На направлениях главных ударов

На направлениях главных ударов

Конец 1915 года – начало 1916 года ознаменовались крупными успехами русской армии на Кавказском фронте. 29 декабря 1915 года началось наступление русских войск в направлении сильной турецкой крепости Эрзерум. На главном участке наступления успешно действовали 3-я Кавказская казачья дивизия, Донская пешая казачья бригада, Сибирская конная казачья бригада. На других направлениях наступали 3-я Кубанская пластунская бригада, 1-й Кавказский, 3-й Екатеринодарский, 3-й Горско-Моздокский казачьи полки, ряд казачьих особых сотен и батарей.

Во время успешного развития Эрзерумской наступательной операции отрядом генерала Чернозубова был нанесен вспомогательный удар на Ван-Азербайджанском направлении. В составе этого отряда действовали 4-я Кавказская казачья дивизия, 2-я и 3-я Забайкальские казачьи бригады, 4-я Кубанская пластунская бригада. В ходе успешного наступления отряд 22 января 1916 года полностью перекрыл подходы к Эрзеруму и лишил противника возможности спасти положение крепости переброской своих резервов из Месопотамии [54].

Много подвигов совершили солдаты и казаки при штурме сильно укрепленной крепости Эрзерум. Среди них была и смелая конная атака терских казаков 1-го Кизляро-Гребенского полка на неприятельские укрепления Деве-Бойну на подступах к самой крепости. А первым в Эрзерум ворвался кубанец есаул Медведев с конвойной сотней штаба 1-го Кавказского корпуса, казаки которой проложили себе дорогу шашками [55]. 3 февраля 1916 года Эрзерум пал. Но враг продолжал упорное сопротивление, и бои продолжались с неослабевающим напряжением. 4 февраля в бою у Илиджи (за Эрзерумом) вновь отличилась Сибирская казачья бригада в составе 1-го и 2-го Сибирских казачьих полков. Атаковав неприятеля в конном строю по глубокому снегу, сибирцы сумели захватить несколько штабов и знамен турецких частей, а также вражескую артиллерию [56].

Завершающим аккордом Эрзерумского сражения явилось занятие русскими войсками важнейшего анатолийского порта Трапезунда, являвшегося и главной базой снабжения 3-й турецкой армии. В операции по овладению им решающая роль отводилась десанту, который должен был быть высажен с кораблей в неприятельский тыл. Учитывая важность и опасность данного предприятия, его лично возглавил командующий Кавказской армией генерал от инфантерии Н.Н. Юденич. Вместе с назначенными в десант 1-й и 2-й Кубанскими пластунскими бригадами и своим штабом он высадился с кораблей на берег у Сюрмене 25 марта 1916 года [57]. Кубанцы с честью выполнили возложенное на них ответственное поручение. Турки в панике отступили. Имевший важное стратегическое значение порт Трапезунд был без боя занят 5 апреля.

Весной 1916 года небольшой отряд кубанских казаков совершил беспримерный рейд по вражеским тылам, вошедший яркой страницей в историю войны. 27 апреля 1-я сотня 1-го Уманского казачьего полка под командованием сотника В.Д. Гамалия по приказу командира Экспедиционного корпуса генерал-лейтенанта Баратова выступила из Майдешта в районе Керманшаха на соединение с находившимися на р. Тигр на Багдадском направлении английскими частями. Пройдя по турецким тылам 300 верст, 9 мая казаки прибыли в Ставку командующего английским Экспедиционным корпусом в Месопотамии [58]. Успех этого похода в определенной степени сказался, видимо, на принятии русским командованием плана переброски в Месопотамию на соединение с союзниками Кавказской кавалерийской дивизии, развернутой для этого в Кавказский кавалерийский корпус [59]. (Осуществлению этого весьма рискованного мероприятия помешало окончание войны.) И хотя данный рейд имел больше показательное, чем военное значение, его осуществление, по свидетельствам современников, сыграло очень важную политическую, морально-психологическую и пропагандистскую роль.

