АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Город Белгород (тогда ещё Курской области) 20-го октября тридцать седьмого года теперь уже прошлого столетия стал местом моего рождения.

Отец мой, Георгий Никифорович Довгань, тоже родился в этом городе, но в 1908 г. В двадцатичетырёхлетнем возрасте он добровольно вступил в ряды Красной Армии.

В январе 1936 г. он был направлен в школу младшего командного состава, которая находилась под Курском, около деревни Дурнево.

Младший командир Г.Н. Довгань. Курск, 1936 г.

В клубе этой воинской части по выходным дням проводились танцы под духовой и струнный оркестры. Мой будущий отец играл и на балалайке и на гитаре. Кстати, его родные братья Владимир, Николай, Леонид, Константин и сестра Лидия также играли на различных инструментах. Поэтому пять братьев и сестра частенько на сценах дворцов культуры Белгорода представляли семейные музыкальные номера и даже маленькие спектакли.

В это время моя будущая мама, Александра Яковлевна, проживала в семье Дурневых Гавриила Матвеевича и Дарьи Николаевны, которые взяли на воспитание четверых детей: Семёна, Клавдию, Фёдора и Александру. Их родители Яков (родной брат Дарьи) и Прасковья (родная сестра Гавриила) умерли в середине двадцатых годов. Александра, окончив Курский железнодорожный техникум, работала билетным кассиром в багажном отделении курского вокзала.

И судьба свела Жору и Шуру на этих танцах. Так как оба были «обаятельны и привлекательны», то, получив родительское благословение, образовали свою семью. Правда, фамилии остались за ними прежние.

Мама и я. Белгород, 1940 г.

В предвоенные годы рос я и в Белгороде, и в Курске, а потом и в Идрице. Это был посёлок Псковского района на берегу реки Идрица, вблизи нашей западной границы. В нём дислоцировался военный городок, где и застала нас война.

Какая беда разразилась над семьёй и над страной, я понять ещё не мог. Да и день начала войны не отложился в памяти. Но отдельные эпизоды того времени она сохранила. Например, помню, как мой папа неподалёку от нашего дома проводил занятия с солдатами. Они маршировали в обмотках и со скатками, с длинными ружьями (уже потом, в армии, я узнал, что это была трёхлинейная винтовка образца 1891/1930 года, созданная в 1891 г. выдающимся русским конструктором - оружейником капитаном С.И. Мосиным и усовершенствованная отечественными оружейниками в 1930 г). А папа, как командир, шёл впереди. Шагали они браво, с песнями, и мне, ребёнку, бегущему рядом с их строем, казалось, что я тоже с ними, и я этим гордился.

Жили мы в небольшой комнатке, отведённой нам в доме офицерского состава. В довоенное время папа уходил на службу рано, когда я ещё спал. И встречались мы с ним только за обедом, к которому он всегда приходил вовремя. Помню, что отец кушал быстро, выкраивая несколько минут для сна. Мама прикладывала палец к губам, это означало, что я должен вести себя тихо. С началом войны эта размеренность нашего семейного быта закончилась: папа стал появляться изредка и то ненадолго.

Помню, как военные и гражданские, среди которых были женщины и дети постарше, рыли окопы (щели), в которых мы потом укрывались при бомбежках.

Всё чаще из чёрной тарелки репродуктора звучало: «Граждане, воздушная тревога!» А иногда забегал папа и говорил: «Шурочка, забирай Славика и быстро - в щель, будут бомбить!». Однажды мы не успели добежать до укрытия, когда бомбёжка уже началась. И так бывало не раз. Взрослые строго следили, чтобы никто из ребятишек не выскакивал из убежища, которым служила землянка под накатом брёвен и мешков с песком. Да мы и сами наружу не рвались, сидели, как мышки, никто не разговаривал, не смеялся. Не знаю, не помню, было ли страшно, скорее, как-то тревожно. Помню, как гудели самолёты, и взрослые прислушивались: наши или фашисты?

В конце июля или в начале августа семьи военнослужащих стали готовить к эвакуации, как правило, в места проживания ближайших родственников. Накануне поздно вечером домой пришёл папа и помог маме собраться. Отправляли нас ночью, в полной темноте. Так мама и я оказались снова в Курске. Поселились в его пригороде, посёлке железнодорожников, называемым Мурыновка, где были частные дома. В одном из них на улице Чапаева, 26 , построенном накануне войны, жила семья Маяковых (маминой сестры Клавы). Глава семьи - дядя Костя - уже был на фронте. Тётя Клава и её дети девятилетний Гена и трёхлетний Славик приняли нас с радостью. Мама снова работала на курском вокзале. Но прожили мы вместе недолго, т.к. фашистские войска подходили уже к Орлу. В середине октября маму и меня вместе с семьями военнослужащих эвакуировали за Волгу, погрузив в железнодорожные теплушки. Дорога в неизвестность показалась очень долгой. Поезд то и дело останавливался на каких-то станциях и полустанках, несколько раз нас бомбили, и мы с моей беременной мамой бежали со всеми в открытое поле... Второго ноября там, в дощатой, насквозь продуваемой теплушке, родилась моя сестра, Рита. К этому времени мы в районе Саратова переехали Волгу, и нас высадили в городе Пугачёве (этот город значится местом рождения моей сестры, потому что там её регистрировали).

