, наступление врага на Донбасс и Крым, через Запорожский узел, было также приостановлено.

Но нас ожидали новые неприятности, прекратилась подача электроэнергии на заводы. Нужно было задействовать заводские ТЭЦ и организовать подачу электроэнергии из Донбасса. Наша артиллерия, занимавшая позиции на территории заводов, обстреливала скопления врага на правом берегу, а немецкая вела шрапнельный обстрел цехов, мешая эвакуации, но пока берегла для себя цеха и оборудование.

– В кабинете у секретаря обкома Кириленко А.П., совместно с директором завода «Запорожсталь» Кузьминым А.Н., мы принимаем решение, – выйти в Государственный Комитет Обороны с предложением о начале эвакуации заводов. И в ночь с 18 на 19 августа 1941 года заместителю наркома Шереметьеву был вручен пакет с постановлением ГКО о начале демонтажа оборудования, с указанием мест назначения. Оборудование заводов «Запорожсталь», Коксохимического, Огнеупорного направлялось на Магнитогорский металлургический комбинат, а «Днепроспецсталь» и завод Ферросплавов – на Кузнецкий металлургический комбинат. Авиамоторный завод уходил в Омск.

Конечно, такой всеобъемлющий план передислокации на Восток всей промышленности за два – три месяца, в условиях войны, разработать было трудно, но мы участвовали в его разработке ещё в 1939 году. Поэтому уже после войны, когда начали бытовать слухи о том, что Сталин якобы готовил первым удар по Германии, а Н.С. Хрущев то поддерживал версию, что к войне совсем не готовились, то версию о подготовке первого удара. Нас всегда удивлял этот вопрос: «Как можно готовить какой-то первый удар, когда разрабатывались эвакуационные планы, а укрепления, кроме приграничных округов, строились по линии Днепр-Донбасс». Стало ясно, что И.В. Сталина пытаются скомпрометировать при любой ситуации, на любых бездоказательных легендах.

Но это было всё потом, а пока стояла трудная задача эвакуации промышленности. Особенно трудная задача стоит перед А.Н. Кузьминым, который молодым, 35-летним инженером, но уже имевшим солидный инженерный опыт, в 1937 году был назначен директором завода. За два года завод вышел на проектную мощность, и Кузьмин был награжден орденом Трудового Красного знамени. Кстати, тогда это был не только его успех, таким же орденом был награжден и Днепрогэс, и Магниевый завод. Но это никак не уменьшало заслуг А.Н. Кузьмина, а наоборот только их подчеркивало. А теперь перед ним стояла обратная задача, – демонтировать и вывезти завод. В решительную минуту он правильно понял ситуацию и вышел в обком партии с предложением о начале эвакуации. В это время мы, в кабинете А.П. Кириленко, проводили совещание как раз по этому вопросу, и все присутствующие сразу поддержали это предложение. Андрей Павлович со словами: «Да конечно пора, все это чувствуют». – Тут же снял трубку и стал звонить министру черной металлургии СССР И.Ф. Тевосяну, приговаривая: «Такие вопросы без центра не решаются».

Вопрос был настолько важным, что уже в ночь с 18 на 19 августа 1941 года пакет с постановлением ГКО, разрешающим демонтировать оборудование металлургических заводов Запорожья и Днепропетровска, с указанием места их назначения, был в руках у Шереметьева, и он, не теряя времени, сразу же смог выехать в Запорожье. А уже 20 августа А.Г. Шереметьев доставил в Запорожский обком партии постановление ГКО. И в деловом ритме, без малейшего намека на панику или нервозность, вместе с секретарем обкома, Кириленко А.П., мы выехали на заводы.

Все конечно были вооружены. Но Андрей Павлович все-таки предупредил, – не забыть оружие. Опасность встретится с немецкими диверсионными группами, которые периодически проникали в город с правого берега Днепра, была велика, тем более что от обкома партии до заводов расстояние было немалым. На заводах нас уже встречала группа начальников цехов и отделов, во главе с А.Н. Кузьминым и директором завода «Днепроспецсталь» А.Ф. Трегубенко. Здесь все были ознакомлены с содержанием пакета.

