Заключение

Заключение

Ленин, прекрасно зная историю буржуазных революций, страшно боялся военной диктатуры. Сразу после прихода к власти он провёл через II Всероссийский съезд Советов, легитимный только для большевиков, назначения в новое правительство таким образом, что все министерства (теперь — народные комиссариаты) возглавлялись одним человеком (наркомом), и лишь во главе единственного ведомства, — коллективное руководство, в котором признанный абсурд, поставил комитет в составе трёх человек. Членами этого комитета он назначил людей самых завистливых, политически несамостоятельных и недалёких. С одной целью — максимально ослабить военную верхушку. Генеральская оппозиция в этот период гнездилась в Могилёве (Ставка Верховного главнокомандующего) и Военмине (Петроград). Крыленко героически подавил очаг контрреволюции в Ставке, а пришедший к власти в военном ведомстве заместитель наркома Подвойский даже не смог понять, куда ему ехать: Военное министерство располагалось в Петрограде более по 15 адресам. Результатом стало недовольство членов Совнаркома высшим военным руководством, и персонально Подвойским, уже в ноябре 1917 года. Наиболее активным в критике оказался Лев Троцкий, который уже тогда рвался в военное ведомство, хотя он впоследствии бессовестно врал в своих «воспоминаниях»: встать во главе Наркомвоена его-де уговорили Ленин и Свердлов.

В феврале 1918 года были налицо результаты, достигнутые руководством Наркомвоена и её лидера Подвойского: реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооружённой силы — тоже нет. Зато на стол основателя и лидера партии большевиков регулярно ложились «докладные записки» высших военных руководителей с жалобами друг на друга. Вероятно, Ленин, если бы мог, собрал бы их всех в СНК, опоздал, приоткрыл дверь и кинул «лимонку». (Но с кем тогда бы остался? С Александром Васильевичем Колчаком? С Антоном Ивановичем Деникиным?) Но тогда следовало заодно перебить половину Совнаркома: фантастический прожект Подвойского по реорганизации аппарата военного управления в составную часть ВСНХ, предвосхитивший идею Совета труда и обороны, как это ни парадоксально, находился в русле общей политики Совнаркома, ряд членов которого после прихода к власти начали от великого ума реализовывать на практике теоретические выкладки Ленина из его работы «Государство и революция». К счастью для Ильича, его коллеги по Совнаркому быстро учились у старых спецов, особенно в результате знакомства с финансовой документацией: как доказала политическая практика, чутьё у них было отменное.

В феврале — марте 1918 года в связи с угрозой оккупации Советской России германскими войсками высшее большевистское руководство — В.И. Ленин, Я.М. Свердлов, Л.Д. Троцкий — пересмотрело собственные представления о военной политике и окончательно приняло «новый курс» (выражение М.А. Молодцыгина) — курс на строительство массовой регулярной Красной Армии.

В условиях, когда в феврале к созданию собственных вооружённых формирований приступили левые эсеры, руководство Наркомвоена должно было строить свою — «пробольшевистски настроенную» Красную Армию. Дальнейшее бездействие высшего военного руководства, и прежде всего и.д. наркома Н.И. Подвойского, стало нетерпимо. Однако мнения высших большевистских лидеров о том, кто должен возглавить формирование новой вооружённой силы, разделились. Первый удачный (по замыслу) шаг в этом направлении сделал Я.М. Свердлов, разработавший план создания первого в советской истории военно-политического и оперативно-стратегического центра — Комитета революционной обороны страны. Однако планы Свердлова не были реализованы в полном объёме: созданный в итоге Комитет революционной обороны Петрограда не отвечал задачам, поставленным перед ним председателем Президиума ВЦИК.

3 марта из кадровых военных был создан (по инициативе В.И. Ленина) Высший военный совет, во главе которого была поставлена коллегия из военного специалиста и политических комиссаров правящих партий — большевиков и левых эсеров. Высший военный совет вобрал в себя черты и партийного центра, и профессионального органа из кадровых военных. Совет фактически встал над коллегией Наркомвоена для проведения курса на строительство массовой регулярной Красной Армии. Большинство членов коллегии приняло решение в интересах дела продолжать исполнение своих обязанностей; лидеры коллегии Н.В. Крыленко и Н.И. Подвойский демонстративно подали в отставку и получили её. Высший военный совет в историографии ошибочно трактовался как оперативно-стратегический орган, на деле же это был непосредственный предшественник Реввоенсовета Республики, отличающийся от РВСР только компетенцией (последняя не выходила за рамки военного ведомства) и соотношением партийных организаторов и военных специалистов. Как ни противился председатель Совнаркома приходу в военное ведомство Троцкого, Ленин всё же был вынужден пустить козла в огород: назначил Льва Давидовича наркомом и председателем Высшего военного совета. Но при этом Ленин продолжил гнуть свою линию: обставил одного из «лучших пролетарских вождей» своими сторонниками в Высшем военном совете, поставив перед ними одну-единственную цель — следить за Давидовичем. В параллель Троцкому и его Наркомвоену Ленин образовал Революционный военный совет Восточного фронта, вторым Главкомом назначил Вацетиса — по двум причинам: во-первых, бывший полковник выручил его во время левоэсеровского выступления в июле, во-вторых, в Николаевской академии Генштаба был по успеваемости троечником, латыш, и потому без связей в старом генералитете. К тому же наивный в политике. Словом, подходил полностью.

