§ 2. Сообщения античных и средневековых авторов о древнейших росах

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 2. Сообщения античных и средневековых авторов о древнейших росах

Вывод о росах как об одном из древнейших народов подтверждается и тем фактом, что о нем знали и писали многие древние авторы, в том числе древнегреческие и римские. Однако следует иметь в виду, что в большом перечне народов, о которых пишут или упоминают античные источники, зачастую бывает очень сложно увидеть предков современного русского народа, поскольку разные авторы для обозначения росов употребляли разные названия. Как вполне справедливо писал Е.И. Классен, «греки и римляне давали многим славянским племенам свои, произвольно составленные прозвища, относя их то к местности, то к наружности, то к суровости в войнах, то к образу жизни; но кой-где в их сказаниях проявляются и настоящие имена тех племен». Это обстоятельство, по мнению упомянутого ученого, привело к тому, что в древней истории представлено «более полусотни имен лишних, ничего особого не означающих, которые должны быть наперед уничтожены, если мы хотим прояснить сколько-нибудь этот хаос и отделить из него резкою чертою славянское племя, которое станет тогда в свое место непринужденно, ненасильственно, не по приговору своеволия и красноречия, а по однознаменательности и сродству обстоятельств»[385].

Мы привыкли к тем племенным названиям славяноросов, которые дошли до нас благодаря автору «Повести временных лет»: поляне, древляне, дреговичи, радимичи, вятичи и т. д. – летописец приводит их до полутора десятка. Но это лишь названия наиболее крупных племен, сумевших возглавить племенные объединения. А кроме них было множество племен более мелких, тоже имевших свои названия; имели свои имена и роды. Из всего этого множества этнонимов одни не сохранились вовсе, другие запечатлелись в топонимах и гидронимах, третьи дошли до нас в сочинениях древних авторов, которые зачастую очень сильно их исказили, приспособив к фонетическим особенностям своего языка. К тому же, эти авторы зачастую и не стремились узнать настоящие племенные имена, используя прозвища, связанные с особенностями рода занятий, быта, одежды, или даже бранные названия, данные тем или другим родам или племенам их соседями.

Конечно, греческие и римские историки не оставили нам даже кратких исторических очерков о славяноросах. Их преимущественно занимали войны, грабежи, разрушения, а жизнь мирных, трудолюбивых земледельцев и пастухов, каковыми и были, в основном, славяне, их вовсе не интересовала. На них обращали внимание, лишь когда те проявляли себя с другой стороны, защищая свои родные земли во время бурных столкновений с соседними народами.

Илл. 19. Карта Европы по Помпонию Меле

Спорным до сих пор среди ученых является название роксоланов – народа, жившего в древности вдоль Азовского побережья и о котором упоминает целый ряд позднеантичных и раннесредневековых авторов. Его, например, называет Помпоний Мела в географическом трактате «Хорография», написанном в 40-х годах I-го в. н.э[386]. (см. илл. 19). Отдельно от скифов и аланов называет роксоланов в «Естественной истории» другой римский ученый, государственный деятель и полководец Гай Плиний Старший[387]. Среди народов, населяющих Сарматию, упоминает их в «Географическом руководстве» древнегреческий астроном, географ и картограф Клавдий Птолемей (II в. н. э.): «Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: Венеды – по всему Венедскому заливу; выше Дакии – Певкины и Бастерны; по всему берегу Меотиды (Азовское море. – Ю.А.) – Языги и Роксоланы; далее за ними внутрь страны – Амаксовии и Скифы-Аланы»[388] (см. илл. 20). На так называемой Певтингеровой карте, восходящей к топографическим справочникам рубежа нашей эры, но составленной, повидимому, в начале III-го в.[389], роксоланы помещены по обе стороны Южного Буга (см. илл. 21).

Илл. 20. Фрагмент карты Сарматии по Птолемею

Илл. 21. Фрагмент Певтингеровой карты

Довольно многие авторитетные ученые видят в роксоланах древних росов. Так, например, в XVIII в. Г.З. Байер, пересказывая «Географию» равенского географа Гвидо (Ravenna Guido, IX в., по другим данным XII в.), писал: «К северной стране самая Европа имеет конец окиан, которой подался к Скифии степной, также к амазонам, где они, как читаем, изстари жили, когда из гор Кавказских вышли. Потом он досягает до роксаланов (так он руских называет) и до сарматов опять к Скифии»[390].

Конечно, в этом отрывке обращает на себя внимание пояснение Байера о том, что Равенна Гвидо роксоланами называет русских. А вот что писал о них М.В. Ломоносов: «С роксоланами соединяются у Плиния аланы в один народ сарматский. И Христофор Целларий примечает, что сие слово может быть составлено из двух – россы и алланы, о чем и Киевского Синопсиса автор упоминает, из чего видно, что был в древние времена между реками Днепром и Доном народ, называемый россы»[391]. На тождестве росов и роксолан, настаивал Д.И. Илловайский. Приверженцем этой точки зрения был Г.В. Вернадский. Из советских историков ее поддержали С.П. Толстов и Е.Ч. Скржинская. Правда, у этой гипотезы всегда были и остаются противники. Например, В.П. Кобычев в примечаниях к своей монографии, посвященной поискам прародины славян, категорически заявляет, что роксоланы к термину «Русь» не имеют никакого отношения[392]. Взгляд на роксоланов как на «рос-аланов» вызвал негативную оценку также и у известного ученого-лингвиста О.Н. Трубачева, который, однако, возражает и тем авторам, которые толкуют этот этноним по-ирански как «светлые аланы»[393]. Он указывает на то, что иранский язык знает только форму «раухшна», что означает «свет», «светлый», которая в этой позиции должна бы сохраняться, но этого не произошло. Латинская же форма «Roxolani», по его мнению, напоминает древне-индийское «рукса» с близким значением.

