Клубок пятый Русский исход и Мстислав Волынский

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Клубок пятый

Русский исход и Мстислав Волынский

До XII в. Русской землей называли территорию нынешней Украины. Юрий Долгорукий обижался на племянников, что его пытаются «лишить доли в Русской земле». Его княжество, Ростово-Суздальское, именовалось вовсе не Русской, а «Залесской землей». Но усобицы, охватившие Южную Русь, были страшными. Князья предавали друг друга, опустошали владения соперников. Приводили с собой иноплеменников – половцев, венгров, поляков, торков, берендеев. Полыхали и рушились города, стирались с лица земли деревни. Воины вознаграждали себя добычей, угоняли караваны невольников. Гребли жирный гешефт работорговцы в Херсонесе, Керчи, Буде, Кракове…

Кстати, в это время в летописях впервые промелькнул термин «украина». Его относили к Переяславскому княжеству. Оно располагалось на левом берегу Днепра, на границе с половецкой степью. Когда-то оно было богатым, процветающим. Мы уже упоминали, что по своему значению оно числилось третьим после Киевского и Черниговского. Но в усобицах по его территории туда-сюда катались княжеские рати и степняки. Княжество совершенно разорили, и его начали называть «украиной», то есть окраиной.

А люди стали уходить. Причем уходили самые энергичные, умелые, трудолюбивые. Те, кто хотел мирно жить и работать. Сохраняли память о брошенной родине, приносили на новые места привычные названия. Появлялись города-двойники. Если южный Переяславль на реке Трубеж приходил в упадок, то на Оке возник Переяславль-Рязанский, на Клещином озере – Переяславль-Залесский, в каждом городе одна из речушек получила имя Трубеж. На юге был Кснятин, и на севере, у впадения Нерли в Волгу, построили Кснятин, на юге был Стародуб, и на Клязьме появился Стародуб. Страшному опустошению подверглось и Прикарпатье. Наряду с карпатским Галичем в заволжских лесах возник Галич-Мерьский, наряду с карпатским Звенигородом – Звенигород на Москве-реке.

Но жирел и Киев. Его никто не разорял! Наоборот, его задабривали, перед ним заискивали – претенденты на великокняжеский престол договаривались со столичными боярами, склоняли на свою сторону чернь. Поили ее, устраивали раздачи. Сюда стекалась добыча воинов, и богатели купцы, скупавшие ее. Возродился и заново расцвел иудейский квартал, ликвидированный Мономахом. Сменяющимся государям требовались деньги, они расплачивались уступками. Победители в междоусобных драках пригоняли на продажу пленных, работорговля снова стала в Киеве развитым и уважаемым промыслом.

После смерти Изяслява II преемника определили не князья, а киевские бояре. Пригласили из Смоленска его брата Ростислава Набожного. Но ограничили его власть, выставили целый список условий. Чтобы он сохранил главенство марионеточного дяди Вячеслава, сохранил прежнее положение и привилегии самих бояр, принес в этом присягу – не бояре князю, а князь им! Ростислав сперва согласился, но через пару месяцев, в начале 1155 г., Вячеслав слишком крепко посидел за столом, организм старика не выдержал, и он преставился.

А тут объявился и другой претендент на власть, Изяслав Давыдович Черниговский. В прежние времена он о Киеве даже мечтать не смел, пристраивался к тому, кто посильнее. Но сильные уходили из жизни, троном торговали бояре, почему было не попробовать? Он нанял тучи половцев, связался со столичной верхушкой. Платил щедро, обещания давал еще щедрее. Бояре оказались не против. Изяслав им оказался ближе, чем Ростислав Набожной: он был слишком честным и принципиальным. Оживились и удельные князья. Сын Изяслава II Мстислав Волынский, такой же склочный, как его отец, принялся торговаться: что ему отвалят за помощь в усобице?

