Реформация Вильгельма: политика, церковь, война, деньги и Локк

Реформация Вильгельма: политика, церковь, война, деньги и Локк

В начале 1687 г. ранее разнонаправленные силы начали складываться в единый вектор. «Англикане должны были решить, как действовать, стратегия выжидания перестала служить оправданным выбором. Подобно этому диссентеры не могли далее высчитывать шансы, им необходимо было занять ту или иную сторону. А Вильгельм Оранский должен был решить, может ли он позволить Англии, Шотландии и Ирландии, входившие в наследство его жены, попасть под власть потенциально бесконечной династии католических монархов и вступить в прочный альянс с главным врагом Объединенных Провинций – Францией» [284] . Несмотря на геополитическую очевидность, диктовавшую необходимость вторжения, принц Оранский колебался: перед его глазами еще стояла судьба восстаний Аргайла и Монмута, не нашедших поддержки в английском обществе.

Впрочем, время шло, и неуверенность начала казаться непозволительной роскошью. С точки зрения многих английских подданных (в том числе в высших эшелонах власти), в конце XVI и в XVII столетиях протестантизм начал отступление во всей Европе в результате успехов, достигнутых силами контрреформации в религиозных войнах и Тридцатилетней войне (1618–1648). «Последними оплотами протестантизма на северо-западе Европы были стюартовские королевства Англии и Шотландии, а также Объединенные Провинции, которые сталкивались в лице Франции с агрессивным соседом, имевшим очевидные экспансионистские амбиции» [285] . В апреле 1688 г. Вильгельм дал знать о своих намерениях сочувствовавшим англичанам, однако широкую известность его планы превентивной оккупации Англии получили только в сентябре 1688 г.

Непосредственным поводом к вторжению стал арест в конце сентября во французских портах всех голландских судов. Это подорвало торговые позиции крупнейших городов Нидерландов, и бюргеры наконец дали согласие на полномасштабное финансирование военной операции. Впрочем, подготовка к вторжению шла уже летом и не могла остаться незамеченной. Информация о концентрации военного флота поступила Якову II и Людовику XIV не позднее середины августа 1688 г. В отличие от Людовика, пригрозившего в случае вторжения объявить войну Нидерландам, Яков II поначалу отказывался верить в очевидное, видимо считая все это обычными политическими маневрами.

Пока Нидерланды готовились к вторжению, Яков II как будто нарочно делал все, чтобы окончательно подорвать свои позиции внутри страны. 27 апреля 1688 г. он вновь выступил с Декларацией о снисхождении, на этот раз добавив к ней приказ огласить декларацию в ближайшие два воскресенья в англиканских церквях. Духовенство отказалось зачитывать декларацию, а семь епископов (в их числе и архиепископ Кентерберийский) подали королю петицию с протестом. Яков пришел в ярость, заявив, что это «шаг к восстанию». Тем не менее по всей стране Декларация была прочитана не более чем в 200 церквях (из более чем 9 тысяч). Позицию епископов поддержали умеренные диссентеры, прежде всего из числа пресвитериан, которые увидели в реакции короля атаку на протестантизм в целом и признаки возвращения к репрессиям эпохи Марии Тюдор.

В начале июня епископы оказались в Тауэре. На суде они были обвинены в заговоре с целью «ослабления королевского авторитета и королевской прерогативы, власти и правления», в составлении «под видом петиции» «пагубной и подрывной клеветы». Согласно обвинению, сам факт, что они принесли королю петицию, означал ее опубликование. Мнения судей на процессе разделились, однако присяжные вынесли вердикт «невиновны», вызвав ликование собравшихся на прилегавших к суду улицах многочисленных лондонских жителей.

Это, разумеется, был вызов, однако все-таки не сопротивление и не прямое непослушание. И все же англиканская церковь оказалась в опасности. Решение следовало принять быстро. И оно было принято: если сопротивление королевской воле, по всем законам страны и церкви, невозможно, то остается одно – оккупация внешней силой. В день вынесения вердикта граф Девоншир (член Лондонского королевского общества с 1663 г.), граф Данби, епископ Комптон (лишившийся поста епископа Лондона), граф Шрусбери и лорд Ламлей (смещенные со своих постов в армии), Эдвард Рассел и Генри Сидней (представители флота) направили письмо голландскому статхаудеру принцу Вильгельму Оранскому с приглашением вмешаться во внутренние дела Англии.

