После войны

После войны

После окончания войны, 286-я авиационная дивизия Василия Сталина была оставлена в Германии, в Группе советских оккупационных войск. Он продолжал готовить свои боевые полки без скидок на мирное время – обстановка оставалась напряженной. Лётчики хорошо владели всеми видами стрельб по воздушным и наземным целям. Командир авиационного корпуса генерал Савицкий, большой друг в те годы Василия Сталина, был доволен успехами дивизии, её молодым, но уже сложившимся командиром.

В своей характеристике на Василия в то время он писал: «За первое полугодие 1946 года проведено 22 лётно-тактических учения, все они прошли организованно, без происшествий. В целом дивизия по выполнению плана всех видов учебно-боевой подготовки занимает 1-е место в корпусе. За время, прошедшее после войны, 286-я дивизия заметно выросла, стала более организованной. Лётный состав полностью подготовлен к выполнению боевых задач на средних высотах, 40 % лётчиков могут летать на больших высотах и в сложных метеоусловиях.

Сам генерал-майор авиации В. И. Сталин обладает хорошими организаторскими способностями, оперативно-тактическая подготовка хорошая. Свой боевой опыт умело передаёт лётному составу. В работе энергичен и инициативен, этих же качеств добивается от подчинённых. В своей работе большое внимание уделяет новой технике, нередко подаёт новаторские мысли и настойчиво проводит их в жизнь. Лётную работу организует смело и методически правильно».

Правда, в этой же аттестации высказана озабоченность состоянием здоровья Василия Сталина, отмечено, что он вспыльчив, не всегда умеет себя сдерживать, с подчинёнными допускает грубость, а иногда слишком доверяет им.

Но в общем – Василий Иосифович «дисциплинирован, идеологически выдержан, морально устойчив». Вывод: «Занимаемой должности вполне соответствует, может быть назначен на повышение, целесообразно было бы использовать в инспекторском аппарате Главного управления ВВС Красной Армии».

То есть, в целом аттестация весьма и весьма положительная. Под началом Савицкого Гвардии полковник В. И. Сталин прослужит полтора года в Германии. Старейший авиационный инженер генерал Печенко припоминает: «В конце войны у стен Берлина я познакомился с генералом Е. Я. Савицким. Он тогда командовал истребительным корпусом, в состав которого входила дивизия В. И. Сталина. Савицкий и Сталин дружили. В наших разговорах он довольно подробно характеризовал своего подчинённого и друга. Летал Василий смело и охотно, но количество его полётов ограничивалось руководством, хотя никаких указаний со стороны его отца на этот счёт не было. По словам Е. Я. Савицкого, Василий обладал хорошими организаторскими способностями и волевыми качествами…»

Дружеские отношения Евгения Яковлевича с Василием сохранятся аж до самой смерти Иосифа Виссарионовича. Позже, уже в эпоху так называемой гласности, маршал Савицкий радикально переменит свое мнение о фронтовом друге, а когда ему напомнят его былые отзывы о Василии, скажет, что иначе в те годы было нельзя. Забудет свою дружбу с Василием и все, что тот для него делал, и Степан Микоян, ставший антисталинистом, как и его отец. Не забудут Василия только его фронтовые товарищи, все время после его гибели добивавшиеся и добившиеся в конце концов его реабилитации в 90-е годы.

Ну, а пока в 1946 году не только в корпусе, но и во всей 16-й Воздушной армии дивизия Василия Сталина занимает по боевой подготовке ведущее место. Командующий генерал-полковник авиации С. И. Руденко, как уже сказано, считает, что комдив достоин продвижения на должность командира корпуса. Правда, рекомендует изжить недостатки: В. Сталин допускает грубость в обращении с подчинёнными, иногда слишком доверчив. Но всё-таки командование отдаёт приказ о назначении генерала В. И. Сталина командиром 1-го Гвардейского истребительного авиационного корпуса, которым тогда командовал Герой Советского Союза Генерал Г. Н. Захаров (его переводили в Москву).

После года работы командиром авиакорпуса Василия Сталина назначают помощником командующего Московского военного округа по строевой части. Это 1947 год. Через год он становится командующим ВВС Московского военного округа. Что и говорить, в послевоенное время карьера Василия росла, как на дрожжах, и отец этому уже не препятствовал. Но, судя по результатам, и сын выкладывался на полную катушку. Судите сами.

