Глава 15 Останки под «мостиком из шпал»: безусловный факт или умелая инсценировка?
Глава 15
Останки под «мостиком из шпал»: безусловный факт или умелая инсценировка?
Разговоры о «лже-останках», обнаруженных «группой Авдонина-Рябова» под Свердловском летом 1979 года, не стихают и по сей день. И не случайно именно на этот аспект «романовской темы» написаны сотни всякого рода статей и всевозможных исследований. Причём, от заслуживающих внимания работ, до голословных заявлений. А уж всяческих «версий» и всевозможных «доводов», убеждающих читателей в этой «фальсификации века» – просто не счесть. То есть, как сказал бы В. С. Высоцкий: «…от ларька до нашей бакалеи»! От версии бывшего комсомольского работника В. А. Винера, на протяжении нескольких лет дурачившего общественность рассказами о якобы обнаруженном им «дневнике Ваганова»[404], до утверждения одного из «соавторов литературного творчества» дорогого Леонида Ильича – А. П. Мурзина, со слов П. З. Ермакова поведавшего миру «великую тайну» сожжения тел Царственных Мучеников близ деревни Коптяки.
Нашлись и продолжатели: Болотины, Бурановы, Платоновы и прочая, и прочая, и прочая…
В конечном же итоге всё это привело к тому, что бльшая часть наших соотечественников окончательно запуталась в вопросе подлинности останков.
А уж после того как 17 июля 1998 года Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II не явился в Петропавловский собор на похороны останков Царской Семьи, многие верующие и неверующие уверовали в то, что налицо очередной подлог, инсценированный «демократами» в угоду их заокеанских хозяев. И хотя причина, вынудившая Алексия II отсутствовать на этой церемонии, крылась, отнюдь, не в его сомнениях в подлинности останков как таковых, а совсем в другом, факт этот только лишь усилил и без того существовавший в нашем обществе раскол между представителями двух лагерей: с одной стороны – оставшиеся в меньшинстве учёные, эксперты и просто серьёзные исследователи, а с другой – оказавшиеся в большинстве «воинствующие православные», не желающие ни под каким видом признать очевидного. А меж тем, после проведённых многочисленных экспертиз «ларчик» в этом вопросе, как говорится, просто открывался…
В своей книге «Гибель Романовых. По следам неразгаданных тайн»[405] я уже приводил в качестве примера отрывок из беседы О. Кармаза с членом Правительственной Комиссии, известным писателем-драматургом Э. С. Радзинским. Отвечая на вопросы корреспондента об отношении «к расхождениям» (имелось в виду отношение писателя к статье А. П. Мурзина «О чём рассказал перед смертью цареубийца Пётр Ермаков?», опубликованной в этой же газете[406]), Э. С. Радзинский ответил:
«(…) Ради Бога, простите, я занятый человек и не могу тратить время на глупости. Лучше давайте пройдём все заново. Итак, есть некая записка Юровского. Допустим, мы не знаем, о чём она. Мы знаем только то, что она есть, и что в ней говорится о каких-то трупах, которые автор объявляет трупами царской семьи. В записке указано место, где трупы находятся. Все. Остальное, – чушь, вымысел – называйте, как хотите.
Захоронение, о котором говорится в записке, вскрывается, и там обнаруживается столько трупов, сколько указано в записке, – девять. Что отсюда следует? Да, ничего! Странное совпадение. Останки собираются, черепа реставрируются и начинаются экспертизы. Главная из которых – фотосовмещение прижизненных снимков царской семьи с черепами.
И тут происходит удивительная вещь. Черепа, найденные в некоей безымянной могиле, полностью совпадают с черепами царской семьи. Снова совпадение? Правда, уже труднообъяснимое. Потому что, если черепа оппонентов или, не дай Бог, ваш череп совместить с фотографиями членов царской семьи, – ни за что не совместятся.
– Но долгое время утверждалось, что большевики “подложили” в то место останки какой-то купеческой семьи, и что якобы эту семью “отбирали” для последующего расстрела, имея в виду именно схожесть черепов членов купеческой семьи с императорской…
– Глупость несусветная. В условиях жуткой паники, которая была в Екатеринбурге, это невозможно. Юровский даже свою мать не успел вывезти! Он бумажник на столе забыл. Колчаковцы наступали на пятки – а в этот момент кто-то измерял линейкой черепа жертв? Впрочем, ладно. Представим себе, что мы почти сумасшедшие. Мы верим, что зловредные большевики подготовились заранее. И заявляем, что нам нужны ещё доказательства. Причем неопровержимые.
