ПЛАНЫ И НАМЕРЕНИЯ СТОРОН
ПЛАНЫ И НАМЕРЕНИЯ СТОРОН
Утром 11 февраля Пфеффер-Вильденбрух созвал военный совет, который после длительного обсуждения принял решение прорываться небольшими группами через леса, а всю тяжелую технику бросить. Применение танков в любом случае было бы проблематичным, так как состояние дорог вряд ли позволило бы им вовремя прибыть к точке прорыва, а передвижение любых больших групп техники, по крайней мере в дневное время, сразу же выдало бы все планы противнику. Но самой большой проблемой было то, что все улицы, особенно в районе площади Селля Кальмана и площади Сена, были изрыты глубокими противотанковыми рвами, сделанными самими защитниками города. Эти заграждения было сложно преодолеть даже пехоте. Поэтому на штурмовые группы была возложена обязанность иметь при себе лестницы.
Прорыв должен был начаться в 20.00 того же дня. В первую волну входили на левом фланге немецкая 13-я танковая дивизия и на правом фланге 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер». Личный состав разбили на группы примерно по 30 человек, каждой из которых придали проводников из числа венгров, хорошо знакомых с данной местностью. В составе групп было 8—12 танков и бронемашин, 10 плавающих вездеходов «Фольксваген» и 3 мотоцикла для фельджандармерии, которая должна была контролировать передвижение групп во время операции. Во вторую волну входила моторизованная дивизия СС «Фельдхернхалле», 22-я кавалерийская дивизия СС и венгерские части и подразделения. В третьей волне должны были двигаться ходячие раненые и транспорт тыловых частей. Предполагалось, что к прорывающимся солдатам присоединятся десятки тысяч гражданских лиц.
В результате первого броска с площади Селля Кальмана и площади Сена предполагалось уничтожить советские позиции на километровом участке бульвара Маргит. Последующей задачей был выход к развилке улиц Хидегкути и Будакеси, примерно в 2,5 км к северо-западу от площади Сена. Далее прорвавшимся предстояло собраться на высоте Ремете-Хедь, примерно в 2 км далее к северу, и по холмам и лесам пробираться на запад. Самым сложным участком считалась широкая полоса пахотной земли, вокруг которой находились луга и виноградники, между западной окраиной лесистой местности и обращенными на восток позициями немецких войск (соответственно 15, 18 и 25 км от точки прорыва). Далее была назначена еще одна точка сбора, после чего уцелевшие участники прорыва должны были атаковать Тиннье и район южнее этого населенного пункта с целью нанести удар по советским позициям с тыла, прорвать фронт и выйти на ближайший рубеж обороны немецких войск. Это было запланировано на полдень следующего дня, через 18 часов после прорыва. Задача была невыполнимой, если учесть фактор расстояния, а также то, что прорывавшиеся имели лишь легкое вооружение и ограниченное количество боеприпасов. Предполагалось, что войска немецкой группы армий «Юг» нанесут удар навстречу прорывавшемуся Будапештскому гарнизону, однако на самом деле командование группы армий не было вовремя оповещено о планах прорыва.
План держался в строгом секрете. У немцев командиры дивизионного звена получили приказ только к 14.00, офицеры полкового звена — в 16.00, а унтер-офицерский и рядовой состав были ознакомлены с приказом только в
18.00. Венгерское командование оповестили тоже только к 18.00, так как немцы опасались предательства в рядах венгерских союзников. Единственным исключением стал генерал Хинди, который получил копию приказа в 16.00.
Но мысль о прорыве витала в воздухе в течение вот уже нескольких недель. К утру 11 февраля (или вечером предыдущего дня) многие строили догадки, когда же произойдет это событие. То, что подобное должно было случиться, явствовало из того факта, что в период с 6 по 10 февраля большое количество солдат и офицеров, среди которых было особенно много венгров, неожиданно были награждены. Обер-лейтенанты и майоры получили Рыцарский крест венгерского ордена «За заслуги», лейтенанты — медаль «За заслуги» (Signnum Laudis), подполковники и полковники — Офицерский крест, а рядовой состав — медали «За храбрость». Был особо отмечен ряд видных представителей генералитета: Хинди получил звание генерал-майор (так в тексте, на самом деле генерал-полковник. — Ред.), а Билльнитцер — генерал-лейтенант.
О том, как именно будет осуществляться прорыв, ходили самые дикие слухи. Многие рядовые солдаты были уверены, что марш до немецких позиций окажется очень коротким. Другие считали, что по преодолении 15–20 км им будут противостоять лишь тыловые части русских, а войска деблокирования уже дожидаются их в Пилишсенткересте. Особо дотошные «знатоки» добавляли к этому, что на точке прорыва стоят только румынские войска, которые тотчас же обратятся в бегство. Один из представителей партии «Скрещенные стрелы» уверял:
«Части деблокирования уже стоят в Будакеси. Прорыв будет просто детской игрой. Впереди пойдут «Тигры», за ними — моторизованные части СС, далее — отряды «Скрещенных стрел», потом — вермахт и венгерские солдаты. За Дунаем мы остановимся на отдых, где всем нам вручат новейшее «чудо-оружие». Гарантирую, что через три недели в стране не останется ни одного русского солдата».
Даже представители старшего офицерства не были лишены иллюзий. Генерал-майор Шмидхубер за несколько часов до своей гибели говорил друзьям:
«Мы не позволим им загнать нас в ловушку. Через пару дней мы снова соберемся вместе, сядем и выпьем».
