Господский двор
Господский двор
Ночь после боя мы провели в богатом поместье. На карте оно обозначено «г. дв.» — господский двор. Такие дворы разбросаны чуть ли не по всей карте.
Господским двором мы овладели на исходе дня после короткого боя. Задребезжал звонок телефона. В трубке послышался голос Порубилкина:
— Какая задача на ночь?
— Удерживать рубеж, а с утра наступать дальше. К девятнадцати ноль-ноль перехватить дорогу на Сомбатхей и дорогу, идущую на север.
— Северную пусть займет другая рота, — возражает Порубилкин. — У меня осталась треть людей.
— Нужно сделать. Хотя бы полевым караулом, — настаиваю я.
Володя молчит. Видимо, соображая, смотрит на карту. Покашливает.
— Отделение я туда пошлю, — наконец объявляет он. — Только минометчики пусть огонь подготовят… Ты приходи ужинать. Я расположился неподалеку. Нужен будешь — телефонисты вызовут…
В усадьбе среди деревьев и кустов — двухэтажный особняк с причудливыми узкими окнами, с колоннами у входа и большой стеклянной верандой наверху. На фронтоне две буквы — «Е» и «Н» — образовали хитроумное сплетение: вензель владельца дома. В особняке расположились солдаты Порубилкина.
Володю я застал в домике, глядевшем окнами на господский особняк. В домике две комнатушки. Пол глиняный, гладко укатанный, посыпан речным песком. Белые накрахмаленные занавески, такая же скатерть, коврик из цветастых лоскутков, потемневшая деревянная кровать. Хозяин — старик небольшого роста, щуплый, с острым, утиным носом. Под стать ему и старуха — живая, подвижная, с косынкой, подвязанной узлом на подбородке.
Сбросив снаряжение и шинели, мы тщательно умылись, поливая из кружки друг другу. Холодная вода обжигает, сгоняя усталость, бодрит.
Хозяйка подает домотканое с нарядной вышивкой полотенце.
— Знатный трофей в эту ночь я добыл, — объявляет, вытираясь, Володя. — Сейчас покажу… — Он ставит на стол коричневый чемоданчик-патефон с никелированными уголками. — И пластинки есть.
Пластинок немного. Все они с пестрыми этикетками на разных языках: румынском и венгерском, польском и французском.
— А вот добавка к патефону. — Володя бросил на стол немецкий орден — железный крест с черной окантовкой. — Ворвались в дом, а там, видимо, была попойка. На столе бутылки, закуска, окурки и патефон. А на спинке стула — мундир с орденом. Только владельцу его удалось смыться!
Мы крутим подряд пластинки. Томное танго сменяется вертлявым фокстротом. Слащавый голос поет немецкую песенку. Под гитару мурлычет француз. Вихрем ворвался чардаш. Заливаются скрипки, звенят цимбалы.
Подперев подбородок, слушает мелодию старуха. Просит повторить чардаш. Мы крутим пластинку снова. Вижу, как губы старухи дрожат, из глаз катятся слезинки.
Хозяин вышел, вернулся с бутылью. Молчком поставил на стол. Старуха достала старую, сильно накрахмаленную скатерть. На уголке скатерти тот же вензель из двух букв, что у входа в господский особняк. Видна аккуратная штопка. Старуха вытерла передником две кружки.
— Не две, четыре! — Володя выразительно растопырил пальцы руки.
— Тудом, тудом, — понятливо кивает женщина и предупредительно проводит пальцем по кружке. — Кичи, кичи.
Старик, указывая на бутыль, причмокивает, хвалит вино.
После первой кружки лицо у Володи разгорелось. Он стоял за столом, высокий, подтянутый, под глазами тени от недосыпания, во взоре нечто озорное.
— Берите на память патефон! — предлагает он старику. — Берите.
Старик от неожиданности застыл, потом всплеснул руками, быстро заговорил.
Жестикуляция и выражение лица помогают нам понять: он тронут подарком.