Что он увидел, придя в округ?

Послевоенное время. Страна в руинах. Не хватает людей, ресурсов, аэродромов, пригодных для нормальной работы и обучения летного состава, крайне мало, парк боевых самолетов изношен и устарел. Между тем разведданные с Запада поступают тревожные – ощущение, что там начали готовиться к следующей войне, теперь уже с СССР, вовсю развивается атомная промышленность, авиация на пороге реактивной эры.

С чего же начал молодой командующий? Во-первых, начал наводить дисциплину, которая, надо сказать, порядком расшаталась – летчики усиленно расслаблялись после напряжения военного времени, процветало пьянство, полеты часто отменялись. При Василии полеты стали регулярными, пьянки пресекались на корню, и сам Василий, по свидетельству очевидцев, в это время не пил.

Второе, что он сделал – это озаботился бытовыми условиями своих подчиненных, добыл для округа 500 финских домиков и переселил туда бесквартирных летчиков. Квартирная проблема перестала быть острой.

Далее. Согласно действовавшему тогда порядку, летному составу был положен два раза в год двухнедельный отдых в профилактории. А раз так, значит, должен быть профилакторий и в ВВС МВО у Василия Сталина. Причем лучше всех.

Так появился подмосковный профилакторий «Марфино», где сегодня расположен один из лучших Центральных военных санаториев МО РФ. В. Полянский, сын одного из адъютантов Василия Сталина, описывает его так: «Этот великолепный комплекс В. Сталин отвоевал у правительственных структур для личного состава авиации округа. Дворец и все окружающее его поместье – это был великолепный парк с вековыми соснами, архитектурными ансамблями, а самое главное – огромный рукотворный пруд с насыпными островами посередине. Пруд был соединен с рекой, через которую были перекинуты два каменных моста. В 1947–1952 годах это изумительное творение зодчества и русского народа было реставрировано по приказу В. Сталина. Усадьба по его настоянию была передана в ведение авиации Московского военного округа. Была проведена полная и скрупулезная реставрация дворца, фонтанов, эспланады с каменными лестницами, арочных каменных мостов. Одним словом, этот санаторий ВВС МВО стал сказочным уголком для летчиков, специалистов авиации и их семей, всего личного состава округа. Путевки выдавались бесплатно. Летом там был пионерский лагерь».

Наконец, это именно Василий, по себе знавший напряжение и тяжесть летной работы, дал распоряжение обязательно кормить летчика перед полетом, которое действовало долгие годы после него.

Но самое главное – он начал обновлять самолетный парк, в округе появились первые образцы отечественной боевой реактивной техники. Летчики 196-го истребительного авиаполка в начале 1949 года получили приказ срочно освоить новый истребитель Ла-15, чтобы уже на нем принять участие в традиционном первомайском параде. Однако быстро обнаружилось, что новая машина «сыровата», случилось несколько аварий, в одной из которых погиб фронтовой друг Василия подполковник А. П. Шишкин. В результате летчики стали переучиваться на МиГ-15, который потом прекрасно показал себя во время войны в Корее. При Василии Сталине летный состав начал переучиваться летать на реактивной технике, стала развиваться вертолетная авиация – её в МВО возглавил Ф. Ф. Прокопенко, тот самый, который в 1943 году спас в бою Василия, выбив у него из-под хвоста фашиста.

И конечно же, постоянно, в обязательном порядке приводились в порядок старые аэродромы, строились новые.

Кроме того, помимо всех прочих дел, в обязанности Василия во время его заместительства входила физическая подготовка личного состава округа. Эта работа ему была по душе, он страстно любил спорт и спортсменов, дружил со многими из них, и с головой окунулся в новое дело. Он практически возглавил всю спортивную работу авиаторов округа. По его инициативе началось сооружение спортивного комплекса на Ленинградском проспекте, ныне принадлежащего ЦСКА. Из веллинговского ангара сделали манеж, затем построили бассейн, заложили фундамент первого в стране катка с искусственным льдом в Чапаевском переулке. Под личным контролем Василия началось формирование спортивных команд ВВС. Футбольная команда лётчиков уже в 1947 году перешла в Высшую лигу. Не оставил он своих трудов на спортивной ниве и став командующим ВВС округа.

