Прейсиш-Эйлау
Прейсиш-Эйлау
На зиму 1807 г. у Беннигсена главной задачей было защитить от французов Кенигсберг и часть Восточной Пруссии — единственную оставшуюся территорию прусского короля, союзника России. В январе 1807 г. маршал Ней, командовавший силами французской армии на этом театре военных действий, пограбив округу и в связи с этим недовольный своими зимними квартирами, по своей инициативе двинулся в глубь Восточной Пруссии по направлению к Кенигсбергу. Главнокомандующий русской армии Беннигсен не мог оставить это без внимания — в Кенигсберге находились главные склады союзнической армии. Поэтому русская армия немедленно снялась с зимних квартир, и Беннигсен начал маневрировать, стремясь атаковать французов по частям, но Ней, неся потери, всё же уклонялся от главного боя. В Варшаве Наполеон, узнав о том, что русская армия вышла в поле, вначале выразил сильное недовольство Неем, однако, ввиду морозной погоды, сделавшей дороги проходимыми, решает окружить и разгромить армию Беннигсена.
Наполеон стягивает к месту события войска Великой Армии и старается сделать это в глубокой тайне (даже об отъезде Наполеона в войска сообщили как об обычной Инспекционной поездке). Однако у Беннигсена чётко действовали все виды разведки, к примеру, он вспоминает: «От тайных своих агентов я узнал, что один из корпусов французской армии по-прежнему занимает зимние квартиры в окрестностях Остероде. …Самые точные и самые достоверные известия получались нами из Варшавы, исправно два раза в неделю, из весьма хорошего источника…» Войсковая разведка тоже действовала прекрасно: казаки неоднократно перехватывали курьера, и Беннигсен знал планы французов. Итак, вся русская армия начала концентрироваться для боя близ Янково. И именно здесь Наполеон задумал манёвр, чтобы окружить и уничтожить русские войска.
Однако маневр Наполеона успехом не кончился — его удар пришелся по пустому месту, — Беннигсен разгадал опасность, поменял планы и начал отводить войска на соединение с ещё не подошедшим корпусом союзных пруссаков под командой генерала Лестока. Французы преследовали, отбиваемые русским арьергардом, которым командовали князь Багратион и Барклай де Толли. (Нужно восхититься Багратионом — во всех операциях той войны он командовал арьергардом, если наша армия отступала, и авангардом, если наступала. Непрерывно в боях!)
Бои арьергарда были тяжёлыми, Ермолов пишет: «Артиллерия во весь день была в ужасном огне, и если бы перебитых лошадей не заменяли гусары отнятыми у неприятеля, я должен был бы потерять несколько орудий. Конную мою роту, как наиболее подвижную, употреблял я наиболее. Нельзя было обойтись без её содействия в лесу, и даже ночью она направляла свои выстрелы или на крик неприятеля, или на звук его барабана. Войска были ею чрезвычайно довольны, и князь Багратион отозвался с особенною похвалою. Урон наш во весь день был весьма значителен и, по крайней мере, равен неприятельскому. Против нас дрался корпус маршала Даву».
Наконец, у Прейсиш-Эйлау Беннигсен решил принять бой.
Может, и не стоило бы об этом писать, но предшествовавшие битве события выглядели уж очень по-русски. Ермолов, находившийся в арьергарде, так описал отвод войск с боями к Эйлау 26 января: «До одиннадцати часов утра дрались мы с умеренною потерею, но по дороге нашедши разбросанные бочки с вином, которые идущие при армии маркитанты оставляли для облегчения своих повозок, спасая более дорогой товар, невозможно было удержать людей, которых усталость и довольно сильный холод наиболее располагали к вину, и в самое короткое время четыре из егерских полков до того сделались пьяны, что не было средств соблюсти ни малейшего порядка. Они останавливались толпами там, где не надобно было, шли вперёд, когда нужно отступить поспешнее. Неприятель, приметив замешательство, нападал решительнее, охватывал по возможности более пространства, и не было в лесу тропинки, на которой бы не появлялся; в защиту пьяных надлежало употреблять артиллерию, и движения сделались медленнее. Храбрые генералы граф Пален и граф Ламберт употребляли кавалерию, заменяя их; но невозможно было отвести их назад, и мы теряли их во множестве и убитыми, и пленными. Приближаясь к местечку Прейсиш-Эйлау, арриергард вышел на открытые места, и ему показана позиция, которая заслоняла собою местечко, позади которого на обширной равнине армия наша устраивалась в боевой порядок». На следующий день похмелья и произошла одна из славнейших битв русской военной истории.
Я не буду её описывать, просто несколько общих чисел. 70 тыс. французов атаковали 58 тыс. русских войск и 9 тыс. пруссаков, всего 67 тыс. То есть силы были примерно равными. Французы потеряли 30 тыс. и 5 знамен, союзные войска знамён не потеряли, но и их потери исчисляются огромным по тем временам числом — 22 тыс. человек убитых и раненых (хотя Беннигсен подтверждает 18 тыс. Участник битвы, французский маршал Ней, оценив потери сторон, воскликнул: «Что за бойня, и без всякой пользы!» Но это он сильно преуменьшал итог.