Но Ростиславу Набожному все это было глубоко противно. Его уже достала грязная атмосфера в Киеве, ему были отвратительны интриги. Губить людей в очередной драке он не пожелал. Хочется сидеть на престоле – сидите. Ростислав отказался от великого княжения и уехал к себе в Смоленск. О, столица с восторгом встретила Изяслава III. Знать получила нужные ей пожалования, чернь – дармовое пойло. Вот только похмелье было неприятным. Как гром грянуло известие: идет Долгорукий!

Два года суздальский князь тихо сидел у себя в Залесье, но в начавшейся свистопляске встрепенулся… Причем Юрия неожиданно поддержал Ростислав Набожной. Раньше сражался против него по приказам старшего брата, а сейчас видел, что управлять страной достоин именно он, Долгорукий. Ростислав привел к нему смоленское войско, прибыл и старый друг – Святослав Ольгович с северцами. Изяславу III послали сказать: давай-ка, княже, освободи место. Он робко возражал: дескать, не сам занял престол, его киевляне возвели. Но сражаться кишка была тонка. Отправился назад в Чернигов, и 20 марта 1155 г. в Киев торжественно вступил Юрий Долгорукий.

Казалось, что сбываются его планы о возрождении единой Руси. Самые сильные князья признавали его. Только Мстислав Волынский противился, «веселился убийствами и враждою», сжег города на Горыни, но Юрий простил его ради общего примирения, оставил ему Волынь. Восстановил каноническое управление церковью, сместил неправомочно поставленного митрополита Клима Смолятича, из Константинополя прислали митрополита Константина, он благословил Юрия и проклял память Изяслава II.

И только старший сын Долгорукого, св. Андрей Боголюбский, оставался в тревоге. Он один из немногих понимал, насколько обманчив блеск разлагающегося Киева. Насколько чужды столице он сам и его отец. Чувствовал, что добром дело не кончится. Его тянуло уехать. Долгорукого поражали подобные мысли сына. Они же победили! Возвратили себе по праву высшее положение на Руси. И вдруг уехать? Это было совершенно дико. Он посадил Андрея княжить рядом с Киевом, в Вышгороде, быть помощником. Но тот укреплялся в мысли: надо уходить.

Толчок дал совершенно необычный случай. В Вышгороде, в женском монастыре находилась чудотворная икона Пресвятой Богородицы, по преданию написанная св. Евангелистом Лукой. Однажды обнаружили, что она стала выходить из киота. Ее возвращали на место, а наутро киот оказывался пустым, икона находилась отдельно. Андрей воспринял это как знак. Сама Пресвятая Богородица хочет уехать! Отпрашиваться у отца он больше не стал. Взял чудесный образ Божьей Матери, позвал всех желающих и в конце 1155 г. двинулся в дорогу.

Когда Долгорукий узнал о поступке сына, он «негодоваша на него велми», слал вслед гонцов, требовал одуматься. Но Андрей ехал дальше. По пути люди узнавали, куда направляется колонна, и многие тоже присоединялись. Там, в неведомых краях, наверное, будет лучше, а князь никому не отказывал. По бескрайним снегам, сквозь заносы и метели, на север тянулся огромный обоз. Колыхались в седлах воины, шагали монахи, священники, землепашцы, ремесленники. На повозках, среди нехитрого скарба сидели закутавшиеся жены с детишками. Это был Исход Руси. Сама Русь уходила на север, в новую Землю Обетованную. А во главе колонны везли на санях икону Пресвятой Богородицы – она вела народ за собой. Она и ее слуга – князь Андрей. Задумывался ли он, что становится русским Моисеем?.. Сама Владычица явилась Андрею во сне. Указала, что место Ее иконы во Владимире. Она и стала называться Владимирской.

Отец вскорости простил самовольный уход сына, но его дурные предчувствия, увы, оправдались. Долгорукий проявил себя очень хорошим властителем. Летописец уважительно отмечал, что при нем «тишина бысть». Два года мира и порядка казались для Южной Руси невероятным достижением! Но именно попытки государя установить порядок были знати поперек горла. Столичных хищников и изменников великий князь отстранил от высших постов, назначил своих доверенных суздальцев. Стоит ли удивляться, что местная знать настраивала киевлян против «чужих», сговаривались с врагами Юрия?