Ночью мы с Третьяковым обошли все комнаты особняка. Солдаты спали на диванах, кроватях, на полу. Оружие под боком, в ногах — сапоги. На каждой паре сапог — новые портянки, аккуратно уложены поверх голенищ.
— Откуда это? — строго спросил Третьяков у дежурного, показывая на портянки.
Сержант, почувствовав в голосе капитана недоброе, вытянулся:
— Бабка принесла!
— Какая бабка?
— Тутошняя, товарищ капитан. Что в доме живет.
Я присмотрелся к куску ткани. Мелькнула цветная вышивка: буквы «Е» и «Н» — такие же, как на фасаде особняка, — образовали вензель.
— Хозяйские простыни пошли в ход, — пояснил дежурный. — А хороши портянки…
На следующий день, 21 марта, бои продолжались с еще большим ожесточением. Войскам ударной группировки пришлось отражать неоднократные контратаки пехоты и танков противника, имевших в составе групп от 20 до 60 танков. Нашим гвардейцам удалось продвинуться лишь на 3–6 километров, с трудом сдерживая гитлеровцев в наметившемся кольце окружения.
Продолжались бои 4-й гвардейской армии в Секешфехерваре, 27-й армии генерала Трофименко южнее озера Веленце, 26-й армии генерала Гагена у озера Балатон.
Таким образом, к исходу 21 марта основные силы 6-й танковой армии СС оказались зажатыми в узкой полосе местности в районе Берхиды, Секешфехервара, Фюзфё.
Разгадав замысел советского командования и стремясь предотвратить окружение своей главной группировки, противник оказывал упорное сопротивление, часто переходил в контратаки, используя мотопехоту и танки.
В ночь на 21 марта советские войска подошли к озеру. У Фюзфё их разделяло всего два с половиной километра. В этот коридор, простреливаемый не только артиллерией, но и ружейно-пулеметным огнем, устремились эсэсовские части. Они шли сплошным потоком, перемешивая боевые и тыловые части. Отход напоминал беспорядочное бегство. Ценой больших потерь противнику удалось прорваться на запад.
Немецкий военный исследователь генерал Типпельскирх по этому поводу писал: «По приказу Гитлера 9 марта в условиях уже дававшей себя знать весенней распутицы последовало немецкое контрнаступление с направлением главного удара по обе стороны озера Балатон. Южнее озера оно вскоре захлебнулось, в районе же Секешфехервара развивалось успешно, и наступавшие здесь войска почти вышли у Хорцегфальвна к Дунаю. В этот момент произошло событие, поразившее Гитлера точно гром среди ясного неба. Части использовавшихся в этом наступлении дивизий СС, в том числе отряды его личной охраны, на которых он полагался как на каменную гору, не выдержали: у них истощились силы и вера. В припадке беспредельного бешенства Гитлер приказал снять с них нарукавные знаки с его именем…»
Причина неудачи в окружении 6-й танковой армии СС состояла в том, что 9-я гвардейская армия задержалась из-за метеорологических условий с атакой, ей не удалось прорвать немецкую оборону в первый день наступления. Так же отрицательно сказалось отсутствие танков в ударной группировке. Недостаточно энергичным было наступление 6-й танковой армии после ее ввода в сражение 19 марта.
В течение 23–24 марта наибольшее продвижение имели войска 37-го гвардейского стрелкового корпуса. Взаимодействуя с частями 6-й гвардейской танковой армии, они овладели городом Веспрем.
Развивая успех, гвардейские части вынуждали противника к поспешному отходу на подготовленный у австро-венгерской границы оборонительный рубеж по западному берегу реки Раба.
Так завершался первый этап Венской операции, проводимый войсками 3-го Украинского фронта.
Знаменуя его, 24 марта 1945 года был издан Приказ Верховного Главнокомандующего, адресованный командующему войсками фронта маршалу Толбухину и начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Иванову.
В Приказе указывалось: «Войска 3-го Украинского фронта, отразив атаки одиннадцати танковых дивизий немцев юго-западнее Будапешта и измотав их в оборонительных боях, перешли потом в наступление, разгромили танковую группу немцев и продвинулись вперед на 70 километров протяжением более 100 километров.