Казачьи соединения принимали активное участие в известном крупномасштабном наступлении Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 года. В его составе находились 2-я Сводно-Казачья, 1-я и 6-я Донские, 1-я Терская, 3-я Кавказская казачьи дивизии, отдельные казачьи полки, приданные пехотным соединениям и входившие в состав кавалерийских дивизий регулярной конницы. Всего на фронте было сосредоточено 40 казачьих полков. И если в первые дни наступления, начавшегося 22 мая, действия входивших в 4-й кавалерийский корпус 8-й армии генерала А.М. Каледина 2-й Сводно-Казачьей и 3-й Кавказской казачьих дивизий не увенчались успехом, то атаки 1-й Донской и 1-й Терской казачьих дивизий 3-го кавалерийского корпуса 9-й армии генерала П.А. Лечинского оказались очень удачными. Казаки этих дивизий существенно расширили прорыв вражеской обороны и, развивая наступление, начали преследование отступавшего неприятеля. Позже на Юго-Западный фронт, в составе переданной ему 3-й армии генерала Л.П. Леша, были переброшены 5-я Донская, 1-я Кубанская и Забайкальская казачьи дивизии [60]. В боях у Гниловод 2–4 июня особо отличился 1-й Уральский казачий полк. Только во время конной атаки полка во главе с его командиром полковником М.Н. Бородиным 2 июня было взято в плен 24 офицера и около 1500 солдат противника, захвачено 3 орудия и 2 пулемета [61].

Во время сражения на Стоходе командованием были отмечены успешные действия Забайкальской казачьей дивизии, и особенно ее лихая атака на крупные неприятельские силы вечером 23 июня у Маневичей. Наиболее удачно в этом бою действовали казаки 1-го Верхнеудинского казачьего полка. Полк наголову разбил врага, взял много пленных и богатые трофеи [62].

В июле в наступление совместно с другими частями переброшенного сюда Гвардейского кавалерийского корпуса была брошена Гвардейская казачья бригада генерал-майора Орлова в составе Лейб-гвардии Казачьего, Лейб-гвардии Атаманского и Лейб-гвардии Сводно-Казачьего казачьих полков. Вынужденные сражаться в непривычном для себя пешем строю, в сложных условиях болотистой местности, казаки-гвардейцы достойно выдержали все выпавшие на них испытания. Но их атаки не увенчались успехом. Глубоко эшелонированная вражеская оборона на участке наступления бригады прорвана не была.

В ходе наступления на других участках фронта очень хорошо действовали Уссурийская конная дивизия[28] генерал-майора

А.М. Крымова, ряд отдельных казачьих полков, 1-я Оренбургская казачья дивизия. Два полка последней, 10-й и 11-й Оренбургские казачьи – в сражении при Кошево 15 июля в конной атаке пленили 10 неприятельских офицеров, 821 солдата и даже захватили бившие по ним картечью буквально в упор 16 вражеских орудий [63].

Однако казачьим частям случалось терпеть и поражения. Так, например, 17 июня 1916 года во время конной атаки под Олешвой лавы 6-й Донской казачьей дивизии попали под сильнейший ружейно-пулеметный огонь неприятеля. По свидетельству авторитетного исследователя А.А. Керсновского, «геройская дивизия была расстреляна» [64]. Атака захлебнулась, дивизия понесла невиданные для конницы потери.

В боях 1916 года казачьи соединения, части и подразделения вписали множество новых славных страниц в свою боевую историю. И в любой ситуации – в наступлении и отступлении, в победе и в поражении, казаки достойно выполняли свой воинский долг, проявляли стойкость, мужество и отвагу.

