«Путь созидательной работы»

«Путь созидательной работы»

В своих расчетах относительно эффективности нового избирательного закона Столыпин не ошибся. Он действительно сумел блокировать доступ в Думу крайним элементам и сформировать достаточно лояльный к своей политике реформ парламент.

Конечно, было бы совершенно неправильно утверждать, что премьер получил безгласную и полностью управляемую Думу (Милюков был вынужден признать, что «оппозиция проникла в Думу через ряд щелей и скважин, оставленных как бы в предположении, что для полноты представительского органа какая-то оппозиция все же должна в нем присутствовать»). Неоднократно, как Дума в целом, так и проправительственные фракции шли против Столыпина, но во всяком случае по многим ключевым для него вопросам он мог получить поддержку октябристско-правого большинства.

16 ноября 1907 года Столыпин выступил в Думе с программной речью, которая определила не только его основные направления сотрудничества с парламентом, но и реформаторскую линию правительства вплоть до трагической смерти его председателя.

Остановимся на ключевых моментах выступления председателя Совета министров (причем дадим их по думской стенограмме, в которой фиксировалась и реакция аудитории – она более чем красноречиво свидетельствует о настроении III Думы). Для понимания того, кто поддерживал Столыпина, следует учесть, что места в зале заседаний занимались в зависимости от политической ориентации фракций – левые занимали левую часть, правые – правую, центристы – центр.

Вначале Столыпин сказал об итогах своей борьбы с революционным насилием и еще раз подчеркнул, что не было другого выхода, чем отвечать силою на силу: «Для всех теперь стало очевидным, что разрушительное движение, созданное крайними левыми партиями, превратилось в открытое разбойничество и выдвинуло вперед все противообщественные преступные элементы, разоряя честных тружеников и развращая молодое поколение. (Оглушительные рукоплескания центра и справа; возгласы «браво».)

Противопоставить этому явлению можно только силу (возгласы «браво» и рукоплескания в центре и справа). Какие-либо послабления в этой области правительство сочло бы за преступление, так как дерзости врагов общества возможно положить конец лишь последовательным применением всех законных средств защиты.

По пути искоренения преступных выступлений шло правительство до настоящего времени – этим путем пойдет оно и впредь».

Вновь подчеркнем – для Столыпина жесткие меры по подавлению беспорядков были важны и как необходимое условие дальнейшей реформаторской работы. По словам премьера, «при этих условиях правительство надеется обеспечить спокойствие страны, что даст возможность все силы законодательных собраний и правительства обратить к внутреннему ее устроению».

Как и раньше, председатель Совета министров заявлял, что основой «внутреннего устроения» является аграрная реформа, без которой любые преобразования не могут быть реализованы: «Устроение это требует крупных преобразований, но все улучшения в местных распорядках в суде и администрации останутся поверхностными, не проникнут вглубь, пока не будет достигнуто поднятие благосостояния основного земледельческого класса государства…

Не беспорядочная раздача земель, не успокоение бунта подачками – бунт погашается силою, а признание неприкосновенности частной собственности и, как последствие, отсюда вытекающее, создание мелкой личной земельной собственности (рукоплескания центра и справа), реальное право выхода из общины и разрешение вопросов улучшенного землепользования – вот задачи, осуществление которых правительство считало и считает вопросами бытия русской державы».

В конечном итоге благодаря поддержке большинства III Думы Столыпин сумел в июне 1910 года добиться принятия парламентом аграрного закона, что открывало перед страной широчайшие перспективы развития.

Обратим внимание также на слова Столыпина о том, что «особые заботы правительства будут направляться к осуществлению воли Державного вождя наших вооруженных сил о постановке их на ту высоту, которая соответствует чести и достоинству России». Делать это премьеру было крайне непросто, в первую очередь из-за подозрительности императора. Однако Столыпину все же удалось в значительной степени реализовать поставленную цель. Прежде всего это произошло благодаря тому, что премьер сумел с помощью Думы получить дополнительные средства на восстановление армии и флота. По инициативе Столыпина был также упорядочен принцип комплектования Вооруженных сил, в значительной мере проведено их перевооружение и создание новой инфраструктуры. Можно не сомневаться, что если бы не столыпинская работа в этом направлении, то Россию после начала Первой мировой войны уже в 1914 году ожидало бы неминуемое поражение.

Однако следует подчеркнуть крайне важный факт. Столыпин особое внимание уделял возрождению Вооруженных сил не потому, что хотел войны с центральными державами, а потому, что желал всеми силами избежать ее, расценивая как страшную катастрофу.

