Пути патриархата
Пути патриархата
Сколько раз нам с вами, дорогие читатели, приходилось слышать, что подавляющая часть достижений современной цивилизации возникла благодаря войне. Именно война дает технологии, лекарства, рабочие места и… чуть ли не жизнь. Это жуткая идеология – идеология людей, просто не знающих, как жить в мире, и не умеющих или не желающих этого делать. Нет сомнения, конечно, в том, что это – идеология мужчин.
Сомнений нет и в том, что становлению патриархата способствуют войны. Нам скажут, что были же амазонки и другие женщины-воины? Были. Только если внимательно посмотреть историю, то обнаружится, что в подавляющем числе случаев, когда женщины возглавляли войны или участвовали в них, речь идет об оборонительных или освободительных войнах. Влияют ли такие войны – оборонительные, освободительные, за спорные территории – на усиление роли мужчин? Да, однако степень этого влияния определить сложно, а вот завоевательные войны являются несомненным линейным фактором в становлении патриархата в силу следующих обстоятельств:
– женщины, даже если у данного народа-завоевателя присутствует культура женщин-воинов, не отправятся в дальний военный поход, поскольку на них лежит забота о детях;
– соответственно, в завоевательные походы отправлялись в подавляющем большинстве мужчины. Это прекрасно продемонстрировали римские легионы;
– завоевательные войны отличаются от войн «бытовых» повышенной жестокостью и сопровождались уничтожением в первую очередь воинов покоряемых народов и зачастую детей мужского пола;
– если у покоряемого народа были женщины-воины, то они, естественно, также уничтожались. Кто же остается? Женщины, которые по тем или иным причинам не воевали, и девочки. И завоеватели, которые, отметим, долгое время пути и войны провели без женщин, получают такую «добычу». Это основа возникновения полигамии – воин, получивший женщину и порой не одну, с одной стороны, считает ее своей рабыней, с другой же – чувствует себя ответственным за ее судьбу, так как он лишил ее семьи – мужа, отца и т. п. Поэтому он и берет ее в жены, а девочку – в будущие жены, исторически же впоследствии это привело к полигамно-педофильным бракам с несовершеннолетними девочками. Это особенно актуально, если не вся армия возвращается домой, а территория остается колонизированной.
Следует вспомнить ряд завоевательных войн.
Во-первых, это, конечно, уже упоминавшиеся римляне. Все больше забывая о влиянии матрон, прорицаниях жриц и оракулов, Римская империя распухла от роскоши и земных удовольствий, создав свод законов и выделив частную собственность в основу правоотношений – собственность одного человека (у которого она, конечно, была) против всех других (у которых ее, конечно же, не было), на чем ныне и зиждется наша цивилизация. Уже в «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря очень хорошо просматривается, как изменяется психика человека, ступившего на путь завоевателя всего мира, и как усиливается роль в истории мужчины-воина. Его мысли только о войне и о захвате народов и территорий. И даже самоубийство Клеопатры на этом фоне символично: женщина, любовь – ничто, война – все!
И совершенно закономерно как индикатор мировых перемен выглядит и мечом прошедший по миру Александр Македонский, рубящий направо и налево гордиевы узлы, поскольку не хватило ума их распутать, но сам запутавшийся в своих женах, землях и друзьях, но зато окрещенный «Великим». Так и хочется спросить: великим кем? Глупцом, убийцей?
В 1209 г. уже нашей эры на западе Европы с Альбигойского крестового похода начинается эпоха походов Рима, преследующего своей целью не только захват земель, но и истребление коренного населения региона юга Франции, севера Испании и уничтожение древней «женской» культуры. Этот поход закончился инквизицией: прямым нападением мужчин на женщин.
По странному совпадению или неслучайно, но именно в это же время на Востоке возник кровавый Чингисхан, тоже получивший титул Великого хана в 1206 г., который начал цепь захватнических войн, и к концу XIII в. Монгольская империя охватывала уже не только территорию Средней Азии, но и часть Ближнего Востока и Европы. В империи монголов были распространены полигамия и угнетенное положение женщин, что неудивительно для народа-завоевателя. Даже ношение т. н. чадры, которое впоследствии мы уже связываем с мусульманской культурой, восходит именно к монгольской традиции лицевых платков.
На фоне захвата столь обширных земель и жесткого правления монголов неизбежным явилось не добровольное, но вынужденное заимствование их культуры покоренными народами. Даже несмотря на то, что многие народы отчасти сохранили древние матриархальные традиции, влияние патриархальных устоев монголов сказалось на культуре всех захваченных народов, в частности, и на среднеазиатском и ближневосточном мусульманстве.