Обстановка весны 1918 года была удручающей: мало того что после заключения «позорного» мира в Бресте фактически началась интервенция бывших союзников, не унимались и немцы: нарушали демаркационную линию и даже, на всякий случай, готовили переворот под прикрытием Королевской Шведской миссии. Если бы не своевременные донесения остатков петроградской контрразведки, сработавшей преимущественно силами филеров, большевистскому руководству города, а последнего — военному руководителю Высшего военного совета, разведывательно-подрывная деятельность Германии в случае возобновления наступления могло бы иметь катастрофические последствия.

Известно, что в большевистским руководстве были сторонники создания массовой регулярной армии (меньшинство), полупартизанской армии и вооружённых сил «на началах всеобщей социалистической милиции и всеобщего вооружения рабочих и крестьян». Как выясняется из стенограмм заседаний II съезда Партии левых эсеров (апрель 1918 г.), примерно так же раскалывалось левоэсеровское руководство, расписанное в литературе тупыми сторонниками «революционной войны». Более того, становятся понятны протесты левых эсеров против Брестского мира — если выплатим контрибуцию Германии, мы не найдём денег на социализацию земли. Эти «революционные романтики» оказались… прекрасными экономистами. Параллельно пробольшевистской Красной Армии в феврале 1918 года левые эсеры стали создавать собственные вооружённые формирования. В мае Центральный комитет ПЛСР окончательно признал необходимость создания массовой регулярной Красной Армии. Вот тут-то левых эсеров и закопали, ловко выведя из Высшего военного совета единственного представителя левоэсеровского руководства — Прошьяна. Однако в составе подконтрольной теперь Высшему военному совету коллегии Наркомвоена осталась «белая ворона» — бывший председатель бюро Военно-революционного комитета Лазимир. Во время июльских событий он был арестован членом коллегии НКВД Эйдуком. Для решения судьбы Лазимира специально собралась коллегия Наркомвоена. Установила его невиновность, оставила в составе высшего военного руководства: вплоть до расформирования в 1930-х годах Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев и Всесоюзного общества старых большевиков нормы революционной этики не позволяли разделаться с одним из временных «попутчиков во власти» без достаточных на то оснований. Тем более что Лазимир имел авторитет в среде большевистских комиссаров Центрального управления по снабжению армии и вызывал раздражение у бывшего главы контрреволюции в Военном министерстве генерала Маниковского, что позволяло Троцкому играть по отношению к руководству довольствующего аппарата РККА роль третейского судьи.

30 августа 1918 года был ранен Ленин, и Троцкий при поддержке Свердлова создал Революционный военный совет Республики — ширму для прикрытия тяги этих двух большевистских лидеров к высшей власти в партии. Основу первоначального руководства РВСР составили члены Реввоенсовета Восточного фронта. Даже в сентябрьском составе в новой высшей военной коллегии сложились две группировки. Для того чтобы у Троцкого не осталось никаких шансов, Ленин постоянно укреплял его Реввоенсовет авторитетными партийными работниками, которые в силу стажа в его партии в лучшем случае имели председателя Совета в виду. Так, Ленин постоянно использовал в качестве Геракла — на чистке «конюшен» военного ведомства — Сталина.

Под руководством Высшего военного совета и Реввоенсовета Республики в 1918 году проводилось воссоздание центрального военного аппарата. В основу его строительства Лев Троцкий положил идею максимальной централизации военного управления. Период с марта по октябрь 1918 года представляется наиболее существенным: именно на протяжении этих 6–7 месяцев система советских центральных военных органов эволюционировала от слабоорганизованного и малодееспособного конгломерата разнообразных учреждений в достаточно стройную систему военно-управленческих органов. В 1919–1920 годах проводились лишь незначительные реорганизации «хозяйства» Эфраима Склянского.

Троцкий привлёк к работе в своём поместье старые кадры, не желая «менять коней на переправе» — борьба с кастовостью потерпела полное фиаско. Первоначально большевистское руководство страны позволяло военспецам «радеть родным человечкам», пристроенных родственничками в центральный аппарат управления РККА, но по итогам VIII Съезда РКП(б) в марте 1919 года положение заставили изменить. С исполнением решений съезда, впрочем, не торопились: в полном объёме заменили на должностях технического персонала полковников и капитанов женщинами (их же родственницами?) лишь в октябре. Основной принцип подбора и расстановки кадров в военном ведомстве — во главе остаются начальники из старых, опытных военспецов в возрасте лет сорока, а комиссарами к ним назначаются молодые, не имевшие опыта военно-организационной работы революционеры (лет двадцати-тридцати), в значительном проценте из нацменьшинств, составлявших костяк революционного движения.

Военная контрразведка далеко не сразу оказалась на высоте положения, в результате чего многие контрреволюционеры арестовывались, а затем отпускались за недоказанностью преступлений. Положение изменилось лишь к середине 1919 года, что наиболее иллюстрирует ликвидация Штаба Добровольческой армии Московского района, ставшая первым крупным успехом Особого отдела ВЧК.

Большевики добились много, но искоренить пороки российского общества были не в силах. Коррупция процветала даже в высших партийных эшелонах, и притом «заслуженные партийцы» отделывались лёгким испугом, что наглядно продемонстировало читателям советской прессы дело Плотникова-Маркмана в 1919 году. На «братской» Украине дела обстояли примерно так же.