С директорами заводов и начальниками цехов выработали план сбора людей и демонтажа оборудования для обеспечения – выполнения уникальной, нигде ранее не решавшейся задачи. Под огнем противника разобрать и вывезти на Урал и в Сибирь сотни тысяч тонн оборудования и материалов, затем на новом месте смонтировать и ввести в действие в кратчайшие сроки; дабы увеличить выпуск танков и самолетов, без которых победа над врагом вообще была немыслима. Эта задача без твердой воли Сталина И.В., его организаторских способностей, громадной работоспособности и наличия ранее разработанных, эвакуационных планов, была нереальна.

– С огромным энтузиазмом мы взялись за эту задачу! – С торжествующим видом вспоминал Отец.

– С 3 июля, когда прозвучало выступление товарища Сталина – как набат! И мы услыхали по радио его голос:

– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота!

– К вам обращаюсь Я, друзья мои…! Мы должны перестроить всю нашу работу на новый военный лад, не знающий пощады врагу. Угонять весь подвижной состав. Ни оставлять врагу ничего! Необходимо, чтобы в наших рядах не было нытиков трусов и паникеров.

Эти слова Товарища Сталина и наш энтузиазм, нам удалось вселить в душу каждого инженера, каждого рабочего, и нужно было видеть, с какой инициативой люди взялись за эту работу. Народ внутренним голосом почувствовал.

– Это голос веков! Это голос предков!

– Тогда мы поняли. Мы выиграем, мы выстоим! Победа будет за нами!

– Пусть не сейчас. Пусть не сразу. Но все равно за нами!

Эвакуация заводов началась, но враг подтянул свежие силы, смял подразделения защищавшие мосты, захватил остров Хортица и стремительным броском вышел на левый берег Днепра. Установив артиллерию на острове Хортица, немцы начали обстрел заводов и города, уже на поражение. Командующий обороной выдвинул к мостам подразделения наших войск и локализовал прорыв. Фронтовой город не сдавался, больницы принимали раненых, убитых хоронили на площадях, и продолжали своё дело.

– Первые пленные показали, что немецкое командование группы войск «Юг» придает большое значение захвату этого плацдарма на восточном берегу Днепра. А технические специалисты немецких сталелитейных фирм, уже прибывшие в войска, больше всего интересовались спецсталями, поскольку, столкнувшись с первыми советскими танками Т-34, X. Гудериан докладывал фюреру о том, что русские превзошли нас в области спецсталей.

И уже впоследствии в своих мемуарах X. Гудериан, который в то время поворачивал свою 2-ю мотомеханизированную группу войск, так называемый «ударный клин», который только впоследствии был преобразован во 2-ю танковую армию, с Московского направления на Киевское, вспоминал, что Фюрер придавал большое значение этому плацдарму.

Его тревожило, что с «Крымского авианосца», так Гитлер называл Крым, русские ведут постоянные бомбежки румынских месторождений нефти, и он не может снабжать войска достаточным количеством горючего. И Фюрер стал считать всё южное направление, в данный период, более значимым, чем Московское. А немецкое верховное командование рассчитывало на организацию наступления на Крым с Запорожского плацдарма. Чувствуя это по усилению немецкого давления в нашем районе, мы продолжали усиленную борьбу.

– Поскольку я имел опыт работы в промышленности, мне поручили организовать ремонт и отправить передовым частям Красной Армии сотни автомобилей, оборудовать и отправить на фронт передвижные автомастерские, организовать сбор теплых вещей для армии. Всё это делалось параллельно с обороной города и эвакуацией Заводов, – думая о напряженной усталости того времени, – говорил Отец.

– Резкий звонок телефона вывел меня из оцепенения, во время налета, хриплый голос в трубке – директора Днепровского алюминиевого завода сообщал, что при попытке отправки эшелона с оборудованием погибли начальник железнодорожного цеха и крановый машинист. Что делать?

– Маскируйте эшелон и отправляйте ночью.

Но вслед за этим нас постиг следующий удар.

– В середине сентября враг прорвал наши зенитные и авиационные заслоны и нанес мощный бомбовый удар в районе кабельного тоннеля. Не удалось избежать и прямого попадания авиабомб. Разрушения, конечно, были удручающими. Развороченный кабель, находящийся под напряжением, торчал из земли, повреждена подстанция. К великому нашему сожалению, бомба попала прямо в кабельный тоннель. Подача электроэнергии прокатным цехам прекратилась. Возникла угроза остановки работ.