Именно поэтому и было решено обратиться к самому надежному методу идентификации – сделать молекулярно-генетический анализ. Выделить из найденных останков ДНК и сравнить с генетическим кодом кого-либо из ныне здравствующих близких родственников Романова.
Участвовать в этом эксперименте согласился муж британской королевы принц-консорт Филипп, герцог Эдинбургский, внучатый племянник последней русской царицы. Исследование было сделано в криминалистическом центре МВД Великобритании. В исследованиях участвовал один из самых наших блестящих ученых Павел Иванов и заведующий одного из отделов центра доктор Гилл.
Результат: полное совпадение ДНК принца и найденных в могиле (как сказано в заключении) “объектов, представляющих мать семейства и трех ее дочерей”. Ну, предположить, что кроме царской семьи множество других родственников английского принца захоронено по окрестностям Екатеринбурга, не сможет даже сумасшедший. Записка Юровского сообщала правду!
– Но у нас ещё остаются останки самого Николая II, для которого ДНК принца Филиппа, насколько я понимаю, не имеет значения.
– Вот! Это было последним, уязвимым звеном. И дабы и здесь было все ясно, подняли останки родного брата Николая, Георгия из могилы в Петропавловской крепости. И на этот раз уже в США идентификацией останков занялись такие “светила”, как авторитетнейший специалист в этой области – главный судебно-медицинский эксперт штата Нью-Йорк профессор Леви. Исследования проводились в лаборатории министерства обороны США, которая оснащена оборудованием, по сути, XXI века…
Были взяты пробы крови у потомков династии Романовых – графини Ксении Шереметевой – Сфири и члена герцогской семьи Файф. В результате сравнительных анализов выяснилось, что и в этом случае ДНК Николая и его дальних родственников полностью совпадают.
Казалось бы, всё закончено. Но мы всё равно не верим!
Именно так заявила группа русских эмигрантов, именовавшаяся “RussianExpertCommissionAbroad”. Они предложили продолжить генетические анализы и поручить сделать их ученому Евгению Рогаеву, консультанту их комиссии. При этом Рогаев должен был взять сохраненную кровь покойного Тихона Куликовского – сына ротмистра Куликовского и великой княгини Ольги, сестры последнего царя.
Результат снова показал – в могиле находится родственник Тихона Куликовского. То есть, Николай II!
Я повторюсь: 4 экспертизы с одним и тем же результатом. 99,99999999 процента. Всё равно не верят!
Опять требуют, чтобы не захороненные останки продолжали валяться по столам исследователей. Не знаю… Не понимаю, – что за этим? Упрямство? Тщеславие? Политические игры? Или простое непонимание?
Лично для меня это – кощунство. Второе убийство царской семьи»[407].
К сказанному трудно что-либо добавить. Остаётся только лишь пояснить, что, по мнению некоторых исследователей, место захоронения Царской Семьи было вскрыто, как минимум, 4 раза!
• Первый раз – летом 1919 года непосредственно Я. М. Юровским (который в целях дезинформации якобы и «организовал» этот могильник), вскоре после того, как в Екатеринбург вступили части Красной Армии.
• Второй раз – в 1945–1946 г.г. сотрудниками УНКГБ-УМГБ по Свердловской области, которые якобы произвели это вскрытие по личному распоряжению Зам. Наркома Внутренних Дел Б. З. Кобулова.
• Третий раз – в 1979 году инициативной группой известного уральского краеведа (тогда ещё кандидата геолого-минералогических наук) А. Н. Авдонина.
• И, наконец, – четвёртый раз – в 1991 году. При участии сотрудников прокуратуры Свердловской области в связи с телефонограммой Начальника Верх-Исетского РОВД Свердловска от 10 июля 1991 года (информировавшей о поступившем в его адрес заявлении гр. Авдонина А. Н., в котором сообщалось об обнаружении несколько лет назад человеческих останков в лесу неподалёку от расположения Мостоотряда № 72) и указанием и. о. прокурора Свердловской области Старшего советника юстиции Н. Н. Зайцева.
