Патриарх Филарет — от руин к новым высотам

Патриарх Филарет — от руин к новым высотам

Между фигурами двух великих современников, Патриарха всея Руси Филарета Романова и французского кардинала Ришелье, можно отметить много общего. Оба готовились к военной карьере, но по тем или иным причинам стали священнослужителями. Оба были весьма гибкими и умелыми политиками. Оба стали высшими церковными иерархами своих государств, но фактически — правителями при слабых монархах. Оба были блестящими дипломатами. Оба во всех ситуациях оставались горячими патриотами своих стран. Один спас от развала Францию, другой — Россию. Хотя, конечно же, биографии их складывались под влиянием различных и совсем не похожих обстоятельств.

Федор Никитич Романов родился в 1553 г., когда его тетка Анастасия была царицей Московской. То есть сразу очутился в привилегированном положении, младенцем вошел в высший круг российской знати.

Через 7 лет Анастасия умерла, отравленная заговорщиками, но Романовы все равно оставались в силе, пользовались полным доверием Ивана Грозного. Учреждая опричнину, он поставил отца Федора, боярина Никиту Романовича Захарьина во главе «Земской думы». Поручил таким образом присматривать за работой правительства, текущих государственных дел, да и за прочими боярами, чтобы вели себя лояльно и не допускали подозрительных шатаний.

Грозный позволял Никите Романовичу заступаться за опальных, всегда внимательно относился к его ходатайствам. Знал, что он высказывает мнение честное, объективное. Что он взвесил и разобрался, насколько виноват тот или иной человек, — а значит, к нему можно прислушаться.

Тютрюмов Н. Л. «Портрет патриарха Филарета (Федора Никитича Романова)», XIX в.

Федя Романов рано потерял мать, Варвару Ивановну Ховрину, рос под присмотром мачехи Евдокии Александровны, от которой родились его братья Александр, Михаил, Василий, Иван. Но семья жила дружно. А Федор в юности славился как лихой наездник, заядлый охотник и первый щеголь на Москве — про нарядных модников говорили: «Он точно Федор Никитич!» Видимо, и повесой был изрядным — вопреки русским обычаям той эпохи он очень долго гулял в холостяках.

После смерти Ивана IV в 1584 г. положение Романовых, казалось, еще более упрочилось. Никита Романович приходился дядей царю Федору Иоанновичу. По завещанию Грозного он стал председателем регентского совета при больном царе. Федор Романов был пожалован в бояре. Но в государственной верхушке сразу же закипела борьба за власть, к рычагам управления рвался Годунов, против него плели интриги аристократы — Мстиславские и Шуйские. Никита Романович был уже стар, болел. В конце того же 1584 г. он предпочел вообще уйти из политики, постригся в монахи.

А без отца Годунов постарался удалить и Федора. Царским указом его отправили наместником в Нижний Новгород — для лица его ранга такой пост означал почетную ссылку. В это же время он женился на «худородной» Ксении Шестовой. Существует версия, что брак тоже постарался организовать Годунов, нанес удар по престижу рода Романовых, постарался унизить их. Но может быть и так, что невесту выбрал сам Федор — по любви, наперекор традициям аристократических браков. Во всяком случае, Ксения стала для Федора Никитича хорошей, любящей супругой, с ней он нашел семейное счастье.

Ну а удаление из Москвы уберегло Федора от более крупных неприятностей. Мстиславские и Шуйские дважды строили заговоры, намеревались уговорить царя развестись с сестрой Годунова, взять в жены Мстиславскую. Но Борис и его сестра пересилили, оппозиционная аристократическая группировка была разгромлена, разослана по тюрьмам и монастырям. Причем в темницах братья Шуйские быстро умерли, по слухам — их тайно убили. А регентский совет, определенный завещанием Грозного, прекратил существование, из пяти регентов теперь остался только один. Годунов.

Федор Никитич в эти разборки не попал. Царю он приходился двоюродным братом, а с всемогущим временщиком старался не ссориться. Не задирался, права не качал. Если и был чем-то недоволен, держал при себе. Поэтому вскоре он снова занял высокое положение в столице. У него обнаружились и незаурядные личные способности. В 1590 г. началась война со Швецией, и Романов получил пост дворового воеводы — командовал личным полком Федора Иоанновича. После одержанных побед его оставили наместником в Пскове — закреплять завоеванные рубежи, отражать возможные контратаки врага.

