«Генерал Мороз бреет маленького Бони»: климатический фактор

«Генерал Мороз бреет маленького Бони»: климатический фактор

Еще одной существенной (и неоспоримой) причиной поражения Наполеона в России был климатический фактор. Рано начавшиеся морозы стали полной неожиданностью для Великой армии, которая уже порядком настрадалась из-за отсутствия провианта и фуража, а также постоянных набегов казаков. Многие из участников похода говорили, что генерал Зима убил больше французских солдат, чем вся российская армия. Сам Наполеон, по словам Коленкура, на пути к Парижу говорил, что именно климатический фактор стал основной причиной поражения его похода.

Уже перед выходом из Москвы французская армия нуждалась в теплой одежде. Офицер Ложье вспоминал: «17 октября. Сегодня генеральская раздача по армии: раздают тулупы, белье, хлеб и водку. Разумная мера, которая принесла бы большую пользу, если бы принята была несколько раньше, теперь же слишком поздно. Солдат выбрасывал все, чем он не мог воспользоваться сейчас же; к тому же теперь он и без того чересчур нагружен, и я очень боюсь, как бы нынешняя раздача не оказалась брошенной на ветер». Тем не менее, вскоре оказалось, что именно тулупы очень были кстати. Остальное же, прежде всего это касалось награбленного, действительно было обузой, которую так и не удалось донести до родных домов. В частности, Бургон рассказывал о подарках, предназначающихся его семье: «… я взял с собой… костюм китаянки из шелковой материи, затканной золотом и серебром, несколько серебряных и золотых безделушек, между прочим – обломок креста Ивана Великого, то есть кусочек покрывавшей его серебряной вызолоченной оболочки, – мне дал его один солдат из команды, наряженной для снятия креста с колокольни. Со мной был также мой парадный мундир и длинная женская амазонка для верховой езды; далее две серебряные картины, длиною в один фут на 8 дюймов ширины, с выпуклыми фигурами: одна картина изображала суд Париса на горе Иде, на другой был представлен Нептун на колеснице в виде раковины, везомой морскими конями. Все это было тонкой работы. Кроме того, у меня было несколько медалей и усыпанная бриллиантами звезда какого-то русского князя». В результате, лишь самая малая доля всего этого обоза добралась до Франции.

Первый существенный снегопад накрыл Великую армию всего через несколько дней после сражения под Малоярославцем (12 (24) октября). Этот снег быстро растаял, что принесло дополнительные трудности в передвижении, прежде всего артиллерии.

Холодные ночи и регулярные метели начались уже ближе к концу октября. Но в тот момент более существенным вопросом был все-таки продовольственный. В последний день октября Кастеллан записал в дневнике: «Император одел меховую шапку, зеленую шубу… Погода холодная, но сухая; артиллерия и повозки двигаются легко».

Современники указывали, что особенно сильные морозы начались уже на следующую ночь после боя под Вязьмой 22 октября (3 ноября). За морозами начались и постоянные снегопады, которые значительно затрудняли разведение огня. Дюпюи вспоминал: «Придя вечером на место привала, люди вырывали друг у друга доски и бревна от уцелевших еще домов и разводили костры; если же огонь в них не поддерживали, если все кругом засыпали, то рисковали больше не проснуться. Я видел раз 10 или 12 солдат, которые замерзли, лежа вокруг костра, потухшего по их небрежности или от недостатка топлива. Счастлив был, кто успевал занять место, защищенное остатком стены…»

В такой ситуации первоочередным заданием стал поиск теплой одежды. И тут пригодились награбленные в Москве меха, шали, шубы и шинели. Француженка Фюзи отмечала: «Странное зрелище представляла из себя французская армия. Все солдаты были одеты в награбленное: один был в мужицком кафтане, другой в коротенькой меховой кацавейке, отобранной, очевидно, у какой-нибудь толстой кухарки, третий в богатой купеческой поддевке, но большая часть была одета в атласные женские шубы… Несмотря на печальные обстоятельства, невозможно было удержаться от смеха, видя, например, усатого гренадера, одетого в розовую атласную шубу. Оберегая себя таким образом от холода, несчастные сами не могли смотреть друг на друга без смеха…»

