Как я с Чубайсом бодался

Как я с Чубайсом бодался

Бодался теленок с дубом.

Солженицин

Было дело. Бодался! Хотя он, конечно не дуб, во всяком случае, в те времена, когда я с ним бодался, дубом он точно не был, впрочем, как и я теленком. Хотя, годочков-то мне было всего 32. Да и Чубайсу не намного больше. «Сен Жюсты…[48] Панимаешь…», — как бы сказал первый Президент.

Вот из-за него — то наша первая стычка и произошла. Было это, сейчас точно не припомню, где то в ноябре — декабре 1991 года. Никто еще толком, кто такой Чубайс не знал. Ельцин его только назначил Председателем комитета по управлению государственным имуществом в новом гайдаровском Правительстве.

Кстати, впервые государственный орган с названием: Министерство государственных имуществ учредил Государь император Николай Первый аж в 1837 году, а писатель Салтыков-Щедрин впоследствии, давая сатирические названия всем правительственным органам империи, назвал оное «Министерством продаж и разорений» — в корень смотрел классик.

А общаться мне с Чубайсом пришлось, вот по какому поводу. В то время, мы в Комитете по местному самоуправлению ждали от Правительства проект Постановления о разделении собственности между уровнями власти.

Тогда частных предприятий еще вообще не существовало. Ужасно, но факт. Представьте себе: Норильский никель — принадлежит не уважаемым людям, Прохорову и Потанину, а какому-то безликому государству. Деньги от продажи никеля за рубеж в казну поступают, и в Куршавеле расслабляться, получается, не на что. По нынешним временам дикость, конечно.

И вот прежде, чем собственность то эту эффективным собственникам раздать, ну, там Абрамовичу какому-нибудь, или на худой конец Березовскому, надо было понять, кто из властей за нее отвечает.

Ну, а если серьезно, то тогда действительно остро стоял вопрос о разделении полномочий между уровнями власти, а без разделения объектов собственности этот вопрос было решить трудно.

Ну, например, ясное дело, что булочная — это муниципальная собственность, Автоваз — федеральная, а вот с московским метро ясности нет. Лужков заявляет, пусть, мол, метро московским будет, а железнодорожники считают, что это неотъемлемая часть путей сообщения всей страны.

И много таких толкований было, всякий на себя тянул. И прежний председатель Госкомимущества Малей, о котором я уже упоминал, так данный документ и не родил, хотя просьбы по этому поводу и соответствующие распоряжения имелись.

Разделение собственности по уровням власти должен был утвердить Верховный Совет своим постановлением.

И тут вдруг новый министр, только что назначенный, почти сразу же после назначения предлагает это самое долгожданное Постановление.

Сели обсуждать. Ну, думаю, посмотрим, «что это за Сухов такой». Гайдар — то мне накануне не понравился, толстый, чмокает, на вопросы плохо отвечает, а этот ничего вроде бы, бумагу толковую написал, рыжий, краснеет.

— Один вопрос, — говорю, — непонятный, почему неравенство между субъектами Федерации такое? Почему республикам в составе России собственности больше, чем областям и краям отдаете?

— А это, — говорит, — так Президент велел.

— Ну, мало ли, что, Президент велел — по уму то это неправильно, зачем такую дискриминацию создавать?

— Да, но он же избран народом, — отвечает мне Чубайс и краснеет.

— Ну, я тоже народом избран и весь Верховный Совет тоже.

Короче говоря, пособачились немного, но с тех самых пор я заметил. Как Чубайс начинает демагогией заниматься, так физиономию каменной делает и сразу же краснеет.

И когда про Волги потом говорил, и про то, что страну в 91 году Гайдар от голодной смерти спас и что без залоговых аукционов никак нельзя было, краснел.

Правда сейчас, когда рассказывает о том, что в аварии на Саяно-Шушенской ГЭС не виноват, или про достижения Роснано он не краснеет, заматерел, а может быть просто по телевизору не видно.

И так как-то случилось, что в дальнейшем противостояние его напору в Верховном Совете у нас с ним превращалось в какую-то личную дуэль.

Сначала, как я уже выше рассказывал, я его анекдотами пытался срезать, а потом война началась настоящая.