Кампании были успешными, удалось возвратить земли на Неве и Финском заливе, захваченные шведами в прошлой войне. Но от дальнейшего наступления на Эстонию Годунов воздержался и отговорил Федора Иоанновича. Романов во всех походах действовал грамотно и умело. Завершил войну в должности воеводы полка правой руки (второй по рангу пост в русской армии). Он проявляет себя и на поприще дипломатии. Участвовал в переговорах со шведами. А следующие ответственные переговоры, с посольством германского императора Рудольфа II, ему доверили возглавлять.

Но в 1598 г. умер Федор Иоаннович. Федор Никитич снова повел себя лояльно. От борьбы с Годуновым он отказался, поставил свою подпись под грамотой о его избрании на царство. Тем не менее Борис видел в нем опасного соперника. Он-то желал попрочнее обеспечить трон за своим родом, утвердить новую династию. Но и старая еще не совсем угасла! Романовы оставались ближайшими родственниками прежних царей. В 1601 г. против одного из них, Александра, было сфабриковано обвинение в колдовстве. Однако кары обрушились не на одного, а на всех братьев и их родственников.

Федора постригли в монахи под именем Филарета и отправили в Антониев Сийский монастырь. Его жена Ксения стала инокиней Марфой в Заонежских погостах. Их детей, Михаила и Татьяну, с родственниками, князьями Черкасскими сослали на Белоозеро, остальные Романовы и их близкие тоже очутились в темницах и ссылках. Трое братьев в скором времени умерли от лишений (или были умерщвлены). Из пятерых уцелели лишь Филарет и Иван с парализованной рукой. Возможно, Годунов рассудил, что монаха и калеку уже можно не опасаться.

Надо отметить, что вчерашний щеголь и удалой вояка выдержал чудовищные удары с потрясающим самообладанием. Но смирение сочеталось у него и с расчетом, и с политической мудростью. Он вел хитрую игру с охранявшими его приставами, а сам сумел наладить тайные связи с внешним миром. Однако Филарет отдавал себе отчет — прежняя жизнь оборвалась, возврат к ней невозможен. Если Господь так управил, то жалеть о прошлом не имеет смысла. Надо начинать жизнь заново — другую. Он принялся изучать Священное Писание, богослужебный чин, и уже в 1605 г. сам мог вести службы (в отличие, кстати, от Ришелье). Был рукоположен в сам иеромонаха.

А в 1606 г. на московский трон сел Лжедмитрий. Всех пострадавших при Годунове он реабилитировал. Ну а Филарет был его «двоюродным братом»! Самозванец возвысил его, он стал митрополитом Ростовским. Хотя авантюристу он, конечно же, не верил. Видел, что вытворяет Лжедмитрий, и присоединился к заговору против него. Впрочем, это оправдывалось и личными соображениями. Когда восставшие москвичи покончили с самозванцем, сын митрополита Михаил стал одним из главных кандидатов на престол.

Однако большинство бояр кандидатуру 9-летнего мальчика отвергло, царскую власть перехватил руководитель заговора Василий Шуйский. Хотя в кругах духовенства позиции Романовых оказались гораздо сильнее. В церкви митрополит Ростовский еще ничем себя не проявил, но помнили его прежние заслуги, связь с прежней династией. Освященный Собор низложил патриарха Игнатия, поставленного по воле Лжедмитрия, и на его место нарек Филарета. Вот тут уж обеспокоился Шуйский. Митрополита он явно боялся и быстренько провернул интригу — отправил Филарета за мощами канонизированного царевича Дмитрия Углицкого. В его отсутствие царь взялся активно обрабатывать духовенство и добился — патриархом поставили все-таки не Филарета, а Гермогена.

Но бедствия Смуты только начинались. В 1608 г. к Москве нахлынуло разношерстное воинство Лжедмитрия II. Шуйскому изменили многие города. Но Ростов, невзирая на личные счеты между царем и митрополитом, сохранил верность государю. За это на город налетели каратели, банда Лисовского. Вырезала 2 тыс. человек, Филарета выволокли из собора, ради потехи нарядили в серьмягу, усадили в телегу с полуголой шлюхой и отправили в свой центральный лагерь в Тушине.