В то время, когда армия Наполеона подошла к Смоленску, значительно усилилась метель. Йелин в своих мемуарах вспоминал о поведении французских солдат: «Если падал какой-нибудь несчастный из беспорядочно стремящейся вперед толпы, то сейчас же его обступали и, раньше, чем он умирал, срывали платье и лохмотья, в которые он был закутан. В подобных случаях происходили душераздирающие сцены, изверги отнимали даже рубашку, оставляя несчастных, испускающих ужасные крики и стоны, на произвол судьбы, пока они, наконец, не умирали…»

Конечно, морозы значительно способствовали падению боевого духа армии Наполеона, который, по словам генерала Дедема, говорил: «С тех пор как температура спустилась ниже 9 градусов, ни в одном корпусе французской армии я уже не видел ни одного генерала на своем месте!» Известно, что позже, находясь на острове Святой Елены, он приписывал победу «двум главным русским генералам»: генералу Зиме и генералу Морозу.

О том, что наступление зимы принесло проблемы не только французской армии, но и русской, можно узнать из воспоминаний генерал-майора Радожицкого: «И мы в исходе ноября стали чувствовать жестокость зимы на пути от Минска к Вильне. Солдаты наши также были почернелые и укутаны в тряпки; иные одеты в полушубки или в тулупы; кто в кеньгах, кто в валенках и в меховых шапках так, что, отложив оружие, не походили на солдат. Офицеры не лучше были одеты. Я сам едва мог уцелеть от мороза под нагольным тулупом и в двойных валенках, укутавши голову большим платком; от тяжести одежды нельзя было долго идти пешком, но и сидеть невозможно от сильного мороза… От такой напряженной жизни многие из офицеров и солдат сильно заболевали или отмораживали себе члены: почти у каждого что-нибудь было тронуто морозом, и мои пятки не спаслись от него».

О тяжести надвигающейся зимы говорил и Кутузов в обращении к войскам: «Настает зима, вьюга, морозы. Вам ли бояться их, дети севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов. Она есть надежная стена Отечества, о которую все сокрушается. Вы будете уметь переносить и кратковременные недостатки, если они случаются. Добрые солдаты отличаются твердостию и терпением, старые служивые дадут пример молодым. Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить и голод, и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа…»

Иногда можно встретить рассуждения исследователей о том, что морозы наступили тогда, когда Великой армии уже не существовало. Такие взгляды, прежде всего российских современников и историков, объясняются их желанием подчеркнуть решающую роль полководческого таланта главнокомандующего российской армией Кутузова и других генералов, а не неконтролируемой погоды. Давыдов в статье «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?» писал:

«Итак, во все время шествия французской армии от Москвы до Березины, то есть в течение двадцати шести дней, стужа, хотя и не чрезвычайная (от двенадцати до семнадцати градусов), продолжалась не более трех суток, по словам Шамбре, Жомини и Наполеона, или пяти суток, по словам Гурго. Между тем французская армия при выступлении своем из Москвы состояла, по списку французского главного штаба, отбитому нами во время преследования, из ста десяти тысяч человек свежего войска, а по словам всех историков кампании, представляла только сорок пять тысяч по прибытии своем к берегам Березины. Как же подумать, чтобы стодесятитысячная армия могла лишиться шестидесяти пяти тысяч человек единственно от трех– или пятисуточных морозов, тогда как гораздо сильнейшие морозы в 1795 году в Голландии, в 1807 году во время Эйлавской кампании, продолжавшиеся около двух месяцев сряду, и в 1808 году в Испании среди Кастильских гор, в течение всей зимней кампании, скользили, так сказать, по поверхности французской армии, не проникая в средину ее, и отстали от ней, не разрушив ни ее единства, ни устройства? Все это приводит нас к тому уверению, что не стужа, а другое обстоятельство было причиною разрушения гигантского ополчения».