Это обращение не носило какого-то официального характера и не может считаться настоящей причиной последующих событий, вызванных прежде всего стремлением Вильгельма восстановить баланс в Европе и защитить Голландскую Республику от притязаний Людовика XIV. Однако письмо стало дополнительным поводом и фактически предлагало в случае вторжения поддержку части английского истеблишмента.

5 ноября 1688 г. Вильгельм высадился на побережье Девона в составе армии, состоявшей из регулярных голландских войск, а также английских, шотландских, голландских и французских (гугенотских) добровольцев. И уже к концу года военная кампания, подкрепленная заговорами в армии и на флоте и предательством близких Якову людей – в частности, его фаворита Джона Черчилля и младшей дочери принцессы Анны с мужем, принцем Георгом Датским, а также нескольких пэров, – достигла успеха. Яков II бежал во Францию, последовали созыв конвента, принятие Декларации прав и возведение на «покинутый» и «неожиданно опустевший» трон королевской четы Вильгельма III и Марии II.

В первый же год после начала «славной революции» часть поддержавших ее политиков, исповедовавших радикальные республиканские взгляды (такие, например, как Джон Уайлдман, Джон Хампден и Самюел Джонсон), испытали глубокое разочарование ее итогами, прежде всего потому, что, по их мнению, созванный в январе 1689 г. конвент не выполнил стоявших перед ним задач. Вместо того чтобы изменить саму систему правления, он в срочном порядке, диктуемом соображениями безопасности государства, преобразовал себя в обычный парламент, который и проголосовал за новых монархов. Вильгельм III, по мнению радикалов, предпочел практически тех же советников, какие были у Якова II, и обнаружил явную склонность к стилю правления своих предшественников.

По словам Уайлдмана, почти дословно повторившего фразу из еще не изданной книги Локка, если «отъезд короля» означает распад правления, то власть возвращается к «народу», который может создать новую систему правления «либо по старой модели, если ему так уж захочется, либо по любой другой, какая ему понравится и будет одобрена как наилучшая» [286] . Некоторые радикально настроенные политики в начале 1690 г. решили выйти из правительства и даже начали переговоры с лагерем Якова II.

Недовольные были и среди консерваторов, которые начали действовать точно так же – вступили в переговоры с Яковом II, оскорбленные голландским «уклоном» нового короля и его холодностью и презрительным отношением к новообретенным английским подданным.

На всем протяжении своего правления Вильгельму приходилось учитывать иногда еле тлевший, а иногда сильно разгоравшийся костер яковитских настроений. Кульминацией стал заговор начала 1696 г., который должен был предварить высадку Якова II и вторжение Людовика XIV в Англию. Агент Якова II бывший армейский офицер Джордж Барклай, которому поручили организацию мятежа, решил в нарушение инструкций дополнительно совершить убийство Вильгельма во время проезда его кареты по Ричмондскому парку, но был выдан одним из сообщников. Военная операция французов тоже не удалась, поскольку предупрежденные англичане сосредоточили в месте высадки 12-тысячного отряда Людовика значительные силы флота. После провала заговора сотни английских яковитов были арестованы, а общественные настроения качнулись в сторону намеченной жертвы – Вильгельма III.

Избавление короля от смерти трактовалось как еще один пример чудесного промысла. Неудача заговора стала также одной из причин подписания полтора года спустя Рисвикского мирного договора с Францией и нанесла удар по яковитам, поскольку одним из пунктов договора стало обещание Людовика XIV не оказывать военной помощи врагам Вильгельма III.

Разочарование в Вильгельме можно было понять. В ходе кризиса 1688–1689 гг. оппозиционеры всех оттенков выступили на стороне принца Оранского и в самом начале его правления получили ключевые должности в правительстве. Пост госсекретаря получил граф Шрусбери. Деламер, Хампден и Мордонт были назначены в руководство казначейством, а Уайлдман стал главным почтмейстером. В Тайный совет вошел Уильям Харборд.