В этом районном городке Саратовской области нас поселили в одноэтажном доме. Четыре семьи, проделавшие столь долгий путь в одной теплушке, и там поддерживали связи, дружили. Практически всех женщин устроили на работу, мою маму - инструктором женотдела в Дом офицеров. На заработанные ею деньги мы и жили. Маленькой Рите выдавали детское питание. Мы не голодали. Кстати, и в дороге у нас были консервы, выданные каждой семье при отправке в эвакуацию. О семьях военнослужащих заботились. Мама, к тому же, ещё получала деньги по аттестату, как жена офицера.

По воспоминаниям мамы, почтальоны боялись носить по домам «похоронки» - страшились принести беду, услышать крик, увидеть слёзы... Потому их несли в жилотдел Дома офицеров, туда, где работала мама. Надо было подготовить женщин к страшному сообщению... Можно представить, с какой тревогой брала в свои руки письма мама: а вдруг? Но беда миновала нашу семью. Сохранились присланные с фронта папины письма, в которых иногда доходили и фотографии.

Фотография с фронта. Слева - Г.Н. Довгань

На оборотной стороне одной из них, датированной «7 мая 1942 года», сохранился текст (орфография сохранена): «Дорогим и незабываемым Шурочке, Сыну Славику и дочурочке Маргариточке от мужа и папы на долгую и добрую память. Желаю расти здоровыми и крепкими, а тебе Шурочка воспитывать пока без меня наших детей. Уничтожим свору Гитлера, а затем нормально жить и воспитывать вместе с тобою. Снимок 6 марта 1942 г. Луковниновский район. 7.5.42 г. Довгань (подпись)». В августе этого же года мама послала на полевую почту папе письмо с нашей фотографией. И, как ни странно, он его получил. Фотография всегда была с ним, а после войны привёз её нам.

Уходя на работу, мама меня оставляла в няньках. И я справлялся, как мог. А потом у меня появилась подмога: к нам приехали жить тётя Маруся (жена папиного брата, Леонида Никифоровича), двое её детей Рудик и Полина и родная племянница Тамара. Дядя Лёся, как и мой отец, был на фронте. До сорок третьего года мы жили все вместе, в одной комнате, потом тёте Марусе дали отдельное жильё.

Хорошо помню, как мы ходили к ограждению из колючей проволоки лагеря для военнопленных немцев. Они подзывали нас к себе: «Kinder! Kinder!» Мы приносили им кусочки хлеба, пленные протягивали сквозь проволоку свои худые руки и брали их. Наши руки соприкасались... Солдаты, охранявшие лагерь, этому не препятствовали.

После победоносной Курской битвы мы в сентябре 1943-го вернулись в освобождённый Курск, к тёте Клаве. Её муж, дядя Костя, погиб при форсировании Днепра. Но тётя Клава молилась Богу, ждала его возвращения, хотя и получила «похоронку».

Район, где мы жили, практически не пострадал от бомбёжек и артобстрелов, за исключением нашего дома. В нём было всего три комнаты, так вот в одну из них попал снаряд. Он пробил стены, улетел в огород и там разорвался. Эта комната была закрыта до той поры, пока к нам на постой не определили лётчиков-истребителей с соседнего военного аэродрома. Они быстро отремонтировали эту комнату. Молодые ребята (им было по двадцать лет) угощали нас разными вкусностями, возили на мотоцикле с коляской ... То было счастливое время, пока их не перебазировали на запад, ближе к наступающим на фашистов советским войскам.

Мама в Курске снова работала на вокзале. В сорок четвёртом году я поступил в первый класс сорок седьмой начальной школы. Помню и первую учительницу, Евгению Артёмовну Гусеву, уже немолодую, добрую, заботливую женщину. Один букварь был на несколько человек, не было мела, не хватало чернил, ручек, перьев... Вместо портфеля - кожаная сумка военного образца (мне её подарили лётчики). Она была предметом моей гордости! Они же доставали нам страшный дефицит: бумагу и цветные карандаши. Я делился ими с одноклассниками, а красный карандаш подарил учительнице. Не забыть и большие перемены между уроками, когда нас подкармливали кусочком чёрного хлеба, посыпанного сахаром, и стаканом чая с шиповником.

Одно из самых неприятных, но врезавшихся в память событий того времени, - казнь полицаев в Курске. Как-то осенью 44-го «сарафанная почта» разнесла, что на Красной площади (так называлась центральная площадь Курска) состоится такое событие. Все мурыновские ребята поехали туда на трамвае. В то время он ходил от вокзала до цента города по мосту через реку Тускарь. На площади было много народу. Я увидел несколько (6 или 7) грузовых машин с опущенными бортами. Каждая из них стояла под перекладиной с верёвочной петлёй. Через какое-то время на каждую машину поставили бывших полицаев. Через рупор объявили, в чём они обвиняются, и зачитали приговор военного трибунала. Я заметил, как многие люди стали после этого отворачиваться, но сам не понимал, что должно произойти. Потом увидел, как на каждого из осуждённых накинули петлю, и машины по команде отъехали. По площади прошёл гул. Казалось, это был непередаваемый словами общий выдох. И это было ужасно и страшно! Мы, пацаны, испугались и побежали...

По рассказам бабушки и дедушки, проживавших в деревне Дурнево, я знаю, что точно так же с предателями поступали и там. Дедушка был старостой в деревне, у них был свой сельский Совет, куда докладывали о каждом постороннем человеке, появлявшемся вдруг в деревне. Среди них были и те, кто бежал от заслуженного возмездия. Их разоблачали и казнили.

Но всё это было до Великой Победы - самого счастливого дня для всех нас, для всей нашей страны.