Два главных смутьяна, черниговский Изяслав Давыдович и Мстислав Волынский, заключили союз, втихаря собирали войско. Переворот разыграли как по нотам. В 1157 г. на пиру у боярина Петрилы Долгорукого отравили. Как только он умер, городская верхушка устроила погром, бросила чернь на дворцы, на дома «суздальцев». Приманка – лучше не придумаешь: грабь, режь, насилуй! Ох, разгулялись, оттянулись в полную волюшку! Прибарахлились, натешились, напились из дворцовых погребов. А всего через четыре дня в Киев вступала дружина Изяслава III Давыдовича. По дворам еще валялись растерзанные трупы, а горожан звали на торжества и угощения. Ох, любо, ох, весело!..

Известия о трагедии докатились до Залесья. Но Андрей не стал поднимать рать. Он поступил так, как до него не поступал никто. Созвал первый в истории Земский собор: духовенство, бояр, представителей Ростова, Суздаля, Владимира и других городов. А на соборе от всей своей земли он принял титул великого князя. Прежде на Руси великое княжение однозначно подразумевало обладание Киевом – Андрей одним махом перечеркнул традицию. Киевляне сажают на престол великих князей, так и пусть живут с ними. Андрей Боголюбский демонстративно отмежевался и от прежней столицы, и от всей прежней государственной системы. Он провозглашал рождение новой Руси – северной.

Начал отстраивать новую столицу, Владимир – большую и красивую. Князь недвусмысленно подчеркнул ту роль, которую готовил своему детищу. Речки во Владимире получили названия киевских – Лыбедь, Почайна, Ирпень. Наметив обводы валов и стен, Андрей по-киевски обозначил ворота – Золотые, Серебряные. А для привезенной чудотворной иконы приказал возводить великолепный собор Успения Божьей Матери. Как раз в честь Успения были освящены киевская Десятинная церковь, храм Печерского монастыря. Но и во Владимире возник монастырский Печерний городок. Андрей мечтал перенести во Владимир все лучшее из Киева, но отсечь худшее.

А юг приходил в упадок. Слабый и трусливый Изяслав III Давыдович пытался купить сторонников, раздавая им города. Но в результате остался с одним Киевом, и с государем совсем перестали считаться. Русь рассыпалась. Ближайшие и самый сильный союзник, Мстислав Волынский, изменил великому князю, прогнал из столицы. В дальнейших драках Изяслав III был убит. Но теперь уже и столичная верхушка смекнула, что надо найти более авторитетного правителя. Вторично пригласили на царство смоленского Ростислава Набожного.

Хотя смутьяны не переводились. Мстислав Волынский урвал огромные пожалования и от Изяслава III, и от Ростислава Набожного. Но ему казалось мало, он начал задираться с великим князем, примериваться к столичному трону. Зато с Андреем Боголюбским у Ростислава Набожного сложились отличные отношения, у них было много общего. Ростислав тоже порывался бросить Киев, хотел постричься в монахи, но митрополит и печерский игумен Прокопий уговаривали его остаться: честный Ростислав отдавал себя служению Руси, а что будет без него?

В это же время Северная Русь на глазах усиливалась и расцветала. По сути, произошло чудо. Совсем недавно Залесский край считался захудалым окраинным придатком страны, а всего за 5–7 лет он превратился в могучую державу, возвысился над прочими русскими землями. Так еще раз сбылись слова Священного Писания: «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа и есть дивно в глазах наших». «И кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит».

Но добавились и международные интриги. Ведь Русь была тесно связана с Византией, структуры Церкви у них были едиными. А политика Византии резко менялась. Император Иоанн Комнин пытался опираться на союз с Русью. Он поддерживал Юрия Долгорукого, выдал за него замуж дочь Анну. Греческие митрополиты и епископы на Руси старались мирить усобицы. Но Иоанн умер, и престол занял его сын Мануил Комнин. Он был ярым западником. Широко принимал на службу иностранцев, давал им высокие посты при дворе, в армии, правительстве. Внедрил в стране западные моды, европейские законы и модели управления. Запустил в Византию итальянских купцов. Налоги отдал на откуп итальянцам и евреям.

