Воскрешение

Воскрешение

Исследователи, в том числе и христианские, в большинстве своем считают Воскрешение ключевым моментом христианства. Если они так считают, значит, для них оно так и есть. Вот только смысл этого главного события от этого не становится ясным. Понятно, что в язычестве было множество умирающих и воскресающих божеств, но это лишь объясняет преемственность мифологии, но мало что дает в понимании сути ритуала.

Посмотрим с другой стороны. Что продемонстрировало Воскрешение Иисуса, и как оно подкрепляет веру миллионов верующих? То, что умерший человек может воскреснуть? Хорошо, но для чего?

Каждый человек боится смерти, естественно, и любой намек на возможность победы над смертью вселяет надежду. На что? На возможность телесного бессмертия или же бессмертия души? Воскрешение Иисуса не дает веры ни в то, ни в другое, разве что в возможность оживления тела на время.

Если уж умерший воскрес, то должен жить дальше, и это дало бы шансы верить в физическое бессмертие. Но воскресший Иисус не жил на земле – после воскрешения вместе с телом Он вознесся на небо. И для веры в бессмертие души воскрешение тела аргумент слабый.

Понятно, что корни предания о Воскрешении и последующем Вознесении находятся в «языческих» верованиях. На иконах, посвященных воскрешению, мы не обнаружим Христа в гроте, где он был захоронен. Отнюдь, все такие иконы изображают сошествие в ад, точнее, даже выход из него.

133[133]

В данном случае предание восходит как к этрусскому богу Фуфлунсу (Бублунсу), управлявшему жизнью и смертью, так и к мифам об освобождении души из мира мертвых, как, например, в мифе об Орфее и Эвридике. Понятно, что для теологов неприятным представляется признание факта сошествия Христа в ад, поскольку он, согласно церковным представлениям, является безгрешным. Однако же воскрешение, видимо, представлялось невозможным без «изъятия души» из мира смерти, даже если речь шла о Боге, управлявшем этим миром. С точки зрения же мистической технологии применения кристаллов небезынтересным является термин «чистилище» в отношении мира мертвых, в западноевропейской мифологии подразумевающий очищение души посредством огня. Причем, следует отметить, что огонь в христианстве не был тождественен злу и смерти, более того, ему соответствуют и херувимы, и сошествие Святого Духа на ряде икон изображается именно в виде «огня небесного».

Что касается вознесения, Илия вознесся живым на огненной колеснице, а также основатель Рима Ромул, герои Эней[134] и Геракл. Существенная добавка – эти герои после вознесения были приняты в сонм богов. В понимании древних вознесение человека и означало приобщение к богам, правда, с вознесением тела, как в случае с Илией или Энеем.

Иное дело «вознесшиеся» боги, по аналогии с которыми и строились представления о человеческом вознесении. Финикийский Адонис и известный нам Митра[135] также «возносились» на небо, и это было отражением астрономических знаний древней расы, празднование же приходилось на конец весны – начало лета, у славян это т. н. Ярилин день.

Но дохристианская путаница ввела в заблуждение и христианство – для Митры или Адониса (впрочем, и Геракла – он вознесся, что вполне логично, после смерти) вопрос тела был несущественным, т. к. они изначально были богами, а вот остальные вознесенные герои сразу вызывают вопрос о материальности этого самого неба и богов, разумеется.

Ведь, если исходить из посыла, что человек вместе с телом возносился и таким образом становился одним из богов, то это значит, как минимум, аналогичную материальность богов и, как максимум, отсутствие или несущественность души.

И уж воскрешение в таком прочтении точно не является необходимым для последующего вознесения.

Почему же христиане сами создали столь непрочную и противоречивую основу своей религии? Или же опять речь идет о том, что описание воскрешения и вознесения аллегоричны, и подразумевается нечто иное?

Мы понимаем преемственность в данном случае сюжетов и воскрешения, и вознесения из древней мифологии и при этом отталкиваемся от версии, что все «таинства» Иисуса – это не просто обряды некоей мистерии, но обряды из глубокой древности, связанные с применением священных камней. Дает ли это что-нибудь? И каким именно мог быть этот ритуал, связанный с камнями, священным огнем и астрономией?

Давайте посмотрим подсказки, которые остались.

Иисус, по преданию, воскрес в гробнице, в которой был похоронен. Гробница является главным алтарем современного Храма Воскресения Христова в Иерусалиме[136] по аналогии, по всей видимости, с реальным европейским иерусалимским храмом, и главной святыней христианского мира. Напомним, что именно защитником Гроба Господня был первый некоронованный король Иерусалима Готфрид Бульонский. Стоит подчеркнуть, что именно гроб является главной святыней, а не место рождения или даже вознесения Иисуса.

Сам гроб находится внутри т. н. кувуклии (от этого – «кувез»). Сейчас это купольная ротонда, но вот первоначально она выглядела иначе – тот самый киворий (сень), на вершине которого стоит пирамида, а на алтаре два хрустальных шара. «Погребальное ложе в пещере Гроба Господня, с лежавшей на этой «лавице» плитой трансенны, являлась престолом, на котором совершалось таинство евхаристии (и совершается поныне)».[137] Само по себе вызывает вопросы, почему киворий многофункционален и выполняет и роль алтаря для евхаристии (Иисус за ним изображен именно во время этого таинства), и роль гроба.

И если мы вспомним изображения этого кивория,[138] то обратим внимание на две существенные детали: во-первых, престол-алтарь слишком мал, чтобы выполнять функцию «погребального ложа», и Иисус по этой причине изображается стоящим за ним как за трибуной. Во-вторых, на этом алтаре еще при жизни Иисуса находилось его тело значительно меньших размеров. Как мы рассмотрели выше, в таинстве евхаристии эту роль играл хрустальный шар.

Может ли быть такое, что мы имеем священный камень в качестве «тела Бога», а не тело реального человека. Более детально рассмотрим понятие «тело Бога» в представлениях древних.