Я помню, как мама прибежала домой рано утром и принесла эту радостную весть (радио у нас в Мурыновке не было). Мама бегала по посёлку, стучала в окна и, плача, кричала: «Победа-а-а!» Помню, как плакали женщины. Запомнился именно плач. Ликования не было. Вечером взрослые собрались. Сидели и пели... Плакали и пели...

Я понимал одно: раз войне конец, значит, папа вернётся домой. И это было радостью! В это время нас в маленьком доме жило девять человек. В самом начале сорок пятого вернулась с фронта мамина и, конечно, тёти Клавы двоюродная сестра - тётя Зина. Она была военным медиком. Приехала она с мужем, дядей Сеней Свиридовым, тоже офицером, демобилизованным по ранению, и дочерью Светланой. Взрослые (кроме тёти Клавы) каждый день уходили на работу, а дети помогали по дому. Зимой чистили снег, возили на санках воду из колонки, рубили дрова, готовили корм для живности (кроликов, кур, уток и, конечно, поросёнка). Ведь в основном жили на натуральном хозяйстве: весной - посадки овощей и посев зерна, летом - уход за всеми культурами, осенью - уборка урожая. У каждого был свой участок работы. И опять вспоминается запах хлеба, который обычно пекла в русской печи тётя Клава, наша главная кормилица и поилица. Вообще, русская печь - это чудо, объединявшая детей по ночам (ведь мы там и спали) и спасавшая всех от наступавших заболеваний. А ещё у нас были голуби, находившиеся под покровительством «главного голубятника Мурыновки» тринадцатилетнего Генашки, старшего из детей. Было, чем и развлечься ...

Папа вернулся с фронта в Курск осенью сорок пятого в воинском звании капитана. И опять вспоминается, что он подарил мне губную гармошку. Я вышел на улицу и стал на ней играть. Пацаны с презрением бросили: «Она же фашистская!» Я тут же пошёл и выбросил её где-то в огороде. Потом отец спросил, где его подарок, я сказал, что потерял. Ещё отец привез шашки. Они не были немецкими. Это была его награда за победу в одном из предвоенных чемпионатов воинского гарнизона. Те шашки прошли с ним через все фронты. Они навсегда стали для него памятью о предвоенном времени и войне.

Папа прошёл боевой путь с войсками Карельского, Ленинградского, Прибалтийского, Белорусского и Украинского фронтов от Идрицы до поверженного Бухареста.

Капитан Г. Н. Довгань. Симферополь, 1946 г.

Я до сих пор испытываю чувство гордости и волнения, когда читаю на Знамени Победы - штурмового флага №5 150-й ордена Кутузова II степени мотострелковой дивизии 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта слово «Идрицкая». И так же, когда подъезжаю к родному городу и вижу на здании вокзала: «Белгород-город первого салюта».

На двадцатипятилетие Победы в нашей квартире (мы тогда жили в Симферополе на Красноармейской улице) собрались папины фронтовые друзья. В их числе был и дядя Костя Неженцев, капитан второго ранга. Он после освобождения Севастополя был назначен военным комендантом его Северной стороны, а потом - военным комендантом Феодосии. Его сын Алик был женат на моей сестре Рите. Так что их сын Серёжа приходился внуком двух друзей-фронтовиков. Когда гости разошлись, дядя Костя и папа сидели всю ночь и вспоминали, вспоминали, вспоминали... Помню, как дядя Костя на следующий день спросил меня: «А ты знаешь, за что у твоего папы орден Красного Звезды?» - «Нет». - «Так знай: твой отец вынес Знамя полка!» Я попытался расспросить об этом отца. Он не очень охотно об этом говорил. Было понятно одно: штаб попал в страшную передрягу, был окружён фашистскими войсками. А в здании находились секретные военные и партийные документы и, конечно, Боевое Знамя полка. Того, кто выносил Знамя на себе, убили. И тогда кто-то из старших командиров сказал: «Давай, Жора, принимай!» Ему обвязали Знамя вокруг тела, и он понёс его через линию фронта. В руку дали гранату, чтобы при неожиданном нападении врага мог взорвать себя вместе с этим воинским символом чести. Это вынесенное им Знамя спасло тех, кто не был убит при прорыве, от расстрела. Вышедших из окружения ранее, расстреляли как «паникёров». Такое было время...

О том своём подвиге отец никогда прежде не рассказывал. Хвалиться героизмом - не принято. И не только отец.

Когда моя семья получила трёхкомнатную квартиру в Москве на 3-ей Владимирской улице, на нашей площадке жил один из подольских курсантов, командир артиллерийской батареи полковник Лисенков Андрей Георгиевич. Он много рассказывал о войне, о подвигах сослуживцев и никогда - о себе. Только почувствовав, что наступают завершающие дни его жизни (ему было уже за восемьдесят), он в кругу моих друзей рассказал и о себе: как воевал в Германии, как встречал Победу, как терял товарищей (из его выпуска после войны осталось только трое, почти, как в песне)...

В нашей семье бережно хранят боевые награды отца: орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, две медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и ряд других государственных наград. По сложившейся традиции, на День Победы они располагаются на специальной красной ленте вместе с наградами других наших родственников фронтовиков и тружеников тыла. По возможности, на минуту молчания собираются члены семьи и соседи.