В 1949 году Василия избирают ещё и депутатом Верховного Совета СССР. Теперь он, в придачу к профессиональной деятельности, занимается и общественными делами. Раз в неделю он являлся в приёмную, встречался там со своими избирателями и, как правило, разрешал многие их проблемы. Он, как свидетельствуют многие люди, с которыми его сталкивала жизнь, любил помогать, любил делать добро. Так что и тут, вопреки современным скептикам, он был на своем месте и сделал много полезного.

В жизнь штаба ВВС округа Василий тоже внёс новую струю. У него хватало энергии, сил, желания организовывать коллективные посещения театров, концертов, вечеров отдыха, выезды на охоту. В здании штаба его распоряжением открыли книжный киоск, затем театральную кассу. Вдобавок его избрали и председателем Федерации конного спорта СССР. Вот такой широкий круг интересов, вот столько дел и начинаний успевал и успел сделать этот «непросыхающий пьяница, забулдыга и бабник». А он, кроме всего прочего, по-прежнему много летал сам, освоил новый реактивный самолет МиГ-15 бис и получил квалификацию «Военный летчик 1-го класса».

И еще одно удивительное начинание осуществил Василий Сталин, вроде бы сам не жаловавший учебу. Своим письменным приказом он заставил офицеров ходить в вечерние школы, чтобы у всех их было, как минимум, 10-классное образование.

Когда в 1950 году была поставлена задача подготовить одну дивизию для оказания помощи Корее, В. Сталин в Кубинке сам лично готовил летчиков.

Дивизия эта во главе с полковником И. Кожедубом с задачей справилась и вместе с 29-м гв. ИАП (командир полковник А. Пашкевич) уничтожила в Корее 251 самолет врага, 6 летчиков получили звание Героя Советского Союза. Так, Евгений Пепеляев сбил 23 реактивных самолета противника и, естественно, тоже став Героем.

За успехи в службе командующий войсками МВО Маршал Советского Союза К. А. Мерецков представил В. И. Сталина к ордену Ленина, однако вышестоящее начальство утвердило ему всего лишь орден Красного Знамени. Зато 11 мая 1949 года Постановлением Совета Министров СССР № 1880 Василию Сталину присваивается очередное воинское звание «генерал-лейтенант авиации». Постановление подписал на сей раз сам И. В. Сталин.

А еще в круг обязанностей Василия входила подготовка группы пилотов к участию в парадах, трижды в год проходивших в столице. Один из них будто бы и стал тем порожком, о который он так крепко споткнулся, и после которого началось, еще при жизни отца, падение Василия.

Однако мнения на этот счет снова разные.

Начать с того, что воздушный парад – дело необычайной сложности. Как описывают специалисты, это 300 самолетов, которые в назначенный час, назначенные минуты и секунды собираются в воздухе в установленном месте, поднявшись с разных аэродромов – Раменское, Чкаловский, Кубинка и иногда Мигалово. Все это войско в воздухе выстраивается в установленный порядок или строй, чтобы таким образом красиво и эффектно пройти над Красной площадью или Тушинским аэродромом. В те годы еще было принято самолетами «выписывать» слова «Ленин», «Сталин», «КПСС». А для того, чтобы все прошло как надо, чтобы ничего не случилось, эти 300 самолетов и их летчиков, а также не одну тысячу наземных специалистов нужно в течение нескольких месяцев готовить и тренировать. Каждый день риск: кроме квалифицированной и согласованной работы множества людей, еще есть техника, связь, погода – все эти факторы надо учесть, чтобы добиться успеха.

Таких парадов Василий провел четырнадцать. На крыше гостиницы «Москва» оборудовали командный пункт. Во время основных тренировок и генеральных репетиций Василий забирался туда и по радиообмену организовывал весь этот чудо-полет. Ветераны рассказывают, что эфир содрогался от его нелитературных выражений. А в день парада это место на КП занимал его заместитель – Герой Советского Союза полковник Е. Горбатюк, и уже он руководил полетами с земли, а Василий на большом самолете, бомбардировщике Ту-4, именуемом флагманским, возглавлял воздушный парад. Из динамиков гремели слова диктора:

«Воздушный парад возглавляет генерал-лейтенант авиации Василий Сталин! Ура-а-а!!!»