Автор указывает на ряд явных следов пребывания населения индоарийской группы в Причерноморье и именно с этим населением связывает происхождение этнонима роксоланы[394].

Таким образом, проблема роксоланов еще далеко не исчерпана. Если принять гипотезу Трубачева (а нам она представляется наиболее интересной и заслуживающей внимания), то что же все-таки за народ были эти «светлые аланы»? Небезынтересно отметить, что азербайджанский поэт XII в. Низами Гянджеви, не отождествляя напрямую древних росов с аланами, в то же время пишет о них как об имеющих отношение к последним или как о входящих в объединение аланов и арков:

Русские бойцы из Аланов и Арков

Ночное нападение совершили, словно град[395].

Как будет видно из следующей главы, «светлыми аланами» вполне могла оказаться часть росов, увлеченная потоком арьев на юг и вошедшая в Приазовско-Причерноморскую Русь.

Внимание историков также давно привлекает сочинение, относящееся к эпохе раннего средневековья, – «О происхождении и деяниях гетов» («Гетика»), написанное в середине VI в. на латинском языке Иорданом. В частности, вызывает интерес фрагмент, в котором автор описал драматические события 70-х годов IV в., связанные с крушением Остготского королевства (государства Германариха). В нем рассказывается о том, что готы (Иордан называет их гетами), победившие многие народы, оказались напуганными появлением гуннов (хуннов), которые были «в высшей степени приспособлены к бою» и ограбили уже многие племена. Трудным положением готов тут же решил воспользоваться «неверный род Росомонов, который тогда наряду с другими высказывал покорность» их королю Германариху (Херманарику). И вскоре им представился «удобный случай»: «Ведь после того, – пишет Иордан, – как король, движимый яростью, приказал некую женщину по имени Сунхильда из названного рода за коварный уход от мужа разорвать, привязав к свирепым лошадям и побудив (лошадей) бежать в разные стороны, ее братья Сар и Аммий, мстя за гибель сестры, ударили мечом в бок Херманарика. Получив эту рану, он влачил несчастную жизнь вследствие немощи тела». Узнав об этом, король гуннов Баламбер двинул свое войско «в край остроготов»[396].

Ряд исследователей отождествляет росомонов с древними росами. Г.В. Вернадский предполагал, что этот этноним, упомянутый Иорданом, «является другой формой произношения имени роксоланы» и рассматривал его как вариант этнонима «рос, росс, или русь», что, по его мнению, проливает свет на «источники греческого ??? и славянского русь»[397]. Академик Рыбаков был абсолютно уверен в том, что слово «росомоны» буквально означает «русские люди». По его мнению, оно легко расчленяется на две части: «росо» и «мойне». А так как «мойне» по-осетински означает «муж», то получается в результате «росы-мужи» или «люди-росы»[398]. Здесь требуется пояснить, что осетинский язык в известной мере является наследием аланского, а Иордан был, видимо, выходцем из аланов[399] (вопреки распространенному мнению об его готском происхождении). Однако другие историки склонны видеть в названном народе германцев. Например, Кобычев пишет: «Как можно судить по личным именам этого племени, упомянутым Иорданом, – Сунильда, Сар и Аммий, – <…> росомоны были, скорее всего, одним из восточногерманских, готских племен»[400].

Чтобы разобраться с росомонами Иордана, нужно немного подробнее прокомментировать приведенный выше фрагмент из «Гетики». В переводе А.Н. Анфертьева, использованном в цитируемом издании, Сунхильда была казнена за нарушение верности супругу, то есть король выступил в роли блюстителя нравственности. Но на ранней стадии государства, на которой находилась остготская держава Германариха, в функции короля не входило решение семейных проблем его подданных. К тому же, уход жены от мужа не считался преступлением; женщина могла расторгнуть брак без особых помех и даже сохранить за собой свое приданное. Измена жены была внутрисемейным делом или поводом для межродового разбирательства, но никак не для вмешательства короля. Очевидно, что гнев Германариха и страшная казнь Сунхильды имели иные причины. В переводе Анфертьева сказано, что «род росомонов… тогда наряду с другими выказывал покорность» королю готов. Следует заметить, что латинское слово «gens» скорее может быть переведено не как «род», а как «племя» или «народ». Росомоны «выказывали покорность» Германариху вынуждено, потому что были подчинены ему силой как завоевателю, и только и ждали «удобного случая», чтобы освободиться. За это Иордан и называет их «неверными». Уже это заставляет нас усомниться в том, что росомоны были готским племенем.

В другом переводе текста Иордана, сделанном Е.Ч. Скржинской, причина гнева Германариха представлена иначе: «Одну женщину из вышеназванного племени, по имени Сунильда, за изменнический уход ее мужа (выделено мною. – Ю.А.) король… приказал разорвать на части…»[401]. Дело в том, что в латинском языке предлоги могут опускаться, если их значение подсказывает падежная форма существительного. Но для переводчиков эта особенность создает определенные трудности. В данном случае и первый вариант перевода, и второй формально правильны, но по смыслу, на наш взгляд, более правильным является второй. К сожалению, мы никогда не узнаем, как звали этого мужа и в качестве кого он состоял при короле, но знаем, что он не стал служить своему поработителю и бежал от него, что и явилось причиной описанной Иорданом трагедии, которая в конечном итоге привела к смерти Германариха и разгрому его державы гуннами.