По иронии судьбы в течение одного века происходило завоевательно-патриархальное движение как с востока в лице монголов, так и с запада в лице крестоносцев. И под это общее влияние попала практически вся Евразия.
Но почему вдруг в мире матривлияния возникло столько войн и бессмысленных, надуманных противостояний в борьбе за власть, материальный достаток и удовольствия.
Этому предшествовало влияние черной и красной расы на белую.
Нет сомнений, что между ними были войны. На это указывает близость в Африке черной и белой рас и одновременно их огромное различие в культуре, укладе, развитии, которое не могло не привести к столкновениям, но в то же время и к взаимному влиянию. Мы даже думаем, что «зона Аммы» – это попытка защитить по линии экватора северные земли от проникновения южной культуры.
Вот яркие проявления чуждой для белой расы культуры: каннибализм, человеческие жертвоприношения, рабство, патриархальный уклад в семье и, что немаловажно, причинение различного вреда себе и другим. Последнее включает в себя прокалывание разнообразных дырок для сережек в разных частях тела, спиливание зубов, мужское и женское обрезание. То есть речь идет об осознанном причинении вреда и боли себе и ближнему.
Здесь нельзя деликатно определить ритуалы как особенности культуры, речь идет об отличии психических и поведенческих моделей целых народов, например, от европейских. Попытки объяснения возникновения жестоких ритуалов некими естественными причинами, как, например, голодом, абсолютно необоснованны, в первую очередь потому, что не дают ответа на вопрос о возникновении всей указанной совокупности на протяжении тысячелетий. То есть даже если с большой натяжкой предположить, что каннибализм возник по причине голода, то он никак не объясняет обрезания.
Сходство этих ритуалов у народов Африки, Южной Америки и островных народов Южного полушария позволяет говорить о наличии морского или сухопутного сообщения между ними.
Человеческие жертвоприношения ярко выражены именно в Южном полушарии Земли: в Австралии, Южной Америке, Африке, Полинезии, Южной Индии. У европейских народов в древности жертвоприношения отсутствовали, нам и сегодня это дико, а значит, этот ритуал является привнесенным в Европу, и распространен он был совсем не широко и не массово. Чужеродность жертвоприношения любопытно отражена в греческом мифе о всемирном потопе: Зевс решил наказать людей именно за то, что они предложили ему человеческую жертву – до того, как следует это понимать, таких прецедентов не было. Греки в Паросской хронике[15] потоп датируют 1529 г. до н. э., Овидий – началом железного века, что можно отнести к XX–XVIII вв. до нашей эры. То есть, согласно греческой истории, ритуал жертвоприношений был привнесен в указанный временной промежуток.
Регион распространения человеческих жертвоприношений в Южном полушарии совпадает с поясом каннибализма, который также не был принят у древних европейцев, да и сегодня не принят.
Помимо каннибализма и человеческих жертвоприношений, немаловажное отличие древних культур Южного полушария заключалось в отношении к браку и сексу. Ряду южных народов свойственны так называемые сексуальные оргии – достаточно изучить культуру Южной Индии. Сюда же следует отнести и полигамию. Если нам напомнят о разврате в Древнем Риме, то мы ответим, что как раз развитие патриархата и сопровождалось оргиями, т. е. это происходило уже ближе к нашей эре и позднее, в эпоху наибольшего успеха захватнических войн.
Если же мы обратимся к истории семьи и брака в евразийских странах, то обнаружим, что в древности в браках существовало равноправие супругов, и большинство историков относят это к «пережиткам матриархата». В Древнем Шумере или в Хеттском царстве наиболее ранние документы указывают на равноправие, но чем дальше, тем больше права женщин ущемлялись. И по мере формирования и становления классового общества женщина постепенно теряла права. Впоследствии стало появляться и многоженство как результат отношения к женщине как к имуществу.
Фактически позиционируются эволюционность, прогрессивность неравенства как нормальная составляющая классового общества. И, на первый взгляд, этот подход абсолютно логичен, дисбаланс в пользу более сильного кажется обоснованным и неизбежным. Но… переход от равноправия к системе неравноправных отношений не может быть признан эволюционным, поскольку произошла потеря не только женского способа познания мира, но и материнского, духовного влияния на развитие цивилизации в целом, поскольку материнское влияние утратило общественный институт влияния!
В то же время, когда многоженство рассматривается у народов Африки, Америки, островов Тихого океана, то полигамия, по мнению тех же ученых, распространенная в указанных регионах, является проявлением отсталости, первобытности.