Восторг людей был неописуем.

Последний такой парад состоялся летом 1952 года в Тушине и прошел отлично. Но вот весной на первомайском параде действительно едва не случилась катастрофа. О том, что тогда произошло, рассказывал его участник, начальник главного контрольного пункта полковник Борис Арсентьевич Морозов:

«Первым взлетел и точно прошёл над Красной площадью сам Василий. За ним следовала дивизия Ту-4. Но бомбёры растянулись на петле – последний полк отстал секунд на 30, и нагнать ушедших вперёд было уже трудно. А летели низко: высота была всего метров 600. Тут, гляжу, появилась группа Ил-28 генерала С. Ф. Долгушина. Что делать? Пустить их – они столкнутся с Ту-4. Скорость-то у «Илов» больше. Я принял решение не пускать группу Долгушина. Дал им команду на разворот влево и отправил всех в Монино…»

Дальше дело, как описывает Станислав Грибанов, развернулось не лучшим образом. Полковник Морозов распорядился: «Пробивай эту плёнку!» – рассчитывая, что «Илы» соберутся, как всегда, на так называемой петле. Но они решили выполнить это под облаками. В результате самолёты перемешались. Один на малой высоте зацепил за сосну да так и прилетел с ней, другой обломал на своей машине трубку ПВД – приёмника воздушного давления. А два Ил-28 и того хуже – разбились при посадке…

Василий Сталин успел спросить по радио: «Что там у тебя?» Морозов ответил коротко: «Каша…» И тут же звонит Главком Жигарев: «Почему не прошёл Долгушин? Пусть мне и министру обороны рапортом доложит!»

Только Алексей Микоян лихо прошёл тогда над главной площадью страны с группой МиГ-15. Сориентироваться ему в воздухе помог Морозов. Вспоминает Борис Арсентьевич:

«Едва «Илы» улетели, гляжу Лёша чешет со своим полком. Да вывалился откуда-то под углом в 90 градусов… Я командую: «Разворот вправо на 90, начали!..» Поставил курс, и полк истребителей, едва не цепляя за шпили Исторического музея, с рёвом и грохотом пронёсся над площадью…

После воздушного парада всё его руководство собрал министр обороны Булганин. Состоялась эмоциональная массовая порка. В итоге заместителю министра обороны маршалу Василевскому за отсутствие руководства командованием ВВС объявили выговор; Главкому ВВС генерал-полковнику авиации Жигареву за отсутствие руководства парада – тоже выговор; генералу Сталину за плохое проведение парада – выговор. Только действия полковника Морозова в той обстановке решено было считать правильными».

Несколько иначе рассказывал о том параде генерал-лейтенант авиации в отставке Герой Советского Союза С. Ф. Долгушин, непосредственный его участник:

«Мою дивизию фронтовых бомбардировщиков Ил-28 в тот раз готовили к параду на аэродроме Чкаловский, под Москвой. Еще в начале апреля я «перегнал» из Калинина с нашего основного аэродрома Мигалово на Чкаловский 216 самолетов (3 полка по 72 самолета в каждом) и начал их готовить на парад.

Дело это для нас было знакомое, и ничего особенного в этом не было. К тому времени я лично таких парадов провел уже штук десять. В день 1 мая 1952 года мои самолеты должны были в 10 часов 45 минут пройти контрольный командный пункт в Куркино. Это в районе Химок. А потом по установленному курсу, строем, ориентируясь по спецдымам и проблескам спецпрожекторов, лететь вдоль Ленинградского шоссе, Ленинградского проспекта и улицы Горького под облаками на Красную площадь. Последняя «отсечка» – Исторический музей. На крыше гостиницы «Москва» был установлен командный пункт. Там должен был находиться заместитель Василия по боевой подготовке полковник Е. Горбатюк, а в Куркино на ЗКП1 – начальник отдела боевой подготовки полковник Б. Морозов. Они вели контроль полетов, вводили коррективы. Имели радиосвязь с нами. Командующим воздушным парадом, по приказу министра обороны, был В. Сталин. Всем парадом руководил командующий войсками МВО П. А. Артемьев. Принимал парад Л. А. Говоров. В параде было задействовано еще, по-моему, 50 самолетов дальней авиации Ту-4. Это мощный 4-моторный бомбардировщик, скопированный с американского Б-29. Может нести бомбовую нагрузку – 5 тонн, экипаж 11 человек.