Во время войны в силу целого ряда причин (массовые мобилизации и связанные с ними большие материальные расходы, сокращение численности работников и, как следствие, снижение размеров посевных площадей, падение урожайности, уменьшение поголовья скота, падение общего уровня сельскохозяйственного производства привели к уменьшению получаемых казачьими хозяйствами доходов, существенно сказались и рост цен на сельскохозяйственный инвентарь и предметы первой необходимости и т.п.) происходит серьезное осложнение общего социально-экономического положения казачьих хозяйств во всех без исключения казачьих войсках страны. Все это вызывало растущее беспокойство и вполне обоснованные опасения за будущее в различных государственных структурах самого высокого уровня, что вполне объяснимо, так как от состояния казачьих хозяйств напрямую зависела боеспособность такого важного рода войск русской армии, как кавалерия. Ведь именно казачьи части составляли почти две трети ее общей численности. Поэтому после соотнесения объемов необходимой экономической помощи казачеству и реальных возможностей правительства высшие государственные органы уже в начале 1916 года предпринимают ряд конкретных действий. По «Высочайшему повелению» 9 февраля при Главном штабе образуется специальная комиссия, названная «Совещанием о поднятии экономического и сельскохозяйственного положения Донского и Оренбургского казачьих войск» [65]. Возглавил его член Военного совета генерал от инфантерии П.О. Щербов-Нефедович. В состав «Совещания» вошли начальник Главного штаба генерал Н.П. Михневич, начальник Казачьего отдела Главного штаба генерал-лейтенант П.О. Агапов, представители министерств земледелия, торговли, промышленности, директора горного и геологического департаментов, наказные атаманы Донского и Оренбургского казачьих войск – генерал от кавалерии В.И. Покатило и М.С. Тюлин [66]. Первое заседание «Совещания» собралось в Петрограде уже через три дня после решения о его образовании – 12 февраля 1916 года [67]. Рассмотрев общее экономическое положение казачества в Донском и Оренбургском войсках, его члены отметили, что существующие в казачьих областях «...порядки землепользования[29] привели к крайней чересполосности, разбросанности угодий внутри станиц и хуторов, длиннополосности и дальнеземельности» [68]. Это существенно влияло на экономический потенциал казачьего пая [69]. Нередко казак имел надел в 6–7 местах, удаленных до 60 верст от хутора [70]. Поля казаков, по официальной оценке специалистов, были «...истощены и засорены в невероятной степени» [71]. Урожайность на казачьих землях в Донской области значительно уступала сбору зерна на смежных частновладельческих и крестьянских участках [72]. На совещании отмечалось «...серьезное, даже угрожающее положение такого экономически важного для Донского войска промысла, как рыболовство» [73]. Общий вывод присутствовавших был крайне неутешительный: ухудшение общего экономического положения казачьих хозяйств. Однако участники не ограничились только обсуждением данных проблем. Ими была разработана конкретная программа действий, призванных способствовать реальному улучшению экономического состояния Донского и Оренбургского войск. Прежде всего на заседании 19 февраля принимается решение об увеличении денежного пособия казакам при выходе на службу. В мирное время оно должно было составлять 200 рублей конному и 50 рублей пешему казаку, а в военное время соответственно 300 и 75 рублей (для казаков второй очереди – 20 и 50 руб.) [74]. Позже утверждается комплекс землеустроительных и агротехнических мероприятий. В то же время на одном из заседаний, проходившем под председательством военного министра генерала А.А. Поливанова, принимается решение о недопустимости перехода в казачьих войсках от общинного порядка землепользования к единоличному на правах собственности [75]. Это лишь подтверждало известное постановление Военного совета от 23 августа 1913 года по вопросу о предложении относительно изменения характера казачьего землепользования. Иными словами, какие-либо улучшения по землеустройству и землепользованию в казачьих войсках могли проводиться только по разделению «многоселенных» наделов между отдельными хуторами и упорядочению паевого наделения казаков [76]. Созданной совещанием комиссии по улучшению казачьего землепользования совместно с Министерством земледелия предлагалось разделить станичные юрты на постоянные хуторские довольствия. Эта мера, по мнению ее инициаторов, имела «самое важное землеустроительное значение»[30][77]. По решению участников совещания на Дон командировалась комиссия в составе столичных специалистов по землеустройству и землепользованию, агрономии, лесной отрасли, укреплению песков и оврагов, по рыболовству. В ее задачу входило изучение на месте поднятых на совещании проблем, их совместное обсуждение с войсковыми специалистами под руководством Войскового наказного атамана и определение необходимых мер для быстрейшего улучшения соответствующих отраслей войскового хозяйства [78].

В заключение работы столичной комиссии было признано необходимым в возможно короткие сроки «обсудить вопрос о поднятии экономического и сельскохозяйственного положения также и в отношении Кубанского казачьего войска» [79].

Несмотря на суровые условия военного времени, намечалось осуществление серьезных организационных мероприятий для улучшения экономического положения казачьих областей. Но обращает на себя внимание и тот факт, что столь необходимых казачьим войскам прямых денежных субсидий совещание не только не выделило, но даже и не ходатайствовало об этом перед правительством. В то же время принятое решение об увеличении пособий казакам при выходе на службу начало реализовываться без промедления. Уже в марте правительство утвердило новые размеры этих пособий, одновременно расширив и круг лиц, которым давалось право на их получение (к ним были отнесены призывавшиеся в армию казаки 3-й очереди, запасного разряда и войскового ополчения). Соответствующее постановление правительства по этому вопросу вступило в силу уже в начале следующего месяца. Велась работа и по параллельным направлениям.