Памятью о той, уже далёкой войне в моём сердце - детство. Она не сохранила ни страха, ни тревоги, вообще никакого негатива того времени. Наоборот, в ней - только хорошее. Помню, как иногда доставались какие-то сладости. Их сразу делили на всех, кто находился рядом. В качестве воспитательного момента (всё - всем!) равные доли выделялись и взрослым, но они потом потихонечку подсовывали эту вкуснятину нам, детям, а мы их снова делили на всех. И игры наши были детскими, «мирными». Уже позднее, в Симферополе, под впечатлением кинофильма «Тимур и его команда», мы стали играть в тимуровцев и «плохишей» (но не в войну!). Все мы по нескольку раз смотрели этот замечательный фильм. И, как тимуровцы, старались помогать тем, кто нуждался в нашей помощи...

Конечно, я маленький свидетель Великой войны советского народа. Мои воспоминания о войне это те моменты из жизни ребёнка, которые запечатлелись в его памяти и теперь воспринимаются, как рассказ об увиденном во сне. Конечно, мои воспоминания - это едва тлеющие очажки, сохраняющие в памяти то далёкое прошлое. Но когда на эти светлячки подует ветерок от слов: «А что вы помните о войне?», как это зачастую спрашивает молодёжь, воспоминания становятся всполохами северного сияния, пусть и кратковременными. Они простые и будничные. В них практически нет ярких эпизодов, нет примеров увиденного героизма. Мы просто росли в том суровом и честном времени. Мы в нём вырастали... Да, мы - дети войны... И большинство из этого поколения, окончив школы, техникумы, институты и военные училища, а кто университеты и академии, принимали непосредственное участие в восстановлении народного хозяйства и укреплении военной мощи нашего государства. Да, это и мы прорывались в космос, это и мы, как и наши отцы в Испании выполняли интернациональный долг на Кубе, в Северной Корее и во Вьетнаме, на Ближнем Востоке и в Афганистане... Цель одна: чтобы не было больше детей войны!

В середине февраля 1946-го отцу дали краткосрочный отпуск для переезда семьи в Симферополь, к месту службы отца (штаб Таврического военного округа). Маме, как железнодорожнику, выделили товарный вагон-теплушку, в который загрузили весь домашний скарб и продукты. 20-го числа вагон прицепили в конце состава поезда №71 «Москва-Симферополь», и 23-го февраля мы прибыли на симферопольский вокзал. Разместились мы в снятой папой маленькой комнатке на улице Кирова в доме, на фасаде которого была памятная доска о том, что здесь останавливался A.C. Грибоедов. Меня определили во второй класс ближайшей школы №16, находившейся в доме №3 Совнаркомовского переулка. Это было здание бывшего сиротского приюта, построенного в XX столетии (архитектор А.Я. Фабра). Впоследствии на нём установили памятную доску: «Здесь с 1932 по 1941 гг. учились организаторы Симферопольской подпольной организации Борис Хохлов, Николай Долетов, Владлен Ланский, Евгений Семняков, Зоя Жильцова, погибшие от рук немецко-фашистских захватчиков в период оккупации в 1942-1943 гг.»

Риту определили в детский сад на улице Ленина. В нём был чуткий коллектив воспитателей и нянечек с его заведующей Софьей Ивановной. Долгое время мы поддерживали дружеские отношения с ними. Маму сразу же приняли на работу железнодорожным билетным кассиром, где она проработала до ухода на пенсию в 1975 г.

В октябре нашей семье выделили комнату на улице Южной (теперь - имени Мокроусова) в двухэтажном доме №10 площадью 18 квадратных метров. В коридоре было ещё четыре комнаты, в каждой - своя семья. Но оказалось, что ордер на заселение выдавать нельзя, так как у родителей не существовало никаких документов о регистрации их брака. Пришлось проходить судебные мытарства, в которых я и Рита играли роль свидетелей. Всё окончилось замечательно, и теперь и мама стала носить фамилию Довгань.

С 1-го сентября 1947 г. меня приняли в 4 «А» класс 7 мужской средней школы (тогда ещё было раздельное обучение), где учителем была Вера Ивановна Рябченко. Школьные годы - незабываемы... Прежде всего, - это послевоенный учительский коллектив, передававший не только свои знания нам, но и свою родительскую заботу и нежность. В школе работали «Клуб юных капитанов», кружки радио и авиационного конструирования и моделирования, художественной самодеятельности и бальных танцев, спортивные секции. Каждый мог выбрать, что ему было по душе.

Традиционно каждый год в дни студенческих каникул (обычно, в феврале) проходит встреча выпускников нашей школы. Называют её «стодневкой», т.к. до очередного выпуска остаётся 100 дней. К сожалению, выпускников нашего периода становится всё меньше, не говоря уже о наших учителях. Но приезжая в Симферополь, обязательно посещаем школу, выступаем и, не побоюсь этого слова, отчитываемся перед учителями и учениками.

В прошлый приезд мы навестили учительницу истории и впоследствии завуча школы Лидию Николаевну Мавренко, участницу Великой Отечественной войны, блокадницу Ленинграда, поздравили с 90-летием со дня её рождения.

Уместно сейчас сказать и о том, что я стараюсь свой приезд приурочить ко Дню космонавтики. Традиционно в этот праздник в парке имени Ю.А. Гагарина у памятника первому космонавту планеты собираются ветераны не только НИП-10, но и многие жители Симферополя. По заданию ЦС «Союза ветеранов Космических войск» мне выпадает честь поздравить наших ветеранов и их семьи, вручить им общественные награды и грамоты. И, конечно, сфотографироваться на память. Одна из таких фотографий приводится.

