Как русские Аляской торговали. Фиктивно и в действительности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Как русские Аляской торговали. Фиктивно и в действительности

Как это часто случается с историческими событиями, несущими большую эмоциональную нагрузку, продажа Аляски обросла немалым количеством мифов. Одни в России до сих пор уверены, что Аляска была русскими не продана, а лишь сдана США в аренду на сто лет, и что американцы, когда подошел срок окончания аренды, русскую землю не вернули. Другие по сей день считают, что Аляску царская власть продала по глупости и недальновидности, не ведая, какие богатства таит в себе эта земля. Третьи убеждены, что полуостров продали тайно и скоропалительно, под нажимом американцев.

В советские времена говорили даже о «воровской сделке» и подкупе царских министров. Особенно популярной была версия о том, что продажа Аляски была спровоцирована американской стороной. Выглядела версия так:

США искусственно и намеренно методично проводили на биржах падение курса акций Российско-американской компании, а затем, добившись крайнего предела падения, систематически и осторожно проводили скупку этих акций за полцены.

Резюме: Аляску русским пришлось продать «ввиду предстоящего финансового краха Российско-американской компании».

При этом нередко, говоря о «воровской сделке», критики путали не только факты, но даже время, чаще всего приписывая продажу Аляски почему-то Екатерине II. Отголоском всей этой неразберихи стала популярная в народе шутливая песня об Аляске, где прямо утверждается: «Екатерина, ты была не права!»

Ну а самая многочисленная группа русских, движимая патриотическими чувствами, до сих пор осуждает продажу Аляски просто потому, что торговать родной землей, по их мнению, позорно.

Если не считать последнего аргумента, спорить с которым бессмысленно, поскольку само понимание того, что есть патриотизм, достаточно спорная вещь, все эти мифы и версии опровергнуть можно. Скажем, миф об аренде разбивается сразу же, стоит лишь прочитать официальный договор, подписанный в марте 1867 года, где речь идет об «уступке», то есть продаже российских «Северо-Американских колоний» США за «семь миллионов двести тысяч долларов золотой монетой».

Достаточно изучены историками и все нюансы знаменитой сделки. На самом деле она не была ни скоропалительной, ни тайной. И инициатором операции являлись не американцы, а российская власть, имевшая на то свои резоны. Как и любые резоны, их можно оспаривать, но они далеко не так глупы, как представляется некоторым.

Сделка состоялась в 1867 году, но сама мысль о продаже Аляски возникла задолго до этого и вовсе не в правительстве, а в голове генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева-Амурского, выдающегося государственного деятеля, во многом способствовавшего развитию Дальнего Востока. В своей записке 1853 года, представленной еще на имя Николая I, губернатор одновременно доказывал необходимость укрепления русских позиций на Дальнем Востоке и неизбежность ухода России из Америки.

Предвидя экспансию американцев на севере континента, Муравьев-Амурский писал: «Нам нельзя не иметь в виду, что рано или поздно придется им уступить североамериканские владения наши».

Эта уступка, считал губернатор, позволит России сосредоточить свои усилия для укрепления позиций в Восточной Азии, где активно действуют англичане. Существенную помощь в противостоянии с Лондоном, считал Муравьев-Амурский, окажет «тесная связь наша с Северо-Американскими Штатами».

Следующий шаг был сделан в ходе Крымской войны, когда, опасаясь нападения англичан, Российско-американская компания заключила с Американо-русской торговой компанией в Сан-Франциско фиктивное соглашение о продаже на три года всего своего имущества, включая и земельные владения. Фиктивный акт, основанный на полном доверии к американцам, вскоре расторгли, но сама мысль о продаже Аляски в русском правительстве получила новый импульс. Тем более что финансы России после проигранной войны оказались расстроены до чрезвычайности.

Первым вопрос о продаже Аляски в то время поднял великий князь Константин Николаевич, вынужденный восстанавливать русский флот в условиях жесточайшего финансового голода. Ссылаясь на эти сложности и на то, что Российско-американская компания никак не может встать на ноги, а лишь постоянно требует у властей помощи, великий князь писал брату:

Продажа эта была бы весьма своевременна, ибо не следует себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединенные Штаты, стремясь постоянно к округлению своих владений и желая господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас помянутые колонии и мы не будем в состоянии воротить их. Между тем эти колонии приносят нам весьма мало пользы, и потеря их не была бы слишком чувствительна и потребовала бы только вознаграждения нашей Российско-американской компании. Для ближайшего обсуждения этого дела и вычисления ценности колоний казалось бы полезным истребовать подробные соображения бывших правителей колоний…

Получив послание от брата, Александр II наложил резолюцию: «Эту мысль стоит сообразить». «Соображали» не спеша, более десяти лет.