Но, ни минуты не колеблясь, под огнем противника, бригада электриков Е.П. Налигацкого приступает к работе и ликвидирует аварию. Работы продолжаются, подача электроэнергии прокатным цехам возобновлена.

Возобновление работ – главная задача электриков, но им ещё удается демонтировать кабельное хозяйство и подготовить его к погрузке на платформы.

Выбывает из строя водонапорная станция, тут же сооружается плот, на него устанавливается мощный насос и подача воды, так нужной заводам и рабочим поселкам, возобновляется.

Обстрел и бомбежки замедлили темпы эвакуации. Нарушается рабочий ритм почти 10-ти тысячного рабочего коллектива. Чтобы продолжить эвакуацию, требуемыми темпами, нужно захватить мосты и выбить немцев с острова Хортица. Тем более что на заводе «Запорожсталь», также, появились первые рабочие, погибшие на демонтаже и погрузке оборудования, которых хоронили тут же, вблизи главной конторы завода.

Командование решило взять мосты штурмом и выдвинуло вперед штурмовой батальон, Для обеспечения его броска мы перенесли огонь батарей, прикрывающих заводы, по немецкой группировке, расположили истребительные батальоны и ополченцев на господствующих высотах и начали массированный обстрел противника.

Под прикрытием нашего огня штурмовой батальон выбил немцев с левого берега Днепра, захватил мост, и саперы быстро продвинувшись вперед, взорвали пролет моста. Захват города через мосты был предотвращен. Работы продолжились.

Но это хоть и облегчило положение, но полностью задачу не решало. Мы стянули большое количество погрузочной техники, и подвижного состава, огонь немецких батарей с острова Хортица мог причинить ей серьёзный ущерб. Во избежание больших потерь, нужно было выбить немцев с острова.

Командование образовало десантную группу и при поддержке ополчения, осуществлявшего переправу войск, техники и боеприпасов, выбило немцев с острова. Вот они, ополченцы, грузят под обстрелом стянутые к переправе баркасы и гребут через Днепр к острову, доставляя боепитание нашим десантникам, атака которых начинает захлебываться. Слабеет огонь по немецким позициям. Но груз доставлен вовремя! Атака продолжается!

Десантная группа уничтожила немецкие батареи на острове. Эта операция войск Красной Армии проходила в период август-сентябрь 1941 г., при поддержке отрядов милиции, чекистов и отрядов войск НКВД, без которых успех операции был проблематичен. Группой поддержки командовал начальник областного управления госбезопасности В.И. Леонов.

Обстрел заводов на некоторое время прекратился. Но нам надо было, если не уничтожить, то временно подавить немецкие батареи, на правом берегу Днепра, – думая о дальнейшем ходе работ, рассказывал Отец.

– Встречаемся с командующим обороной т. Судец В.А., которого я знал ранее – ещё как секретаря комсомольской ячейки авиамоторного завода, который в то время назывался «Моторостроительный завод имени Баранова». Назывался он так после трагической гибели в авиакатастрофе, 5-го сентября 1933 года, П.И. Баранова, одного из создателей авиации СССР, начальника ВВС Красной Армии. Впоследствии, этот завод назывался: «Государственный авиамоторный завод № 29 имени П.И. Баранова» Куда и перешел работать Судец В.А. с завода «Коммунар», после того как увлекся авиацией. Это знакомство длилось с периода нашей комсомольской юности. Он и тогда уже увлекался авиацией, когда работал слесарем. Поэтому разговор принял непринужденный характер.

– Как подавить вражеские батареи? И дать суровый ответ германской пропаганде? – Решительно вопрошал он. И сам же отвечал:

– Хотя наша задача – это дальнее ночное бомбометание, но подавить немецкие цели, хотя бы временно, а именно ближние цели, так мешающие эвакуации, мы сможем. А вот лучший метод противодействия вражеской пропаганде – это, как вы понимаете, внезапный, неожиданный, налет на Берлин. Но горючего у наших самолетов, для достижения таких дальних целей не хватит.