Исходя из вышесказанного, нам представляются весьма убедительными выводы Б.А. Рыбакова, который идентифицирует росомонов с древними росами, тем более, что эти выводы он подкрепляет и данными археологии, сопоставляя этот народ с областью двуглавых фибул Поросья, где также известны пышные клады мартыновского типа[402]. Что же касается нерусских имен Сунхильды (Сунильды) и ее братьев, то это довольно просто объясняется возможностью смешанных браков. Росы очень долгое время жили по соседству с германскими племенами, и отношения между ними далеко не всегда были враждебными.

Большое количество интересных и разнообразных свидетельств о средневековой истории европейских народов, включая и русский, содержит весьма объемный корпус византийских источников. Их обзор следует начать с проповеди патриарха Прокла (434–447 гг.), посвященной вторжению гуннов. Об этой проповеди, в частности, пишет Никифор Каллистус в «Истории Церкви»[403]. Для нас она представляет интерес тем, что нападение гуннов Прокл расценивал как кару Господню за беззакония византийцев и, увидев в нем осуществление пророчества Иезекииля, вновь вспомнил библейский народ ‘??? (рос). Такая аналогия могла иметь место в том случае, если в армии Руги (Ругилы) находились и росы, иначе его аргументация теряла бы убедительность. Косвенное подтверждение возможности участия росов в нападении на Византию вместе с гуннами содержится в сочинении Гильома де Рубрука, хотя и написанном намного позже (в 1253 г.), но основанном на более древних источниках: «Язык Русских, Поляков, Чехов (Воеmorum) и Славян один и тот же с языком Вандалов, отряд которых всех вместе был с Гуннами, а теперь по большей части с Татарами, которых Бог поднял из более отдаленных стран»[404]. Поэтому можно вполне согласиться с Вернадским, который писал, что проповедь Прокла содержит первое упоминание о народе рос (русь) в византийской литературе[405].

Исследователи отмечают одну важную особенность византийской традиции – «актуализацию античных географических представлений и этнических наименований, что приводит к неожиданному внешнему эффекту: население Руси обозначается (нередко в переносном смысле) многочисленными архаическими племенными названиями: скифы, тавроскифы, тавры, киммерийцы, меоты, хазары (для Крыма) и др.»[406]. Но мы сознательно не останавливаемся здесь на источниках, употребляющих эти этнонимы по отношению к предкам современного русского народа, поскольку нас в данном случае интересует только использование этнонима «рос/рус». По этой же причине мы опускаем многочисленные сообщения византийских авторов о венедах, склавинах и антах и, не задерживаясь на источниках VI–VIII вв., в которых имя росов скрыто под иными именами, обратимся сразу к одному документу IX века. Видимо, в сознании византийцев прочно укоренилась ассоциация росов с библейским народом ‘???. Поэтому их настоящее имя вновь возникает в рассказе об их нашествии на византийский город в Малой Азии Амастриду, приведенном диаконом Игнатием в «Житии Георгия Амастридского»[407]. Издатель «Жития» В.Г. Васильевский считает, что написано оно было в период иконоборческой деятельности Игнатия, то есть до 842 г., а нападение росов на Амастриду, вероятнее всего, произошло около 820 г. Не вдаваясь в полемику по поводу этих датировок, отметим лишь три важных для нас момента. Во-первых, русский народ назван здесь своим именем задолго до «призвания варягов», с которыми норманисты связывают возникновение этнонима «русь». Во-вторых, из «Жития» следует, что, хотя автор и представляет росов как «варваров», народ «в высшей степени дикий и грубый», они были хорошо известны византийцам, были достаточно организованы, располагали довольно солидной военной силой. И в-третьих, Игнатий, как и Прокл, считает, что эти росы имеют непосредственное отношение к народу ‘??? пророка Иезекииля, то есть являются его потомками.

В качестве народа, единого с библейским ‘???, воспринимает росов и византийский историк второй половины Х в. Лев Диакон. Уделив много внимания описанию их обычаев и верований, он замечает: «О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль…» (далее цитируется известный фрагмент из книги пророка)[408]. Такого же мнения придерживается и Псевдо-Симеон, другой историк того же времени: «Росы, или дромиты (еще одно название, под которым могут «скрываться» росы в византийских источниках. – Ю.А.), получили свое имя от некоего могущественного Роса, после того, как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними»[409]. Поскольку здесь под «оракулом» явно имеется в виду пророк Иезекииль, то следует понимать, что Псевдо-Симеон имя росов также связывает с библейским народом по имени Рос.

Как видно, византийские авторы, усматривавшие в нападениях росов на Византию в V и IX вв. осуществление пророчества Иезекииля о народе Рос (Рош), не сомневались в существовании между ними прямой преемственности, а следовательно, и в глубокой древности русского народа, известного уже в библейские времена.