Но и политику он повел европейскую. Западная Европа в это время разделилась на два враждующих лагеря. Гвельфы поддерживали верховенство римского папы, гибеллины – германского императора. Фридрих Барбаросса сражался с папой и его сторонниками за власть над Римом. Мануил, наоборот, принял сторону папы. Не только взялся оказывать ему военную и финансовую помощь, но и повел переговоры об объединении церквей. Соглашался подчинить Ватикану Константинопольскую патриархию, пожертвовать Православием, подправить церковные догматы и обряды. А за это папа должен был поддержать Мануила, чтобы он утвердился в Италии, расширил свою империю на другие европейские страны.

Он нацелился подмять Венгрию, проталкивал на престол греческих ставленников, вторгался с войсками, подкупал местных баронов. Но за Венгрией лежала Русь. А греки еще со времен св. Владимира числили киевских князей подданными императора! Конечно, такое подданство оставалось чисто формальным. Но в Византии о нем никогда не забывали. Если православные, если окормляются Константинопольской патриархией, значит, подданные.

Мануил вынашивал планы добиться уже не формального, а реального подчинения Киева. Сделал ставку на Мстислава Волынского. Этот честолюбец нацеливался на великое княжение и за помощь был готов на все. А кроме того, важнейшим орудием Византии оставалась церковь! Ростислава Набожного принялись окручивать исподтишка через греческое духовенство. Но появление на севере новой самостоятельной державы, Владимирского великого княжества, серьезно обеспокоило греков.

Константинопольская патриархия и киевский митрополит начали перестановки в церковных структурах. Под разными предлогами снимали русских епископов, заменяли греками. К Боголюбскому отправили нового епископа, Леона. Он оказался в большей степени агентом, чем служителем церкви. С ходу занялся конструированием заговора.

В Суздале жила вдова Долгорукого Анна Комнина – сестра императора Мануила. С ней были дети Василько, малолетние Михаил и Всеволод. К ней перебрались и некоторые дети Долгорукого от первой жены, Мстислав и Ростислав, потерявшие уделы в южных усобицах. Вся эта публика, оказавшаяся вокруг Анны, была недовольна Боголюбским. Утверждала, что Северная Русь по традиции должна принадлежать младшим наследникам. Или нужно ее поделить на всех родственников. Подобные настроения поддержала значительная часть бояр. С малолетними князьями им было бы куда удобнее, чем с Боголюбским. А епископ Леон стал двигателем заговора. Он взялся доказать, что Боголюбский не только узурпатор, но еще и нечестивец.

Это совпадало с общей линией Константинопольской патриархии. В свое время русские перенимали многие церковные обычаи от болгар, они кое в чем расходились с греческими. Например, пост по средам и пятницам смягчался, если попадал на великие праздники. После Пасхи и Рождества устанавливались «сплошные седмицы», без однодневных постов. У греков послаблений не дозволялось, в среду и пятницу строго постились в любом случае. Подобные различия вызывали споры еще в XI в., русскую практику постов отстаивал св. преподобный Феодосий Печерский. Но до конфликтов не доходило, расхождение-то было мелким. Если новообращенные русские приучались хоть как-то поститься, это уже было успехом. Ну а теперь сама патриархия не могла похвастаться принципиальностью, римскому папе она соглашалась уступить по всем пунктам. Зато Русскую церковь требовалось раздавить, и сплошные седмицы сочли подходящим предлогом, объявили «ересью».

В 1163 г. Рождество Христово приходилось на среду. Епископ был приглашен к Боголюбскому за праздничный стол, увидел мясные блюда и учинил скандал, обвинил князя во всех грехах. Анна с частью бояр, братья великого князя Василько и Мстислав неожиданно оказались поборниками строгих постов, выставляли Боголюбского еретиком. Однако серьезной поддержки они не получили, а раздуть смуту государь им не позволил. Действовал мягко, но решительно, просто выслал всех из своей державы.

