Политические партии в Архангельской губернии
Политические партии в Архангельской губернии
Почти одновременно с появлением на Севере регионального движения здесь оформились местные комитеты всех основных политических партий. Среди них наибольшим авторитетом и влиянием пользовались представители либеральных течений. Тесно связанные с региональным движением, местные либералы выступали под двойным лозунгом широких демократических реформ в стране и усиления влияния местной общественности на управление краем. Самой разветвленной организацией в Архангельской губернии располагала конституционно-демократическая партия (кадеты). Уступая по численности столичным отделениям партии, местная ее организация тем не менее в годы первой русской революции насчитывала до 400 членов. Губернский кадетский комитет в Архангельске был создан одним из первых в стране еще в октябре 1905 г., позже появились также уездные комитеты в Онеге и Шенкурске. Так как земство в губернии отсутствовало, земцы не составляли основы архангельской организации кадетов, как это было во многих центральных губерниях. Зато помимо региональной интеллигенции, чиновников, приказчиков и учащихся среди членов партии имелись даже крестьяне. Так, в конце 1905 г. в ряды партии записалось 116 домохозяев Верхне-Мудьюжского сельского общества Онежского уезда[66]. Кадетским печатным органом была первая в Архангельске неправительственная общественно-политическая газета «Северный листок», издававшаяся с конца 1905 г. После того как ее редактор И.В. Галецкий, избранный в I Думу от кадетов, примкнул к трудовикам, губернские кадеты основали в январе 1907 г. газету «Архангельск», которая долгое время являлась самой влиятельной неправительственной газетой в губернии. Вначале ее издавал местный присяжный поверенный Н.А. Старцев, а с 1909 г. издателем стал врач Н.В. Мефодиев. Они оба являлись членами Общества изучения Русского Севера и были избраны депутатами Государственной Думы от Архангельской губернии[67].
Газета «Архангельск», служившая рупором архангельской либеральной общественности, открыто или прозрачными намеками продвигала требования ввести парламентарную систему в России, защитить демократические свободы и либерализовать местное управление. Изменение политического климата в стране, в свою очередь, должно было способствовать экономическому и культурному развитию Севера. Едва ли кто мог не угадать российский подтекст в передовых статьях, например, о Германии, в которых газета горько сожалела о неспособности местных демократических партий завоевать «всеобщее, прямое, равное и тайное избирательное право для выборов» в местные ландтаги[68]. Или когда газета клеймила несправедливость избирательной системы в Бельгии, где «против рабочего с одним голосом стоят мелкий и бедный буржуа с двумя голосами и средний и крупный образованный буржуа с четырьмя!»[69]. Помимо требования ввести на выборах «четыреххвостку» (а именно: всеобщее, прямое, равное и тайное голосование) газета, уже применительно к российской действительности, доказывала необходимость реформировать Государственный совет. Он упорно тормозил все попытки законодательно улучшить положение в стране, в частности каждый раз блокируя законопроекты о распространении земского самоуправления на Архангельскую губернию[70]. Также газета отстаивала свободу слова и организаций, говоря о невозможности политических «гонений в конституционном государстве»[71].
Широкое влияние кадетов на политическую жизнь губернии наиболее ярко проявилось в том, что, за исключением архангельских депутатов во II Государственной Думе (тогда два места поделили между собой трудовик и эсер), все остальные думцы, представлявшие губернию, были избраны как кадеты. Это означало, что кадетские представители регулярно одерживали победу даже у выборщиков крестьянской курии, составлявшей более половины собрания выборщиков в губернии. Несмотря на то что после первых двух выборных думских кампаний деятельность кадетов стала менее заметна, и в последующие годы на архангельских кадетских собраниях регулярно собиралось до 100 человек[72].
Наряду с кадетами в Архангельске имелась значительная группа октябристов. Отделение партии «Союз 17 октября» образовалось здесь в конце 1905 – начале 1906 г., и численность его доходила, по сведениям полиции, до 300 человек. За отсутствием земского элемента наиболее видными представителями партии были члены местного купечества и лесозаводчики. Среди них выделялись купцы и лесопромышленники Н.И. Шаравин, Е.И. Шергольд и В.В. Гувелякен, не раз избиравшийся на пост городского головы Архангельска[73]. Октябристы занимали влиятельные позиции в Архангельской городской думе, а их лидеры, щедро жертвовавшие на нужды регионального движения, числились среди почетных пожизненных членов Общества изучения Русского Севера. По донесению жандармерии, будущие октябристы еще в период банкетной кампании 1905 г. принимали широкое участие в борьбе за политические реформы. В частности, они вместе с будущими кадетами участвовали в банкетах, «политических» ужинах и даже пытались в знак солидарности с рабочими петь (хотя, по донесению главы губернских жандармов, и не очень складно) рабочую «Марсельезу»[74]. Тем не менее октябристы заметно уступали по степени влияния архангельским кадетам, и им ни разу так и не удалось провести свого кандидата в Государственную Думу.