На одной из таких встреч Евгений Митрофанович Кушнаренко, мой школьный товарищ и друг нашей семьи, сказал: «Мы - дети воины. Но, несмотря на трудности жизни, каждый из нас достиг своих высот. И здесь неважно, сколько ты прожил, а важно, что ты сделал в жизни для своего совершенства как человек, что ты сделал для людей. Лично я работал на телевидении 16 лет. участвовал в Крыму по внедрению трёх телевизионных программ, строительству и внедрению 65-ти телевизионных ретрансляторов. Для автомобилистов Крыма внедрил самое передовое в средствах связи, телевидения, компьютерной техники. Это - первая в Крыму Центральная диспетчерская служба, первая ЭВМ по бухгалтерскому учёту, селекторное совещание, первая АСДУ по городу Симферополю и Феодосии, АСУ автовокзала в городе Ялте - впервые в Союзе. Опытные работы по участку автомобильной дороги Симферополь - Алушта и многое другое. Я горд и счастлив, что мне пришлось участвовать в этих проектах и работах. И ещё ты по-настоящему человек, когда ты с друзьями. Они свидетели твоей жизни и опора твоя. Жизнь меня одарила настоящими друзьями».

Надо отдать должное ветеранам Симферопольского и Евпаторийского ЦДКС за ту большую общественно-патриотическую работу, которую они проводили в сложных условиях неприятия их деятельности со стороны и местных руководителей городов и поселений и центральных украинских властей. К нашему всеобщему счастью в марте 2014 г. Крым и Севастополь воссоединился со своей Отчизной.

Моя трудовая деятельность фактически началась в школьные годы на поприще доставки на дом билетов, заказанных гражданами на поезда от станции Симферополь. Конечно, здесь не обошлось без участия моей мамы, которая работала старшим билетным кассиром в городской железнодорожной кассе предварительной продажи билетов.

Семья Довгань. Симферополь, 1950 г.

Кстати, школьникам, а я учился в 9-м классе, в то время официально работать не разрешалось. Но нас приглашали на плантации крымских роз (да, были и такие, причём, в черте города) для сбора их лепестков. Надо было прибыть к восходу солнца и закончить работу, чтобы успеть к началу занятий в школе. На первые заработанные деньги я купил велосипед (что увеличило производительность труда), фотоаппарат «Школьник» и демисезонное пальто.

На одном из первых моих снимков запечатлён командующий войсками Таврического военного округа генерал армии Маркиан Михайлович Попов, прибывший в местечко Перевальное на открытие летних спортивных соревнований Симферопольского военного гарнизона. Я попросил разрешения сфотографировать его. И, представляете, полководец позировал мальчишке несколько минут, подсказывая, где мне лучше встать. А потом, пожав мне руку, пожелал успехов в учёбе, и... поступить в военное училище.

Командующий войсками Таврического военного округа генерал армии М.М. Попов. Крым, Перевальное, май 1953 г.

И на следующий год я, окончив десятый класс, получил аттестат зрелости и по направлению горвоенкомата поехал в Ростов-на-Дону поступать в военное высшее училище (в/ч 86608). Среди гражданских абитуриентов конкурс оказался высоким: 28 человек на одно место, т.к. выпускники военных подготовительных училищ принимались вне конкурса. Сдавали семь экзаменов, проходной балл - 34, а у меня 33. Председатель приёмной комиссии маршал артиллерии Н.В. Чистяков собрал 26 человек с такими же баллами, похвалил нас и предложил нам зачисление в Камышинское артиллерийское техническое училище (в/ч 86618). Практически все согласились. Так я прибыл на учёбу 1 сентября в город Камышин. Нас представили начальнику училища генерал-майору Алексею Николаевичу Арефьеву, участнику Великой Отечественной войны, награждённому многими боевыми орденами. В это время проходили приёмные экзамены, а учебный процесс начинался с 1 октября. Нас, уже зачисленных в училище, переодели в повседневное военное обмундирование рядового состава (бывшее в употреблении) и направили на строительство хозяйственных объектов, создаваемых на территории училища. Я был в команде строителей земляного холодильника для хранения мясных и рыбных продуктов. Это - тоже хорошая школа. Учёба началась своевременно. 5 декабря, в День Конституции (тогда ещё Сталинской) 1954 г. я принял Военную Присягу.

Курсант В. Довгань, май 1955 г.

23 сентября 1957 г., после завершения трехлетней учебы нам присвоили воинское звание «техник-лейтенант». Дипломы всесоюзного образца об окончании училища и получения специальности, а также погоны вручал начальник училища полковник Бойчук Ефим Васильевич (1918-1991), участник Великой Отечественной войны, будущий Маршал артиллерии,Герой Социалистического Труда, начальник 12 Главного управления МО СССР.

Для дальнейшего прохождения службы я получил назначение на должность старшего техника стартово-технической команды (СТК, группа обеспечения учебного процесса) Ростовского высшего артиллерийского инженерного училища. После положенного месячного отпуска в конце октября я прибыл в Ростов. В училище мне определили койко-место в офицерском общежитии, в комнате, где уже жили инженер-лейтенанты Валентин Сергеевич Бирюков (1935-2006) и Евгений Васильевич Смирнов (1934-2014), выпускники этого училища. С тех пор судьба связала наши и наших семей жизни. С 1956 г. начальником училища был полковник Федор Петрович Тонких (1912-1987), участник Великой Отечественной войны, командир одной из первых ракетных бригад особого назначения, впоследствии заместитель главкома РВСН. начальник ВА им. Ф.Э. Дзержинского, генерал-полковник. Герой Социалистического Труда.