Эту мысль подтверждает и наблюдение за формой написания этнонима. Весьма характерно, что для обозначения росов употреблялся несклоняемый вариант этнонима – ‘???, то есть такой же, как и в Библии[410]. Сомнений в том, что это имя относится к русскому народу, быть не может, хотя бы потому, что в такой же форме оно употребляется в сообщении о крещении Руси, сохранившемся в парижском кодексе: «В царствование императора Василия Македонянина, в 6390 году, был крещен народ Рос»[411]. Константин Багрянородный (Х в.) в трактате «Об управлении империей» русский народ, его территорию и язык обозначает несклоняемым ‘??? и склоняемым ‘?????, а также ???????, то есть «по-росски». Термин Росия для обозначения Руси встречается впервые именно у Константина Багрянородного. Наименования, сопоставимые с термином «Русская земля» древнерусских источников, у византийских авторов впервые встречаются опять-таки у Константина Багрянородного («страна Росии») и у Феодора Продрома (первая половина XII в., «Росийская земля»); ставшая нормой в новое время форма с двумя «с» (Россия) в греческих текстах встретится лишь в XIV в. – в «Исторических записках» византийского гуманиста Никифора Григоры[412].

Народ Рос, как уже отмечалось в предыдущей главе, не остался незамеченным и для восточных авторов. Масштабные изменения, происходившие в среде славянских племен в V–VI вв., не могли не волновать народы Востока. Участие росов в походах гуннов и в общеантском движении привлекало к ним внимание восточных географов и историков.

В то время, когда Иордан писал свою «Гетику», безымянный автор-сириец в дополнении к сочинению Захари Ритора (555 г.) сделал весьма любопытное сообщение о народе hrws (хрос, ерос, рос, рус), которое до сих пор вызывает большой интерес у историков. «Соседний с ними (амазонками. – Ю.А.) народ ерос [hrws], – пишет Псевдо-Захария, – мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей»[413].

Процитированный отрывок был предметом анализа многих историков. Немецкий ориенталист Й. Маркварт и украинский историк М.С. Грушевский связывали народ Hrws с росомонами[414]. В советской историографии это сообщение впервые изучалось Н.В. Пигулевской. Не рассматривая его подробно, она отметила: «Если это не сказочное имя, то возможно, что в этом названии далекого, рослого, сильного народа следует искать имя Русь, народ, которому еще предстояло выйти на широкие исторические пути»[415]. Это предположение было поддержано А.П. Дьяконовым, который в подтверждение сообщения Захарии Ритора привел ряд известий, свидетельствующих о том, что в Сирии о росах знали уже в IV в. Дьяконов сделал вывод, что «имя hros, или росиев, носили антские племена»[416].

Надо заметить, что в сирийских источниках вообще содержатся ценные сведения о славянах и других древних народах. Утратив еще в III в. свою независимость, сирийцы как народность оказались разорванными между двумя государствами: Восточно-Римской империей и Ираном. В таком положении они просуществовали до арабского завоевания. В течение первых семи веков нашей эры сирийцы были главным торговым народом Ближнего Востока и Средиземного моря. Широкие торговые связи уводили их далеко от родной страны; они посещали Италию, Галлию, Египет, Иран, Индию, Эфиопию. Поэтому у сирийцев были гораздо более широкие представления о мире, чем у тех народов, которые были привязаны к своей земле и не выходили за пределы своего государства[417].

Н.В. Пигулевская, изучая сирийские источники по истории народов СССР, вернувшись в дальнейшем к изучению известий сирийских источников о славянах, подчеркнула, что Захария Ритор сообщал о росах, местом жительства которых считались области, лежащие по Дону. Она же поясняет, что буква вав в сирийском тексте, не имеющем огласовки и диактрических знаков, может читаться и как о и как у, поэтому произношение имени может быть и hros и hrus; а поскольку этноним «рус» передан в сирийском тексте через армянскую традицию, то буква h обозначает густое придыхание, предшествующее r[418]. Это мнение разделил и М.Б. Свердлов, который категорично заявил, что «Древнейшее известие о русах находится в хронике VI в. сирийца Захария Ритора»[419].

Е.Ч. Скржинская народ Hros отождествляет с роксоланами: «По-видимому, первая часть названия «роксоланы» всплыла как самостоятельное этническое имя в сообщении сирийской хроники Захарии Ритора (Псевдо-Захарии)»[420].

Б.А. Рыбаков, подробно комментируя сообщение продолжателя Захарии Ритора, идентифицирует этот народ с росамирусами и приходит к заключению, что проживал он к западу или северу от кочующих «амазонок», где «в лесостепной полосе, мы находим и Русскую землю наших летописей, и культуру пальчатых фибул, которая может помочь в географическом приурочении народа рос (рус) середины VI в.»[421].

Такого же мнения придерживается и В.П. Кобычев, который считает, что сближению народа «ерос, хрос» с древними росами соответствует и его местоположение, и указание на отсутствие у него оружия, в чем названный автор усматривает противопоставление мирных земледельцев воинственным кочевникам[422].

Некоторых историков смущает чрезмерно крупное телосложение народа Hros, и поэтому они, не доверяя сообщению Псевдо-Захарии, склонны усматривать в нем авторскую фантазию. Но, скорее всего, сам автор лично никогда и не встречался с росами, а знал о них понаслышке. А их внешний вид действительно поражал многих и вызывал удивление и страх даже у более поздних арабских авторов IX–X вв. Вот отзывы некоторых из них о русах: «Народ этот могущественный, и телосложение у них крупное, мужество большое…» (Ибн Мискавейх); «Храбрость их и мужество хорошо известны, так что один из них равноценен многим из других народов. Если бы у них были лошади и они были наездниками, они были бы страшным бичом для человечества» (Шараф ал-Марвази)[423].