Дивизия Ту-4 шла первой. Ее вел Василий Сталин вместе с командиром соединения полковником Лукиным. Они взлетали со своего аэродрома в Раменском. Потом шла моя дивизия фронтовых бомбардировщиков – 210 «основных» самолетов и 6 запасных. Я летел первым. А после нас шла Кубинская дивизия – истребители МиГ-15. Их было 150. Вел эту дивизию в тот раз командир одного из полков Алексей Микоян.

Заранее разрабатывалась плановая таблица, устанавливался строй «троек» и «девяток», рассчитывался пролет по времени, порядок стыковки колонн в воздухе, временной разрыв между колоннами и т. д.

Надо сказать, что работать здесь нужно очень точно. Время в воздухе измеряется секундами. Летит такая армада. Скорость для Ту-4 была установлена 450 км/час, для моих Ил-28 – 700 км/час, для МиГ-15 – 800 км/час. Разрыв между колоннами – 600 м. На карте-двухкилометровке каждый летчик имел свой маршрут и минутные «отсечки». Короче, все это у нас было отлажено до автоматизма. Все летчики – опытные, дисциплинированные асы. Шутить здесь нельзя.

1 мая 1952 года я встал в 5 утра, чтобы проверить готовность дивизии к параду. Погода была плохая. Особенно меня смущала низкая облачность. Видимость была сносной. Я распорядился связаться с гидрометеослужбой. Они дали облачность над Красной площадью 600 м. Это значит, что нижняя кромка облаков над землей находится на высоте 600 м. На параде летают, естественно, под облаками, а не над ними. Обычно мы перепроверяем сведения гражданской метеослужбы. Метеослужба Главного штаба ВВС дала облачность над Красной площадью уже 250 м. Тут позвонил Василий Сталин. Он выезжал на машине в Раменское, откуда должен был взлетать с дивизией Ту-4. Спросил про сводку. Я доложил, что дают противоречивую высоту облачности над Красной площадью – 600 м и 250 м, а в Чкаловском у меня над головой – 170 м. В Орехово-Зуеве, который мне нужно пролетать, вообще 40 м – все в тумане.

Василий приказал мне немедленно связаться с ЦКП1 ВВС и выяснить, как действовать. Я доложил дежурному по ЦКП метеосводку, тот доложил главкому ВВС Жигареву. После этого дежурный передал мне его приказ: «Работайте по плану!»

Следовательно, никакого запрета на полеты от В. Сталина не поступило. И не могло поступить. Это мог решить только главком ВВС, получив сведения о погоде. Кстати, были случаи, когда из-за метеоусловий воздушные парады отменялись. Ничего необычного здесь нет.

Я поднял дивизию в воздух. Провел её вокруг Москвы под облаками до Куркина, снижались мои «орлы» до 40 м. Вышел точно по времени на ЗКП. Здесь я увидел, что мы нагоняем дивизию Ту-4. Оказывается, последний полк этой дивизии «растянулся» и прошел ЗКП с опозданием на 1 минуту и 20 секунд.

Б. Морозов с земли принял абсолютно правильное решение и с командного пункта приказал мне:

– «Беркут»! Всем разворот влево на 45° и уходить домой!

Я понял, что это сделано во избежание столкновения в воздухе моих самолетов с Ту-4. Начиналась, как у нас в авиации говорят, «каша».

Я по радиосвязи отдал приказ своим летчикам развернуться на 45° и уходить на Чкаловский. До Красной площади в тот раз мы так и не долетели.

При посадке на Чкаловский один самолет из моей дивизии, который пилотировал старший лейтенант Пронякин, разбился, упав в лес в районе аэродрома. Пронякин и ещё два члена его экипажа погибли.