Не желая затевать длительную дискуссию о «тайнах царской могилы», хотелось бы, в свою очередь, привести некоторые контраргументы.
Да, действительно, Я. М. Юровский прибыл в Екатеринбург в июле 1919 года в качестве члена Екатеринбургского Губисполкома. Одновременно он занимал должности Председателя Екатеринбургской Губ. ЧК и Заведующего Губсобесом. На этих постах он находился до конца июля 1920 года, после чего в соответствии с Постановлением ЦК РКП(б) Решением Екатеринбургского Губернского Комитета РКП(б) от 27 июля 1920 года был откомандирован в Москву, где приступил к работе в должности Заведующего Организационно-Инструкторским Отделом в Народном Комиссариате Рабоче-Крестьянской Инспекции.
На сегодняшний день не существует никаких подтверждённых документально доказательств (кроме досужих домыслов), что Я. М. Юровский занимался «устройством» этого могильника, а приводимая в качестве основного аргумента фотография не подтверждает ничего, кроме того, что видные уральские большевики сфотографировались на месте тайного захоронения Романовых.
Некоторые исследователи, несмотря ни на какие доводы, относят эту фотографию к 1919 году, что, по моему глубокому убеждению, в корне не верно. А чтобы не быть голословным, постараюсь вкратце привести свои доводы.
• Во-первых, присутствующий на этой фотографии один из убийц Царской Семьи П. З. Ермаков (сидит крайним справа) никак не мог быть сфотографирован на этом месте в 1919 году, поскольку после июля 1918 года впервые возвратился в Екатеринбург только лишь в сентябре 1921 года. (П. З. Ермаков в это время состоял в должности Комиссара 20-х Кавалерийских Курсов.) Пробыв в городе до августа 1922 года, он получает назначение в Уфу, откуда вновь возвратился в родные места лишь в апреле 1924 года и стал работать в должности Начальника Екатеринбургского отделения Горно-Промышленной милиции вплоть до мая 1925 года, после чего был переведён на работу в Челябинск. Сменив ещё несколько мест работы, П. З. Ермаков только в сентябре 1927 года возвращается в родной город, где до конца ноября 1927 года находился в резерве комсостава НКВД, а с 22 ноября приступил к работе в должности Областного Инспектора мест заключений Уральской области.
• Во-вторых, запечатлённый на этой фотографии человек (стоящий крайним справа) есть не легендарный краском В. К. Блюхер, как утверждают некоторые исследователи, а известный пермский большевик А. Л. Борчанинов. Не трудно заметить, что на груди А. Л. Борчанинова отчетливо виден Орден Красного Знамени Р.С.Ф.С.Р. А, ознакомившись с биографией А. Л. Борчанинова, можно узнать, что свой орден он получил в 1923 году (за участие в боях по освобождению Перми и Прикамья).
• В-третьих, человек, стоящий в центре этого фото, есть не кто иной, как бывший Заместитель Председателя Президиума Исполкома Уральского Областного Совета Б. В. Дидковский, который прибыл в Екатеринбург с фронтов Гражданской войны лишь в марте 1920 года, после чего решением Екатеринбургского Губкома РКП(б) получил назначение на должность Управляющего районным рудным управлением «Райруда».
• А в-четвёртых, сидящие в центре два человека: это известный герой Гражданской войны на Урале М. В. Васильев и Виктор Быков, которых хорошо знали в этом регионе.
М. В. Васильев возвратился в Екатеринбург в августе 1919 года, то есть почти сразу же после изгнания из города войск Армии Верховного Правителя. Пока части Белой Армии находились в непосредственной близости от Урала, М. В. Васильев занимал должность Коменданта Екатеринбургского Укреплённого Района и Начальника гарнизона г. Екатеринбурга. А после того, как война откатывалась всё далее и далее на Восток, он с декабря 1920 года был назначен на должность Помощника Командующего войсками Уральского Военного округа, и в 1921 году руководил подавлением крестьянских восстаний на Урале и в Западной Сибири. Начиная с августа 1926 года, М. В. Васильев занимает пост Управляющего Ирбитским Отделением «Сельхозбанка», с 1928 года – Заместителя Председателя Правления Ирбитского Окрпромсельхоза, а с 1929 по декабрь 1930 года – Заведующего Коммунальным хозяйством Свердловска.
