Клубок восьмой Как сдали Прибалтику

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Клубок восьмой

Как сдали Прибалтику

О героической борьбе с крестоносцами, утвердившимися в Прибалтике, конечно же, знают все. Но исторические источники обычно оставляют в тени: «псам-рыцарям» отдали эти края сами русские! Ведь племена Эстонии зависели от Новгородской республики, платили ей дань. А народы Латвии – летты, куры и ливы – были подданными полоцких князей. Некоторые русские князья правили в латышских уделах. Хотя наши предки придерживались правила, установленного еще во времена св. Владимира: в свою веру насильно не обращали, только добровольно. А прибалты в подавляющем большинстве креститься отказывались.

Но Западная Европа бурлила могучими силами. Количество феодалов умножалось от поколения к поколению. Потомкам рыцарей, баронов, графов не хватало владений, они выискивали, где бы прибрать еще. Сперва нацелились на Ближний Восток, благо нашлись красивые цели и лозунги – освободить от мусульман Гроб Господень. Но там европейцы завязли. Когда мусульмане поняли, что к ним пришли изверги и хищники, они стали сопротивляться отчаянно. Дорога была слишком далекой, климат тяжелым, рыцари во множестве погибали в боях, умирали от болезней.

Однако солидная добыча имелась и поближе – земли язычников. На них тоже можно было нацелить походы под «священными» лозунгами. В XII в. немцы, поляки, датчане навалились на Прибалтийскую Русь. На славянские княжества, расположенные по южному берегу Балтики (те самые княжества, откуда в свое время пришли Рюрик и его соратники). Здешние народы застряли в язычестве, оставались разобщенными. Они дрались доблестно, но неприятели по очереди давили ободритов, поморян, русов на острове Руяне-Буяне (Рюгене).

Местные племена враждовали и между собой. Поэтому лютичи и лужичане стали союзниками немцев. Воевали плечом к плечу, устанавливали торговые связи, получали пожалования и награды. При этом славянские князья, бояре, старейшины, начинали подстраиваться к германской знати. Меняли веру, язык. Постепенно превращались в немецких графов или баронов. А за ними со временем германизировались подданные. Их начинали называть уже не славянскими племенными этнонимами, а померанцами, бранденбуржцами, мекленбургцами, голштинцами, пруссаками…

В распоряжение немцев попали славянские порты на Балтике. Их корабли стали наведываться к берегам Латвии и Эстонии. Причаливали, торговали, присматривались. А в 1180-х годах папа Александр III прислал епископа Мейнгарда обращать ливов и латышей в латинскую веру. Епископ знал, чьими подданными являются местные племена. Он поехал в Полоцк к правившему там князю Владимиру. Попросил вполне законного позволения построить на Двине католический храм. А Владимир… запросто разрешил. Нет, он видел в своем поведении измены интересам Руси. Он просто считал себя человеком культурным, просвещенным, был не чужд европейских влияний. Епископ тоже был культурным, дипломатичным, признавал власть Полоцка. Что плохого, если он окрестит сколько-нибудь язычников?

Хотя сооружением церкви Мейнгард не ограничился. Он построил укрепленные поселки Укскюль и Дален, позвал переселенцев из Германии. Но крещение шло плохо. Ливы противились. Тогда Мейнгард и его преемник Бартольд обратились к папе с просьбой объявить крестовый поход. Получили согласие, и на Двину поехали рыцари. Однако даже в таком варианте толку было мало. Немцы громили деревни, побежденные платили выкуп, по условиям мира соглашались креститься. Но очень немногие воины выражали желание остаться в диких краях. Отчаливали на родину, а язычники тут же выгоняли священников и толпами лезли в реку: полагали, что таким образом «смывают» крещение.

