Перманентная революция. Предисловие к чешскому изданию[323]

Перманентная революция. Предисловие к чешскому изданию[323]

Некоторые из чешских единомышленников обратились ко мне месяца два тому назад с настойчивым предложением дать для чешских читателей изложение теории перманентной революции, как она возникла в прошлом (1905 год) и как она представляется мне ныне в свете величайших событий последней четверти столетия.

Я тем охотнее пошел навстречу этой инициативе, что такого рода брошюра была в основных своих чертах уже написана мною во время моей ссылки в Алма-Ата и хранилась в моем портфеле, дожидаясь своей очереди. Я добавил пространное введение и две заключительных главы, чтобы теснее связать отошедшие в прошлое разногласия с центральными проблемами сегодняшнего дня. Таким образом, книжка в нынешнем своем виде обязана своим появлением инициативе группы чешских коммунистов.

Вопрос о перманентной революции начиная с 1924 г. играл в рядах чешской коммунистической партии, как и всего Интернационала, исключительную роль. Можно сказать без преувеличения, что именно этот вопрос послужил в руках русских эпигонов (Зиновьева, Сталина, Бухарина) тем самым рычагом, при помощи которого была передвинута далеко вправо центральная ось Коммунистического Интернационала. Все элементы сталинской «теории» и практики были заложены под руководством Зиновьева — Бухарина в 1923–1924 гг., т. е. в первый период борьбы против перманентной революции.

Незнание чешского языка не позволяло мне следить непосредственно за тем, как эти вопросы преломлялись в чешской литературе. Но если принять во внимание насквозь бюрократический характер руководства Коминтерна и характер его доверенных лиц в Праге, отнюдь не страдавших избытком личной самостоятельности, то можно не сомневаться, что ничего специфически «национального» руководители чехословацкой партии в эти проблемы не внесли: они лишь повторяли аргументы московских эпигонов. Некоторые доходившие до меня образцы чешских дискуссий, особенно речи Шмераля[324], Крейбиха[325], Илека[326] и др. на совещаниях Ком интерна, заставляют меня думать, что чешские зиновьевцы, сталинцы и бухаринцы не только повторяли московские аргументы, но и чрезвычайно упрощали их. Да и как же иначе? Без такой операции они не могли бы извлечь необходимые аргументы против «троцкизма» из своих по существу социал-демократических арсеналов.

Не могу не отметить мимоходом, что борьба против «троцкизма» в Чехословакии осложнена особенно грубыми извращениями. Сперва зиновьевцы, затем сталинцы неутомимо подбрасывали мне таких «единомышленников», с которыми я не мог иметь никаких точек соприкосновения. Я не стану называть этих мнимых «троцкистов», так как вряд ли они заслуживают упоминания. Система фальсификаций — «грубая и нелояльная», по известному определению Ленина, — входит необходимой частью в общую систему эпигонского руководства Коминтерном.

В чехословацкой партии Шмерали, Крейбихи и им подобные выступали и выступают в защиту ленинизма против контрреволюционного «троцкизма». Эти же господа обвиняют меня и моих друзей в нежелании защищать Октябрьскую революцию от империализма. Иной раз не веришь ни глазам, ни ушам своим, наблюдая подобный маскарад. Нужно, однако, сказать, что такого рода наглые издевательства над рабочими со стороны дежурных чиновников Коминтерна чрезвычайно облегчаются недостаточным теоретическим уровнем чехословацкой коммунистической партии.

Причины этого не трудно понять. Коммунистическая партия Чехословакии вышла преемственно из чешской социал-демократии. Идейная жизнь этой последней не была ни богатой, ни самостоятельной. Она развивалась в оппозиции к немецкому австро-марксизму и в то же время под его определяющим влиянием. По своим боевым качествам молодой, восприимчивый, активный чешский пролетариат уже до войны стоял неизмеримо выше своего социал-демократического руководства. Он это не раз доказал в политических боях, которые неизменно тушила австрийская социал-демократия. Она видела свою главную задачу в том, чтобы тормозить революционную борьбу масс, и тем облегчала подготовку великой империалистской бойни. Не случайно сигнал к ней был подан из Вены.