Как же так? Все же полигамия и ущемленное положение женщин – это отсталость или признак эволюции? Ответ, конечно, очевиден, и думается, что такие диаметрально противоположные выводы сосуществуют по некоторым причинам. Прежде всего, многие ученые, вынужденно и неохотно признающие существование в древности матриархата (или, как мы считаем, матривлияния), готовы даже признать эволюционность явно инволюционного явления, лишь бы не признавать в рамках матриархата наличия высокоразвитого общества.
Конечно, против высокоразвитости матриархата обычно приводятся примеры племен Полинезии или Америки, у которых сохранялся или сохраняется матриархальный уклад и на фоне этого бытует, к примеру, многомужество. Но почему-то не приводятся примеры народов, у которых была моногамия на фоне матривлияния! А стоило бы вспомнить и кельтов, и латинов, и древних греков. Почему же Елена Прекрасная или Пенелопа,[16] обладая правом выбора будущего мужа, а это, отметим, один из признаков матрилинейности,[17] не выбрали себе нескольких мужей? А ведь такой моногамный «матриархат» был распространен намного шире, чем полиандрия, причем именно в развитых странах.
Что касается культуры жертвоприношений и причинения вреда, то у народов Южной Америки сохранились мифы, связывающие возникшие ритуалы с перенесенной человечеством катастрофой. В них четко просматривается т. н. комплекс вины – люди посчитали себя виновными в произошедшей катастрофе, и боги, разумеется, в мифах, им говорят об этом. Возникла парадоксальная концепция – при признании вины человек избрал путь страданий в качестве искупления: виноват – смой кровью. Хотя по тем же мифам человек виноват был именно в насилии. А если был виноват в разврате, то должен совершить членовредительство, что привело к зверским ритуалам женского обрезания, лишающим женщину возможности получать удовольствие, да и мужского обрезания тоже – увеличивающего количество, но, как отмечают ряд экспертов, ухудшающего качество интимных отношений. Вся указанная совокупность объединена возникшим из комплекса вины стремлением человека к самоуничтожению, самоуничижению и причинению боли и страданий.
Какой бы ни была причина возникновения ритуалов самоуничтожения у жителей Южного полушария, их идеология и культура находились в серьезном противоречии с таковыми у народов Северного полушария Земли. Ритуалы, связанные с причинением вреда, и логически, и по факту характеризуют религиозно-идеологическую модель «человек – раб Бога», «жизнь – это наказание» и «человек виновен», а более всего виновна женщина, поскольку она рожает детей, увеличивая число «изначально виновных грешников». И эта модель, увы, отчасти дошла до нас, в частности благодаря и Библии – первородный грех и проклятия творцом своих созданий – отчетливые следы именно южнополушарной «философии».
Видимо, здесь следует искать и истоки рабства как социального явления, т. е. не в экономике развития классовых обществ, поскольку рабство не было присуще, например, большей части Европы, хотя темпы развития европейских народов оказались не меньшими, чем у рабовладельческих обществ, но на первый план выходит нравственно-духовный критерий – вина целой расы в содеянном грехе с последующим покаянием и даже самоуничижением и самоуничтожением.
Если действительно имела место природная катастрофа и жители Южного полушария посчитали себя виновными в произошедшем, то подобной модели не возникло у жителей Северного полушария. Здесь могут быть такие обоснования, как иная культура, меньший ущерб или действительное наличие вины у жителей именно Южного полушария, а у жителей Северного – нет.
А может быть, таким оказалось влияние Бога или звезд – на севере и юге в самом деле разная картина звездного неба, ведь древние абсолютно верили в подобные влияния. Но следует оговориться – существовавшая южнополушарная модель не имеет никакого отношения к генетике проживавших там народов и не может служить основой для расизма. Зверства, которые творились фашистами во время Второй мировой войны, не позволяют нам говорить о некоей дефективности германцев – речь идет о созданном руководством Германии массовом психозе у народа. Такая же ситуация и с древней «культурой» самоуничтожения южнополушарных народов – речи о какой-либо вине либо дефективности идти не может, но игнорировать существующие исторические факты мы не вправе.
Но по факту в противовес южной модели существовала идеология Северного полушария, проповедующая совершенно иной подход: жизнь – это дар, люди – дети Божьи. Остался он, к примеру, в митраизме, хотя тоже ставшем патриархальным, но все же сохранившем и древнюю идеологию.
Вместе с народами, возникшими в результате смешения двух рас, в Северное полушарие пришли южная культура и идеология.