Упоминаемый выше автор поэмы «Искендер-Намэ», источниками для которой послужили арабские и персидские хроники, «книги еврейские, христианские и пехлевийские», а также устные предания азербайджанского народа[424], писал:

От рева, который поднимали полчища русов,

Кони под львами начали артачиться,

Не годился в бой с малейшим из русов

Даже Платон, он становился Филатусом

[то есть трусливым. – Примеч. Е.Э. Бертельса][425].

Описывая шестой бой Искендера с русами, Низами так характеризует одного из этих героев:

Вышел на бой некто в старой шубе,

Как из глубокого моря вылезает крокодил.

Пешком, наподобие целой скалы [был он],

И было в нем грозности больше,

чем в пятистах всадниках.

Столь силен он был, что, когда разогревал ладонь,

Сжимая, размягчал алмаз…

Повсюду, где бы он ни избрал себе цель,

Земля становилась от его силы колодцем.

Не было у него оружия,

кроме железа с загнутым концом,

Которым он мог развалить целую гору…[426]

Кстати, имя одного из таких героев, сына «царя русов» – чисто славянское – Купал. Здесь уместно вспомнить русские былины, в которых наши богатыри (например, Святогор) характеризуются примерно такими же чертами.

По всей видимости, росы действительно отличались от южных народов крупным телосложением и поражали их воображение, и многие авторы, как, в частности, и Псевдо-Захария, использовали при их описании прием гиперболы, что не должно смущать исследователей. «Народ «рос», люди-богатыри VI в., – пишет Рыбаков, – был активным творцом новой истории Европы, начавшейся с завоевания Рима и почти полного овладения вторым Римом – Византией»[427].

Известно, что интерес к географии и истории народов был высоко развит среди ученых Арабского халифата. Это стимулировалось сильной централизованной властью и общегосударственными задачами, связанными с развитием торговли, расширением границ, исламизацией соседних народов и т. д. Все это требовало не только хороших путей сообщения и отчетливого представления о маршрутах, но и знаний о различных народах. Сведения о народах Восточной Европы, в том числе и о росах, в страны халифата могли проникать разными путями. Одним из таких информационных каналов была Византия, по всей территории которой проживало множество славян. Немало их поселилось и в малоазийских провинциях Византии, которые в VII в. становятся ареной длительной арабо-византийской войны. В «Хронографии» Феофана рассказывается о том, что в 664 г. пять тысяч славян, спасаясь от византийцев, пришли в Сирию и поселились в области Апамее, а спустя двадцать семь лет еще двадцать тысяч славян из войска императора Юстиниана II перешли к арабскому полководцу Мухаммеду, который с их помощью через три года взял в плен многих византийцев[428]. Поэтому неслучайно, что из арабоперсидских авторов самое раннее упоминание о славянах как о «златокудрых саклабах» дошло до нас в рукописи «Дивана» аль-Ахталя (вторая половина VII в.), проживавшего в столице Сирии[429]. Этноним ас-саклаб (мн. число ас-сакалиба), употребляемый аль-Ахталем и другими арабо-персидскими авторами применительно к славянам, восходит к греческой форме ???????, ?????????. Греки в слоге «сла-» для удобства произношения вставляли «к», а арабы из-за невозможности стечения в арабском языке двух согласных в начале слова добавляли еще «а» между ними.

Росов арабы называли ар-рус/ар-русийа. Известный востоковед В.В. Бартольд отметил, что это слово не могло быть заимствовано у тюркских народов, язык которых не допускает звука «р» в начале слов. По мнению ученого, этот этноним тоже был воспринят от греков и соответствует греческому ‘???/‘?????[430], Но это не означает, что арабы знали о росах только понаслышке и не имели с ними контактов. Во-первых, среди славян, о которых пишет Феофан, могло быть немало росов из Азовско-Причерноморской Руси. Во-вторых, в еще более ранние времена росы вместе с иранскими и тюркскими племенами часто тревожили северные границы державы Сасанидов, которая, кроме Ирана, включала в себя большую часть территории Афганистана, Ирака, Армении, Грузии и Кавказскую Албанию.

Отзвуки этих событий можно найти в сочинении иранского филолога и историка ас-Са‘алиби (961—1038) «Лучшее из жизнеописаний персидских царей и известий о них». Рассказывая о постройке персидским царем Хосровом I Ануширваном (531–579) Дербентской стены, автор среди враждебным персам северных народов наряду с турками и хазарами называет и русов[431]. А историк ХV в. Захир ад-дин Мар‘аши в «Истории Табаристана, Руйана и Мазандерана», рассказывая о событиях VI в., отмечает, что один из кавказских владетелей по имени Фаруз унаследовал от своего отца «во всех владениях Русов, Хазар и Славян». И. Гаммер, о котором уже упоминалось в предыдущем параграфе, первым обратил внимание на важность этого свидетельства для истории древних росов и сообщил о нем в своих письмах к графу Румянцеву[432].