Чешская коммунистическая партия не унаследовала, таким образом, от прошлого серьезных теоретических традиций. Это могло бы явиться в известном смысле преимуществом, если бы чешская партия сразу открыла новую, подлинно революционную страницу своего теоретического воспитания, т. е. если бы она непосредственно и серьезно приобщилась к подлинному марксизму, очищенному от ревизионистских шлаков в горниле Октябрьской революции. К несчастью, чешская коммунистическая партия оборвала свою социал-демократическую пуповину к тому моменту, когда Коминтерн под руководством эпигонов приступил к искоренению самостоятельной идейной жизни во всех его национальных секциях и превратил «теорию» в покорную служанку бюрократии. Создались кадры новых «вождей», которые считают, что суть коммунизма состоит в организационных комбинациях; теория же есть лишь второстепенная приправа.

В борьбе групп и клик чехословацкой партии «вожди» и кандидаты в вожди заботились прежде всего о том, чтобы своевременно визировать свои паспорта в тех учреждениях, которые ведали борьбою с «троцкизмом». Это было не сложно и обещало в то же время верный успех. Шмерали и Илеки терпели поражение за поражением, обнаруживая везде и во всем полную свою несостоятельность, зато они неутомимо выступали против теории перманентной революции, о которой они, к слову сказать, не имели ни малейшего понятия.

Нынешние мнимолевые вожди чехословацкой партии в основных вопросах теории и стратегии не многим отличаются от Шмералей, Крейбихов, Илеков и братии. Они совместно с последними проделывали грубейшие ошибки V конгресса[327], который означал официальное открытие эпохи упадка Коммунистического Интернационала. Они, эти мнимолевые сталинцы, несут полную ответственность за разгром китайской революции, как и за упрочение позиции британской тред-юнионистской и лейбористской бюрократии. Они проделывают блок с Перселем и Куком[328], с Чан Кайши и Ван Цзинвеем[329], с Радичем[330] и Лафоллетом[331]. Они поддерживали и поддерживают маскарадные фикции «Крестьянского Интернационала»[332] и «Антиимпериалистической лиги»[333]. Они покорно проделали под руководством Бухарина VI конгресс, который на новой стадии развития сочетал, подобно V конгрессу, оппортунистические предпосылки с мнимореволюционными выводами.

Ограждая «монолитность» партии методами бюрократического насилия, мнимолевые совместно с правыми привели партию к дроблению на ряд групп и клик. Запретив на бумаге фракции, они довели не только партию, но и профессиональные союзы до раскола. Сейчас уже не нужно доказывать, что партия крайне ослаблена. Но хуже и страшнее всего то, что партия и сейчас лишена возможности открыто и во весь рост поставить вопрос о причинах своих поражений. То, что прежде всего необходимо сейчас передовым чешским рабочим, — это теоретическая ясность как предварительное условие политики. Настоящая работа совершенно не касается внутренних вопросов Чехословацкой республики. Но я думаю тем не менее, что она имеет известные права на внимание передовых рабочих Чехословакии. Политические методы коммунизма интернациональны по своему существу. Нельзя делать правильную политику в Чехословакии, не имея ясного марксистского взгляда на причины разгрома китайской революции или великих стачек Великобритании и не создав себе правильного понимания центристской политики Сталина в обеих ее стадиях, т. е. 1925–1928 гг., когда он из оппортунистических посылок, общих всем эпигонам, делал чудовищно оппортунистические выводы, и 1928–1929 гг., когда, испугавшись последствий этой политики, он, под ударами нашей критики, открыл эру «левого курса», непродуманного, противоречивого, чреватого авантюрами и в то же время открывающего дорогу новому повороту вправо.

Вопросы теории и стратегии Коммунистического Интернационала в эпоху эпигонов разобраны мною в моей «Критике программы Коминтерна»[334].

Настоящая работа посвящена одному из спорных вопросов, именно теории перманентной революции. Но вопрос этот усилиями моих противников и отчасти логикой самого положения так расширился, что включил в себя теоретические предпосылки почти всех других спорных вопросов. Вот почему без понимания происхождения и значения теории перманентной революции ни один мыслящий рабочий не может составить себе правильное представление о том глубочайшем сдвиге от марксизма к оппортунизму, который проделали эти эпигоны.

Все это дает мне право надеяться, что предлагаемая книжка найдет своих читателей в Чехословакии.

Константинополь, 17 декабря 1929 г.