Третий епископ, Альберт Буксгевден, привез войско на 23 кораблях и в 1200 г. заложил крепость Ригу. Там расположился постоянный гарнизон, а для наступления на прибалтов Альберт попросил у папы Иннокентия III учредить новый рыцарский орден. Ему дали устав ордена храмовников и назвали Меченосцами, рыцари нашивали на плащ изображения красного меча и креста. Орден угнездился в Риге, но полоцкие князья даже этому не препятствовали! У них нашлись гораздо более важные дела. Они водили дружины рубиться в русских усобицах. Там была княжеская «честь», вереницы пленных, добыча. Ну а епископ согласился числиться вассалом Полоцка, платил символическую дань, чего же еще требовать?

Но вскоре сами ливы обратились к князю – жаловались, что их завоевывают, просили защитить. Владимир Полоцкий с запозданием спохватился, что он слишком неосторожно пустил «гостей». Созвал сыновей и братьев с войсками, выступил к Риге. Однако ее успели как следует укрепить, рыцари засели прочно. А на выручку по приказу папы пришел флот датского короля Вольдемара II. Полочанам пришлось снять осаду и убраться. Организовали второй поход, но и он завершился без толку.

Ну а ливы после этого сделали вывод: немцы сильнее русских. Начали переходить в латинство. Епископ повел себя тонко и подыграл им, обласкал вождей. Дал понять, что примкнуть к рыцарям будет выгодно! Они окажутся избранным, привилегированным племенем, будут вместе с немцами покорять других. В лице ливов Орден получил мощную опору. От Риги немцы стали расширять владения.

В Кукейносе (Кокнесе) правил полоцкий князь Вячко (Вячеслав). В 1207 г. он ждал нападения литовцев, попросил у крестоносцев помощи. Они «помогли». Отряд пришел и захватил город, князя заковали в цепи. Епископ Альберт потребовал, чтобы Вячко признал себя вассалом Ордена, разместил в Кукейносе немецкий гарнизон. Тот был вынужден согласиться. Но выждал подходящий момент, напал на немцев, расположившихся в его городе. Кого-то перебил, кто-то сумел удрать. Однако на него выступил сам Альберт со всеми силами, Вячко зажег Кукейнос и ушел.

В крепости Герсик (Крустпилс) княжил еще один отпрыск полоцкого дома – Всеволод. В 1209 г. епископ внезапно налетел на него. Князь скрылся, крестоносцы разграбили и спалили город, жителей увели в плен, в том числе княгиню. Всеволод явился в Ригу, просил отпустить жену и подданных. Ему поставили условия: отдать княжество в дар Ордену, стать вассалом немцев и сообщать о замыслах русских. Всеволоду пришлось принять требования. Но выполнять их князь не собирался, начал договариваться с литовцами о союзе против крестоносцев. Епископ пронюхал, рыцари второй раз нагрянули в Герсик, и Всеволод был убит.

Погибали поодиночке. Помощи от других полоцких князей не получали. А новгородцы и псковичи подавно не вмешивались – это были не их владения. В то же самое время, когда немцы продвигались по Двине, псковский князь Владимир Мстиславич подружился с ними, выдал дочку за брата епископа. Правда, псковичам такое родство не понравилось, они выпроводили князя. Но Владимир Мстиславич не особо опечалился. Ушел к немцам и поступил к ним на службу.

Глава клана полоцких князей, престарелый Владимир, после долгих колебаний решил все-таки разобраться с Орденом, назначил переговоры епископу Альберту. Объявил, что немцы должны прекратить порабощение латышских земель, грозил не оставить от Риги камня на камне. Рыцари высокомерно отказались. Заспорили, обе делегации схватились за мечи, переговоры чуть не переросли в драку. Но русский родственник епископа Владимир Мстиславич встал между сторонами и не допустил столкновения. Он сумел найти подход к Владимиру Полоцкому, настолько убедительно расписал героизм рыцарей, их благое дело по освоению Прибалтики, что нерешительный полоцкий властитель раздумал воевать. Отказался от земель по Двине и сам подарил их Ордену!

Впрочем, епископ слишком скупо вознаградил перебежчика за столь важную услугу. Дал ему ничтожный удел, тот обиделся и вернулся на Русь. Ну и что же, не беда! У Владимира был брат – князь Новгорода. Знаменитый воин Мстислав Удалой. Он упросил псковичей, и германского прислужника приняли обратно на княжение.