Тут же Давыдов приводит слова генерала Гурго: «Что касается до сильной стужи, то меру ее определить можно тем, что Березина не была еще покрыта льдом во время переправы чрез нее».

Французский генерал Шамбре в своем исследовании приводил подробные климатические условия и утверждал: «Не одна стужа расстроила и истребила французскую армию, потому что второй и девятый корпуса сохранили совершенный порядок, невзирая на претерпение такой же стужи, как и главная армия. Стужа, сухая и умеренная, сопровождавшая войска от Москвы до первого снега, была более полезна, нежели гибельна».

Несмотря на все эти слова, необходимо согласиться, что климатический фактор сыграл свою весомую роль в поражении Великой армии в 1812 году.

В целом, несмотря на многочисленные дискуссии о том, почему поход Наполеона 1812 года в Российскую империю не имел успеха, необходимо говорить не об одной конкретной причине, а о целом комплексе. В частности, это:

– активное участие мирного населения в войне с французской армией и героизм солдат и офицеров российской армии;

– значительная протяженность территории Российской империи и суровые климатические условия;

– полководческий талант главнокомандующего русской армией Кутузова и других генералов (Багратиона, Барклая-де-Толли, Витгенштейна и пр.).

Действительно, одной из ключевых причин поражения Наполеона стал общенародный подъем на защиту Отечества. Многочисленные исторические работы показывают, что народная война была не только стихийной, но и обоснованной «сверху». Источник мощи российской армии, среди прочего, необходимо искать в единении с простым народом в 1812 году.

Весомую роль также сыграло и применение российской армией так называемого «скифского плана». Этим термином принято обозначать план действий войск в первый период кампании 1812 года (по аналогии с древними скифами, которые эффективно использовали в борьбе с численно превосходившим противником тактику выжженной земли и отступления в глубь страны). Автором «скифского плана» считается военный министр М. Б. Барклай-де-Толли. В основе данной точки зрения – свидетельство французского генерала М. Дюма, описавшего в своих мемуарах разговор между немецким историком Б. Нибуром и Барклаем-де-Толли, состоявшийся весной 1807 года. Последний, как утверждал М. Дюма, изложил план заманивания Наполеона в глубь страны. Именно так и поступал Барклай-де-Толли в 1812 году.

Необходимо указать, что поскольку это утверждение Дюма получил из третьих рук, существуют сомнения в его истинности. К тому же, став в 1810 году военным министром, Барклай-де-Толли составил несколько планов ведения наступательной войны против Наполеона. И, несмотря на то, что окончательный план войны базировался именно на отступательной доктрине и использовании тактики выжженной земли, исходными моментами служили не примеры из древней истории, а опыт успешных действий испанских и британских войск против французской армии.

Теоретик войны Клаузевиц писал о результатах использования «скифского плана»: «В России можно играть со своим противником в «кошки и мышки» и, таким образом, продолжая отступление, под конец можно вновь привести противника к границе. В этом образном выражении… отражается, главным образом, пространственный фактор и выгоды гигантских протяжений, не дающих возможности наступающему простым продвижением вперед прикрывать пройденное пространство и стратегически вступить во владение им».

По сути, именно отказ русской армии от генерального сражения с Великой армией уже на границе и отступление в глубь территории (так называемый «скифский план») привели к «изменению в планах, что заставило Наполеона наступать далее, за эффективные границы его системы снабжения». В дальнейшем упорное сопротивление российских войск и умение главнокомандующих М. Б. Барклая-де-Толли и М. И. Кутузова сохранить армию не позволили французскому императору выиграть войну победой в одном генеральном сражении.