Но… ведь и второй самозванец считался «двоюродным братом» митрополита! Поэтому принял его с почетом, даже назначил своим «патриархом». Что ж, Филарет повел себя осторожно. Обличать «вора» он не стал, но и на главные роли не лез. Впрочем, главные роли при «царике» прочно заняли поляки. А Филарет держался в сторонке и приобрел любовь казаков. Окормлял их, взялся отстаивать интересы православных в окружении самозванца.

В 1609 г. против «воров» и поляков выступил Скопин-Шуйский. Громил их во всех сражениях, теснил. Наконец, Тушинский лагерь вообще распался, его обитатели растекались кто куда. Часть знати во главе с «патриархом» оказалась вообще в непонятном положении. Царский отряд захватил их в Волоколамске, доставил в Москву. Но и Шуйский учитывал, насколько популярен Филарет — и в столице, и в Ростове, и среди тех же казаков. Предпочел объявить его освобожденным пленником.

У самого царя Василия дела шли из рук вон плохо. В Смуту вмешался польский король Сигизмунд III, осадив Смоленск. Блестящий военачальник Скопин-Шуйский скончался при странных обстоятельствах. В народе были уверены, что его отравили завистники, братья царя. Но сами они во главе армий проявили полную бездарность, терпели страшные поражения. В результате в Москве вызрел очередной заговор. Служилые взбунтовались, созвали импровизированный Земский собор и низложили Шуйского.

В этом заговоре Филарет не участвовал, но после свержения царя снова попытался напомнить о правах на престол его сына. Причем в пользу Михаила высказался и патриарх Гермоген. Хотя и теперь кандидатура мальчика не прошла. К Москве подступило польское войско Жолкевского. Но и Лжедмитрий II собирал новых сторонников, готовился напасть. Среди столичной знати родилась идея компромисса, который мог бы умиротворить Россию и одновременно удовлетворить Польшу, погасить войну с Сигизмундом, — пригласить на престол польского королевича Владислава.

Но стоит учитывать, при этом речь отнюдь не шла о подчинении страны иноземцам. При соавторстве Филарета были выработаны особые статьи. Оговаривались обязательные условия приглашения на царство: переход королевича в православие, сохранение территориальной целостности России, прав церкви, возможность изменять русские законы только с согласия Земского собора и т. д.

Польский воевода Жолкевский уже знал, что Сигизмунд на такое не пойдет, он уже разохотился покорить русских по праву завоевателя. Но для Жолкевского было главное — ввести польский гарнизон в Москву. Поэтому он обманул, притворно согласился на предъявленные ему пункты. Под Смоленск стали собирать «великое посольство» от Земского собора — представители разных городов и сословий, чтобы звать Владислава на царство. Жолкевский опять коварно схитрил. Настоял, чтобы в посольство отправились деятели, способные помешать полякам в Москве, — в первую очередь Филарет и Василий Голицын.

Ложь быстро раскрылась. В Смоленском лагере выяснилось, что король вовсе не собирается отпускать к русским сына. От послов потребовали присягать не Владиславу, а самому Сигизмунду, и дать приказ смолянам о сдаче города. В это же время и в Москве патриотическая партия во главе с Гермогеном была разгромлена, оказалась под арестом. Поляки сохранили только соглашательскую часть Боярской думы под руководством Мстиславского. Она прислала делегатам новые инструкции — принять все условия поляков.

Но Голицын и Филарет отказались. Объявили, что посланы не от бояр, а от «всей земли» и без решения Земского собора и патриарха прежнего наказа не нарушат. Дипломатический поединок длился полгода. Паны наседали, угрожали, а когда бесчинства оккупантов вызвали в России восстание, на Москву двинулось Первое земское ополчение Ляпунова и Трубецкого, король предъявил послам дополнительное требование — отправить ополчению приказ отступить от столицы. Филарет ответил: «Я все согласен претерпеть, а этого не сделаю, пока не утвердите всего, от нас поданного в договоре». Тогда послов объявили пленниками, разграбили их имущество, а самих отправили в Литву. Впрочем, отправили только дворян, а слуг и делегатов от низших сословий перебили. По польским понятиям «хлопы» не стоили того, чтобы с ними возиться.

