23. Чехов в Успенском
23. Чехов в Успенском
Село Успенское богато своими достопримечательностями. Это старейшее село в Московской области (возраст около 700 лет), и лежит оно ровно посредине 50-верстной Царской дороги, что протянулась от Кремля до Звенигорода. Имя села перешло в название так называемой Рублевки – Рублево-Успенского шоссе. Украшением Успенского является церковь Успения Пресвятой Богородицы, воздвигнутая в 1700 году, в архитектуре и иконографии которой использованы мотивы храмов Великого Новгорода.
В числе владельцев летописи Успенского упоминают Феодосию Прокофьевну Морозову, героиню известной картины В. И. Сурикова «Боярыня Морозова», а также сподвижника Петра Великого графа Петра Матвеевича Апраксина и вслед за ним участника Бородинского сражения генерала Д. Г. Бибикова. Последующие хозяева села и усадьбы – это князья Святополк-Четвертинские, выстроившие в Успенском по проекту зодчего П. С. Бойцова дошедший до нас усадебный дом в пропорциях и формах шотландского замка. Князь Борис Владимирович Святополк-Четвертинский оставил еще по себе память в Успенском тем, что организовал здесь поныне функционирующий конный завод.
Церковь Успения Пресвятой Богородицы. Фото В. Вельской
У князей село Успенское приобрел московский и пензенский промышленник генерал-лейтенант Иван Андреевич Арапов (1844–1913). Интересный факт: женат И. А. Арапов был на Александре Петровне Ланской, старшей дочери Натальи Николаевны Пушкиной-Ланской, урожденной Гончаровой, от ее второго брака.
Усадебный дом в Успенском. 1880-е гг. Архитектор П. С. Бойцов
От Арапова имение и село Успенское перешли во владение к миллионерам, фабрикантам и промышленникам Морозовым, и хозяином здесь стал Сергей Тимофеевич Морозов (1860–1944). Это был старший брат известного в истории Саввы Тимофеевича Морозова (1862–1905), роскошный особняк которого находится тоже поблизости, в Горках-10 (в советское время в этом особняке была дача писателя А. М. Горького). Связано село Успенское с именами Чехова и Левитана.
Антон Павлович Чехов
…Антон Павлович Чехов приехал на Брестский вокзал в Москве в семь часов утра 16 июня 1897 года. Поезд отправлялся в 7.20. На услужливый вопрос кассира, каким классом господину угодно ехать, вспомнил с усмешкой советы врачей и ответил: «Первым классом». Билет прославленному писателю заказан был заранее хозяином Успенского Сергеем Морозовым. Состав из темно-синих, желтых и зеленых вагонов уже стоял готовый под парами на путях. Железнодорожный состав того времени нарисован поэтом Александром Блоком в стихотворении «На железной дороге» (1910):
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели…
Синие вагоны относились к первому классу, желтые предназначались для публики поскромнее, а в зеленых ездил простой народ. Войдя в темно-синий вагон первого класса и устроившись в мягком кресле, Чехов вновь перечитал записку, полученную накануне от друга своего художника И. И. Левитана: «Сегодня в 3 ч. еду к Морозову, не могу сидеть дольше в городе! Если приедешь в Москву, то прямо ко мне, ибо Афанасий остается здесь и все, что нужно будет, к твоим услугам. Если захочешь еще милее быть, то приезжай в деревню ко мне, для чего надо сказать Афанасию, чтоб он по телефону дал знать в имение – и лошади будут высланы на Юдинскую платформу по Смоленской ж. д. (около 1,5 ч. езды от Москвы до имения; называется оно Успенское)…»
Надо отметить, что Сергей Морозов был не только удачливым предпринимателем, но и имел склонность и способности к живописи. Вместе со своим ровесником и другом Левитаном он окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где оба они учились у корифеев живописи В. Д. Поленова и А. К. Саврасова. Морозов вполне сознавал себя как художника-любителя и высоко ценил гений Левитана. Именно поэтому в 1891 году он поселил Левитана в своем московском доме, предложив к его услугам свою мастерскую. Вот выдержка из письма писательницы-переводчицы Т. Л. Щепкиной-Куперник: «Заехала к Левитану в его красивую, в коричневых тонах, мастерскую, отделанную для него Морозовым в его особняке».
Морозовы заботились о Левитане до самой кончины великого художника. Они же взяли на себя все хлопоты и расходы по его похоронам, а флигель, где он жил в Москве, стали называть левитановским (Трехсвятительский пер., 1). 19 января 1895 года Чехов побывал в мастерской Левитана и тогда же с чеховской проницательностью записал в дневнике: «Пишет уже не молодо, а бравурно. Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость».