У Боголюбского имелся собственный кандидат в епископы, священник Федор. Его послали к грекам для рукоположения. Но и Ростислав Набожной понимал, что в церкви неладно. В Киеве как раз скончался митрополит, и великий князь попросил поставить русского, Клима Смолятича. Разъяснял, что раньше его поставили неправильно, но вообще он вполне достойный кандидат. Послы Набожного и Боголюбского нашли императора Мануила Комнина в воинском лагере, он сражался с венграми. Сюда же приехал с жалобой изгнанный епископ Леон. Но императора их приезд поставил в крайне затруднительное положение. В условиях войны он никак не хотел ссориться с русскими. Поэтому признал Леона виноватым, а просьбы о поставлении Клима и Федора обещал выполнить. Дескать, скажет патриарху, и все будет нормально.

Это было заведомой ложью. Выполнять своих обещаний Мануил не собирался. Но Боголюбский окрылился. Федор действовал уже как нареченный епископ. Во Владимирской Руси ввели несколько новых праздников – 1 августа в честь победы над волжскими болгарами установили праздник в честь Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы. 1 (14) октября учредили праздник Покрова Пресвятой Богородицы. В Ростове нашли нетленные мощи св. мученика епископа Леонтия, убитого язычниками. Установили его почитание. Составлялись замечательные духовные произведения – Житие св. Леонтия, Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей Матери, Служба на Покров Пресвятой Богородицы, Слово похвально на Святый Покров. Во владимирских летописях и церковных службах отразилось то, чего не было в киевских: идея собирания Руси. Пресвятую Богородицу молили защитить людей своим Покровом «от стрел, летящих во тьме разделения нашего».

Но время шло, и Ростислав Набожной счел, что в Византии просто забыли о его просьбе насчет Клима Смолятича. В 1165 г. он направил в Константинополь повторное ходатайство. Но киевские послы встретили вдруг на Днепре нового митрополита – Иоанна, назначенного без всякого согласования с великим князем. Ростислав возмутился, протестовал, но к нему хором обратились и император, и патриарх. Оба рассыпались в извинениях, ссылались на случайные накладки и заверяли, что впредь такого не повторится. Хотя на самом деле, Иоанн прибыл с тайными полномочиями. Его нацелили на стратегическую задачу – разгромить русскую национальную церковь, целиком подчинить грекам.

Обычай смягчать в праздники посты по средам и пятницам новый митрополит официально заклеймил как «ересь». Праздники, введенные Боголюбским, отверг. Не признал даже прославления св. мученика Леонтия. Развернул яростную кампанию против Киево-Печерского монастыря. Епископа Леона полностью оправдал, направили обратно на Ростовскую кафедру. Первый наскок не удался, Боголюбский опять выгнал его. А в Киеве Русскую церковь взял под защиту Ростислав Набожной. Настоятель Печерского монастыря Прокопий был его наставником и другом, государь часто приглашал его во дворец вместе с монахами, мечтал самому принять постриг в его обители. Митрополиту пришлось притормозить нападки, а то как бы и его не выставили.

Но Ростислав был уже стариком. Жить ему оставалось недолго, к этому заблаговременно готовились. У столичной знати и митрополита интересы оказались общими, совместными усилиями они продвигали Мстислава Волынского, византийского ставленника. Обхаживали Набожного, доказывали: Мстислав самый сильный князь, если престол достанется другому, опять разразится война! Государю предлагали комбинации: Мстислава надо сделать наследником, а он в благодарность поддержит сыновей Набожного, даст им дополнительные города. В общем, уговорили.

В начале 1167 г. государь скончался. В Киеве объявили его «последнюю волю» и пригласили на трон Мстислава II. Правда, его знали на Руси далеко не с лучшей стороны. Напакостил он уже немало, у него нашлись противники. Но он призвал поляков и пришел в столицу с большим иноземным войском. А в качестве властителя Мстислав II проявил себя крайне алчным. Договоренности с покойным Ростиславом Набожным сразу похерил. Договаривался-то не он, а киевские бояре от его имени. Ожидаемых городов он Ростиславичам не дал. Мало того, нацелился отобрать их владения.