В плену дипломатам довелось несладко. На потеху публике их провезли в триумфальном шествии по случаю взятия Смоленска. А после изгнания поляков из Москвы и избрания на царство Михаила Романова паны взялись за Филарета особенно круто. Его стали склонять к унии, обещая за это освободить и сделать «архиепископом Московским». Откровенно намекали, что в противном случае его ожидает участь Шуйских и Голицына, странным образом поумиравших «от тоски».

Что ж, обрабатывали его опытные специалисты. Но в данном случае они нарвались на достойного противника. Филарет не отказывался, но и не соглашался. Изображал из себя простачка, ссылался на недостаточную образованность. Чтобы получше понять латинскую веру и смысл унии, он выпросил себе преподавателей, изучил латынь, греческий, риторику.

Между тем Россия лежала в хаосе. Города и села превратились в пепелища. Русские земли захватывали поляки, шведы, разоряли татары, на Северный Кавказ покушались персы, в Сибири подняли восстание «кучумовичи». Положение усугублялось слабостью правительства — власть при юном царе узурпировали мать и ее неумные родственники, Салтыковы. Дров они наломали предостаточно. Самоутверждались, отстраняя от службы и унижая героев освободительного движения, в том числе и Пожарского. По клеветническому обвинению попал в заточение архимандрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий. Новые правители затеяли женитьбу царя, но когда он выбрал Марию Хлопову, сами же испугались за свое влияние на него, оболгали Хлоповых и сослали со всей родней.

Дворянам вздумали раздать земли вольных крестьян на Вологодчине, что привело к восстанию. Поссорились и с казаками, затеяв «разбор станиц» с удалением «новых», приставших в Смуту. На все посты лезли ставленники Салтыковых, множились злоупотребления — да и сами фавориты себя не забывали. А воевать, невзирая на слабость России, стали «растопыренными пальцами», одновременно против поляков и шведов. В результате раздергали малочисленные войска на два фронта, они терпели поражения.

И только в декабре 1618 г. королевич Владислав допустил грубейший просчет. Попытался взять Москву, его отразили, и он очутился, по сути, в руках русских. С небольшими силами и почти без припасов, зимой, в глубине России, отрезанный от родины. Вот тут-то поляки запросились мириться, и царь согласился. В такой ситуации договор можно было заключить ох какой выгодный — но правительство Салтыковых приняло все требования, продиктованные неприятелем. Заключило Деулинское перемирие на 14,5 лет, отдало не только области и города, захваченные поляками, но и ряд невзятых крепостей…

Тем не менее после 14 лет Смуты и войн страна получила мир. А при размене пленных вернулся домой Филарет. Ему стукнуло уже 65 лет, но он был здоров, полон сил — и как раз он стал подлинным восстановителем России. Михаил Федорович, осознавая свою неготовность к царствованию, ждал отца и практически уступил ему правление. Местоблюститель патриаршего престола Иона тоже заранее знал, что занимает этот пост временно. Филарет стал патриархом, приняв при этом и титул Великого Государя — наряду с царем.

Он быстро отстранил временщиков, окружавших трон. К руководству выдвинулись толковые и деловые бояре Иван Романов, Иван Черкасский, Иван Шереметев. Филарет делал ставку на тех, кто делом доказал преданность родине. Возвысил героя обороны Смоленска Шеина, Пожарского. Реабилитировал архимандрита Дионисия, Хлоповых, Желябужских. Борьбу со злоупотреблениями повел жестко, учредив приказ Сыскных дел во главе с Черкасским: ему вменялось в обязанность принимать от населения жалобы на лиходеев и «накрепко по тем делам сыскивать». И «сыскивали»! Многие испробовали на себе кнут, отправлялись в ссылки. Добрались и до Салтыковых. Правда, они были двоюродными братьями царя, и «сор из избы» выносить не стали, судили их лишь за оговор Хлоповых. Однако отправили в ссылки с конфискацией всего имущества.

Опорой для возрождения страны патриарх считал «всю землю» — Земские соборы при нем собирались в 1619, 1621, 1623, 1632 гг. Была проведена полная поземельная перепись, что позволило упорядочить налогообложение, «испоместить» дворян и детей боярских, восстанавливая армию. Активно заработал приказ Каменных дел, по Руси широко развернулось строительство. На месте руин вставали новые дома, крепости, вместо сгоревших деревянных храмов часто строились каменные — чтоб на века.