У А. П. Чехова, могучего и сильного, в одиночку совершившего в 1890 году поездку на Сахалин, тогда же посетившего Японию и Цейлон, Гонконг и Сингапур, впервые обнаружились признаки чахотки после провала «Чайки» в Александринском театре Санкт-Петербурга на премьере 17 октября 1896 года. Хотя уже через четыре дня новое представление «Чайки» в Александринке прошло с успехом, а в Московском Художественном театре первое представление пьесы 17 декабря 1898 года вызвало самые восторженные отзывы, чувство горечи осталось надолго. Врачи московской клиники на Девичьем поле, куда попал Чехов, настоятельно рекомендовали великому писателю уехать в Ниццу для лечения. Для этого необходимы были две тысячи рублей, которые, как сообщал Левитан, мог с удовольствием дать Чехову в долг хозяин Успенского.
Чехов сошел с поезда на платформе Юдино и сразу увидел роскошное ландо, присланное за ним сюда С. Т. Морозовым. Ныне платформа Юдино называется Перхушково, и 1-е Успенское шоссе всего через десяток километров приводит в село Успенское. Сопровождающий Чехова дворецкий, наслушавшийся разговоров господ в морозовских гостиных, рассказывает писателю историю проезжих мест. Указывает на Преображенскую церковь XVI века, построенную «птенцом гнезда Петрова» князем Бековичем-Черкасским, толкует о первом владельце сельца Лапина деде Петра Великого Кирилле Полуектовиче Нарышкине. Сегодня на месте деревеньки Лапино вознесся так называемый Лапиноград – коттеджный поселок, представленный роскошными домами. Здесь же находится широко разрекламированный перинатальный центр, который по насыщенности медицинским оборудованием Чехову-врачу в его время мог только присниться.
И. И. Левитан встретил А. П. Чехова в березовой аллее (ныне аллея Левитана), ведущей к главному дому усадьбы. После короткого отдыха они долго беседуют, и за это время к дому выстраивается целая очередь из местных жителей, прослышавших о приезде в Успенское из Москвы доктора Чехова, который лечит бесплатно. Писатель никому не отказывает, обследует он и своего давнишнего друга, и сразу находит у него сердечное заболевание. «Сердце должно стучать так: тук-тук, тук-тук, – скажет он другу. – А у тебя оно стучит так: пф-тук, пф-тук, а это плохо». Таким образом, сам того не ведая, А. П. Чехов положил начало ныне функционирующему в морозовском особняке реабилитационному кардиологическому стационару РАН.
Левитан показывает Чехову написанные им в Успенском этюды «На Москве-реке», «Церковь в Успенском», недавно начатую картину «Сумерки. Замок». Затем Чехов направляется на прогулку и спускается по крутой тропинке к Москве-реке. К обеду он возвращается в дом, но не застает в нем ни хозяина Морозова, ни друга. Оказалось, что Левитан ушел пешком в соседнее с Одинцовом Яскино по приглашению художницы Елены Андреевны Карзинкиной, жены писателя Н. Д. Телешова. А Сергей Тимофеевич Морозов, никого не предупредив, уехал по делам, желая пригласить своего младшего брата Савву Морозова к себе в дом на встречу с Чеховым – встречу, о которой тот давно мечтал.
Исаак Левитан. Автопортрет. 1880 г.
Но Чехов уехал, поскольку не вынес одиночества в большом успенском доме. Эта поездка в Успенское вскоре нашла свое отражение в письме А. П. Чехова к книгоиздателю А. С. Суворину: «На днях был в имении миллионера Морозова; дом как Ватикан, лакеи в белых пикейных жилетах с золотыми цепями на животах, мебель безвкусная, вина от Леве, у хозяина никакого выражения на лице – и я сбежал». Упомянутый в письме Е. Е. Леве владел в Москве магазинами импортных вин не лучшего качества.
Две тысячи рублей от Морозова придут к писателю уже в Москве, а вернет он долг миллионеру только в Ницце. В повести «В овраге» (1900) Чехов вспомнит вечернее Юдино: «Село уже тонуло в вечерних сумерках, и солнце блестело только вверху на дороге, которая змеей бежала по скату снизу вверх. Возвращались старухи из леса и с ними ребята; несли корзины с волнушками и груздями. Шли бабы и девки толпой со станции, где они нагружали вагоны кирпичом, и носы и щеки под глазами у них были покрыты красной кирпичной пылью. Они пели. Впереди всех шла Липа и пела тонким голосом и заливалась, глядя вверх на небо, точно торжествуя и восхищаясь, что день, слава Богу, кончился и можно отдохнуть…»
Контакты Чехова с представителями династии Морозовых не прерывались и позднее. Савва Тимофеевич Морозов – ценитель литературы, театрального, изобразительного искусства, главный меценат Московского Художественного театра – был другом Горького и дружил со многими писателями и поэтами. Он пригласил А. П. Чехова в июне 1902 года на прогулку на пароходе по Каме, чтобы подышать чистым уральским воздухом в тамошних морозовских владениях. После небольшой остановки в Перми Чехов и Савва Морозов продолжили путешествие вверх по Каме и в Усолье пересели с парохода на поезд.