Одним из моих прямых начальников в СТК был капитан Юрий Алексеевич Яшин, будущий военачальник ВС СССР. В мои служебные обязанности входило обучение слушателей практической работе на радиотехнических средствах систем управления боевых ракет. При направлении группы старшекурсников на войсковую стажировку и заводскую практику назначался её старшим. На очередном отчетно-выборном собрании комсомольской организации СТК меня избрали ее секретарем бюро. Так прошло три года.

17 декабря 1959 г. был создан новый вид войск - РВСН. Для формирования их частей направлялись офицеры, получившие специальное образование. И 22 апреля 1960 г. я прибыл в г.п. Житковичи Гомельской обл. Белорусской ССР, где формировался ракетный полк будущей Мозырской ракетной дивизии 50-ой Смоленской ракетной армии. После очередного выпуска военных учебных заведений в наш полк прибыли офицеры из различных видов и родов войск. И здесь мне повезло служить и общаться с новыми боевыми друзьями, разделять с ними тяготы и лишения во времена становления и развития ракетного щита нашего государства. Вспоминая прекрасные лейтенантские годы, в памяти возникают лица Льва Арзамасцева, Виктора Гусева, Юрия Литвинова, Анатолия Лукаша, Владимира Михтюка, Евгения Романова, Вадима Хаспекова и многих, многих других. В октябре этого же года меня избрали секретарём бюро комсомольской организации дивизиона, а в январе 1961 г. приняли в члены КПСС. Возглавляя комиссию райкома комсомола по военно-патриотической работе с молодёжью Житковического района, познакомился со своей будущей женой - секретарём райкома комсомола Светланой Каспирович. 29 октября, в День ВЛКСМ, состоялась регистрация образования новой семьи, а затем - и комсомольская свадьба. Кстати, на сё золотую годовщину пришли и наши три свидетеля.

На фото: стоят (справа налево) Ю. Литвинов. В. Гусев и Л. Арзамасцев.

В сентябре 1962 г. поступил в Военную инженерную академию имени Ф.Э. Дзержинского, где в кругу новых друзей отметил рождение первенца - дочери Леночки. Через год семья соединилась в Москве. Сначала жили на снимаемых в разных районах столицы комнатах, а в сентябре 1964-го получили служебную площадь на улице «Набережная Новикова-Прибоя» близ Серебряного бора. Светлана работала воспитателем в детском саду и продолжала учёбу в педагогическом институте.

В марте 1967 г., завершив учёбу в академии, я получил назначение на Симферопольский Центр дальней космической связи (ЦДКС) - Научно- измерительный пункт (НИП-10, в/ч 14109) КИКа. В мае 1968 г. прошёл специальный отбор в группу управления лунными самоходными аппаратами. По окончанию учёбы и тренировок присвоена квалификация «водитель лунохода». Участвовал в работах по забору и доставке на Землю лунного грунта КА «Луна-15» (1969), КА «Луна-16» (1970) и КА «Луна-16» (1972), а также по управлению КА «Марс» и «Венера». В составе наземного экипажа участвовал в телеоператорном управлении передвижными научными лабораториями «Луноход-1» (17.11.70-04.10.71) и «Луноход-2» (16.01-11.05.1973).

После завершения луноходной программы в 1973 г. был откомандирован в управление пилотируемых космических кораблей (КК). В Евпаторийском ЦДКС участвовал в сдаче в эксплуатацию системы управления пилотируемым космическим комплексом «Салют» («Алмаз»), а затем и в работах с КК «Салют-3» - «Союз-14» (космонавты Павел Попович и Юрий Артюхин) и «Союз-15» (Лев Дёмин и Геннадий Сарафанов).

В октябре 1974 г. моя военная жизнь резко изменилась... Приказом Министра обороны я был назначен на должность военного инженера по медицинской аппаратуре в Главный военный клинический госпиталь имени академика H.H. Бурденко (ГВКГ им. акад. H.H. Бурденко). Так я оказался в рядах Военно-медицинской службы.

С сентября 1975 г. - начальник отделения, а затем - отдела по эксплуатации и ремонту медицинской техники. По моему предложению на должность начальника мастерской назначили майора Мосензова Л.Я., штурмана нашего экипажа лунохода. Позднее в отделе появился майор Сулименко A.B., служивший с нами в КИКе, и уволившийся из Вооружённых Сил подполковник запаса Манилюк А.Н. Вместе с моим заместителем подполковником Шкитиным А.П. этим составом создали службу технического обеспечения медицинской техники госпиталя. Наш опыт Центральное военно-медицинское управление (ЦВМУ МО) распространила уже в приказном порядке и в других медицинских частях и учреждениях. В январе 1982 года меня назначили главным инженером - заместителем начальника филиала 35 научно-исследовательского института военной медицины (35 НИИ ВМ) по научно-испытательной работе. Уже здесь принимал непосредственное участие в создании службы технического обеспечения медицинских частей и учреждений ВС СССР. Участвовал в тыловых и медицинских учениях ряда Военных округов, исследовательских учениях по применению нейтронного оружия на Семипалатинском полигоне (1984), боевых действиях в составе ограниченного контингента Советских войск в Афганистане (1985).