Расследованием, которое сразу же проводила комиссия, было установлено, что Пронякин по своей ошибке на посадке выключил правый двигатель, из-за чего самолет потерял управление. Был обнаружен кран, которым управляются обороты двигателя. Он находился в крайнем заднем положении. Погода к этому ЧП не имела никакого отношения. Налицо ошибка летчика в технике пилотирования.

5 мая 1952 года меня и членов комиссии вызывали в ЦК к Булганину. Разобрались. Никаких оргвыводов не было. Ни я, ни Василий Сталин виновными в этом ЧП признаны не были.

Помню, Булганин, прочитав распечатку радиообмена, которая лежала у него на столе, сделал мне замечание:

– Товарищ Долгушин! Но нельзя же в воздухе так материться, как у меня здесь написано!..

Я пообещал маршалу, что материться в воздухе так больше не буду.

Кстати, на этом же параде, 1 мая 1952 года, из-за плохой погоды Алексей Микоян провел дивизию МиГ-15 поперек Красной площади, а не с севера на юг, как положено. Он просто «заблудился» в низкой облачности. А дивизия Ту-4, которую вели Василий и Лукин, пролетела нормально. Только последний полк растянулся. Отсутствие моей дивизии на параде 1 мая 1952 года и плохой пролет МиГ-15 почти никто не заметил. Это заметили только настоящие специалисты-профессионалы. Вот как это все было».

Как выяснил исследователь жизни Василия Сталина юрист Андрей Сухомлинов, в архиве Дома авиации и космонавтики в Москве хранятся документы о другом параде – в День Воздушного флота, который проходил в тот год 27 июля и где военной частью парада командовал не кто иной, как Василий Сталин. Парад прошел прекрасно. Сталин-старший объявил всем летчикам благодарность. Это говорит о том, что летное происшествие на майском параде для В. Сталина осталось без последствий, его вины в нем не было, и летом 1952 года он еще оставался в своей должности. Пьяным он, как потом описывали многие, Василий не был и быть не мог – он вел на параде флагманский самолет. А эпизод, описанный многими авторами, когда Василий позволил себе уже после парада расслабиться и пьяным прийти на банкет для его участников (вроде бы, это приглашение было для него неожиданным, иначе бы не пил), вступил в пререкания с отцом и обматерил при всех главкома ВВС П. Ф. Жигарева, действительно произошел в банкетном зале в Тушине 27 июля 1952 года.

Именно после этого он был выведен в распоряжение главкома ВВС и позже сдал должность новому командующему – генерал-полковнику авиации С. А. Красовскому. Василия же направили на учебу в Высшую военную академию имени Ворошилова. Но в академии Василий не появился – ну, не любил он учиться. Отлученный от любимого дела, он, как нетрудно было предположить, впал в депрессию и, как вспоминают почти все, тут уж действительно начал пить. Тем, кто пытался его урезонить, говорил одно и то же: «Я живу, пока жив отец». Своему названному брату Артему Сергееву объяснил более подробно: «У меня только два выхода: пуля или стакан. Ведь я жив, пока мой отец жив. А отец глаза закроет, меня Берия на другой день на части порвёт, а Хрущев с Маленковым ему помогут, и Булганин туда же. Такого свидетеля они терпеть не будут. А ты знаешь, каково жить под топором? Вот я и ухожу от этих мыслей».

– Да, он выпивал, – с горечью признает Артем Федорович. – Но было это не всегда, а под конец: он стал понимать свою судьбу. Он уже знал и не сомневался: как только не станет отца, его самого разорвут на части, и сделают это те немногие, кто сейчас руки лижет и ему, и отцу. Потому он так любил собаку: «Не обманет, не изменит». Потому и пил. Некоторые люди, узнав, что дни сочтены – смертельное заболевание или ещё что-то, – ожесточаются, становятся мстительными. А у него, с одной стороны, его мягкость в отношении кого-то сохранилась, но появились жёсткость, надрыв, и они давали себя знать в повседневной жизни. Да, он мог быть грубым, но это было не органично для него. Он просто срывался, стал вспыльчив, но не мстителен, подлости в его характере не было никогда.

После того Тушинского парада он, летчик от Бога, больше уже никогда не летал…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.