В феврале 1916 года выходит приказ Военного совета, согласно которому в случае утраты строевой лошади на фронте не по вине владельца и невозможности ее адекватной замены из конского запаса конкретного войска, офицеры и классные чиновники получали право на соответствующую денежную компенсацию в размерах, давно существовавших в регулярной кавалерии. Для нижних чинов казачьих частей устанавливались специальные денежные пособия, дифференцировавшиеся по каждому из войск в зависимости от реальной цены строевой лошади в той или иной казачьей области. Поэтому размеры этих пособий колебались от 275 рублей для кубанских казаков до 115 рублей для уральских [80]. Разница была более чем существенной. Она обуславливалась реальной рыночной ситуацией в казачьих областях страны.

Однако все отмеченные мероприятия носили довольно ограниченный, частный характер и не могли кардинально повлиять на общее экономическое состояние казачьих хозяйств. Более того, в очень непростых социально-экономических условиях, сложившихся отчасти еще в довоенный период и серьезно осложнившихся непосредственно в годы войны, процессы значительного ухудшения экономического состояния как в целом войсковых, так и в непосредственно казачьих хозяйствах быстро набирали темпы. Многие хозяйства не только бедных, но и средних казаков приходили в упадок, а часть наиболее слабых разорялась. Во много раз ускорялась социальная дифференциация казачества. Об этом с тревогой докладывали в столицу высшие должностные лица казачьих администраций. Например, донской наказной атаман в 1916 году сообщал, что основная часть казаков не в состоянии вести самостоятельное хозяйство и выполнять воинские повинности. По его данным, тогда на Дону было 20% сильных казачьих хозяйств, 23% средних и 57% бедных [81]. Конечно, в этом донесении процентные показатели количества бедняцких казачьих хозяйств сильно завышены. Атаманы сознательно сгущали краски с целью получения финансовых субсидий для своих войск. Вместе с тем в их докладах находило отражение и реальное положение дел. Обо всем этом в правительстве были хорошо осведомлены. Там понимали, что казачья экономика нуждается и в реформировании, и в существенной помощи. Но преобразования в ее основной, аграрной сфере, в силу известных причин были недопустимы, а выделение необходимых финансовых средств в условиях крупномасштабной войны, требовавшей многомиллионных средств, было попросту невозможно. Выход из ситуации многие должностные лица видели в организационных структурных изменениях порядка управления казачьими войсками на высшем уровне. В 1916 году в адрес военного министра, в чьем ведении находились казачьи войска, и на имя самого императора неоднократно направлялись специальные памятные записки о необходимости разработки и принятия нового закона об управлении казачьими областями. В некоторых из них содержались и вполне конкретные предложения на этот счет. В частности, предлагалось вместо Казачьего отдела Генерального штаба образовать «Управление Августейшего Атамана казачьих войск» с правами Главного управления Военного министерства. В его задачи, помимо прочего, входило бы и непосредственное разрешение всех экономических проблем казачьих войск.

Особо можно выделить идею образования при атамане всех казачьих войск, которым номинально являлся наследник престола, специального высшего органа по управлению казачьими войсками в виде Совета из представителей всех 11 казачьих войск страны. Этот Совет казачьих войск должен был выдвигать достойных кандидатов на должности наказных атаманов и чиновников по внутреннему управлению казачьими войсками, осуществлять постоянный и пристальный контроль за деятельностью местных казачьих органов и ряд других необходимых функций [82]. Но никаких конкретных решений по всем этим предложениям принято не было.

Помимо значительных материальных издержек, казачество испытывало множество других, вызванных военным временем тягот. Первое место среди них, безусловно, занимала массовая мобилизация, принявшая всеобщий характер. Общий уровень мобилизации с учетом соотношения общей численности населения и количества призванных в армию среди казачества был намного выше, чем в среднем по стране [83]. Этот показатель будет еще более высоким, если рассматривать не количество призванных в армию вообще, а направленных непосредственно в действующую армию на фронт. В 1916 году напряжение в этом плане достигло своего апогея: количество призванных в армию казаков уже превысило треть миллиона, ухудшилась и ситуация, сложившаяся в запасных казачьих подразделениях. Их состояние служило зеркальным отражением положения дел с людскими мобилизационными ресурсами в казачьих войсках. По существовавшему в то время положению каждая запасная казачья конная сотня должна была укомплектовывать полное полковое звено, то есть три казачьих полка (по одному в каждой из трех очередей строевого разряда), и несколько отдельных и особых сотен [84]. С уходом из запасной сотни на пополнение находящихся в армии соответствующих казачьих частей[31] какой бы то ни было по численности маршевой команды из станиц, к которым эта запасная сотня была приписана, для ее пополнения до штатного состава призывались очередные казаки [85]. Каждая запасная казачья сотня направляла в казачьи части одинаковое, но строго не установленное количество казаков.