О русах, «которые суть враги целому миру, в особенности же арабам», говорится в «Истории царей» арабского историка ат-Табари (838–923) в связи с событиями 643/44 г. на Кавказе[433]. По некоторым ориентирам, содержащимся в тексте, следует, что эти русы, по мнению автора, находились к западу от хазар, около Черного моря. Несомненно, прав А.П. Новосельцев, изучавший «Историю царей», который полагает, что между «ар-рус», упомянутыми в этом сочинении, существует генетическая связь с русами ас-Са‘алиби и Захир ад-дина[434]. Но, кроме того, существует явная связь между русами, фигурирующими в рассказах арабо-персидских авторов о кавказских событиях VI–VII вв., и русами, совершавшими разрушительные походы на Каспийском море в первой половине Х в. Эта очевидная преемственность не только подтверждает факт существования Азовско-Причерноморской Руси, но и позволяет сделать вывод о глубокой древности ее пребывания в этом регионе.

В Северном Причерноморье издревле располагались греческие колонии, поэтому греки могли контролировать выходы русов из Днепра в Черное море. Но у русов имелись и иные, тайные маршруты для совершения опустошительных набегов в Дербент, в Табаристан (Персия), в легендарно богатый город Бердаа (равнинный Карабах). Эти маршруты очень подробно описаны кандидатом исторических наук, действительным членом Фарерской Академии наук Г. Анохиным[435], который свыше пятидесяти лет отдал их исследованию и воссозданию и несколько раз прошел по ним. Эти набеги на Каспийское море обязательно приходились на весну, когда едва сходил лед на степных реках. Русы использовали русла притоков Днепра, а также степные речки, впадающие в Азовское море. В то далекое время, когда климат в степях был более влажный и теплее, в бассейн Азовского моря можно было попасть даже без волока. Из Азовского моря, используя Ейский или Дон-Манычский варианты, можно было попасть в бассейн озера Маныч-Гудило. А здесь, на Азово-Каспийском водоразделе, подземные половодья конца марта – начала апреля с горы Эльбрус вспучивались наружу, создавая бифуркацию, то есть сток воды одновременно и непосредственно с водораздела в обе стороны. Эта бифуркация длилась недели две и больше, и в этот период времени флотилия русов могла свободно плыть без волока по Восточному Манычу и реке Куме на юго-восток, в Каспийское море. И неслучайно арабские источники тысячелетней давности сравнивали русов со стаями саранчи.

Активная роль, которую древние росы играли в кавказских событиях, позволяет связать их с «обитателями ар-Расса», о которых говорится в Коране, а некоторым исследователям даже локализовать последних в районе Аракса. Так, академик Гаммер, о котором уже неоднократно шла речь, в письме к Румянцеву писал о «невежестве некоторых комментаторов Корана», которые, пытаясь найти росов («les Ras ou Ros») в Аравии, конечно, не знают, где их отыскать, и «подменяют реку Рас, на которой они проживали, на источник (колодец)», и отмечал, что «комментаторы более осведомленные» считали местом их расселения берега реки Аракс в Азербайджане, ссылаясь при этом, в частности, на сочинение Ибн Кессира «Джиханнума»[436].

Первым толкователям Корана, которых Гаммер упрекал в невежестве, мешало недостаточное знание географии и мусульманской концепции, а также слепая вера в слово Корана, в котором говорилось о полном истреблении ар-Расса как народа неправедного. Именно это побуждало их видеть в этом народе какое-то древнее арабское племя, от которого якобы сохранилось одно лишь имя. Однако уже арабский историк Ибн Кессир размещает народ Расс не в Аравии, а в Азербайджане, на берегах Аракса. Интересен в этом отношении отрывок из географического сочинения Абу-л-Фиды (1273–1331), прослывшего «королем арабской географии», в котором говорится о реке ар-Рас. Приведем его полностью в переводе с французского: «Эта река стекает с горы Каликла на 67? долготы и 41? широты; она протекает через Дебил на 70? долготы и 39? широты. Она протекает через Вернан и впадает в Куру совсем близко от Каспийского моря. Эти две реки соединяются и, образуя одну, впадают в море. Позади реки ар-Рас, как говорят, находятся 360 разрушенных городов. Это те самые, которые Бог упоминает в Коране, говоря: «предводители ар-Раса и многие поколения, существовавшие между ними»«[437]. Многие сведения Абу-л-Фида почерпнул из сочинения Амадеддина Исмаила Ибн-Елефдхаля Али, известного под именем учителя Хам? (ум. В 1355 г.), который, в свою очередь, написал свой труд на основе свидетельств более древних восточных авторов. Достаточно взглянуть на любую современную географическую карту, чтобы понять, что в приведенном отрывке речь идет, несомненно, о реке Аракс, несмотря на несколько странные географические координаты. Как видно, восточные авторы называли ее рекой ар-Рас, то есть Русской, и связывали это название с одноименным народом, упоминаемым в Коране. Кстати, в арабском тексте цитируемого отрывка название реки пишется практически так же, как в Коране пишется имя народа ар-Расс.