В современной историографии этот расклад сил по традиции рассматривают как противостояние вигов и тори, хотя эти группировки только начинали складываться в качестве партий. Однако надо же как-то описывать положение дел в политике после «славной революции»! Во всяком случае, пока не появились исследования, в которых были бы подробно описаны источники и объем финансирования партии вигов, которая в конце концов заняла доминирующие позиции в парламенте и правительстве. Но ясно, что на этот раз и речи не было о манипуляциях и финансовых вливаниях со стороны Людовика XIV.

И все же примем и будем использовать в дальнейшем изложении традиционные исторические категории «виги – тори», понимая их во многом условный характер и трудности с точным определением понятий. В самые первые годы после «славной революции» эти группировки несомненно существовали, но границы между ними оставались все же достаточно зыбкими и основывались на разногласиях, имевших место в прошлом. Новая политическая ситуация во многом, если не полностью, изменила характер непримиримого противостояния пропагандистов «исключения» и сторонников концепции национального англиканского государства. Этой ситуацией была война с Францией.

Как пишет К. Роуз, «если виги смотрели на короля Вильгельма как на своего короля, то сам новый монарх не имел никакого желания быть королем вигов» [287] . Поскольку главной задачей Вильгельма был успех в войне с Францией, внутренняя политика строилась таким образом, чтобы обеспечить политическую стабильность. Вильгельму совершенно не хотелось отталкивать от себя тори, хотя он и знал об их симпатиях к Якову II. Виги же вызывали его подозрения тем, что выступали за ограничение королевских прерогатив. Так, например, пост второго госсекретаря получил умеренный тори Даниел Финч (граф Ноттингем). Новым лордом хранителем печати стал «триммер» Джордж Савиль – маркиз Галифакс (член Лондонского королевского общества с 1675 г.). В руководство казначейством был назначен лорд Годольфин. Все трое были в свое время выбраны Яковом II для переговоров с наступавшим на Лондон принцем Оранским. Наконец, лордом-председателем Тайного совета стал Томас Осборн, только что получивший титул маркиза Кармартена, а ранее известный как граф Данби.

Важным элементом политики стабильности стал предложенный королем билль об освобождении от ответственности за прошлые преступления («о забвении»).

В январе 1690 г. король распустил парламент и назначил новые выборы, на которых, по мнению современников, верх взяли сторонники «церковной партии» (т. е. тори). В результате в отставку в апреле подал госсекретарь Шрусбери, в марте 1691 г. от своей должности был освобожден Джон Уайлдман. Состав правительства заметно изменился, пополненный умеренными тори.

Парадоксальным следствием этой политики стало появление в начале 1690-х гг. так называемых революционных яковитов, одним из первых представителей которых стал Роберт Фергюсон. Контакты с двором Якова II установили и такие в прошлом «пылкие» виги, как граф Монмут (т. е. Мордонт), поссорившийся с двором в конце 1693 г., а в 1697 г. посаженный в Тауэр по обвинению в заговоре, и Джон Уайлдман (впрочем, умерший уже в 1693 г.). В отличие от них Джон Хампден, потерявший место в парламенте в результате выборов 1690 г., не пошел по пути своих друзей, удалился от дел и, постепенно впав в полное отчаяние, в декабре 1696 г. перерезал себе горло. Это произошло в том же году, когда Локк принял приглашение лорда Сомерса войти в королевский Совет по торговле.

Вильгельм не стремился к подавлению вигов, как не был заинтересован и в возвышении тори. Многие виги были его сторонниками, получив наименование «вигов двора» (к коим по убеждениям и положению принадлежал и Локк). Среди них были канцлер казначейства Ричард Хампден (отец Джона Хампдена) и заместитель генерального атторнея, а в скором времени и генеральный атторней Джон Сомерс. Благодаря «вигам двора» и их прагматичной преданности короне партия вигов вновь получила шанс на власть в 1693 г. Сомерс внес в парламент билль о наказании всех, кто заявлял, что король и королева являются монархами всего лишь de facto. Предлагался также текст новой клятвы, включавший отречение от экс-короля.