А между тем немцы, оприходовав Латвию, полезли в Эстонию! Вот теперь-то озаботились новгородцы. Собрали 15 тыс. ратников, и Мстислав Удалой повел их проучить крестоносцев. Но… у них уже и в Новгороде нашлись друзья. Позаботились, предупредили, и немцы вовремя отступили в Ригу. Мстислав дошел до моря, рыцарей не обнаружил. Удали у него и впрямь хватало, зато с предусмотрительностью и дальновидностью было туго. Чтобы «не зря» ходить, вознаградить воинов, он погромил эстонцев, содрал большую дань. А эстонцы после этого метнулись к немцам – звали защищать от русских!

Хотя подобный выбор оказался крайне опрометчивым. Рыцари наступали медленно, но закрепляли каждый шаг. Приходит войско, заставляет людей креститься, и тут же строит замок и берет местность под контроль. «Крестить язычников» загорелся и датский король Вольдемар II, учредил собственный орден – Данеборгский. Его воины заложили крепости на острове Эзель (Сааремаа). На месте старого русского города Колывань возвели замок Ревель. Спохватились и шведы. Другие захватывают, а чем они хуже? Тоже высадились на острове Эзель. Что же касается обращения в христианство, то его рассматривали сугубо в политическом ключе: кто обратил, тот и покорил. Был даже случай, когда датчане узнали: эстонский старейшина уже принял крещение, но не от них, а от немцев. Бедолагу за это повесили.

Ну а новгородские бояре долгое время медлили. Ведь на войну пришлось бы раскошеливаться. А раскошеливаться в любом случае было неприятно. Забили тревогу лишь после того, как немцы взяли крепость Оденпе (Медвежью Голову). Она платила дань Новгороду, рыцари наложили лапу на чужие деньги! Подняли войско, а командовать поставили псковского Владимира Мстиславича – того самого, который был в родстве с рижским епископом. Он выступил к Оденпе, обложил город. На выручку поспешил сам магистр Ордена Вольквин. На русских он обрушился неожиданно, ночью. Крестоносцы порубили охранение, ворвались в лагерь.

Правда, князь Владимир проявил себя очень хорошим командиром. Сумел быстро навести порядок, построить воинов и дал немцам суровый отпор, многих положили на месте. Но магистр, получив взбучку, предложил переговоры, и выяснилось, что Владимир не забыл прошлой дружбы. Заключил договор, что рыцари платят выкуп, уходят из Оденпе, а новгородцы их не трогают. Расстались вполне по-приятельски. Хотя крестоносцы совершенно не собирались соблюдать договор. Едва князь увел рать, они вернулись.

Вскоре рыцарское войско появилось совсем рядом с границей. Новгород выслал другого князя, Всеволода Мстиславича. Он перехватил немцев на реке Эмбах (Эмайыги), разметал их и повернул домой. А крестоносцы не повернули. Получили подкрепления и овладели городом Юрьевом (Тарту). А ливов и латышей они принялись напускать на русские земли. Это получалось выгодно во всех отношениях. Прибалтов ссорили с русскими. Позволяли им пограбить: пускай ощутят, как хорошо жить в немецком подданстве. Часть добычи они отдадут хозяевам. А новгородцам такими набегами подсказывали: имеет ли смысл враждовать ли с Орденом? Или лучше поддаться ему?

Но в результате новгородцы разделились на партии. Патриотическая во главе с Твердиславичем доказывала: надо воевать серьезно. Для этого требовалось попросить поддержку у Владимирского государя Юрия Всеволодовича, призвать сильного князя. Лучшей кандидатурой являлся брат государя – Ярослав Всеволодович. Хотя другая партия во главе с посадником Водовиком выпячивала лозунги «свобод», на которые якобы покушались Владимирские великие князья. Ярослава клеймила «тираном». Его уже раньше изгоняли из Новгорода. Не только изгоняли, но сами ходили отстаивать «самостийность» и сводить счеты, остервенело рубились с владимирцами и суздальцами на Липице.