Однажды на заседании у Председателя Совета Республики Соколова Вениамина Сергеевича, вдумчивого интересного человека, в прошлом большого ученого физика (позже он был членом Счетной Палаты и готовил разоблачительный доклад о деятельности Чубайса по приватизации), у нас с Анатолием Борисовичем снова зашел спор по поводу собственности работников предприятий.

Я тогда уже оброс массой связей с людьми, которые это отстаивали. Эти и Владимир Тарасов, будущий вице Президент ассоциации таких предприятий, и руководитель ассоциации советов трудовых коллективов Байбурский и другие, так что я уже достаточно хорошо знал и про испанские кооперативы «Мандрагон», и про систему ЭСОП и прочие дела, связанные с демократизацией собственности.

Однако Чубайс на мое заявление высокомерно ответил мне, что это все глупости.

В ответ я спокойно ему сказал: «Ну, такой ответ это просто хамство! Отвечайте по существу».

Чубайс вспыхнул, покраснел и потребовал от Соколова, чтобы я удалился.

«Я все-таки вице-премьер», — заключил он.

Вениамин Сергеевич, интеллигентнейший человек, оказался в затруднительной ситуации и я, плюнув, ушел.

В другой раз не сдержался я. Не помню, по какому поводу, но в очередной раз была полемика и, несмотря на мои призывы, Верховный Совет опять спасовал.

Я сидел расстроенный за столом, который стоял в коридоре перед залом заседания, и тут из Правительственной ложи вышел Чубайс, в окружении своих соратников, веселый, довольный и увидев меня, нагло посмеиваясь, заявил мне о том, что снова его взяла.

Я, разозлившись, ответил: «Ну, ну погуляйте еще пока, потом все равно посадим».

К сожалению, до этого так и не дошло. А ведь было за что, ну, например, хотя бы за самый элементарный подкуп депутатов, которые организовали работники ГКИ прямо в здании Белого Дома.

Узнал я об этом следующим образом. Кто— то несколько раз звонил мне по телефону и просил зайти в комнату, где располагался представитель Госкомимущества в Парламенте. Я несколько раз игнорировал эту просьбу, но потом послал своего помощника, хорошего молодого мальчишку, студента юриста из МГУ[49]. Что, же он выяснил? Оказывается, в этой комнате сидел представитель фонда по поддержке приватизации (1 % от нее должен был по программе приватизации идти на ее рекламную поддержку). Между ним и депутатом происходил следующий незамысловатый диалог:

— Вы приватизацию поддерживаете?

— Ну, в целом да!

— Тогда получите и распишитесь.

И депутат получал премию в размере собственного оклада! Согласитесь, фактически это прямой подкуп.

Не знаю, сколько народа из моих коллег этим воспользовались, но я попросил слова на заседании Совета Республики и громогласно заявил об этом безобразии. После этого кормушку сразу же прикрыли.

Через много лет, я узнал о том, что этим занимался — Аркадий Евстафьев.

Тот самый, Евстафьев, который во время выборов Президента 1996 года, выносил из Белого Дома вместе с Лисовским, руководителем предвыборного штаба Ельцина, коробку из под ксерокса. Коробку, набитую долларами.

Впоследствии он был руководителем Мосэнерго, и его деятельность сопровождалась многочисленными финансовыми скандалами.

Что ж, в команде Чубайса было много подобных деятелей, на херувимов, как хотел Малей, они были мало похожи.

Но были в его команде и более своеобразные экземпляры.

Например, некто Мостовой. Заместитель Чубайса, который впоследствии стал директором Федерального управления по делам о несостоятельности (ФУДН).

Баек про него рассказывали много.

По одной из них его кличка в узких кругах была «флейтист». Дело в том, что он как-то похвастался, тем, что умеет играть на флейте. На какой-то тусовке ему ее принесли, и он с позором не смог издать из нее ни одной ноты.

В другой раз, на какой-то вечеринке, подвыпив, он начал всем доказывать, что является гениальным изобретателем в области электроники.

Слышал я эти истории от разных людей и, даже если в них что то и преувеличено, согласитесь, «дыма без огня не бывает».

На одном из заседаний, где я присутствовал, он вдруг стал уверять аудиторию в том, что ГКИ будет вводить сервитуты[50] на объекты частной собственности и пусть никто по этому поводу не беспокоится. Напрямую это не имело отношения к рассматриваемым вопросам, и я спросил одного из его помощников:

— Что он все про сервитуты то несет?