Еще одним уже курьезным мотивом продажи Аляски стал слух о возможном переселении из США в Русскую Америку мормонов. Учитывая тогдашнюю весьма сомнительную славу мормонов и то, что русское население Америки исчислялось всего несколькими сотнями человек, полученная информация всерьез озаботила Петербург. На запрос по этому поводу русского представителя президент Джеймс Бьюкенен, не поверивший слуху, с юмором ответил: «Это ваша забота; что касается нас, то мы были бы очень счастливы от них избавиться».

В Петербурге юмора не оценили, обеспокоенный Александр II, ознакомившись с донесением посла, написал: «Это подтверждает мысль о необходимости решить вопрос о наших американских владениях».

Все большее недовольство властей вызывала и деятельность Российско-американской компании. Либерал Константин Николаевич, да и многие другие, весьма критически оценивали стремление компании защитить свои монопольные права, да еще быть администратором и купцом одновременно. Великий князь предлагал по крайней мере реформировать Российско-американскую компанию, превратив ее «в учреждение чисто торговое, а не административное», а управление территориями поручить гражданским чиновникам и Морскому ведомству.

В связи с этим характерна следующая телеграмма русского представителя в США Эдуарда Стекля:

Я предвижу жалобы американцев против нашей компании… Мы не можем отрицать, что рекламации американцев являются справедливыми и компании необходимо сделать уступки. Монополия – это учреждение не нашего века, и на Тихом океане они так же невозможны, как и в любом другом месте. Компания не может продолжать сохранять свои ограничения, не создавая дальнейших затруднений… провоцируя серьезные дискуссии между двумя правительствами и нанося ущерб собственным интересам. Императорское правительство предоставило свободный доступ в наши восточносибирские порты и объявило их свободными портами. Компания поступила бы правильно, если бы последовала этому примеру.

Что касается русского МИДа, то Горчаков рекомендовал не спеша действовать в двух направлениях: провести тщательную ревизию дел в колонии и одновременно осторожный зондаж в Вашингтоне вопроса о возможной продаже Аляски. И только после этого принимать окончательное решение. Это предложение и принял Александр II.

Ревизия подтвердила правильность выводов великого князя Константина Николаевича, а зондаж в Вашингтоне (конфиденциальные беседы велись с доверенными лицами президента Бьюкенена) показал высокую степень заинтересованности американцев в сделке. Если бы не война Севера и Юга (1861–1865), то Аляска, скорее всего, была бы продана раньше.

Новая дискуссия по этому вопросу разгорелась в декабре 1866 года. Отстаивая целесообразность продажи Аляски, тогдашний министр финансов России Михаил Рейтерн, в частности, писал:

После семидесятилетнего существования компании она нисколько не достигла ни обрусения мужского населения, ни прочного водворения русского элемента и нимало не способствовала развитию нашего торгового мореплавания. Компания даже не приносит существенной пользы акционерам… и может быть только искусственно поддерживаема значительными со стороны правительства пожертвованиями.

Оценка, данная министром, представляется в целом объективной. Российско-американская компания не испытывала жестокого кризиса, но и не демонстрировала жизнестойкости. Компания была поражена вялотекущей болезнью и при поддержке правительства могла бы существовать еще долго. Вопрос в том, нужна ли была правительству компания, уже давно невыгодная ни коммерчески, ни политически.

Об аляскинской нефти речь в то время идти не могла, а что касается золотодобычи, то она не вызвала энтузиазма у Российско-американской компании. Торгуя мехами и даже льдом (он по хорошей цене продавался в Сан-Франциско), руководство компании не проявило большого энтузиазма в золотодобыче, хотя «золотая лихорадка» в Северной Америке датируется 1848 годом. Инертность Российско-американской компании в этом вопросе настолько бросалась в глаза, что сам император Николай I был вынужден «объявить Российско-американской компании, что полезно бы оной заняться по примеру других частных лиц добыванием золота в Калифорнии».

Бюрократический ответ, полученный от руководства компании, во многом объясняет, почему она закончила свое существование. В сообщении говорилось, что компания не может «употреблять для того людей, ею нанимаемых, во избежание ответственности за побеги, столь обыкновенные на приисках». «Золотой лихорадкой» русские предприниматели явно не заболели, в противном случае действовали бы и говорили иначе.

В то же время само русское правительство весьма опасалось, наоборот, как раз всерьез заболевших этим недугом предприимчивых американцев. Они напористо шли к своему золотому слитку, невзирая ни на какие трудности, а главное, границы.

Столкновение с США в этом случае могло стать неизбежным. Как верно подметил один из исследователей, «вслед за армией вооруженных лопатами золотоискателей могла прийти армия вооруженных ружьями солдат». Не имея в те времена на Дальнем Востоке ни сильной армии, ни сильного флота, Россия не могла даже в минимальной степени обеспечить защиту своих колонистов.