В отличие от М. В. Васильева, В. М. Быков (он сидит справа) возвращается в Екатеринбург только в 1920 году. До этого времени он находился на Украине, где с 1919 года руководил работой рудников Криворожья и Никополя. Осенью 1920 года он возвращается в Екатеринбург, где получает назначение в Уральский горный Комитет (преобразованный из «Райруды») и становится заместителем Б. В. Дидковского. Работая в Екатеринбурге, В. М. Быков редактирует журналы «Промышленность Урала», «Забойщик», «Экономический путь», а также, одно время, – газету «Уральский Рабочий». Подобно своему брату (П. М. Быкову, автору книги "Последние дни Романовых" и др.), он также напишет книги: «Возмутители», «Подполье», «Из жизни уральских организаций». В конце 1925 года В. М. Быков уезжает в Ленинград, где и умирает в 1926 году.
Таким образом, фотография, хранящаяся в Государственном Центральном Музее Современной Истории (бывший Государственный Музей Революции СССР), по глубочайшему убеждению автора могла быть сделана не ранее весны 1924 года (а, вероятнее всего, летом – осенью 1925 года) и не имеет никакого отношения к «лже-могиле Романовых», якобы тайно организованной Я. М. Юровским. К тому же, Я. М. Юровский (сделавший, по «версии» А. П. Мурзина, в этот же день снимок П. З. Ермакова на мостике из шпал) в 1925 году занимал пост Зам. Заведующего Экономической секцией РКИ, и до конца января 1934 года, т. е. до своего выхода на пенсию, никогда не посещал Урал.
В качестве косвенного довода в пользу сказанного приведу выдержку из письма рижской журналистки С. В. Ильичёвой, в котором она, отвечая на моё письмо, комментирует статью А. П. Мурзина «О чём рассказал перед смертью цареубийца Пётр Ермаков?»
«Последним собеседником Ермакова в 1952 году был мой папа. Они целый месяц пролежали в двухместной палате свердловской спецбольницы. Все, что в те годы мог, вернее, позволялось сказать, Ермаков рассказал, и отец все записал. Ничего похожего на мурзинский вариант не было. 52-й год – время сыска, бериевщины, всяческого умолчания даже мелких исторических фактов. После исповеди “по Мурзину” Ермаков просто бы рисковал головой. Он рассказывал на сильных тормозах, в рамках дозволенного. Ведь даже в 61-м году А. Медведев[408] вспоминал: “… отцу родному, матери родной – умирать будем – не рассказывать. Будет время – будем рассказывать. Это время, кажется, и на сегодня не настало”. И еще: “Я пытался несколько раз поговорить с Петром Захаровичем Ермаковым, и в его трезвом, и пьяном виде, кто был с ним там, внизу. А он только мата загнет – ничего не ответит. Так ничего и не сказал”.
А вот Саше Мурзину, незнакомому мальчишке-третьекурснику, взял, да и все выложил.
Моего отца Мурзин хорошо знал, лучше, конечно, чем Ермакова. Отец читал студентам лекции по истории русской журналистики, вел семинары, руководил дипломными работами, одновременно являясь гл. редактором областной газеты «Уральский Рабочий». Несколько раз Мурзин наезжал в Ригу. Отношения у нас очень свойские. Но никогда в долгих беседах он не обмолвился о встречах с Ермаковым, хотя я говорила, что отец собирает материалы о гибели царской семьи»[409].
Версия же о так называемом вскрытии «царской могилы» в 1945–1946 году силами сотрудников УНКГБ по Свердловской области тоже, мягко говоря, не выдерживает никакой критики. И хотя бы уже потому, что Заместитель Наркома Государственной Безопасности товарищ Б. З. Кобулов вряд ли мог получить такое задание лично от товарища Л. И. Берии в 1945 году, так как после войны дел, что называется, хватало по горло. А ещё сторонникам этой версии хотелось бы напомнить, что должность Заместителя Наркома Государственной Безопасности Б. З. Кобулов занимал лишь до 4 декабря 1945 года, после чего был назначен Заместителем Начальника Главного Управления Советским Имуществом за границей (ГУСИМЗ) при Министерстве Внешней Торговли СССР (с 1947 при Совете Министров СССР). И одновременно – Заместителем Главноначальствующего Советской Военной Администрацией в Германии (г. Берлин). Так что руководить организацией «мифических могильников» он просто не смог бы по двум причинам. Первая из них заключается в том, что «мероприятия» подобного плана, даже если бы и проводились сотрудниками НКВД–НКГБ, то уж никогда бы не осуществлялись под руководством начальства столь высокого ранга. (За исключением, разве что «Катынского дела», которое планировалось к представлению в Международный Военный Трибунал в качестве одного из пунктов обвинения на Нюрнбергском процессе.) А вторая состоит в том, что к началу 1946 года Б. З. Кобулов уже занимал упомянутые ранее должности и большую часть своего рабочего времени находился в Германии.