— Наверное, только что где то прочитал.

Согласитесь, низковатый уровень познаний для заместителя министра.

Видимо, до этого он частную собственность понимал как в известном анекдоте-загадке:

— Черный, блестящий селедкой пахнет? Что это такое?

— Не знаю!

— Рояль?

— А почему селедкой пахнет?

— Мой рояль, чем хочу, тем и мажу.

Таким же оригиналом бы другой заместитель Чубайса, Дмитрий Васильев, ставший впоследствии первым председателем Федеральной комиссии по ценным бумагам (ФКЦБ).

Когда сопредседатель нашей фракции Игорь Муравьев попытался уже вдогонку, после введения ваучерной системы, подготовить закон «Об именных приватизационных счетах», это намерение сильно переволновало чубайсовскую команду.

В связи с этим к нам с Игорем пришел этот самый Дима договариваться.

Внешность у него была презабавнейшая, оттопыренные уши, нелепые очки. Короче, пацанов с такой внешностью, когда они были в пионерском возрасте, часто били втихаря за их неадекватность.

Он пришел к нам и предложил договориться по-нашему, по-комсомольски. Дело в том, что из-за нашей оппозиционности и молодости пресса записала нас в молодых коммунистов (а кем же мы по их простецкой логике могли еще быть). На самом деле большинство комсомольских вожаков к тому времени уже крутилось в банках и коммерции, взять тех же Ходорковского и Кириенко.

Я сразу же взял быка за рога и стал интересоваться подробностями его биографии: «Так вы что же, батенька, из райкомовских, что ли будете?»

Тогда он прыть сразу поубавил, и толком ничего вразумительного против наших доводов сказать не мог.

Впрочем, в отличие от «не херувимов», Васильев был идейным догматиком, причем даже не без элементов некоторой пассионарности.

Как то раз в сердцах я ему сказал, что на ВДНХ (я живу рядом с выставкой) детей катают на лошади, у которой зашорены глаза, чтобы она не сбивалась и не видела ничего вокруг. Так и вы!

«Мы и должны быть такими! — вскричал он, чуть ли не засверкав глазами, — Мы буржуазные большевики! Я патриот, а вы нет. Да, мы разрушаем старую промышленность, но я верю что через 5–8 лет, построив совершенно новые предприятия, мы сумеем делать автомобили лучше «вольво». Я в это верю, а вы нет, значит, вы не верите в свой народ, а я верю! Значит я патриот, а вы нет!». Вот такой экземплярчик.

К сожалению, закон «Об именных приватизационных счетах» так и не был принят.

Вообще, мы начали проводить нужные решения через Верховный Совет лишь тогда, когда руководство комиссии по экономической политике поменяли, и мы с В. Мазаевым занялись вопросами приватизации вплотную.

Нам с Володей удалось провести изменения в Постановление № 3020, которые ограничивали бесконтрольность ГКИ, подчиняя ее Правительству. Это был только первый шаг. Провели его мы следующим образом.

Когда на Президиуме Верховного Совета утверждалась повестка дня заседания сессии на ближайшую неделю, в нее был включен и вопрос об этом постановлении.

Он был в списке в 3-ем десятке и поэтому прошел без обсуждения.

На заседании присутствовал зам. Чубайса Иваненко. В связи с тем, что вопрос не обсуждался, он, видимо, не заметил его в повестке дня. Поэтому на заседании Верховного Совета этот вопрос для ГКИ оказался неожиданным. Тем не менее, Чубайс приехал, пытаясь исправить положение, но у него ничего не получилось.

Тогда он стал аппелировать к тому, что вопрос в повестку был поставлен без уведомления ГКИ.

Я не без злорадства, в стиле Анатолия Борисовича ответил, что господин Иваненко присутствовал на Президиуме и был в курсе того, что данный вопрос выносится на обсуждение.

Формально я был прав и, если учитывать все художества, вытворявшиеся Чубайсом (вспомним хотя бы историю с ваучерами), согласитесь, это была невинная шалость с моей стороны.

