«А у десантника судьба порой…»

«А у десантника судьба порой…»

Можно прожить долгую жизнь и ничего выдающегося не сделать. Можно прожить короткую жизнь, но яркую, и оставить о себе немеркнущую память в сердцах всех знавших тебя. Такую жизнь и прожил Николай Муравчук. 20 лет и 4 месяца.

В родной станице Краснодонецкой прошло его детство, пролетели школьные годы. Здесь началась его трудовая биография. И первые робкие чувства любви он познал здесь же. Начиная с третьего класса он вместе со сверстниками в свободное от уроков время работал в колхозе. Примером ему служили его родители: отец Алексей Иосифович и мама Валентина Васильевна. Он равнялся на них и старался везде быть первым.

Служба началась на южной границе. Затем был Афганистан. Чтобы не волновать родных, в письмах домой больше писал о погоде:

«…Загораем, отдыхаем — готовимся, короче, к „дембелю“. Жара уже невыносимая. Скорее бы домой — второе лето здесь проводить нет желания. Ну, в общем, все отлично».

О том, как Николай «загорал», рассказал его друг Александр Сарапкин, воевавший вместе с ним: «18 апреля наш батальон вступил в местечко Суруби в провинции Кабул. Нас послали сюда как самых подготовленных. Первая схватка с „духами“ была успешной. Николай с отделением захватил у противника ДШК (зенитный пулемет). Тогда его представили к ордену Красной Звезды. До этого была еще одна операция, по результатам которой Николай за мужество и героизм был награжден медалью „За отвагу“. Это была первая боевая награда. После этого коммунисты части приняли его кандидатом в члены КПСС».

Потом была та, последняя, операция. Вспоминает А. Сарапкин: «Нам поставили задачу провести рейд по «духовским» кишлакам с целью уничтожить находящиеся в них банды. Обложили мы один кишлак. Выследили и захватили нескольких полевых командиров. А главарь всей группировки в Суруби ушел.

С рассветом 23 апреля «духи» предприняли попытку уничтожить батальон и освободить своих. Но их атаки отбила одна из наших рот, которая находилась в прикрытии на вершине горы. Целый день «духи» атаковали наши позиции, обстреливали нас из гранатометов, забрасывали гранатами».

Одним словом, было так, как в стихах из записной книжки Николая:

В нас бросали ножи

И стреляли со скал.

Крепко челюсти сжав,

Кто?то кровь проливал,

Кто?то просто упал,

Но позиций не сдал…

Есть в солдатском фольклоре ВДВ такие слова: «Если смерть глядит в глаза товарищу, переведи этот взгляд на себя».

Тогда, в апреле 1986 года, под Суруби в Мараварском ущелье многие из десантников переводили взгляд смерти с товарища на себя.

Вспоминает А. Сарапкин: «С наступлением темноты мы выдвинулись на высоту забрать убитых и раненых. Один из подходов к ней, место возможного прорыва противника, был заминирован нашими саперами. Но сообщить нам об этом они не успели, так как во время работы один был убит, а другой тяжело ранен. Коля шел впереди, он всегда и везде был первым. Почти у самой вершины он и Лысов Владимир наскочили на мину…»

…Подрыв, огонь и боль в глазах,

Вокруг друзья стоят в слезах

И на руках несут назад.

Дойти нам надо до рассвета,

Чтоб не остаться в скалах этих…

Они были еще живы, когда их донесли до врача. Врач сказал, что через месяц Коля будет ходить. Но никто не заметил дырочку от осколка в груди. Через 10 минут Коля стал задыхаться, остановилось сердце. Не помогло и искусственное дыхание. Он умер.

…Дошли. И солнце над горами

Ласкает остров наш лучами.

Но не увидят его те,

Кто в «цинках», в полной тишине…

Тоска и боль приходят сразу

Держишь, браток, ты из спецназа.

В Афганистане слабых нет.

Здесь жизнь, как сон. А сон — как бред.

Вспоминает бывший командир роты Игорь Семенов: «Я пытаюсь порой восстановить в памяти имена тех ребят, которые погибли. Тяжело все это вспоминать, ведь все они, эти ребята, герои стоят перед глазами; имена иногда стираются из памяти, но лица и глаза — никогда.

Стоит перед глазами Коля Муравчук — сержант, награжденный медалью „За отвагу“. Потом орден Красной Звезды. И… была у нас такая операция в районе Чемшай?Мета. До увольнения в запас оставалось пять дней. Коля вытаскивал раненых из?под огня. Случайная растяжка, и пятьдесят осколков вошли в его тело… Последние слова его были: „Ну, все, ребята“. Посмертно — орден Красного Знамени. Я плакал тогда, как ребенок, думая о том, как все?таки несправедлива судьба. Золотой был парень, с которым можно было идти хоть к черту на рога. Забыть это невозможно…

Меня самого постоянно преследует мысль о том, что все, что было с нами, не должно остаться неизвестным. Ведь память о ребятах — это, пожалуй, единственный долг, который остается у каждого из нас перед ними».

Об этом, одном из трагических эпизодов афганской войны — гибели в бою роты спецназа, рассказывается в книге Петра Ткаченко «Слово о Мараварской роте».

Всего тогда погибло 6, были ранены 25 человек.

Но потери не были напрасными. Как потом стало известно, в этом бою «духи» потеряли убитыми около 200 человек. А ведь ими руководил пакистанский военный советник. Всего же роте спецназа противостояли 500 человек, а банда в 300 человек была на подходе. Но никто не прошел. На пути банды стали ребята в голубых беретах, 35 против 500.

Закончить этот очерк хочется стихотворением из блокнота Николая Муравчука.

Афганскую землю топча сапогами,

Пришли мы сюда и долгу верны.

Пришли мы сюда густыми рядами,

Простые солдаты Советской земли.

И снова упрямо мы лезем в гору,

И снова взахлеб строчит пулемет.

А парня уж нет, ты не жди его, мама,

Его уже больше никто не вернет.

О, черные скалы и рыжие сопки!

О, сколько погибло здесь наших ребят!

Вы видели, камни, как дружны ребята,

На что он способен, советский солдат.

Афганскую землю топча сапогами,

Пришли мы сюда, и мы не уйдем,

Пока не покончим навек с басмачами,

Может, живыми вернемся домой.

Не вернулись… Осталась память.