В ходе восстановления пострадавшей Москвы Филарет осуществил и серьезную реконструкцию города. Именно при нем Красная площадь стала Красной (ранее она называлась Торгом). А Кремль приобрел современный вид, украсившись шатровыми кровлями с двуглавыми орлами. Тогда же была построена главная, Спасская башня с установленными на ней часами. Патриарх стал и первым организатором централизованной противопожарной службы Москвы — с должностями «объезжих голов», обязанных ежедневно осматривать свои участки на предмет «огня и воды» (соблюдения правил безопасности и наличия средств тушения), с дежурствами особых сторожей, постоянными пожарными обозами в сотни лошадей.

Васнецов А. М. «Улица в Китай-городе. Начало XVII века», 1900

С именем Филарета связано также духовное и культурное возрождение страны. Ведь в бурях Смуты погибло множество священников, богослужебных книг, икон. Одним из первых распоряжений патриарха стало возрождение Печатного двора и царской библиотеки, уничтоженных оккупантами. Монастырям было велено присылать в Москву книги, имеющиеся в нескольких экземплярах, а с уникальных требовалось делать копии. Большими для того времени тиражами началось издание богослужебной литературы. Для этого Филарет привлек значительный штат образованных «справщиков», выверявших тексты первоисточников и редактировавших продукцию. Развивались центры иконописцев.

Для подготовки квалифицированных священнослужителей патриарх открыл специальные школы. В главной из них, при Чудовом монастыре, было введено углубленное изучение богословия, греческого языка, латыни. Она стала готовить кадры не только для церкви, но и для дипломатии. А для подрастающего поколения патриарший дьяк Василий Бурцев подготовил к изданию первый печатный учебник «Букварь языка славенского сиречь начала учения детям». По инициативе Филарета на Руси появилась и первая газета — «Куранты». Хотя составлялась она Посольским приказом лишь в одном экземпляре, обобщая для царя и правительства политические новости.

Укреплялась обороноспособность страны, был восстановлен корпус стрельцов, его вооружили новейшими мушкетами, обучали передовой линейной тактике боя. Уделялось большое внимание военной теории, подьячий Онисим Михайлов доработал начатый при Шуйском «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», обобщавший современный военный опыт западных стран. На южных рубежах реорганизовывались оборонительные системы, были заново отлажены взаимоотношения с Донским казачеством. Уточнили размер ежегодного жалованья, присылаемого на Дон. За это казаки несли сторожевую службу.

Букварь языка славенского сиречь начала учения детям

А для защиты Поволжья от калмыков и ногайцев было создано новое Яицкое казачье войско, здесь возвели Яицкий городок (Уральск). Удалось стабилизировать и ситуацию в Сибири, туда отправлялись пополнения, оружие. Была учреждена и новая, Сибирская епархия. Подбирая кандидата на пост первого архиепископа, патриарх нашел самого достойного — бывшего архимандрита Хутынского монастыря Киприана, пытавшегося противостоять шведским оккупантам и пострадавшего за это. В период правления Филарета русские землепроходцы окончательно утвердились в бассейне Енисея и сделали очередной огромный шаг дальше на восток — на Лену. Были основаны новые города — Енисейск, Красноярск, Братск, Усть-Кут, Киренск, Илимск, Якутск.

Внешнюю политику патриарх курировал лично. Даже сам изобрел первый русский дипломатический шифр. А интересы России определялись ее территориальными потерями, понесенными от Швеции и Польши. Но от вражды одновременно с двумя державами Филарет разумно отказался. В данное время возвращение выхода к Финскому заливу почти ничего не давало русским. При тогдашних европейских порядках право на морскую торговлю требовалось подкреплять силой. Пока для России это было нереально.

А Польша отхватила богатые и многолюдные области, причем не намеревалась останавливаться на достигнутом. Варшава так и не признала царем Михаила Федоровича, объявляя «законным» царем Владислава. Были живы и проекты обратить русских в унию — их Филарет испытал на себе. То есть речь шла о самом существовании России и русских как народа. Отсюда следовала и направленность внешней политики — действовать против Польши и блокироваться с ее врагами.