Все-таки немецкая угроза была реальностью. Пободавшись на вече, бояре выработали компромисс. К великому князю обратиться надо, но позвать не Ярослава, а кого-то другого. Не княжить, а просто помочь. Когда сделает свое дело, отправить восвояси. Что ж, Владимирский великий князь Юрий Всеволодович (впоследствии святой) не стал ворошить прошлое, откликнулся. Прислал полки под командованием еще одного брата – Святослава. Вместе с новгородцами они вторглись Латвию, подступили к замку Кесь (Цесис). Но немецкие замки были крепкими, взять его не смогли. Постояли и отступили. А когда рать Святослава зашагала на родину, рыцари опять кинули на новгородскую территорию ливов, латышей, эстонцев. Их банды появились возле Пскова и Новгорода, разоряли деревни, храмы. Такое дело понравилось литовцам. Они тоже ринулись в набеги.

И только тогда взяла верх патриотическая партия. Доказала: полумерами ограничиваться нельзя. На княжение позвали Ярослава Всеволодовича. Совсем недавно его объявляли злодеем и главным врагом Новгорода, а сейчас оказалось, что Ярослав не очень-то и враг. И не для всех он враг. Наоборот, самый подходящий князь, способный остановить немцев! Он не заставил себя ждать, приехал. Стремительными маневрами дружин расшвырял обнаглевших литовцев с латышами. Капитально взялся за подготовку большой войны с Орденом.

Условия для этого сложились самые подходящие. Немцы, датчане и шведы, поделив Эстонию, насаждали европейские порядки. Жители превращались в крепостных. А в ту пору крепостное право было жестоким. Феодал получал полную власть над крестьянами, мог казнить и миловать. Оброк и барщину определял по собственному усмотрению. Поначалу каждому хозяину требовалось строить замок, копать рвы, насыпать валы. Требовалось возводить дома, церкви. Но рыцарям нужен был провиант, нужно было содержать отряды слуг и закупать оружие. Значит, трудись до седьмого пота на стройке, еще и обрабатывай поля, огороды, отдавай скот, птицу, рыбу, молоко, шерсть, холсты. На работы крестьян выводили надсмотрщики из самих же крепостных, но получившие дубинки и право лупить односельчан. Общепризнанным в Европе было и право первой ночи, для безбрачных крестоносцев оно пришлось особенно кстати…

Нашлись и такие, кто пробовал не подчиняться, сопротивляться, но стены замков были удобны не только для обороны. Трупы строптивцев повисали высоко, всем видно. Однако ненависть копилась под спудом. В 1223 г. Швеция раскололась в междоусобице, и эстонцы этим воспользовались. В шведских владениях на о. Эзель полыхнуло восстание. С острова мятеж перекинулся на материк. Перерезав шведов, взялись за датчан, немцев. Вместо призыва от села к селу пересылали мечи, испачканные кровью – дескать, мы уже управились, настала ваша очередь. Уничтожив пришельцев, пели и плясали, женщины мыли и скребли дома, чтобы даже германского духа не осталось.

Но повстанцы понимали, что сил у рыцарей еще предостаточно. На помощь позвали русских. Князь Ярослав отреагировал немедленно, выслал отряды в Феллин (Вильянди), Юрьев, Оденпе. Для большого наступления обратился к старшему брату, и Юрий Всеволодович направил в Новгород 20 тыс. ратников. Ярослав с этой армией двинулся в Эстонию. Всюду его чествовали как освободителя, выдавали в оковах уцелевших немцев. От Юрьева князь наметил удар прямо на Ригу.