Конкретная численность отправлявшихся в действующую армию маршевых команд, формировавшихся той или иной запасной сотней, и периодичность их отбытия четко не регламентировались. Например, в Донском и Терском казачьих войсках каждая запасная конная сотня за год в среднем отправляла в армию около тысячи казаков, а в Кубанском – около 600 казаков [86]. Учитывая, что штатная численность запасной казачьей конной сотни составляла 224 казака [87], количество подготавливаемых в ней казаков было весьма значительным. В некоторых случаях это непосредственно сказывалось на качестве подготовки новых призывников. На данное обстоятельство в сентябре 1916 года в своей докладной записке на имя начальника штаба Походного атамана указывал, в частности, начальник 2-й Сводно-Казачьей дивизии генерал-майор П.Н. Краснов [88]. Для устранения этих недостатков и установления непосредственного контроля и руководства обучением новобранцев со стороны полкового начальства он предлагал изменить местонахождение запасных сотен и перевести их в ближайший фронтовой тыл. Конкретно осуществить данное мероприятие генерал Краснов считал возможным в отношении донских запасных сотен. Предложение было принято и в значительной мере реализовано на практике[32]. Причем помимо Донского данное мероприятие было распространено и на другие войска. Аналогичные решения были приняты и в отношении подразделений отделений конского запаса [89]. Учитывая масштабы мобилизации казачества и стремясь улучшить условия подготовки казачьего пополнения и облегчить условия пополнения запасными казачьими частями, в конце 1916 года была признана настоятельная необходимость увеличить во всех казачьих войсках, кроме Астраханского, число запасных казачьих сотен вдвое и свести их в запасные казачьи полки, дивизионы и батальоны[33][90]. Во исполнение данного решения 24 января 1917 года Военный cовет принял постановление о формировании в казачьих войсках новых неотдельных запасных конных казачьих сотен. В Войске Донском их должно было быть образовано 18, в Кубанском – 11, в Терском – 4 и т.д. [91]. Всего в составе донских запасных частей числилось 6 запасных казачьих полков, 3 запасные казачьи артиллерийские батареи. В составе кубанских запасных частей находилось 4 запасных казачьих полка, 3 запасных пластунских батальона, одна запасная казачья артиллерийская батарея. В Оренбургском войске было 2 запасных казачьих полка (всего – 6 сотен), в Терском – 2 запасных казачьих полка, а также одна запасная пешая сотня, в Уссурийском – 2 запасные казачьи конные сотни и т.д. Кроме того, во всех казачьих областях из казаков неспособного разряда (т.е. негодных к службе в армии по состоянию здоровья) формировались местные команды, в задачу которых входило обеспечение порядка в своих станицах.

Осуществление невиданной по размерам массовой мобилизации потребовало от казачества большого внутреннего напряжения и задействования всех имевшихся средств и ресурсов. Однако к концу 1916 года они оказались уже полностью на исходе. В это время Совет военного министра, располагавший всесторонними и полными сведениями о состоянии дел в данной области, пришел к заключению, что все казаки, ранее уже служившие в войсках (т.е. 1-й, 2-й и 3-й очередей строевого разряда), полностью мобилизованы и находятся в армии. Дома остались только казаки старшего возраста запасного разряда, малопригодные для службы в коннице [92]. В сложившейся ситуации дело дошло до того, что пополнение запасных конных казачьих сотен производилось «...исключительно переосвидетельствованными казаками неспособного разряда[34](!) и молодыми казаками»[35][93]. Все это более чем красноречиво свидетельствовало о действительных размерах мобилизации казаков.

Война и вызванные ею тяготы и лишения оказывали непосредственное влияние на ухудшение экономического положения подавляющего большинства казачьих хозяйств и вызвали определенные изменения в сознании станичного казачества. Хотя, учитывая известный консерватизм мышления казаков старших возрастов, то, что они находились в привычных условиях станичной жизни, отсутствие влияния на них всего того, что постоянно воздействовало на сознание находившихся в армии казаков-фронтовиков, процессы трансформации сознания станичного казачества происходили менее заметно.