Но несмотря ни на что, некоторые исследователи (как, в частности, всё тот же г-н А. П. Мурзин, а также его сторонники) изо всех сил пытаются доказать, что это событие происходило в реальной действительности. Вот что пишет об этом сам А. П. Мурзин в статье «Ермаков исповедовался перед нами 30 марта 1952 года»:
«А в 1945 году его (П. З. Ермакова. – Ю. Ж.) вызвали в Москву. Был он принят в аппарате “самого товарища Берия”. Дотошно выспрашивали его обо всем, связанном с казнью Царя. Почти год велось новое следствие. И под мостиком раскопали “могилу”, в которой наткнулись на какие-то кости. Ермаков, узнав об этом, был немало удивлен. Однако убеждение своего не изменял, твердо сказав нам мартовским днем 1952 года: захоронение в этом месте Юровский производил в 1919-м…»[410].
Вот, уж, воистину, удивился бы П. З. Ермаков своему собственному «свидетельству»! Ведь именно в этом – 1919 году – он, П. З. Ермаков, находился в составе 3-й Армии Восточного фронта (последнее время в связи с открывшимся старым ранением в должности комиссара Караульного батальона), откуда в марте 1920 года выбыл в распоряжение Реввоенсовета Западного фронта!
Кстати сказать, А. П. Мурзин не кривит душой, когда говорит о вызове П. З. Ермакова в «аппарат самого товарища Берии». Склонный к разным «интерпретациям» своей биографии, П. З. Ермаков заврался до того, что рассказывал некоторым своим уральским товарищам о том, что был вызван в Москву самим товарищем Сталиным!
Об этом факте, кстати, свидетельствует Г. П. Никулин, рассказывая о нём во время беседы, состоявшейся в помещении Госкомитета СССР по радиовещанию:
«М. М. МЕДВЕДЕВ:
– Отлично. Понимаете, к папе (М. А. Медведеву (Кудрину)) во время ХХ съезда партии приходила делегатка этого съезда – Бычкова.
Г. П. НИКУЛИН:
– Жена Быкова?
М. М. МЕДВЕДЕВ:
– Нет, наверное. Я сейчас вспомню. [Да], Бычкова. [А] Вы знаете ее?
Г. П. НИКУЛИН:
– Я слышал [про] такую – Бычкову, но я её не помню.
М. М. МЕДВЕДЕВ:
– Вот, она…
Г. П. НИКУЛИН, перебивая, вставляет реплику:
– Уже не помню.
М. М. МЕДВЕДЕВ, продолжая:
– Она приходила к нам и у нас, значит, разговаривала с папой. И она рассказывала [что] будто бы одно выступление этого Петра Захаровича Ермакова в 1952 году попало в американскую прессу.
Его по этому поводу, будто бы [даже] вызывали в ЦК партии и он утверждал, что с ним лично, будто бы, разговаривал Сталин, [который] и сказал [ему], чтобы он, вообще, никому не говорил об этом. (О расстреле Царской Семьи. – Ю. Ж.)
После этого, он, будто бы, действительно, умолк и больше нигде [ об этом] не говорил»[411].
Приведённый отрывок явно говорит в пользу того, что П. З. Ермаков, мягко говоря, не всегда доносил истину до своих собеседников.
Однако интервью с американским журналистом Ричардом Хэллибертоном (встретившимся с П. З. Ермаковым в 1935 году и посвятившим ему одну из глав своей книги «Семимильные сапоги», которую он написал под впечатлением своего пребывания в СССР) здесь вовсе ни при чём, так как на их беседу официальные власти, что называется, закрыли глаза.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.