Но и противники опомнились. Орден Меченосцев и датский король договорились отложить взаимные счеты, объединиться «против русских и язычников». На реке Имре немецко-датское войско рассеяло плохо организованные толпы повстанцев. Эстонцы разбегались, принесли панику в Феллин, рыцари катились следом. Вместо Риги Ярослав повернул на выручку городу, но было уже поздно. Пользуясь разбродом, враг с ходу ворвался в Феллин. Всех захваченных русских, как хвастались рыцари, «повесили перед замком на страх другим русским». А когда появились княжеские полки, в крепости уже засел многочисленный германский гарнизон. Осада была безуспешной. Ярослав перенацелился на датчан, отправился к Ревелю, но и здесь простояли четыре недели без результатов. Иссякли запасы еды, воины устали, и князь отвел их к Новгороду.

Намеревался дать передышку и продолжить боевые действия, но не тут-то было. Неудачи подхлестнули «самостийную» партию бояр. Она принялась распускать слухи, что расположение владимирских полков вокруг города слишком опасно. Ярослав может покуситься на «свободу» Новгорода. Причем сами же бояре не упустили случая погреть руки. 20 тыс. ратников хотели есть, и толстосумы взвинтили цены на продукты. Зароптало простонародье, а городская верхушка на этом сыграла. Постановила на вече, чтобы отправить владимирцев по домам.

Ярослава «золотые пояса» начали было регулировать таким же образом, как привыкли обращаться с другими князьями. Не получилось. Он был не из тех, кому можно навязать роль мальчика на побегушках. Наоборот, силился навести в Новгороде хоть какой-то порядок. В общем, не поладили. На этот раз до конфликта не дошло, Ярослав просто махнул рукой на бояр и уехал прочь, а новгородцы вместо него призвали княжить 10-летнего мальчика Всеволода Юрьевича, сына Владимирского государя. Уж он-то бояр ни в чем не мог ограничить, они правили, как хотели.

Но и немцы с датчанами времени даром не теряли. Король Вольдемар II мобилизовывал своих подданных, епископ Альберт зазывал из Германии новых добровольцев. Корабли целыми толпами везли в Ригу нищее рыцарство, безземельных младших и побочных детей феодалов, авантюристов, разбойников. Горели или сдавались восставшие города. Пленных разделяли. Эстонских предводителей тащили на плахи, рядовых мятежников продавали в рабство, пороли. Из русских не щадили никого.

Враг побеждал, а новгородская верхушка спорила. Разумеется, бояре понимали, что мальчик-князь не сможет выправить ситуацию. Но и звать Ярослава с владимирцами не хотели. Благо, подвернулся полоцкий князь Вячко. Тот самый Вячко, у которого крестоносцы отняли латышский город Кукейнос. Родственники не пожелали делиться с ним владениями, он остался изгоем, скитался туда-сюда. А с немцами имел давние счеты и предложил услуги новгородцам. Они с радостью ухватились: есть князь, вот и прекрасно! Город Юрьев еще держался, и Вячко послали туда. Иди, обороняй!

Князь собрал отряд из 200 человек. Но с этой ничтожной горсткой Вячко сумел сделать очень много. Отразил рыцарей от Юрьева, взял под контроль восточную часть Эстонии, начал вылазки в районы, контролируемые немцами. К нему стекались эстонцы и латыши, еще желающие сражаться. Но и епископ Альберт быстро осознал, насколько опасен подобный центр притяжения. Собрал все войска: орденских рыцарей, датчан, горожан Риги, ополчение ливов и латышей. 15 августа 1224 г. эта лавина выкатилась к Юрьеву, принялась сооружать осадные орудия.

Отряд Вячко и местные жители отбивались отчаянно. Ждали, что к ним придут новгородцы. А они не пришли. Они спорили и митинговали. Наконец все же решили выступить. Немецкие сторонники в Новгороде сразу же сообщили об этом Альберту и магистру. Те озадачились: подоспеют новгородцы – придется снимать осаду. Выход нашли единственный: немедленно штурмовать. А князя Вячко заранее приговорили повесить на самом высоком дереве.