Предпринимались попытки найти реку Аракс с населявшими ее берега росами в Средней Азии. Например, русский офицер и исследователь Л.П. Чайковский в книге, посвященной арийской проблеме, этой рекой считал высохшее русло Джан-Дарьи, ассоциируя ее с геродотовым Араксом, который «сорока устьями изливается в болота и топи, а одним руслом в Каспийское море»; древние же развалины человеческого жилья по берегам этого русла он относил к эпохе Зороастра[438]. Однако Абу-л-Фида в вышеупомянутом сочинении, во-первых, указывает на направление течения реки от шестьдесят седьмого градуса долготы к семидесятому – следовательно, с запада на восток, а не наоборот; во-вторых, отмечает, что неподалеку от Каспийского моря она сливается с Курой. Таким образом, это – современная река Аракс, которую средневековые арабские географы и историки называли Русской, потому что в древности по ее берегам жили росы, вызывавшие ассоциацию с народом ар-Расс, упоминаемым в Коране. Не стремлением ли возвратить себе некогда потерянные земли объясняются эти упорные и жестокие вторжения южных росов в северные пределы державы Сасанидов (а впоследствии Арабского халифата), о которых рассказывают арабо-персидские источники?

Глубокая древность существования южной Руси подтверждается и тем фактом, что восточные авторы пишут о том, что по морям Маиотис (Азовское) и Найтас (Черное) никто кроме русов не плавает, и по этой причине даже называют Черное море Русским[439]. Русской рекой (нахр ар-Рус) называли Волгу вместе с участком Дона от излучины до устья, который принимали за рукав Волги, соединяющий ее с Черным морем. Ибн Русте (конец IX – начало X в.) и Гардизи (XI в.), ссылаясь на более ранние источники, оставили нам сообщение об острове русов, расположенном в море (на озере), «протяженностью в три дня пути», на котором проживают сто тысяч жителей, управляемых царем, называемым «хакан-е рус»; будучи плохими наездниками, они передвигаются на кораблях, совершая набеги на другие народы[440]. Споры о местонахождении «острова русов» породили огромную историографию. Но если принять во внимание, что город Русийа, о котором сообщает ал-Идриси (XI в.) и который более поздние авторы считают главным городом русов, локализуют, как правило, в Керчи[441], этот «остров», думается, можно отождествить, если не с Керченским, то с Таманским полуостровом (арабское слово «джазира» означает как остров, так и полуостров).

Условно к восточным источникам можно отнести и еврейский хронограф середины Х в., составленный в Южной Италии и известный под названием «Книга Иосиппон». По мнению специалистов, в основу хронографа были положены созданный в IV в. латинский перевод «Иудейских древностей» и пересказ «Иудейской войны» Иосифа Флавия (отсюда и название – «Иосиппон»)[442]. Помимо собственно еврейских списков (как фрагментов, так и полных версий XII–XV вв.), известен его арабский перевод, сделанный в XI в. Этот источник нас вновь возвращает к народу Тирас, известному по ветхозаветной таблице народов. Как и многие другие средневековые хроники, «Иосиппон» начинается с перечисления народов и указания мест их проживания. Знаменательно, что при перечислении потомков Иафета в нем имеется пояснение: «Тирас – это Руси»; и немного ниже добавлено: «Руси живут на реке Кива»[443]. Интересно, что о реке Кива говорится в Охсфордском списке и арабском переводе, что, по мнению одного из издателей документа Д. Флюссера, связано с переносом на название реки названия города Киева, в то время как в тексте, изданном А.Я. Гаркави, говорится: «Руси живут по реке Кира, текущей в море Гурган»[444]. Гурган – это Каспийское море, а Кира – скорее всего, несколько искаженное название Куры. Таким образом, древнееврейский хронограф позволяет еще раз соединить в одно целое этнонимы Тирас, Русь и ар-Рус и идентифицировать их с древними росами.

Особый интерес представляет вопрос о том, что знали и помнили о своих историко-этнических корнях сами славяне. Конечно, генетическая память русского и других славянских народов сохранила следы древнейшей истории своих предков в народных сказках, мифотворчестве, языческих обрядах и т. д. Но сохранились ли какие-нибудь письменные свидетельства, подтверждающие осознание родства с древнейшими росами?

Для большинства ученых, изучающих историю славянства вообще и русского народа, в частности, свойственно несколько пренебрежительное отношение к наследию научной мысли до XVIII в. как к периоду «донаучному». Хотя, как пишет уже цитированный нами ученый из Петербурга А.С. Мыльников, «кто, собственно, способен провести четкий водораздел между «научными» и «донаучными» представлениями о славянстве, если учесть, что каждая эпоха в истории познания имеет свои представления о мере и степени истины? И разве каждый последующий этап поисков не является продолжением непрерывной цепи напряженной работы ума предшественников, отнюдь не возобновляясь, как полагают некоторые, якобы «c нуля»?»[445]. Русские летописцы внесли огромный вклад в развитие отечественной этнологии, оставив нам бесценные свидетельства о древнейших народах, – бесценные, потому что в их руках были не сохранившиеся до нашего времени источники, предания, с течением времени утраченные народной памятью; они были богобоязненны и совестливы, а потому с крайней осторожностью и ответственностью (перед Богом и перед потомками!) относились к каждому слову, выходившему из-под их пера. То же можно сказать и об авторах хронографов и исторических повестей. И если эпоха Просвещения, осложненная в России немецким засильем в науке, привела к скептическому отношению к их наследию, то, как выразился тот же Мыльников, «это свидетельствовало не только и не столько о прогрессе, сколько об его относительности, подтверждая, как ненадежна и опасна абсолютизация плодов научного познания в качестве окончательных, непререкаемых истин»[446]. Поэтому, нисколько не преуменьшая, а напротив, отдавая должное вкладу ученых нового и новейшего времени в изучение древнейшей истории русского народа, все-таки небезынтересно и небесполезно более внимательно приглядеться к свидетельствам, содержащимся в славянских летописях, хрониках, исторических сочинениях более ранней поры.