Об афганском периоде тоже хочется вспомнить. И начну с четверостишья из книги «Багровое небо Афгана» моего друга Марата Антоновича Величко, заслуженного врача России, член-корреспондента Медикотехнической академии, полковника медицинской службы, сотрудника старейшего издания в стране «Военно-медицинского журнала». Участвуя в боевых действиях в Афганистане, он в 1987-1989г.г. возглавлял паталого-анатомическую лабораторию, т.н. «Чёрный тюльпан».

Багровое небо Афгана

По-прежнему вижу во сне.

Оно, как щемящая рана,

Тревожно засело во мне.

27 декабря началась афганская война, которая длилась девять лет один месяц и двадцать четыре дня. На 15 февраля 1989 г. (день вывода советских войск) мы потеряли убитыми и умершими от ран 13 тысяч 833 человека, ранеными - 49 тысяч 985 человек.

Медицинская помощь раненым и больным в целом была организована на современном уровне и оказывалась в оптимальные сроки. Успешное выполнение военно-медицинской службой поставленных перед нею задач во многом зависело от эффективного применения медицинских аппаратов, приборов, оборудования (МАПО), подвижных медицинских установок (ПМУ) и другого медицинского оснащения. Необходимо отметить, что многие виды военно-медицинской техники, рассчитанные на эксплуатацию в условиях умеренного климата, оказались технически не готовыми к работе в таких температурных режимах, пониженного атмосферного давления, запылённости воздуха и существенной загрязнённости вод от источников. К тому же, в инструкциях и руководствах по эксплуатации технических средств отсутствовали указания и рекомендации по поддержанию их работоспособности, техническому обслуживанию и ремонту в таких экстремальных условиях. Эти обстоятельства потребовали модернизации и адаптации имеющегося табельного оснащения к конкретным условиям деятельности 40А и разработку новых средств. Опыт, приобретённый мною в ГВКГ им. акад. H.H. Бурденко, позволил быстро освоиться в новой должности и детально заняться созданием необходимых отечественных разработок, в которых остро нуждались в то время наши военные медики, участвовавшие в боевых операциях советских войск в Афганистане. И мне пришлось изучать проблемы совершенствования медицинского обеспечения непосредственно в условиях горно-пустынной местности, в которых дислоцировались воинские части 40А.

Шёл уже шестой год этой необъявленной и неафишируемой прессой и телевидением войны в Афганистане. А это значит, что среди личного состава ограниченного контингента советских войск (так называлась 40-я общевойсковая армия) были боевые и санитарные потери.

В марте 1985 г. приказом начальника ЦВМУ МО в служебную командировку в ДРА направили очередную группу специалистов-разработчиков военно-медицинской техники для выполнения боевых и специальных заданий. Командировочные предписания получили руководитель группы полковник м/с Амельченко А.Т. (начальник отдела медицинского снабжения ЦВМУ МО), Довгань В.Г., полковник-инженер Шморгунов А.М. (начальник отдела института «Средств розыска, сбора и эвакуации раненых и больных»), подполковники-инженеры Сулименко A.B. (ГВКГ им. акад.H.H. Бурденко) и Мартынович В.П. (3 ЦВКГ им. A.B. Вишневского). О моей командировке в Афганистан ни родные, ни близкие родственники, ни друзья ничего не знали - соблюдалась полная секретность места и срока командировки. Кстати, также было и при направлении на исследовательские учения в Семипалатинск. В предписании было указано место назначения - г. Ташкент, где располагалась медицинская служба ТуркВО.

На территории штаба 40А нас разместили в полевой гостинице-модуле типа «бочка». После переодевания в полевую форму одежды без знаков различия, принятой в этих условиях, состоялось совещание, на котором присутствовали начмедарм подполковник м/с Балыков В.И. и главный хирург полковник м/с Косачёв И.Д. Здесь был утверждён план действий выполнения нами служебного задания. В основном, оно заключалось в изучении состояния оснащения необходимыми лекарственными средствами и полевой военно-медицинской техникой практически всех медицинских формирований 40А. Поставленная перед нами задача была выполнена полностью. С большой заинтересованностью мы поднялись на борт оказавшегося в это время в аэропорту Баграма эвакуционно-реанимационного самолёта АН-26М «Спасатель». Впервые в нём были развернуты три функциональных отсека: реанимационно-операционный, интенсивной терапии и эвакуационный. Самолёт предназначался для эвакуации тяжелораненых и тяжелобольных в военные госпитали Кабула и ТуркВО. За его разработку и принятие на вооружение сотрудники нашего института В.А. Вознесенский, Н.В. Стремедловский и В.А. Хализев стали лауреатами Государственной премии СССР.

После окончания срока командировки в штабе ТуркВО состоялась встреча с начальником медслужбы генерал-майором м/с Рамодиным Т.Н. Ознакомившись с представленным отчётом, он поблагодарил нас за проделанную работу и предложил продолжить её через три месяца. Так оно и случилось. Более подробно об этом опубликовано в материалах, представленных в 15 томе из серии «От рядового до генерала».

В 1988 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Техническое обеспечение Госпитальных баз фронта в наступательной операции».

Завершил я военную службу 5 декабря 1989 г., прослужив ровно 35 лет.