Тут же связываемся с А.П. Кириленко, который вел усиленную, первоочередную эвакуацию авиамоторного завода, конечно, не без директора завода Лукина М.М. Завод был оснащен первоклассным оборудованием, и потеря хоть какой-то части его, многого стоила. Все, конечно, понимали, что выпуск двигателей, даже в условиях эвакуации, не должен остановиться. Андрею Павловичу, как бывшему работнику этого завода, хорошо знавшему людей, руководившему заводской, а затем и областной партийной организацией, был поручен этот важный вопрос. Но, невзирая на свою занятость, он положительно отнесся к идее увеличения дальности полетов. И со словами:

– Бомбежки нас тоже сильно тревожат. – Связался с ещё оставшимися конструкторами СКБ, и к нам выехал, на обсуждение этой идеи т. Ивченко А.Г. Это потом он стал знаменитым авиаконструктором, разработчиком двигателей Советской авиации, а пока он решал текущие задачи производства двигателей в условиях эвакуации.

Это потом А.П. Кириленко стал членом политбюро и секретарем ЦК, а сейчас он эвакуировал завод. Андрей Павлович дело организовал настолько тщательно, что под вражеским огнем люди не только не разбежались, но каждый чувствовал себя так, что своё рабочее место мог оставить только по причине смерти. Андрей Павлович своими спокойными, но энергичными действиями не только дисциплинировал коллектив, но и вселял в людей веру в правильность нашего дела. Он всем своим поведением показывал, что, кроме административного права ещё имеет и моральное право требовать от людей самоотверженности. Не было на заводе ни одного угла, где бы ни побывал Андрей Павлович, и если он видел какие-то неполадки, то строго спрашивал. Тем более, все мероприятия проводились под неоднократными бомбежками вражеской авиацией и завода, и жилого массива. А сохранить людей была одна из первоочередных задач. Уезжали вместе с оборудованием и квалифицированные рабочие, и инженеры. И именно они там, на месте, в Омске – могли быстро наладить производство.

Эвакуация была проведена за 47 дней и настолько тщательно, что из запорожских деталей, в Омске, уже 7 ноября 1941 года был собран первый двигатель.

Прибыл Ивченко А.Г. Александра Георгиевича я хорошо знал по совместной работе на авиамоторном заводе, когда он, бывший рабочий литейщик, после окончания Харьковского механико-машиностроительного института в 1935 году работал ведущим конструктором по двигателю М-89, а я руководил проектным бюро отдела главного механика. Тогда мы часто встречались по вопросу проектирования испытательных стендов. И меня удивляла его требовательность, в особенности фанатичная приверженность качеству работ и надежности, но, в конечном итоге, получались хорошие конструкции. Сейчас он готовился к отъезду в Омск, куда уже ушло большинство ценного оборудования авиамоторного завода. Оно там уже монтировалось почти под открытым небом.

А Г. Ивченко знал, что все вопросы серийного изготовления авиадвигателей будут идти при активном участии его конструкторов. И что в Омске ему предстоит возглавить серийное конструкторское бюро. Он подбирал людей и создавал бригаду конструкторов, которой предстояло решить задачу увеличения темпов производства, правильно определить пути развития боевой авиации, без которых достижение господства в воздухе, а, следовательно, и победа были невозможны. Он вел анализ конструкции и технологии изготовления под определенным углом зрения: насколько можно упростить, удешевить, ускорить изготовление двигателя без ухудшения его качества. Сейчас он готовился к решению этих задач.

Это потом он создавал двигатели для всемирно известных моделей самолетов: таких, как цельнометаллический истребитель Ла-5, знаменитого авиаконструктора Лавочкина, на котором летали герои Советского Союза – Алексей Маресьев, Александр Покрышкин, Иван Кожедуб. Бомбардировщика ДБЗ-Ф; Ту-2 – конструкции Туполева, на которых наша дальняя авиация бомбила Берлин и многих других моделей, превзошедших по своим тактико-техническим характеристикам немецкие самолеты. Это потом он был генеральным конструктором, доктором технических наук, академиком, героем социалистического труда, лауреатом Ленинской и Государственной премии, а сейчас, невзирая на все заботы, надо было решить вопрос с увеличением дальности полета наших бомбардировщиков.

Совместно с техническими специалистами авиакорпуса, был спроектирован и изготовлен дополнительный бензобак в форме авиабомбы емкостью 350 л.

Изготовленная из картона, обтянутая тканью и пропитанная бакелитовым лаком емкость, незначительно ухудшала аэродинамические характеристики самолета и вполне могла быть подвешена на усиленной внешней подвеске. Эта дополнительная нагрузка позволяла взять в полет еще десять стокилограммовых авиабомб.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.