Александр Алексеев: наш человек в Гаване
Александр Алексеев: наш человек в Гаване
Куба оказалась в эпицентре политического противостояния США и СССР. Встреча Никиты Хрущева с Фиделем Кастро в Нью-Йорке осенью 1960 года на очередной ассамблее ООН подтвердила рождение нового союза: CCCP — Куба. То был неслыханный вызов Западу. Результатом его стали враждебность Вашингтона и твердое намерение как можно быстрее ликвидировать режим Кастро, убрать его с политической сцены.
Отметим, что во время Карибского кризиса немаловажную роль придется сыграть резиденту КГБ, которого Хрущев назначил на должность советского посла в Гаване, — Александру Алексееву. Дипломат Александр Алексеев (он же журналист Шитов), который в Союзе считался опытным разведчиком, сыграл в разруливании этого конфликта куда большую роль, нежели «белый воротничок» в Вашингтоне — молодой посол Анатолий Добрынин, в противовес Алексееву нерешительный и осторожный, бюрократ, находящийся в полном неведении относительно ракет на Кубе, чем взывал нескрываемый гнев Роберта Кеннеди, бросившего даже Добрынину в лицо: ««Какого черта! Даже посол, который, как мы полагаем, пользуется полным доверием своего правительства, не знает, что на Кубе находятся ракеты, способные ударить по США?» Совсем иной была роль Алексеева в ракетном противостоянии сверхдержав. Именно он участвовал в том, чтобы теплоход «Александровск» с ядерными Р-14 на борту благополучно прорвался сквозь линию американской блокады.
Вот как произошло назначение разведчика Алексеева на новую должность (см. Александр Фурсенко, «Адская игра», М., 1999.).
25 апреля 1962 года Александр Иванович Алексеев, работавший под псевдонимом КГБ Александр Шитов, получил телеграмму: «Вы должны немедленно вернуться в Москву». Он недоумевал: «Что это? Что я сделал такого неправильного?» Алексеев был профессиональным историком и переводчиком, а также опытным разведчиком. Он работал в Испании, Франции, Иране, Аргентине. Незадолго до командировки на Кубу он в Госкомитете СССР по культурным связям заведовал отделом стран Латинской Америки, а находясь в Гаване, не мог предположить, что в Москве решался вопрос о новом дипломатическом корпусе. Он пустился на хитрость, чтобы выяснить, в чем причина его вызова. «Как я должен готовиться к беседам в Москве? — телеграфировал он Центру. — Какие вопросы будут обсуждаться? Фидель сказал мне, что кубинцы хотели отпраздновать Первомай со всеми особенностями, присущими международному социализму». — «Хорошо, если необходимо, задержитесь в Гаване до 1 мая, а 2 мая вылетайте в Москву», — ответили из Центра Алексееву, и попытка выяснить причину неожиданного вызова окончилась ничем. Москва предпочитала молчать. Во времена Сталина неожиданный приказ вернуться в Москву мог означать тюремное заключение или расстрел. Алексеев задавал себе вопрос: «Если в Кремле недовольны моей работой, почему мне не говорили об этом раньше?» В Москве его ожидал сюрприз. Начальник отдела КГБ, встретивший в аэропорту, прошептал на ухо: «Знаешь, зачем тебя вызвали?» — «Твою кандидатуру примеряют на должность посла! Но держи язык за зубами». Эта новость одновременно и успокоила, и озадачила Алексеева, он не считал себя дипломатом. Разве он не поставлял с Кубы руководству важнейшие данные политической разведки? Он получал их от самого высшего руководства страны. Зачем же сейчас нарушать все это, связывая его дипломатической бюрократией и административной ответственностью за посольство?» И тем не менее Алексеев был назначен послом — Хрущев интуитивно чувствовал, что в Гаване должен появиться особый посол, с опытом работы в разведке.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.