Окончательно судьбу русской Аляски решили 16 (28) декабря 1866 года. В совещании приняли участие шесть человек: Александр II, великий князь Константин Николаевич, Горчаков (МИД), вице-адмирал Краббе (от Морского ведомства), Рейтерн (министр финансов) и Стекль (русский посланник в Вашингтоне, только что закончивший свою миссию в США). Как свидетельствуют архивы, все участники совещания без исключения, исходя из финансовых и политических интересов России, высказались за продажу Аляски. Для подписания сделки было решено направить в Вашингтон Стекля, наделив его соответствующими полномочиями. Тогда же оговорили и минимальную сумму сделки в пять миллионов долларов.

Русский историк Николай Болховитинов, детально изучавший вопрос о продаже Аляски, справедливо замечает:

Очевидно, что 5 миллионов долларов, на которые рассчитывали, и 7,2 миллиона долларов, которые получили, не могли быть существенным подспорьем при общих расходах России… Вместе с тем, учитывая необходимость приобретения за границей в течение трех лет 45 миллионов рублей, о чем писал Рейтерн царю осенью 1866 года, эта сумма могла представить некоторый интерес.

Приведенный финансовый расклад действительно свидетельствует, что деньги здесь играли роль второстепенную, Аляску продали по политическим соображениям. Во имя укрепления своих позиций на Дальнем Востоке и во избежание столкновений со своим стратегическим партнером, которым в то время являлись США, Россия сдала назад.

Сегодня этот шаг многим русским кажется спорным, однако в любом случае в сделке не было ничего тайного, скоропалительного и уж тем более «воровского». Нет никакой достоверной информации о том, что кто-либо из русских политиков на этом нажился. По одной из версий, в деле о продаже Аляски не обошлось без взяток. Но и эта версия говорит о том, что взятки давали не американцы русским, а русские американским политикам, чтобы ускорить утверждение договора конгрессом. Занимался этими деликатными вопросами все тот же представитель царского правительства Стекль.

Резоны «продавца» (продавать Аляску непременно, потому что защищать ее невозможно) подтвердила дальнейшая история. До конца XIX века не отмечено никаких столкновений русских и американцев по вопросу о спорных территориях, а вот в начале XX века камнем преткновения надолго стал остров Врангеля в Чукотском море, он оказался фактически оккупированным американскими и канадскими звероловами и частными предпринимателями. В 1910 году остров удалось вернуть, но в 1914-м его снова захватили канадцы.

Прочную границу здесь удалось установить лишь в советские времена, после экспедиции 1924–1925 годов на ледоколе «Красный Октябрь». Нетрудно себе представить, насколько бесперспективной для России (царской или ленинской) была бы задача защитить русскую Аляску.

Среди современников сделки и в США, и в России у нее оказались как сторонники, так и противники. Русская газета «Народный голос», издававшаяся в Петербурге, опубликовала сообщение из Нью-Йорка о покупке полуострова, обозвав информацию «великолепной американской уткой», поскольку вряд ли практичные американцы могли бы заплатить семь миллионов долларов за «несколько деревянных домишек и несколько парусников и пароходов, отживших свой век».

Зато другая газета, уже просто «Голос», к «слухам» о продаже Аляски отнеслась совершенно иначе. Отметив, что Российско-американская компания «завоевала территорию и устроила на ней колонии с огромным пожертвованием труда и капитала и даже крови русских людей», газета с горечью вопрошала:

…Неужели чувство народного самолюбия так мало заслуживает внимания, что им можно пожертвовать за какие-нибудь 5–6 миллионов долларов? Неужели трудами… самоотверженных для России людей должны воспользоваться иностранцы и собрать в свою пользу плоды их?

Весьма противоречиво отреагировала на сделку и американская пресса. Узнав о новости, многие газеты тогда язвительно писали, что правительство купило у русских «сундук со льдом» и «зоопарк полярных медведей». Газета «Tribune» иронизировала по этому поводу:

На бумаге нет места лучше Русской Америки. Климат великолепный и вполне теплый зимой; ледяные поля неисчерпаемы, а эскимосы ищут защиту от палящей жары арктического лета… Русская Америка столь прекрасна, что царь полагает, что она слишком хороша, чтобы ее удерживать… Именно эту сделку… которую государственный секретарь стыдится или боится опубликовать, Сенат просят утвердить, а народ одобрить. Мы верим, что Сенат не утвердит, а народ не одобрит.

В свою очередь «New York World», отвечая критикам, писала:

Когда Франклина спросили об использовании нового открытия в науке, он ответил: «Какая польза от только что родившегося младенца? Он может стать человеком». Заглядывая в будущее, мы должны рассматривать покупку русских владений как мудрый шаг, хотя они и не представляют большой непосредственной ценности.

Что же, наверное, можно здесь использовать и образ, предложенный Франклином. Но в этом случае следует помнить, что хотя младенец окреп, повзрослел и стал человеком благодаря американцам, «зачат» он был все же русскими.

И это навсегда. В жилах Америки наряду с индейской, испанской, португальской, английской, французской и разнообразной другой кровью издавна течет и русская.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.