Партии правее октябристов играли в губернии незначительную роль. По сведениям полиции, в губернии имелся отдел «Союза русского народа» на железнодорожной станции Исакогорка вблизи Архангельска. В 1907–1908 гг. в нем состояло около 40 членов во главе с вагонным мастером Д.Ф. Голубевым. Также в период выборов в I Думу имелась местная организация – «Верные сыны России». На тех же выборах из 19 выборщиков от крестьянской курии 5 были заявлены как правые[75]. Помимо этого, правые проявили себя тем, что в период первой русской революции участвовали в стычках с левыми демонстрантами из числа политических ссыльных и учащейся молодежи. В одном из таких столкновений 19 октября 1905 г. были убиты ссыльный приват-доцент М.Ю. Гольдштейн и учительница А.А. Покотило. Но это были единственные жертвы правого насилия. Архангельск избежал правых погромов и массовых беспорядков, прокатившихся по многим городам России[76]. У газеты «Архангельск», таким образом, имелись основания отметить в 1912 г., что в целом регион был «благополучен от “черной” опасности». Правые в губернии действительно не смогли заручиться значительной поддержкой населения[77].
Основой организаций левых партий в Архангельской губернии служили находившиеся здесь политические ссыльные[78]. Хотя исследовательская литература часто отмечает, что ссыльные социал-демократы и эсеры определяющим образом повлияли на появление на Европейском Севере левых политических кружков и массового рабочего и крестьянского движения[79], источники свидетельствуют, что положение ссыльных было скорее изолированным от народных масс. Их влияние ссыльных было ограничено почти исключительно представителями интеллигенции и учащихся города Архангельска. Несмотря на то, что из-за сокращения ссылки на Дальний Восток и в Сибирь в связи с русско-японским конфликтом 1904–1905 гг. численность ссыльных в Архангельской губернии резко возросла и уже к 1908 г. приблизилась к 2,5 тыс. человек[80], ссыльные проявляли мало интереса к окружавшей их действительности. На Севере, где не имелось ни многочисленных рабочих, ни малоземельного помещичьего крестьянства, они ощущали себя оторванными от массовой аудитории. Их не привлекал традиционализм местного жизненного уклада и не интересовали региональные планы местной общественности. Как свидетельствуют полицейские донесения, выдержки из перлюстрированных полицией писем и мемуары самих сосланных на Север, колонии ссыльных, разбросанные по губернии, жили замкнуто и были поглощены внутренними партийными спорами, «фракционными расколами», личными склоками и распространенным повсеместно пьянством[81].
В свою очередь, большинство обывателей губернии, судя по сохранившимся донесениям и жалобам, также относились к ссыльным с недоверием и антипатией. Например, крестьяне редко отличали политических ссыльных от уголовных. Они с неприязнью относились к праздному образу жизни ссыльных, получавших нередко весьма значительное пособие от казны, которое могло превышать даже годовое жалованье уездного урядника. Как позже с удовольствием вспоминал один ссыльный рабочий, приехав в ссылку, он «стал… жить “барином” своего рода»[82]. Бывали случаи угроз ссыльным и даже избиения, в частности если они пытались вести агитацию или выступали с «разъяснениями» по поводу русско-японской войны. А в селе Благовещенском Шенкурского уезда едва избежали расправы ссыльные грузинские социал-демократы, которых крестьяне ошибочно приняли за пленных японцев и на которых собирались выместить обиду за поражение русского оружия на Дальнем Востоке[83].
Губернатору, полицейским исправникам и чиновникам по крестьянским делам поступали многочисленные ходатайства от крестьянских обществ и собраний городских обывателей с просьбой переселить ссыльных из их волостей и уездов. Жители жаловались, что ссыльные устраивают грабежи и беспорядки, своими разговорами «смущают молодой класс населения» и что крестьяне боятся уходить на промыслы и оставлять свои семьи и имущество на произвол ссыльных поселенцев[84]. Когда жалобы не помогали, сельские сходы самостоятельно принимали решения ссыльным квартир не давать, а в нескольких случаях сосланные на поселение были посажены крестьянами на пароход или на телеги и насильственно отправлены обратно в Архангельск[85]. Учитывая настороженное отношение к ссыльным со стороны населения и отсутствие у самих ссыльных интереса к не имеющей промышленного пролетариата и безземельного крестьянства Архангельской губернии, не удивительно, что их политическая роль в губернии была незначительна. Несмотря на присутствие многих ссыльных, организованные ими комитеты левых политических партий не имели широкого влияния, а рабочие и крестьянские кружки скоро распадались.