Защитники грудью встретили врагов. Несколько часов не позволяли взобраться на стены, сбрасывали с лестниц, поливали кипятком и смолой. Но кольцо обороны редело, и рыцари вломились в город. За ними хлынули латыши. Эти набросились на женщин, подростков, младенцев, принялись насильничать и резать всех подряд. Казнить Вячко немцы так и не сумели. Он и его соратники встали плечом к плечу, спина к спине и дрались до конца. Большинство пало мертвыми, раненых немцы оттащили на виселицу. Из русских жизнь сохранили только одному раненому воину-суздальцу, дали ему коня – пусть расскажет на родине о судьбе тех, кто противится Ордену.

Новгородцы тем временем успели дойти до Пскова. Узнали, что Юрьев пал, и остановились. Начали обсуждать по второму кругу: если город взят, зачем же дальше идти? А тут вдруг подоспело посольство от немцев. Епископ Альберт объявлял, что он… признает власть Новгорода над Юрьевом, прислал из своей казны несколько возов с деньгами – часть дани, которую Юрьев раньше выплачивал русским. По сути, крестоносцы откровенно покупали у новгородцев кровь и муки их соотечественников. А новгородцы почесали в головах и… согласились, заключили мир.

Почему бы и нет? Альберт подтвердил их номинальные права в Эстонии, не отказывается платить дань. Ссориться-то нет причин. Перебитые и казненные русские в большинстве были «чужими» для Новгорода – полочане, суздальцы. Стоило ли вспоминать о них? Кстати, можно сопоставить. В это же самое время монголы за перебитых купцов стирали с лица земли целые державы. За умерщвленных послов истребили русские рати на Калке. А новогородские бояре за мзду продавали и государственные интересы, и замученных русских. Стоит ли удивляться, какая держава взяла верх в последующем столкновении?

Впрочем, до него оставалось 14 лет. А пока немцы на руинах Юрьева и костях населения принялись строить крепость Дерпт. Морозной зимой их армия по льду переправилась на о. Эзель, подавила последние очаги эстонского сопротивления. Но и Новгороду вскоре пришлось переосмысливать ситуацию. Ведь за Эстонией лежали русские земли, а рыцари не намеревались останавливаться. О выплатах дани они больше не вспоминали. Вместо дани опять посыпались набеги латышских и эстонских отрядов. Робость и неуверенность новгородцев раззадорила литовцев. Они нахлынули, сожгли Старую Руссу, растеклись по окрестностям Пскова и Новгорода.

Тут уж республика забыла о прежних счетах. Воззвала к Ярославу Всеволодовичу. Умоляла о спасении. А Ярослав, грозный в боях, умел перешагивать через обиды. Он выступил без промедления. Литовцев наголову разгромил под Усвятом. Вступил в Новгород под победный звон колоколов и радостные крики народа, вел колонны пленных и освобожденных русских. Он уже заранее продумал меры, как противодействовать католическому наступлению. Ведь экспансия разворачивалась под знаменем «крещения язычников». За эстонцами должна была прийти очередь других подданных Руси, все еще остававшихся язычниками, карелов и ижоры. Князь постарался пресечь такую возможность, направил к ним своих священников: обратить в Православие и тем самым связать с русскими. Карелы уже видели, чем оборачивается крещение от немцев, и принимали православие добровольно.

А на 1228 г. Ярослав планировал нанести мощный удар по немцам. Великий князь снова прислал ему владимирские полки. Но… сразу же стало твориться непонятное. Партия посадника Водовика опять возбудила недовольство. На вече и на улицах люди зашумели, что появление войск подняло цены на продукты. Ярослав, в общем-то, и старался, чтобы полки надолго не задерживались. Поехал в Псков договориться о совместных действиях. Но его вообще не пустили в город! Закрыли перед носом ворота. Князь был удивлен и оскорблен. В полном соответствии с новгородскими законами обратился с жалобой к вечу, потребовал разобраться с псковской выходкой, судить виновных.