С такими же радужными надеждами готовились к прорыву многие гражданские жители города, которые намеревались захватить с собой багаж и даже мебель.
Но любому стороннему наблюдателю сразу же стало бы ясно, что предприятие не могло пройти успешно. Не случайно сам Пфеффер-Вильденбрух и Дёрнер в сопровождении пятисот солдат полицейской дивизии СС избрали для себя маршрут по подземным коммуникациям (канализационным трубам. — Ред.), по которым можно было пройти от берегу Дуная до Ёрдёк-Арок (Чертова Арка). Тем самым они намеревались избежать необходимости переходить через советские позиции, самое опасное препятствие на пути пытавшегося спастись гарнизона. Командованию венгерского корпуса было предложено следовать за немцами в непосредственной близости.
О том, какие именно подготовительные мероприятия были проведены перед прорывом, известно очень мало. Боевые группы под командованием капитана Галлера, полковника Герберта Кюндигера и полковника Ласло Верешвари в 20.00 должны были начать атаку в направлении площади Сена. В 18.00 солдаты в гражданской одежде, вероятно особое подразделение венгерского I армейского корпуса, которое всегда действовало подобным образом, должны были просочиться через советские позиции на проспекте Маргит и на других участках. Затем они должны были скрываться в близлежащих зданиях, после чего ударить в тыл советским войскам, как это сделали советские солдаты при захвате Южного вокзала (вокзала Дели). Предлагалось и участие в акции немецких коммандос в советской военной форме, которые должны были изображать охрану, конвоировавшую колонну немецких военнопленных. Их задачей было бы вывести из строя настоящих советских солдат на площади Селля Кальмана. И, несмотря на то что Пфеффер-Вильденбрух и другие выжившие очевидцы событий утверждали, что фронт должен был быть прорван силами группы Кюндигера, сохранилось достаточно свидетельств того, что прорыв начался именно с действий подобных специальных команд. Об этом писали в своих воспоминаниях участники боев, на это обращали внимание и советские историки после войны.
Конечно, советское командование не могло не подозревать о том, что вот-вот должна быть предпринята попытка прорыва. Достаточно было просто быть в курсе того, что немецкие генералы, как правило, прибегали к подобной тактике. Поэтому было возведено три оборонительных рубежа. Первый из них проходил в районе площади Селля Кальмана, второй — у больницы Святого Яноша, а третий — по склонам горы Яноша-Хедь. Согласно плану советского командования, после начала прорыва намечалось отвести войска с первого оборонительного рубежа, после чего запереть прорывавшегося противника в мешке, образованном улицами Бимбо, Тёрёквес, юго-восточным склоном горы Яноша-Хедь, кварталом Вираньош и холмом Киш-Шваб-Хедь. На площади Селля Кальмана и проспекте Оласа позиции заняла 180-я гвардейская стрелковая дивизия, которую поддерживали танки Т-34, вкопанные на улице Бимбо и у больницы Святого Яноша. 9 и 10 февраля, еще до того, как Пфеффер-Вильденбрух принял окончательное решение о прорыве, население, проживавшее в районе площади Селля Кальмана, улиц Ретек и Филлер, было эвакуировано. Жителям соседних улиц было приказано закрыть двери и окна. Советская танковая часть была развернута в районе города Дорог с задачей в случае прорыва перекрыть шоссе, которое связывало Тиннье и Пербаль.
Сейчас некоторые утверждают, что планы немецкого командования были переданы противнику. Тем не менее нет никаких доказательств, что так оно было на самом деле. Но даже если это и было так, вряд ли кто-то сумел бы донести до противника планы во всех деталях. На самом деле Пфеффер-Вильденбрух даже не успел еще созвать военный совет, когда 10 февраля роты перешедших на советскую сторону венгерских добровольцев получили приказ занять исходные позиции на окраине леса восточнее Будакеси и в районе Варошмайор. О направлении прорыва можно было догадаться, основываясь на одном лишь чувстве здравого смысла. Немцы просто вынуждены были избрать кратчайшее расстояние для броска через лесистую местность, чтобы избежать встречи с большими скоплениями советских танков на открытой местности.
Иногда для того, чтобы доказать, что план прорыва был известен советскому командованию до мельчайших подробностей, приводят одну широко известную историю:
«Ровно в 19.30 русские подвергли район Замка и прилегающие территории мощному артиллерийскому обстрелу. И сразу же масса людей начала растекаться прочь из района Замка».
Но это неправда. Никто из опрошенных (более чем двадцать очевидцев) не упоминает о том, что в тот день действительно имел место столь плотный, сосредоточенный огонь артиллерийских орудий, который противник открыл внезапно. Единственным исключением стал эпизод у Венских ворот, северного выхода из Замка. Здесь примерно в 19.30 или 20.00 в результате неожиданного артиллерийского обстрела погибли собравшиеся вместе активисты партии салашистов во главе со своим командиром Ферешвари. На всех остальных участках советские войска сначала применяли только стрелковое оружие и минометы, а артиллерия вводилась в бой постепенно. Пик артиллерийского огня пришелся на период между 22.00 и 23.00.
Подводя итог сказанному выше, следует отметить, что советское командование могло довольно верно предположить место предполагаемого прорыва, но, скорее всего, не знало точного времени его начала. Эта версия кажется автору наиболее вероятной, поскольку со времени начала осады гарнизон предпринял более двадцати попыток контратаковать, каждую из которых легко можно было бы принять за начало прорыва из окружения.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.