Мой послужной список:

Курсант КАТУ; техник-лейтенант; старший техник группы обеспечения РВВИАУ; гвардии старший техник-лейтенант, старший техник батареи ракетного полка; секретарь комсомольской организации ракетного полка; слушатель ВИА им.Ф.Э. Дзержинского, капитан технической службы; старший инженер отделения СЕВ на НИИ-10, инженер-капитан; преподаватель Университета марксизма-ленинизма; м.н.с. отдела Центра КИК, инженер-майор; инженер-испытатель лаборатории лунных самоходных аппаратов (водитель лунохода); инженер по медицинской аппаратуре, начальник отделения, отдела по эксплуатации и ремонту медицинской техники ГВКГ им. акад. H.H. Бурденко, инженер-подполковник; главный инженер - заместитель начальника НИИ военной медицины по научно-испытательной работе, полковник-инженер; генерал-майор в отставке.

Таким образом, и День железнодорожника, и День артиллерии и ракетных войск, и День Ракетных войск стратегического назначения, и День Космических войск, и День пионерской организации им. В.И. Ленина, и День ВЛКСМ, и День медицинского работника, и, конечно, День космонавтики (с 2011 г.-Международный день первого полёта человека в космос) - это и мои праздники. Но, что очень важно, в моей семье и наших друзей всегда чтят День Советской Армии и Военно-Морского Флота (теперь это День защитника Отечества) и, безусловно, День Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

Жена - Довгань Светлана Александровна окончила в 1967 г. Московский педагогический институт. С 1977 г. работала воспитателем подготовительной группы детского сада - ясли №308 завода ЖБИиК, «Ударник коммунистического труда». За долголетний добросовестный труд награждена медалями «Ветеран труда» (1987) и «850 лет Москвы» (1997). В настоящее время - пенсионер.

Дочь - Довгань Елена Вячеславовна после окончания средней школы №450 поступила в медицинское училище №14. Окончив его, работала в ГВКГ им. акад. H.H. Бурденко. Затем окончила Московский педагогический институт. Вместе с мужем уехала на космодром Плесецк, работала в Тарасовской сельской школе. После возвращения в Москву работала в различных учреждениях. В настоящее время - генеральный директор одной из фирм, обеспечивающей будущих матерей и их детей продовольственными и промышленными товарами.

Дочь - Довгань Виктория Вячеславовна, окончив среднюю школу №450, поступила в Московский электротехнический институт связи. С 1995 г. по настоящее время работает на ведущих должностях в системе «Телеком».

Довгань Георгий (внук) родился в 1990 г. После получения среднего образования (окончил автомобильный техникум) служил в Космических войсках. В настоящее время работает в одной из фирм по своей специальности и учится в институте жилищно-коммунального хозяйства Московского государственного строительного университета.

Родители похоронены в Симферополе: папа - в феврале 1973 г., мама - в августе 1967 г.

После увольнения в декабре 1989 г. из рядов ВС СССР я работал в СКБ «Агрокомпьютер», издательстве АПН, Фонде инвалидов войны в Афганистане, преподавателем в медицинском училище и др.

В настоящее время - пресс-секретарь Центрального Совета «Союза ветеранов Космических войск» (ЦС «СВКВ») и председатель комиссии по работе с молодежью, связям с общественными организациями и воинскими частями, член президиума МОО «Объединение ветеранов военно-медицинской службы» («Военмед»), председатель Ревизионной комиссии Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, почетный член Федерации космонавтики России, член общественной комиссии Московского Дома ветеранов войн и военной службы, сопредседатель секции «Космонавтика и молодёжь» Общественно-научных чтений, посвящённых памяти Ю.А. Гагарина, член редакционной комиссии журнала «Физика» издательства «1 сентября» и ряда других общественных организаций.

Принимаю участие в мероприятиях, проводимых Высшими учебными заведениями (в том числе и военными), Центрами аэрокосмического образования и технического творчества молодёжи, школами, лицеями, гимназиями, суворовскими училищами и кадетскими корпусами Москвы и Московской области, Нижнего Новгорода, Дзержинска, Санкт-Петербурга, Таганрога, Ростова-на-Дону, Новороссийска, Курска, Крыма, Белоруссии и Казахстана.

Учащиеся аэрокосмческого центра в музее г. Краснознаменска. На переднем плане - пульт управления водителя лунохода

Позволю себе привести ещё один пример.

В рамках исполнения Указа Президента Российской Федерации «О праздновании 50-летия полёта в космос Ю.А. Гагарина» при участии Российского космического агентства (РКА), ЦС «СВКВ», министерства образования Нижегородской области, ОАО «Российские железные дороги» и ряда других общественных и ветеранских организаций Поволжский центр аэрокосмического образования (директор член президиума ФКР И.Ю. Порус) 3 октября 2010 г. дат старт Международному молодёжному проекту "Космические Колумбы". В этом «Проекте» приняли участие делегации из двенадцати регионов России, Республик Беларусь и Казахстан - победители и лауреаты тематических конкурсов, олимпиад, викторин и выставок. Участники прибыли в Москву, в Мемориальном музее космонавтики, встретились со своими сверстниками из Самары, Байконура, Минска, Актобе и, конечно, Нижнего Новгорода и Москвы. Затем экспедиция, командиром которой меня избрали, в трех железнодорожных вагонах направилась на космодром Байконур.

«Космические колумбы» на космодроме Байконур

«Космические колумбы» у памятника ракеты-носителя «Восток»

Здесь мы стали свидетелями запуска пилотируемого космического корабля «Союз МА-01М» с международным экипажем в составе командира Александра Калери, бортинженеров Олега Скрипочки (Россия) и Скотта Келли (США). А в Центре управления полётов (ЦУП) в городе Королёв делегации на обратном пути приняли участие в телемосте с космонавтами.

Такое наше нынешнее молодое поколение, и я в него верю.