Организовал переворот в Новгороде, выгнал оттуда сына Набожного, Ростислава. Двоих других, Давыда и Рюрика, пригласил в гости в Киев, приготовив для них камеры в темнице. Среди киевских бояр нашлось двое честных, предупредили братьев. Но если не удалось захватить их подлостью, то Мстислав вознамерился воевать с ними. Однако у Ростиславичей имелся сильный покровитель – Андрей Боголюбский. Он остался верен памяти Набожного, открыто заявлял, что готов заменить отца его сыновьям.

Зато Мстислава II подпирала Византия, и она сказала свое слово. Умершего митрополита Иоанна сменил Константин, который повел себя еще более радикально, чем предшественник. Как бы и не заметил безобразий в Новгороде, беззаконий Мстислава II. Напротив, взялся оказывать ему всемерную поддержку. Но греческая церковь развернула вдруг мощную кампанию травли Боголюбского! Его обвиняли в ереси. Подключился сам патриарх Лука Хризоверг. Настаивал, чтобы Боголюбский принял изгнанного Леона, порвал с «самозванцем» Федором и отослал его на суд митрополита, а в противном случае угрожал Андрею и всей Владимирской земле… отлучением от церкви.

Вот тут уж было от чего опешить! Государя, который каждый свой шаг соизмерял с Православием, которого патриархия совсем недавно расхваливала за строительство храмов и монастырей, эта же патриархия готова была объявить вероотступником, отторгнуть от христианства понастроенные им города и храмы! Обдумав ситуацию, Боголюбский решил все-таки послать Федора в Киев. В конце концов, с приговором митрополита можно будет поспорить, найти сторонников среди русского духовенства. Да и насколько осмелится митрополит осудить священника, за которым стоит могущественный государь?

Но он осмелился. Ведь он тоже действовал не сам по себе, им руководили патриарх и император, его прикрывал Мстислав II! Имея такую опору, стоило ли опасаться Владимирского великого князя? Удар как раз и нацеливался именно по нему, по Боголюбскому. В Константинополе давно полагали, что он слишком занесся, его надо проучить и поставить на место. Над Федором устроили показательную расправу. Обвинили в самозванстве, ереси, вывалили кучу грубейшей лжи. А учреждение праздника Покрова, рассказы о том, как Пресвятая Богородица помогала Боголюбскому и его подданным, квалифицировали ни много ни мало как «хулу» на Царицу Небесную.

Мстислав II и митрополит отправили Федора в кандалах в Византию и подвергли мучительной казни. Это была еще одна пощечина Боголюбскому. Его подданного и приближенного покарали на территории империи руками греческого палача. Так кто настоящий властитель над Русью? Одновременно с расправой над Федором митрополит Константин взялся подчинять грекам Киев. Запретил службы в Печерском монастыре и отлучил от церкви игумена Прокопия – за «ересь», за русскую практику постов.

Православных подвижников отлучали и казнили, а в это же время в Киев ехала делегация римского папы Александра III! Византийского союзника! В начале 1169 г. великий князь Мстислав II и митрополит торжественно встретили миссию из Ватикана. Латиняне прибыли заключать союз! Русским предстояло послать войска в Европу, драться против Германии за интересы папы. Послов чествовали на пирах, митрополит двумя руками благословлял предприятие. Мстислав II уточнял: сколько приплатят союзники за русскую доблесть и кровь? Но столь многообещающие переговоры пришлось срочно свернуть. На Киев шло войско Боголюбского…

Владимирский государь был очень сдержанным человеком. Он оставил без ответа убийство отца, истребление суздальцев в Киеве. Но поругания Русской церкви он не стерпел. Командование полками он поручил сыну Мстиславу Андреевичу. Присоединились другие обиженные Мстиславом II. Собралась армия одиннадцати князей! А Киевский великий князь внезапно обнаружил, что друзей у него… нет. Греки и поляки были далековато, а князья, даже и не выступившие против него, защищать его не пожелали. Полки со всей Руси обложили столицу.