23 июня 1902 года они приехали во Всеволодо-Вильву. Гостей встречал небольшой, утонувший в лесах заводской уральский поселок на извилистой реке Вильве, притоке Камы. Стараниями Саввы Морозова в доме управляющего заводом была устроена комфортабельная гостиница, где по приглашению мецената останавливались и жили видные деятели литературы, искусства и науки. Основание поселку положил железоделательный завод, который заложили на реке Вильве в 1811 году. Поселок назвали Всеволодо-Вильва по имени основателя Всеволода Андреевича Всеволожского.
Это был отец Никиты Всеволодовича Всеволожского (1799–1862), камер-юнкера и богача, впоследствии гофмейстера, одного из основателей в 1818 году общества «Зеленая лампа», членом которого состоял А. С. Пушкин. Заседания общества проходили каждые две недели; собирались в петербургском доме Всеволожского на Екатерингофском проспекте, напротив Большого театра. В одном из своих посланий членам кружка Пушкин пишет:
Горишь ли ты, лампада наша,
Подруга бдений и пиров?
Кипишь ли ты, златая чаша,
В руках веселых остряков?
Все те же ль вы, друзья веселья,
Друзья Киприды и стихов?
Часы любви, часы похмелья
По-прежнему ль летят на зов
Свободы, лени и безделья?..
Курьезно, но Н. В. Всеволожскому проиграл в карты Пушкин тетрадь своих стихов за тысячу рублей. Всеволожский стихи эти сам не издавал и не соглашался отдать рукопись другому издателю. Наконец, Пушкин выкупил свою тетрадь. Всеволожский называл сумму 500 рублей, но Пушкин настоял на условленной тысяче.
Одним из гостей Всеволодо-Вильвы был посетивший поселок и завод в 1876 году писатель и путешественник Василий Иванович Немирович-Данченко, брат известного театрального деятеля, одного из основателей Московского Художественного театра Владимира Ивановича Немировича-Данченко. В своих любопытных очерках Василий Немирович-Данченко рассказывает о жизни завода и о его истории.
Шло время, и имение Всеволожского в 1890 году приобретает крупный фабрикант, миллионер Савва Морозов, расширяя, таким образом, свою и без того немалую коммерческую империю. В частности, Савве Морозову к тому времени принадлежали доходные текстильные фабрики в подмосковном Орехове-Зуеве. Во Всеволодо-Вильве фабрикант, используя производственную базу старого железоделательного завода, организовал химическое производство. Сам он посещал эти места, приезжая сюда из Москвы почти каждый год. Уровень здешнего производства и защищенность окружающей природы были для своего времени чрезвычайно высокими: ведь консультировал Савву Морозова по всем вопросам сам всемирно известный ученый-химик Дмитрий Иванович Менделеев. Создатель Периодической системы элементов посетил Всеволодо-Вильвенские заводы во время инспекционной поездки в 1899 году.
Антон Павлович с большим интересом осматривал завод, гулял по кедровым аллеям прекрасного парка, беседовал с рабочими, угощал детей леденцами, ходил на рыбалку и ездил на охоту. Знаменитый писатель принял участие в открытии местной школы, которое приурочили к его приезду. Там ему вручили торжественный адрес и настоятельно просили не возражать против присвоения школе его имени. По воспоминаниям старожилов, Чехов вначале решительно отказывался, но потом все же дал свое согласие, заявив в приветственном слове, что соглашается на столь высокую честь ради потомства. Тогда же С. Т. Морозов пригласил писателя вновь посетить в удобное время имения его и брата на Успенской дороге под Москвой.
Свое выступление в морозовской школе Чехов вполне мог бы закончить следующими стихами:
И завистливая Ницца
Не сумеет с ней сравниться,
С местностью красивою —
Всеволодо-Вильвою.
Из дальнейшей истории Всеволодо-Вильвы интересным является и тот факт, что в 1914–1916 годах управляющим химическим заводом являлся будущий академик и научный руководитель лаборатории биологических структур при Мавзолее В. И. Ленина, лауреат Сталинской премии Борис Ильич Збарский (1885–1954). Во Всеволодо-Вильве он задумал и осуществил на практике технологию получения первого отечественного медицинского хлороформа.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.