Более видимым было ухудшение состояния казачьих хозяйств. Довольно быстрыми темпами шло уменьшение земельных наделов казаков, увеличение числа беспосевных хозяйств, падение урожайности, заметное сокращение получаемых ими доходов и, как следствие всего этого, рост обнищания значительной части казачьего населения и его социальной дифференциации. Наиболее активно процесс уменьшения казачьих паев происходил в казачьих войсках Юго-Востока европейской России (Донском, Кубанском, Терском), где аграрный вопрос и раньше стоял наиболее остро, а также в Астраханском, Оренбургском, Сибирском и Семиреченском войсках. К 1917 году в Кубанском войске, например, согласно официальным данным войсковой администрации, казачьи наделы уменьшились достаточно существенно. В некоторых кубанских станицах паи казаков составляли всего 4–6 десятин земли [94]. В это время казаки Екатеринодарского и даже Майкопского отделов, а в последнем до войны были самые большие казачьи наделы, имели земельные паи в среднем всего от 5,6 до 6,3 дес. [95]. В других отделах дела обстояли не так плохо, но и хватало серьезных проблем. В Кавказском и Ейском отделах, в частности, величина среднего пая колебалась в пределах всего 9,3–10 дес. земли [96]. А в некоторых станицах отнюдь не самого малоземельного Таманского отдела, например в ст. Степной, казаки имели всего лишь по 5 дес. земли [97].

Сокращение величины земельных наделов казаков наблюдалось и в войсках азиатской части страны, хотя здесь ситуация была не столь серьезной. В Оренбургском войске, например, средний пай с 24 дес. к 1917 году уменьшился до 20 дес. земли [98]. А в отдельных густозаселенных станицах размеры паев сократились даже до 7–10 дес. земли [99]. В Сибирском войске величина среднего казачьего пая сократилась до 24,7 дес., в Забайкальском до 27 дес., в Уссурийском до 18,1 дес. земли [100].

В большинстве казачьих войск востока страны также быстрыми темпами росло количество беспосевных казачьих хозяйств. Так, согласно результатам Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 года, в Уральском, Сибирском, Семиреченском, Забайкальском и Амурском войсках в них насчитывалось 28,8% беспосевных казачьих хозяйств [101].

В этих же войсках, по данным переписи, 3,2% казачьих хозяйств вообще были безземельными [102].

За годы войны усилились процессы социальной дифференциации казачества. Росло его обеднение. Причем, по мнению некоторых авторов, изменения в этом плане происходили весьма существенные. Л.И. Футорянский утверждает, что к 1917 году доля бедняцких хозяйств возросла с 39,8% до 55,4% [103]. По мнению А.Я. Ворониной, к этому времени в Забайкальском войске к бедноте можно отнести уже 52% [104], то есть примерно на 10% больше по сравнению с довоенным периодом. О значительном увеличении обедневших казачьих хозяйств в Оренбургском, и особенно в Сибирском войске говорит Н.А. Хвостов [105].

По нашему мнению, в период войны, безусловно, происходило ухудшение общего экономического положения основной массы казачьих хозяйств, усиливались процессы социальной дифференциации казачества. Но гиперболизировать данные процессы, говорить о том, что количество бедняцких казачьих хозяйств возросло почти до 55%, представляется неправомерным. (Особенно при отсутствии методики таких подсчетов, необходимой источниковой базы и, что также весьма важно, без учета масштабов и особенностей этих процессов в различных казачьих войсках.) В этой связи не стоит забывать о том, что своеобразные «защитные механизмы», сдерживавшие процесс социальной дифференциации казачества, в целом продолжали выполнять свою роль. Войсковые администрации и правительственные органы предпринимали определенные усилия по их сдерживанию, несмотря на сложные условия военного времени. Следует обратить внимание на то, что процессы ухудшения общего экономического положения казачества, рост его обеднения носили не абсолютный, а относительный характер. Необходимо отметить, что усиление социальной дифференциации казачества, увеличение доли бедных хозяйств происходило за счет самой многочисленной середняцкой прослойки, причем главным образом за счет ее наиболее слабой в хозяйственно-экономическом плане части. Эта низшая группа середняцких казачьих хозяйств в целом не была преобладающей и, следовательно, не могла значительно повлиять на изменение общей картины социальной дифференциации казачества. Доля же высшей и средней групп казачьих середняцких хозяйств, не говоря уже о зажиточных кулацких, существенно не сократилась. Причем это было характерно даже для тех войск, где, как, например, в Забайкальском, общий уровень экономического благосостояния казаков был ниже, чем в большинстве других войск.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.