Главным из них являлась Турция. И самое первое свое посольство Филарет направил в Стамбул. Не только к султану, он добился собственного поставления на патриаршество от лица патриарха Константинопольского. Такой шаг значительно упрочил его духовный авторитет, укрепил связи с православными церквями Балкан и Ближнего Востока. С Османской империей был заключен союз, и султан принялся обсуждать с Москвой планы по совместному походу на Польшу. Земский собор полностью ободрил их. Но Филарет все-таки решил выждать, Россия была еще слаба. Осторожная позиция патриарха оправдалась. Поляки разбили турок под Хотином, и вопрос о войне снялся сам собой.

А в Европе в это же время заварилась другая война, Тридцатилетняя. Коалиция католических держав во главе с германскими и испанскими Габсбургами против протестантов и Франции. Польша тоже оказалась втянута в эти сражения. Приняла сторону Габсбургов. Для России стало полезным и естественным поддержать их противников.

Вообще надо сказать, что европейская дипломатия Филарета была очень активной. Дважды он предпринимал попытки женить сына на западных принцессах, засылая послов сперва в Данию, потом в Швецию — для сватовства к родственнице короля, сестре курфюрста Бранденбургского. Но рейтинг России после Смуты был слишком низким, оба посольства кончились ничем. Однако установились тесные связи с Англией, Голландией, Москву навещали послы скандинавских, германских, итальянских государств, Венгрии, Франции. В отношениях со всеми партнерами Филарет прежде всего руководствовался соображениями национальной выгоды. Например, просьбы англичан, голландцев и французов разрешить им через Россию транзитную торговлю с Персией неизменно встречали отказ.

Крепли связи и со странами Азии — Хорезмом, Бухарой, Монголией, казак Петлин «со товарищи» побывал даже в Китае. С Турцией и Персией пересылка посольствами шла ежегодно. Заинтересованность шаха Аббаса в хороших отношениях и торговле с Москвой оказалась настолько велика, что он пошел на беспрецедентную демонстрацию дружбы — подарил царю Ризу Господнюю, по преданию привезенную в Грузию Св. Ниной и захваченную иранцами. Перенесение святыни сопровождалось пышными торжествами, в Кремле для нее была построена церковь Ризоположения, а день прибытия Ризы в Москву, 10 июля 1625 г., был объявлен великим праздником.

Россия к этому времени успела значительно окрепнуть, и в связи с перенесением Ризы, как бы освятившей новую династию, Михаил Федорович по внушению отца принял титул «государь всея Руси». Что являлось серьезной политической заявкой — ведь не только территории, утраченные в Смуту, но и Малороссия с Белоруссией тоже считались Русью. На той же волне торжеств патриарх предпринял очередную (уже пятую) попытку женить сына. Очевидно, и выбор невесты осуществил отец — Стрешневы входили в его окружение. Брак Михаила с Евдокией Стрешневой наконец-то стал удачным, дал стране наследника.

Венчание протопопом Благовещенского собора Максимом царя Михаила Феодоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой. Миниатюра из кн. «Описание в лицах торжества, проходившего в 1626 г.», 1810

Рос и авторитет России на Западе, ее участие в европейских делах. Когда в ходе Тридцатилетней войны имперская и испанская армии блокировали Голландию, вызвав голод, спасли ее русские, продав большое количество хлеба. Шло сближение со шведским королем Густавом II Адольфом. Он воевал с поляками, вел переговоры с кардиналом Ришелье о вступлении в общеевропейскую драку, и русское правительство разрешало шведам беспошлинно покупать продовольствие, селитру, смолу. Первым постоянным послом европейской державы в Москве стал шведский резидент Меллер. Ну а венгерский король Гебор Бетлен даже вынашивал идею антигабсбургского «некатолического союза» — и во главе его видел Россию.

Да, нашу страну снова стали уважать, видели в ней великую державу. Конечно, это было не случайно. В 1620-х гг. в России началась промышленная революция. Позже, чем в Голландии и Англии, но намного раньше, чем во Франции или Испании. В Москве расширялся и модернизировался Пушечный двор — иностранцы называли его «литейным заводом… где льют много пушек и колоколов». Голландцы Марселис и Виниус получили лицензию на строительство в Туле крупных «железоделательных» заводов, а итальянцы — на организацию Духанинского стекольного завода. Кроме того, при Филарете были расширены такие предприятия, как Оружейная, Серебряная, Золотая палаты, ткацкая Хамовная изба, возникла шелковая мануфактура — Бархатный двор, две «пороховые мельницы». В Архангельске был построен новый Канатный двор (где трудилось 400 чел.). По всей стране возникали судоверфи, красильные и белильные мастерские, кожевенные, поташные, суконные, ткацкие, солеваренные предприятия, крупные центры народных промыслов — Гжель, Палех, Хохлома, Холуй.