Уклон в сторону патриархата наблюдался с III тыс. до н. э. в ряде государств. Одной из наиболее известных в истории значимых дат является XVIII в. до н. э., когда в Вавилоне происходит религиозно-социальная реформа, закрепившая две очень важные позиции: подчинение храмов царю и создание судебной системы. Конечно, у всех нас сформировано сугубо положительное отношение к данным действиям.
Законы Хаммурапи стали основой судебно-правовой системы, в них впервые заявлена презумпция невиновности и т. д. Но у любой медали две стороны – до указанной реформы суды проводились в храмах, в частности жрицами-девственницами – надитум. После же нее, можно сказать, что суд духовный был заменен на суд человеческий, и Бог покинул суды. Так, если при храмовом суде подозреваемого подвергали испытаниям для выяснения виновности, то теперь доказательства принимались исключительно материальные, вещественные, плюс показания свидетелей.
Вот она – замена духовных подходов на материальные даже в судах. Суд не интересует собственно вина – психическое отношение человека к своему деянию, – его интересует наличие материальных доказательств. Эта система работает и по сей день, но она, мягко говоря, небезупречна. Довольно большой процент приговоров, в частности о смертной казни, признается ошибочным, что заставляет современную судебную систему и ставить вопрос об отмене смертных приговоров, и применять-таки иные, уже не столь материалистические методы доказательств. К таковым относятся и детектор лжи, и вообще работа психолога или психиатра с подозреваемым – часть духовного суда, ведь жрец или жрица должны были очень хорошо разбираться в психологии, обладать т. н. ясновидением, а не только пользоваться шарами ясновидящих и иными мистическими атрибутами.
Кто сказал, что система духовного суда была безупречна, скажете вы. Но дело в том, что мы не можем оценить, какой она была, поскольку речь идет о людях с совершенно другими развитыми аспектами сознания. Мы можем лишь констатировать, что она была другой, более интуитивной, построенной на практике созерцания, ясновидения, предвидения и т. п. Почему понадобилось ее менять? Возможно, патриархальные устои, закаленные в войнах и растущих желаниях, уже искали иные способы оценки жизненных ценностей, включая и наличие иных доказательств в суде и другую систему управления.
На момент введения законов Хаммурапи, возможно, речь шла о простом столкновении имущественных или властных интересов царя и жриц, а потом уже никакому царю, получившему полную власть в государстве, не захотелось с ней расставаться. Но сама реформа «эпохи судей» ознаменовала переход от цивилизации «мистической», духовной к цивилизации материалистической, по крайней мере, в указанном регионе.
Период религиозного перехода от матривлияния к патриархату можно пронаблюдать также на примере абсолютно алогичного видоизменения мифов, когда мужчина-бог вынужден создавать детей без помощи женщины – это и оплодотворение неодушевленных предметов, и беременность самих мужчин. Так в хетто-хурритской мифологии присутствует сюжет о беременности и невероятных родах верховного бога Кумарби, «зачавшего», от мужчины же, бога Ану.
Как это ни парадоксально, но уничтожение в религиях женского начала привело к вынужденному изменению системы мира и изобретению новой модели «рождения» мира, ведь женщине для рождения ребенка, строго говоря, необходимо только мужское семя, а вот мужчине нужно значительно больше – ему нужно то, чего у него в принципе быть не может, – детородные органы. Естественно, что патриархальные реформы привели к появлению у мужчин-богов не свойственных функций, к поиску фактора «Х» и прочим усложнениям. Этим фактором «Х» стало умение – мужчина не может родить, но может создать, сотворить мир. Причем сотворить первоначально без участия матери-материи,[18] в связи с чем возникла довольно нагроможденная, парадоксальная и совершенно оторванная от реальности (абстрактная) философская модель, где Бог оказался за пределами Вселенной, но в то же время находится в каждой вещи и видит и контролирует все в материальном мире.
В целом, изменение образа жизни вследствие катаклизмов, растущие число и масштабы войн, повлекли изменение приоритетного типа мышления. Древние европейцы были в подавляющем большинстве амбидекстерами (равное развитие полушарий головного мозга или равное развитие обеих рук), что позволяло использовать заложенные возможности обоих полушарий головного мозга, т. е. и творческие, и логические.[19]
Патриархат же характеризуется приоритетом логического, рассудочного, материалистического мышления. Вполне понятно, что подавление творческо-образного вместе с интуицией правополушарного мышления привело к т. н. межполушарной асимметрии, которая в современности уже признается нормой. Не используя интуитивных и образных возможностей, наша цивилизация стала мыслить исключительно материалистически. Современная наука признает, что современный, рассудочный, приоритетный тип мышления принадлежит мужчинам. Это определяет доминирование мужчин в обществе, определяет общественный уклад и направление развития науки и всей цивилизации.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.