Автор «Повести временных лет», оставаясь верным библейской традиции, начало русского народа связывает с потомством Иафета, младшего сына Ноя. Ответ на вопрос, «отъкуду есть пошла Руская земля», он предваряет довольно пространным этнографическим введением, в котором после рассказа о разделе земли между Симом, Хамом и Иафетом дается экскурс в изначальную историю славян.

Многие исследователи «Повести» приходят к заключению о неславянском происхождении русского народа, исходя из того, что славяне и русь названы здесь порознь и даже в разных частях (причем, русь названа дважды). Но, чтобы подобные сомнения рассеялись, необходимо более внимательно присмотреться к композиции этого введения.

После сообщения о разделе земли между сыновьями Ноя следует описание территорий («стран»), доставшихся каждому из братьев, без перечисления народов, проживающих на этих территориях. В числе северных и западных стран, доставшихся Иафету, названы Мидия, Албания, Аркад, Скифия, Сарматия и т. д. Здесь же названы и Словене – в смысле всех земель, населенных славянами. Потом перечисляются острова, относящиеся к уделу Иафета, и далее – реки. Вторая часть этнографического введения посвящена народам, проживающим в этом уделе. И здесь на первом месте названа русь, после которой следуют чудь и все другие чудские племена: меря, мурома, весь и т. д. После этого перечисляются народы, которые «преседять к морю Варяжскому». И далее – западные народы: англичане, римляне, немцы и др., рядом с которыми во второй раз названа русь[447].

Не может не обратить на себя внимание то, что в этой части, при перечислении народов славяне вообще не упоминаются. Это может быть объяснено только тем, что этноним «Русь» здесь употреблен в его изначальном значении: все потомки библейского народа Рос. Именно поэтому русь названа дважды: как среди восточноевропейских народов, так и среди западных. Разъяснение же понятия «словене» в смысле «славянские земли», употребленного в первой части этнографического введения, дается в его третьей части, в которой рассказывается о том, как они «разидошася по земле и прозвашася имены своими».

Этой библейской традиции, закрепленной «Повестью временных лет», долгое время следовали и все остальные русские летописцы. Нашла она отражение и в древнерусской литературе. Так, например, в знаменитой «Задонщине» великий князь Дмитрий Иванович обращается к князю Владимиру Андреевичу с такими словами: «Пойдем, брате, тамо в полунощную страну жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския, и посмотрим славного Непра, и посмотрим по всей земли Руской»[448].

Несомненно, древнерусские книжники, как и летописцы, имели какие-то источники, повествующие об их еще более древних предках, древних росах. И это давало им право писать с такой уверенностью о том, что «не въ новыхъ бо лhтехъ Руская земля многа и велика пространствомъ и неисчетна сильна воиньствомъ, но вельми отъ древнихъ лhтъ и временъ многимъ странамъ и царствомъ бяху и многимъ одолhваху»[449]. «Степенная книга» повествует о том, что еще и до Рюрикова пришествия «не худа бяше держава Словенскаго языка»; ее автор, ссылаясь на «Жития» великомученника Димитрия и святого архиепископа Стефана Сурожского, пишет, что и раньше Русь осуществляла военные походы «и на Селунскiй градъ, и на Херсонъ, и на прочихъ тамо <…>, и на самый Царьградъ многажды прихожьжаху». Очень важно сообщение о том, что еще «царь Феодосiй Великий имhяше брань съ Русскими вои», а после «при Ираклiи цари ходиша Русь и на царя Хоздроя Перськаго»[450]. Феодосий I Великий был римским императором в 379–395 гг. Следовательно, «русские вои» прославились уже в это время. Автор «Степенной книги» говорит, что и гораздо древнее подобное происходило «во многихъ странахъ Русскаго царствiя», но многое «безъ вhсти быша, понеже тогда въ нихъ не бяше писанiя»[451]. Мысль о глубокой древности русского народа настолько органично вошла в сознание русского человека, что не нуждалась в особом обосновании.

Таким же органичным было и представление о существовании изначальной славянской общности. Именно этим объясняется отсутствие в древних русских летописях имени собственно славянского «прародителя». Интересно отметить, что идея о Мосохе как «прародителе» славян, выдвинутая польской исторической мыслью, в кругах русских книжников долгое время не находила поддержки, видимо, из-за своей откровенно искусственной конструкции «Мосох – Москва – московиты», явно ориентированной на Московское государство. И, тем не менее, польский историк XVI в. М. Стрыйковский, ссылаясь на рукопись Б. Ваповского (1456–1535), писал: «Поскольку славаки, или словяне, предки наши, прозвались от озера Словеного, которое расположено в Московских пределах, то поляки, чехи, болгары и прочие славаки и русаци происходят от Мосоха, или Москвы, сына Иафетова, и вышли из краев Московских»[452]. Обращает на себя внимание тот факт, что в данном случае польские историки взяли на себя труд мифологического обоснования не только родства всех славян, но и их общей прародины на территории России.

В русскую историографию эта версия вошла лишь в 1670 г., когда завершилась переработка Ипатьевской летописи в соответствии с польскими хрониками и был создан летописный свод, известный под названием Густынской летописи. Русское общественное сознание приняло ее, поскольку она, пусть и на мифологическом уровне, защищала правильную по своей сущности мысль об этногенетической общности славянства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.