Политика угождения всем партиям, которую проводили Вильгельм и вильгельмиты, в какой-то момент перестала служить своей главной цели – стабильности. Помимо набиравших силу «вигов двора», в конце концов взявших верх и получивших наименование «хунты» («junto»), важную роль начал играть Роберт Спенсер, граф Сандерленд, бывший госсекретарь при Якове II и архитектор политики сближения короля-католика с диссентерами. В свое время, чтобы понравиться королю Якову, он принял католицизм, однако после революции быстро перешел назад в англиканство, представив себя в качестве главного и тайного борца за дело протестантизма. Вернувшись из Нидерландов, куда он бежал после 1688 г., в 1690 г. Сандерленд вошел в доверие к Вильгельму. Именно Сандерленд, исповедовавший концепцию политической «целесообразности», посоветовал королю сделать ставку на молодое поколение вигов (т. е. на Сомерса). Напомним, что Сандерленд был членом Лондонского королевского общества с 1662 г.

В 1693 г. Вильгельм назначил Сомерса лордом-храните-лем печати, а пост второго госсекретаря отдал Джону Тренчарду, в свое время стороннику герцога Монмута. В том же 1693 г., подстегнутый военными неудачами на суше (поражением при Ландене во Фландрии) и на море (захватом французами английского торгового флота, следовавшего в турецкий порт Смирну), Вильгельм сместил Ноттингема и назначил командующим флотом Эдварда Рассела. В марте 1694 г. на свой пост вернулся Шрусбери. Летом того же года таможенное и акцизное управления были обновлены назначением в них вигов. Руководство акцизного управления (особенно интересного тем, что в нем служил Локк), во главе которого встали Эдвард Кларк (с марта 1690 г. член парламента) и Фут Онслоу, осуществило масштабную чистку и привело это учреждение в соответствие с голландской моделью, согласно которой акцизы были главным налоговым инструментом. Наряду с адмиралтейством, военным министерством, казначейством и таможней акцизное ведомство стало элементом новой военно-фискальной системы государственного управления.

Тори восприняли смену внутриполитической ориентации короля как нечто аналогичное событиям 1687–1688 гг.: король якобы вступил в сговор с диссентерами-фанатиками под руководством мошенника графа Сандерленда [288] . Однако при этом, в соответствии с принципом «целесообразности», в правительстве было сохранено большое число ставленников Кармартена (Данби). Новые выборы, проведенные в ноябре 1695 г., пополнили парламент оппозиционными «хунте» новыми вигами, заявлявшими о себе не как о сторонниках двора, а как о выразителях интересов всей «страны» («country whigs»). В глазах короля такое развитие событий ставило под сомнение способность «хунты» в полной мере управлять парламентом и правительством и обеспечить поступление денег на военные нужды.

Ситуацию на какое-то время спас яковитский заговор с целью убийства короля, раскрытый в феврале 1696 г., и обнаружившиеся планы французского вторжения. В новых обстоятельствах союз «вигов страны» с тори ради борьбы с «хунтой» выглядел малоаппетитно, и «новые виги» (в число которых входил лорд Ашли Купер, внук первого графа Шефтсбери), напуганные угрозой со стороны французов и яковитов, не решились продолжить кампанию дискредитации правительства. Впрочем, последовавший мирный договор с Францией 1697 г. вновь привел к расколу в лагере вигов и нарушил временный баланс сил.

После отставки выполнявшего важные посреднические функции Сандерлерда и ухода Шрусбери виги в лице лорда-канцлера Сомерса остались без дополнительной страховки в ведении дел с королем. Фатальную роль сыграл спор о постоянной армии, который разгорелся в парламенте в 1697–1699 гг. После Рисвикского мира война, как считалось, закончилась и необходимости в большой постоянной армии не было. Однако король, опасаясь новой войны с Францией, все же хотел сохранить не менее 35 тысяч солдат. При этом он не называл правительству желательной цифры, а парламент был настроен на сокращение постоянной армии до 10 тысяч человек. Свою роль в дискуссиях сыграли «новые виги», выступившие против «хунты» и Сомерса, в частности лорд Ашли Купер и англо-ирландец Роберт Молсуорт (член Лондонского королевского общества с 1698 г.), считавшие постоянную армию угрозой для английских свобод. «Что, если они [военные] выйдут… и скажут: вы должны выбрать этих и этих людей вашими представителями? И где тогда будет ваш выбор?! – восклицал Джон Тренчард в памфлете, написанном в начале парламентской сессии 1697–1698 гг. – Что, если они скажут: парламенты – подрывные и раскольнические собрания и потому должны быть ликвидированы?!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.