Бывали у нас с Чубайсом дебаты и на телевидении. Помню, как мы бились на передаче, которую вела известная телеведущая Тамара Максимова. Что ж «Музыкальный ринг» она вела хорошо, а в приватизации, похоже, ничего не понимала. Ей настолько было трудно представить, как это можно перечить столь великому и непогрешимому Чубайсу, что она смотрела на нас, как на инопланетян. Во всяком случае в перерыве (а передача шла в прямом эфире и делался перерыв на программу «Время») она общаться со мной побаивалась. Потом я где-то прочитал свидетельства о том, что они тогда нещадно подтасовывали результаты голосования, и, поэтому тех, кто поддерживал Чубайса, всегда получалось больше.

Что ж, очень похоже на правду. Лозунг: «Цель оправдывает средства», можно было бы вывесить на дверях его кабинета, какую бы должность он не занимал.

Там где Чубайс, хорошего ждать не приходится. Вот, например, мнение о «Роснано» (нынешнем месте работы Анатолия Борисовича) Нобелевского лауреата по физике русского по происхождению Андрея Гейма.

«Я вам расскажу историю. На какой-то конференции ко мне подошел израильтянин. Он около трех лет постоянно бывал наездами в Москве, но кроме слова «здравствуйте» практически ничего по-русски не знает. Я у него спросил, какое у него впечатление от 'Роснано'. А он мне отвечает: 'Откат'. Поскольку он по-русски не говорит, я спрашиваю, а что это такое. А он мне опять говорит: 'Откат'. Мы общаемся по-английски с ним. Он мне пояснил, что это русское слово. Я ему говорю, что такого русского слова не существует, если только в контексте 'откат пушки'. Другого контекста я три года назад не знал. После этого я приехал в Манчестер и спросил визитера из Москвы, что этот израильтянин имел в виду. И он объяснил мне новую концепцию этого слова, о которой я не знал. Теперь я знаю, что подразумевают под откатом в России. Но представьте, человек знает три слова по-русски: 'здравствуйте' и 'за здоровье' и 'откат'. Эта история много о чем говорит, отсюда и мое мнение о 'Роснано'». (цитируется по: http://top.rbc.ru/viewpoint/04/06/2013/860500.shtml)

Недавно, я читал интервью Чубайса, где он разоткровенничался по поводу своего детства. В нем он признается, что с самого детства ненавидел все, что было вокруг него, все советское. Представляете? В детстве мы, окруженные заботой родителей, школьной атмосферой радуемся, дружим, впервые влюбляемся, и делаем кучу разных забавных глупостей, а он был лишен всех этих детских радостей, потому что они было отравлены ненавистью. Бедный, бедный Анатолий Борисович!

Причем, похоже, ненавидит он не только советское, но и все русское. Его высказывания о Достоевском это подтверждают. Он ненавидит писателя за то, что Федор Михайлович видел особую миссию богоизбранности русского народа, что, по мнению Чубайса, очень вредно.

Впрочем, мне кажется, он не любит Достоевского еще и потому, что, будучи далеко не дураком, чувствует свое сходство с фигурой Смердякова — русофоба и убийцы, выведенной гениальным писателем в Братьях Карамазовых. И ему это неприятно.

Хотя, кто его знает? Может и наоборот. Его изощренный ум очень трудно понять. Помните, например, когда Путин решил возвратить стране прежний гимн, Чубайс организовал следующий торг: «А давайте в обмен на гимн вынесем Ленина из мавзолея». Даже Киса Ворбьянинов понимал, где торг уместен, а где нет, а у Анатолия Борисовича с этим проблемы.

Одно я знаю точно, что народ Чубайсу за его нелюбовь к нему, за самость и совковость, отвечает тем же.

Вспомним покушение на Чубайса в 2005 году и суд над Квачковым, которого считали главным организатором покушения. Как все мы знаем суд присяжных признал Квачкова невиновным. По этому поводу был сочинен следующий анекдот: «Не нашлось в России и 12 человек, которые бы посчитали покушение на Чубайса преступлением».

Впрочем, дело не в Чубайсе. Главная беда в том, что результаты приватизации оказались совсем не такими, как это всем представлялось.

Вместо повышения эффективности работы экономики, приватизация стала реализацией мечты отдельных обогатившихся граждан о «золотых унитазах».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.