Одним из способов противодействия втягиванию империи в войну за совершенно чуждые ей интересы Великобритании и Франции (рассматривавших Россию исключительного в качестве «железного катка» против Германии и неисчерпаемого резерва «пушечного мяса») был для Столыпина контроль внешнеполитического курса. Делать это было не менее трудно, чем возрождать Вооруженные силы. И по той же причине… МИД, подобно Военному и Морскому министерствам, находился в непосредственном управлении самодержца – открытая попытка Столыпина повлиять на принятие внешнеполитических решений была бы однозначно расценена, как посягательство на исключительные царские прерогативы.

Однако отсутствие полномочий по руководству внешней политикой Столыпин сумел практически полностью компенсировать за счет негласного личного влияния на министров иностранных дел. Извольский полностью находился под влиянием премьера, и последний мог быть абсолютно уверен в том, что он не предпримет никаких шагов, которые могли бы послужить втягиванию России в назревавшую войну Еще более облегчало главе правительства контроль за МИДом и возможность влияния на процесс принятия внешнеполитических решений то, что товарищем министра иностранных дел был Сергей Дмитриевич Сазонов, женатый на сестре жены премьера Анне Борисовне Нейдгардт.

Столыпин делал все возможное, чтобы ускорить реализацию своих важнейших реформ – он понимал, что в любую минуту может лишиться поста главы правительства. Проведение второстепенного законопроекта о выборах в Государственный совет от западных земств чуть было не привело к отставке кабинета Столыпина.

Сразу же после отклонения правительственного законопроекта правым большинством Государственного совета Столыпин 5 марта 1911 года подал в отставку, но после долгих колебаний император 10 марта отклонил ее и разрешил премьеру прибегнуть к чрезвычайно-указному законотворчеству, распустив палаты на трехдневный срок. Формально председатель Совета министров победил, но это была для него «пиррова победа», продемонстрировавшая невозможность дальнейшего взаимодействия с Государственным советом без принятия чрезвычайных мер.

Следует также учесть, что к этому времени все более значимым в правящих сферах стал распутинский фактор, оказывавший влияние в том числе и на положение Столыпина. Великий князь Александр Михайлович свидетельствовал: «Придворные круги были во власти двух противоречивых в своей сущности комплексов: зависти к успешной государственной деятельности Столыпина и ненависти к быстро растущему влиянию Распутина. Столыпин., полный творческих сил, был гениальным человеком, задушившим анархию. Распутин являлся орудием в руках международных авантюристов. Рано или поздно государь должен был решить, даст ли он возможность Столыпину осуществить задуманные им реформы или же позволит распутинской клике назначать министров».

Не менее интересно и мнение Крыжановского, также считавшего, что «звезда Столыпина клонилась к закату», и к тому же свидетельствовавшего, что здоровье премьера было полностью подорвано нечеловеческим напряжением государственной работы: «Пять лет тяжелого труда подорвали его здоровье и под цветущей, казалось, внешностью он в физическом отношении был уже почти развалиной. Ослабление сердца и Брайтова болезнь (тяжелое почечное заболевание. – Авт.), быстро развиваясь, делали свое губительное дело, и если не дни, то годы его были сочтены. Он тщательно скрывал свое состояние от семьи, но сам не сомневался в близости конца.

С другой стороны, и положение его к тому времени пошатнулось. Смута затихла, а с успокоением ослабевало и то напряжение общественного чувства, которое давало опору Столыпину. Политика его создала немало врагов, а попытка затронуть особое положение дворянства в местном управлении, которую он, правда, не решался довести до конца, подняла против него и такие слои, которые имели большое влияние у Престола; приближенные Государя открыто его осуждали. Давление, которое Столыпин производил на Государя в дни, когда решался вопрос об его отставке, в связи с провалом в Государственном Совете закона о земстве в Западных губерниях, не могло не оставить осадка горечи и обиды в душе Государя. Повышенная же настойчивость, которую он привык проявлять в отношении к Верховной Власти, укрепляла это настроение….

Предстояло медленное физическое угасание, потеря сил и способности работать, а весьма возможно и утрата власти и горечь падения. Соперники – и какие соперники! – начинали уже поднимать головы из разных углов. Предстояло увидеть, как другой человек сядет на место, которое он привык считать своим, и другая рука, быть может, рука ничтожного человека, одним презрительным движением смахнет все то, что он считал делом своей жизни. Для такого самолюбивого человека как Столыпин, эта мысль была хуже смерти. И потому смерть принесла ему избавление».