Кстати, любопытно, что многие начинания Филарета были впоследствии приписаны Петру I. И промышленная революция, и основание судоверфи в Воронеже — она появилась по указанию патриарха для строительства будар (барж), перевозивших донским казакам «хлебное жалование». И не Петр, а Филарет стал создавать на Руси полки «иноземного строя» — указ о формировании первых двух полков вышел в апреле 1630 г. Всего же под руководством патриарха было создано 10 таких полков: 6 солдатских, 2 рейтарских и 2 драгунских. За образец бралась лучшая армия того времени, шведская. Вооружались и обучались части по шведским методикам. В качестве старших офицеров и инструкторов нанимались иностранцы, младший командный и рядовой состав набирался из русских на добровольной основе.

В начале 1630-х гг. ситуация для вступления в войну сложилась вроде подходящая. Гонения на православных вызвали в польских владениях восстания. Предводители украинских казаков присылали делегации к царю, просились в подданство. Существовал союз с Турцией. А за розыгрыш «шведской карты» развернулся дипломатический поединок между Ришелье и Филаретом. Каждый силился повернуть армию Густава II Адольфа в свою сторону. Выиграл патриарх — французы оскорбили Густава II Адольфа высокомерием и попытками диктовать ему условия, и он заключил секретное соглашение с Москвой. Обязался ударить на Польшу с запада, когда русские нажмут с востока… Весной 1632 г. умер Сигизмунд III, в Речи Посполитой настало «бескоролевье». А в июне истек срок Деулинского перемирия. Россия объявила полякам войну.

Увы, расчеты не оправдались. Турция оказалась союзником ненадежным — крымский хан повелениями слабого султана пренебрег. Вместо того чтобы выступить на Польшу, получил щедрую плату от панов и ударил в спину русским, сорвав все планы. В Германии в битве при Люцене погиб Густав II Адольф. Регентом при его малолетней дочери остался канцлер Оксеншерна. Он политические задачи видел иначе, чем покойный король, и от соглашения с Москвой отказался. Вместо этого договорился с Ришелье. Французский кардинал вел свою сложную игру и считал выгодным, чтобы шведы остались в Германии, громили ее, а поляки вместо помощи немцам пускай повернут против русских.

Вдобавок ко всему и в Польше «бескоролевье» кончилось избранием Владислава. Он когда-то благоволил к украинским казакам, с его именем православные связывали надежды на улучшение. Вместо ожидавшегося восстания казаки выступили на стороне «своего» короля.

До окончания войны Филарет не дожил. Ему было уже 80 лет. Он до глубокой старости сохранял завидную энергию, занимался государственными делами. А сломался как могучий дуб — сразу.

Возможно, сказались и нервные перегрузки из-за военных неудач. На день Покрова Пресвятой Богородицы, 1 октября 1633 г., он отслужил праздничную службу в Успенском соборе. Вероятно, вспотел в набитом людьми храме и полном облачении. Поехал затем в Новоспасский монастырь — в открытом возке, благословляя паству. Простудился на ветру, и на следующий день его не стало.

На ходе войны это также сказалось самым пагубным образом. Вернуть западные области не получилось, границы остались прежними. Впрочем, и Владиславу крепко досталось, и по условиям мира он отказался от претензий на русский престол, признал Михаила Федоровича «царем и братом».

Что же касается Филарета, то за 14 лет правления он сделал для страны чрезвычайно много. Принял ее в полном развале, а оставил могучей и богатой державой. Многие его начинания остались незавершенными — развитие системы образования, промышленности, армейская реформа. Однако и они не пропали втуне. Их продолжил сподвижник патриарха Иван Черкасский, ставший после него во главе правительства, а потом и внук Филарета Алексей Михайлович. На его долю выпало воплотить в жизнь главный замысел деда и сокрушить Речь Посполитую…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.