В ходе наступления наши войска овладели городами Секешфехервар, Мор, Зирц, Веспрем, Эньинч, а также заняли более 350 других населенных пунктов.
Войска фронта в этих боях взяли в плен более 6000 солдат и офицеров противника, уничтожили и захватили 745 танков и самоходных орудий, свыше 800 орудий и много другого вооружения и военного имущества».
От имени Родины Москва салютовала доблестным войскам фронта двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.
Участвующие в Венской операции войска 2-го Украинского фронта перешли в наступление не 16 марта, а на день позже. Ударную группировку фронта составила 46-я армия, командующим которой был генерал-лейтенант Петрушевский. Находясь южнее Дуная, армия примыкала своим левым флангом к 9-й гвардейской армии.
Накануне наступления, т. е. 16 марта, ее передовые батальоны, поддержанные мощным артиллерийским огнем, сумели ворваться в расположение немецкой обороны, вскрыв при этом систему вражеского огня и места инженерных заграждений.
Введенные на следующий день в бой главные силы 46-й армии развили успех передовых батальонов и продвинулись в глубь немецкой обороны до 10 километров.
Отмечая успех, командующий фронтом маршал Малиновский поблагодарил генерала Петрушевского, сообщил, что для развития успеха в армию из фронтового резерва переводится 53-я стрелковая дивизия.
— Нельзя ли использовать боевые машины 2-го гвардейского механизированного корпуса, как танки непосредственной поддержки пехоты? — спросил генерал.
— Дробить ударную силу соединения нецелесообразно, — ответил маршал. — Мы введем корпус в сражение в ближайшие сутки.
Всю ночь в полосе наступления 68-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Шкодуновича, где было намечено ввести в прорыв механизированный корпус, кружила немецкая авиация и яростно бомбила район. Однако бомбардировка опоздала: боевая техника ушла на новый рубеж.
А утром 19 марта гвардейский механизированный корпус вошел в прорыв. К исходу дня он прорвал две оборонительные полосы и углубился в расположение противника на тридцать километров.
На следующий день в глубине немецкой обороны на правобережье Дуная в районе небольшого селения Тат был высажен десант морской пехоты из Дунайской военной флотилии.
Его необходимость объяснялась тем, что в районе города Эстергом находилась крупная вражеская группировка, перекрывшая важнейший путь сообщения из Венгрии на Вену. Попытки войск 46-й армии ликвидировать врага атаками с фронта были безуспешны. Решено было высадить батальон морской пехоты, используя Дунайскую военную флотилию.
Высадившись в районе города Тата, что в шестидесяти километрах вверх по течению Дуная от Будапешта, моряки в течение дня отбивали ожесточенные атаки.
В тот день наступавшим на Эстергом гвардейским войскам удалось несколько потеснить противника.
Основное противодействие части 46-й армии испытывали на своем левом крыле, где в течение дня в предпринятых контратаках противника участвовало до 130 танков и штурмовых орудий.
С целью замедлить продвижение наших войск к важному пункту Дьёр, сюда были переброшены резервные части гитлеровцев.
Командующий 2-м Украинским фронтом маршал Малиновский обратил внимание командарма Петрушевского на нерешительные действия войск по разгрому Эстергомской группировки противника и приказал уничтожить ее в течение 22 марта. По его же распоряжению к очагам сопротивления была подтянута 53-я стрелковая дивизия и истребительно-противотанковые части.
В ходе боев с 24 по 26 марта войска 46-й армии сломили сопротивление противника в районе Эстергома. Большая часть противника была уничтожена или пленена, только незначительным остаткам удалось переправиться на северный берег Дуная.
Таким образом, в результате непрерывных и напряженных боев войска 3-го и 2-го Украинских фронтов прорвали на всю глубину неприятельскую оборону между Дунаем и озером Балатон на Венском направлении и перешли к преследованию противника.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.