Киевляне были в общем-то спокойны. Они привыкли к собственному особому статусу: грабили и жгли другие города, а перед ними заискивали, их ублажали. Они даже не усердствовали оборонять свой город. Кому хочется схлопотать стрелу? Осаждающие, как обычно, вступят в переговоры со столичной верхушкой, определят, кому из князей править, на каких условиях… Но Андрей Боголюбский видел в Киеве не вожделенную цель, а уродливую химеру, соблазняющую Русь иллюзией величия, видел плацдарм чужеземцев. Он преднамеренно «опустил» Киев.

Мстислав Андреевич получил от отца четкие наставления, как ему действовать. Высмотрел слабые места, убедился в нерадивости защитников. На третий день осады, 8 марта 1169 г., отборный отряд неожиданным броском ворвался в город и открыл ворота. Мстислав II ускакал. А с Киевом сын Боголюбского поступил так же, как победители поступали с «обычными» городами, отдал его на трехдневное разграбление. Тут-то и проявилось, сколько же он напакостил остальной Руси, сколько обид накопилось на Киев у суздальцев, переяславцев, полочан, рязанцев, северцев. Набросились с огромным удовольствием.

Впрочем, гнев Боголюбского обрушился не на весь город. Печерский монастырь и дома некоторых граждан владимирские воеводы взяли под охрану. А остальные расплачивались за прежнюю сладкую жизнь. Победители набивали телеги и вьюки несметной добычей. Набирали сколько хочешь пленных. Разве не вы и не ваши близкие резали суздальцев, наживались на бедах других княжеств? Пировали за их счет, продавали и покупали чьих-то жен и детей, равнодушно взирали на пленных русских невольников? Так почему вы должны быть исключением? Попробуйте то же самое. С этим соглашались и летописцы, признавали, что Киев пострадал справедливо, за грехи его жителей и «митрополичью неправду».

Греческую митрополию Боголюбский наказал в первую очередь. Печерский монастырь княжеские дружинники оберегли, а митрополичьи церкви, Софийскую и Десятинную, целенаправленно разорили. Святотатцами себя не считали. Наоборот, храмы были для них уже оскверненными. Греки осквернили их ложью, лицемерием, нечистой политикой, вероотступничеством, под их сводами разыгрывали суд над Федором, отлучали печерских монахов. Из опоганенных церквей вывозили святыни, иконы, книги, утварь, снимали колокола. Митрополит Константин успел скрыться, но потрясения не перенес, вскоре преставился. А Боголюбский унизил Киев и иным образом. Он не взял город себе, не отдал его сыну, не пожелал даже приехать полюбоваться на павшую столицу. Он пренебрег Киевом. Собственной властью поставил княжить брата, Глеба Юрьевича Переяславского. Поставил как своего подручного, а государь на Руси отныне был один – во Владимире.

Нет, даже такая кара не принесла южной Руси мира и согласия. Мстислав II укрылся на Волыни, его поддержали как Византия, так и Рим. К нему пришла польская армия. Он принялся опустошать владения других князей, сторонников Боголюбского. А опозоренные и ограбленные киевляне не забыли, как вольготно им жилось при Мстиславе II. Когда его войско приблизилось к столице, взбудоражились, забунтовали. Глебу Юрьевичу пришлось быстренько покинуть город, и прежнего великого князя приняли с распростертыми объятиями.

Но поляки ушли домой, а Глеб соединился с друзьями и родственниками. Тут уж перетрусили князья, переметнувшиеся к Мстиславу II. Вступали в переговоры с более сильной стороной, выясняли, что им посулят за обратный переход. Мстислав II не рискнул вступать в битву, опять бросил Киев. Начал формировать на Волыни новую рать, опять договаривался с Польшей, однако в ходе подготовки заболел и умер. Так провалились первые потуги по внедрению в нашей стране церковной унии. Но стало проявляться зримое различие между «старой» Киевской Русью и обновленной Владимиро-Суздальской.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.