Однако Псков в ответ заключил союз с… Орденом! К нему на помощь явились отряды немцев, ливов и латышей. Князю Ярославу горожане прислали трескучее и вызывающее послание. Дескать, вы уже ходили на крестоносцев, ничего не добились, а отдуваться пришлось нам, нас за это разоряли набегами. Теперь «восстаете против нас, но мы готовы ополчиться». «Идите, лейте нашу кровь, вы не лучше поганых». И в это же время в Новгороде обстановка повернулась непредсказуемо! Вече неожиданно приняло сторону псковичей! Постановило, что Новгород воевать с Орденом не будет, пускай владимирское войско уходит восвояси.

Решению веча Ярослав обязан был подчиниться. Но и сам он после столь откровенного плевка мог ли оставаться князем? Впрочем, совсем бросить Новгород он не хотел. Надеялся, что республика еще одумается. Оставил княжить двух мальчиков-сыновей, Федора и Александра – будущего Невского, при них определил свиту верных бояр. Отправился в свой удел, в Переславль-Залесский. Вчерашнего спасителя и героя провожали злобой, улюлюканьем, а псковичи вдогон выгнали и собственных сограждан, которые выражали симпатии к Ярославу. Объявили: «Подите к своему князю, вы нам не братья».

Да и в Новгороде разгорелась буза. Изменническая партия набросилась крушить патриотическую!

Водовик лично убил Твердиславича, громили дома и дворы его сторонников. Их избивали, топили в Волхове, многие бежали кто куда. Детям в такой обстановке оставаться было опасно, опекуны сумели вывезти их из взбесившегося города, отправить к отцу…

Хотя на самом-то деле объяснение столь резкого поворота политики Новгорода было простым. В данный период Любек, Бремен и еще ряд германских городов сформировали обширный торговый и политический союз – Ганзу. В нее вступила и Рига. Но участием в подобной «всемирной торговой организации» чрезвычайно заинтересовались и русские толстосумы! Прикидывали, какие барыши это сулит. Еще с 1227 г. верхушка Новгорода, Пскова, Смоленска, Полоцка вела в Риге тайные переговоры с немцами. Причем стоит отметить: переговоры шли не только на торговые темы. На них прибыл полномочный посол папы римского, епископ моденский, и настроения русских западников были настолько обнадеживающими, что он сразу же известил об этом Рим.

Получив донесение от него, обрадованный папа Гонорий III обратился с посланием ко всем русским князьям, в том числе к «суздальскому королю» Юрию. Обещал им благоденствие «в объятиях латинской церкви», просил письменно выразить «добрую волю» на переход в католичество и призывал жить в мире и дружбе с «христианами ливонскими». Правда, «суздальский король» никакой доброй воли не выказал. Наоборот, выгнал из своих владений доминиканских проповедников.

Однако «золотые пояса» были настроены иначе. В том же 1228 г., когда Ярослав собирал рать на Орден, Смоленск и Полоцк заключили договоры с Рижским епископом и Ганзой, установили свободную торговлю, предоставили немцам огромные привилегии. А Новгороду и Пскову князь перешел дорожку! Когда от него удалось избавиться, партия Водовика сбросила маски, превратилась в явно пронемецкую. На княжение позвали молоденького черниговского князя Ростислава Михайловича. Он ничего не решал и никому не мешал. В 1230 г. Новгород и Псков вступили в Ганзу, заключили мир и союз с Рижским епископом и Орденом.

Их обласкали. В Новгороде разместилась одна из главных квартир Ганзы. Но… на самом-то деле республику на Волхове обвели вокруг пальца. Она стала неполноценным членом Ганзы. Чем-то вроде придатка. Такого придатка, из которого сосут прибыли. В Новгород нахлынули германские купцы, разрослись их подворья. А русских они на свои германские рынки пускать отнюдь не спешили. Плавания по Балтике прижали – древнее новгородское мореплавание и кораблестроение сошли на нет, сохранились только в былинах про славного Садко. Потомкам Садко немцы путешествия прикрыли. Пускай продают русские товары в Новгороде по заниженным ценам. А зарубежные им привезут и продадут втридорога… Обидно, убыточно? Зато сами авторы вступления в Ганзу оказались в выигрыше, посредническое серебро посыпалось в их кубышки. Больше их ничего не интересовало.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.