Первым в Архангельске в конце 1903 г. был создан комитет РСДРП, куда в разное время входили и некоторые архангельские рабочие[86]. Какие-либо точные данные о его численности отсутствуют. Весной 1905 г. на съезде РСДРП сообщалось, что в губернии было пятьдесят «очень дельных комитетчиков». Однако уже в сентябре 1907 г. члены комитета были арестованы, а имевшаяся у них типография ликвидирована. Более года спустя вновь появилось несколько социал-демократических кружков на лесопильных заводах, которые, впрочем, были немногочисленны и просущестовали недолго. Одной из причин неудач было отсутствие широкого интереса к ним со стороны рабочих. Например, когда в январе 1904 г. ссыльные в Архангельске решили устроить массовую политическую демонстрацию и пройти от завода к заводу, красный флаг и революционные песни не произвели на рабочих никакого впечатления. Как вспоминал один участник, рабочие, идущие на работу, «удивленно таращили… глаза и продолжали бежать по своим делам»[87]. Развитию социал-демократического движения в губернии препятствовали и незамедлительные репрессии со стороны властей, особенно в период роста правительственного террора против революционных организаций после 1907 г. Так, в частности, кружок социал-демократов, образовавшийся в конце 1912 г. среди рабочих лесопильных заводов Онеги, собрания которого посещали более 20 человек, просуществовал лишь до января 1913 г., когда члены кружка были арестованы, а организатор сослан в Печорский уезд. Вплоть до Первой мировой войны в губернии не было постоянной социал-демократической организации[88].
Архангельские эсеры по свому влиянию, а, вероятно, также и по численности к концу лета 1906 г. уступали социал-демократам. По крайней мере, так полагал начальник Архангельского губернского жандармского управления, который смог насчитать на подведомственной территории всего десяток последователей партии эсеров[89]. Местная эсеровская организация существовала, по-видимому, уже с весны 1906 г. И хотя архангельские эсеры сообщали в центральные органы партии о значительном росте организации, она не проявляла особой активности. Правда, сочувствующие эсерам имелись среди архангельской интеллигенции и учащихся[90]. Но, хотя члены партии предпринимали попытки организовать кружки среди крестьян-лесорубов и рабочих лесопильных заводов, число этих кружков можно было пересчитать по пальцам, а их деятельность вскоре прекратилась сама собой. Наибольшим успехом архангельских эсеров стали выборы во II Государственную Думу, где выдвинутый ими депутат занял одно из двух предоставленных губернии мест (второй депутат примкнул к трудовикам). Эсеровская программа нашла отражение на страницах газеты «Северный листок», которая с конца 1906 г. до ее закрытия летом 1907 г. выступала как орган, близкий к эсерам. Однако последовавшие репрессии и общее изменение политического климата в стране повлияли на сворачивание активности эсеров. Впоследствии деятельность губернского комитета партии проявлялась в издании ряда гектографированных газет и листовок, авторами и редакторами которых были в основном политические ссыльные[91].
Таким образом, в годы первой русской революции в Архангельской губернии образовался полный спектр местных комитетов политических партий. Так же как и в большинстве регионов России, они имели влияние почти исключительно в городах, и прежде всего среди образованных слоев населения. Архангельские либералы, близко связанные с региональным движением, играли на Севере безусловно лидирующую роль, а социал-демократы и эсеры вплоть до 1917 г. не могли значительно упрочить свои позиции. Тем не менее малочисленность городской интеллигенции, из которой черпали кадры все политические партии, от октябристов до социалистов включительно, обусловила то, что представители архангельской политической общественности, как правило, были близко знакомы и тесно общались друг с другом на политическом и бытовом уровнях. Представители разных политических групп дружно участвовали в банкетной кампании, сотрудничали в появившейся региональной прессе и отстаивали местные общественные интересы на скамьях городской думы и в заседаниях Архангельского общества изучения Русского Севера. Между партиями не было непреодолимых границ, и некоторые их члены, например Галецкий, довольно свободно переходили из одной партии в другую. В Архангельске, так же как в некоторых других провинциальных городах, например в Саратове[92], эта сравнительная узость и сплоченность рядов политической общественности сделала возможным длительное сотрудничество представителей различных партий в местных органах власти в 1917 г. и в годы Гражданской войны.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.