Интересен тактический замысел Беннигсена. Под Прейсиш-Эйлау у русской армии хорош был только центр позиции — просторное поле, удобное для атак кавалерии, и высоты, удобные для расположения артиллерии. А фланги были слабоваты. Но это ведь Наполеон, он мог не ударить по сильному центру, а бить по флангам. Что делать? Перед этой позицией центра и был город Прейсиш-Эйлау, а битва продолжалась два дня — с обеда 26-го по ночь 27 января 1807 г. Вечером 26-го, когда Наполеон ещё не подтянул все силы, Беннигсен отчаянно дерётся за город, а ночью его оставляем Зачем? Он поясняет: «…легко себе представить, что бы могло постичь нас, если бы неприятель, вместо того чтобы упорствовать в намерении своем прорвать наш центр, удовольствовался бы только ложными демонстрациями на центр и направил против нашего левого крыла все свои силы, совершенно бесполезно потраченные им против нашего центра». То есть он заманивал Наполеона в центр! И получилось! «Три неприятельские колонны (маршала Ожеро, Даву и Сент-Илера), при которых находилась также императорская гвардия, снова подвигались против нашего центра», — вспоминает Беннигсен, но он, видимо, не знал, что и Наполеон всю битву простоял на кладбище Прейсиш-Эйлау, лично руководя войсками в центре русской позиции. Почему именно здесь?
Прорыв в центре давал возможность и русским, и французам разделить армию противника, развернуть вправо или влево войска и уничтожить какой-либо фланг противника полностью — одержать оглушительную победу. Весь вопрос был в том, силен ли центр у противника? Стоит ли наносить главный удар в центре? И то, что Беннигсен как бы отчаянно дрался за Прейсиш-Эйлау, а потом бросил его, показало Наполеону, что у Беннигсена здесь недостаточно войск, следовательно, прорыв русской армии в центре был возможен. Наполеон «купился» на этот тактический обман, нанёс главный удар по центру, и далее последовало: «Генерал Дохтуров выслал им навстречу генерала Запольского с колонной из резерва. Она развернулась, и оба фронта очень близко подошли друг другу, поддерживая беспрерывный огонь. Заметив, что неприятель остановился, генерал Запольский ударил в штыки, смял его и преследовал на значительное расстояние. Эта колонна французов потеряла очень много людей убитыми и ранеными. Кроме того, она лишилась орла и ста тридцати человек пленными. В то же самое время часть неприятельской колонны, поддержанная другою, подошла опять к первой линии нашего центра. Наши полки, наиболее близкие к ней, храбро встретили их штыками и обратили в бегство. Несколько полков, находившихся в резерве позади центра, воспользовались этой минутой и уничтожили большую часть этой колонны».
Такое эффективное отражение атак получалось благодаря особому тактическому построению войск, Беннигсен эту тактику объясняет, но о ней ниже. Закончились атаки Наполеона тем, что «корпус маршала Ожеро был почти весь уничтожен в сражении при Прейсиш-Эйлау, при его атаке на центр нашей позиции, …уцелевшие от гибели 5000 человек его корпуса были распределены на пополнение других корпусов, пострадавших также в этом деле, в особенности первого армейского корпуса или корпуса принца Понте-Корво».
Беннигсен в последовавшую после битвы ночь отвёл свою армию к Кенигсбергу и там начал спешно приводить её в порядок. Но и французы ночью тоже отступили, бросив все тяжелые материалы, однако потом первыми вернулись, что и дало Наполеону возможность объявить о своей победе. Однако через 10 дней Беннигсен, переформировавшись и дав отдохнуть войскам, снова двинул русскую армию навстречу французам. И вот тут уж Наполеон не выдержал — не стал принимать бой и окончательно сбежал.
Интересно, что Наполеон не нашел ничего лучшего, чем, наврав о трофеях и смолчав о своих потерях, объяснить войскам причину отступления мыслью, что зимою, дескать, надо отдыхать. В своем приказе он писал: «Солдаты! Мы начали только немного отдыхать в наших зимних квартирах, как неприятель атаковал первый корпус и появился на Нижней Висле. Мы двинулись против него и упорно его преследовали на расстояние восьмидесяти лье. Он укрылся за своими укреплениями и перешел обратно Прегель. В сражениях при Бергфриде, Деппене, Хофе, в битве при Эйлаумы отняли у него 65 орудий, 16 знамен и лишили его убитыми, ранеными и взятыми в плен более сорока тыс. человек. Храбрые, павшие с нашей стороны на поле чести, почили славною смертью, смертью истинных солдат. Их семейства имеют всегда полное право на нашу о них заботливость и на наши благодеяния. Расстроив все замыслы врага, мы приближаемся к Висле и отступаем в наши кантонир-квартиры. Осмелившийся нарушть наш отдых раскается. За Вислой, как и за Дунаем, среди зимней стужи, как и при начале весны, вы пребудете всегда французскими солдатами, и при том солдатами великой французской армии».
Ермолов вспоминает:
«Менее двух недель пробывши около Кенигсберга, армия выступила вперед. Авангард в команде генерал-майора Маркова в два перехода прибыл к Прейсиш-Эйлау. Его подкреплял квалериею генерал князь Голицын.
С любопытством осматривал я поле сражения.
Я ужаснулся, увидевши число тел на местах, где стояли наши линии, но я более нашел их там, где были войска непрителя, и особенно, где стеснялись его колонны, готовясь к нападению, невзирая, что в продолжение нескольких дней приказано было жителям местечка (как то они сами сказывали) тела французов отвозить в ближайшее озеро, ибо нельзя было зарывать в землю замерзлую. Как артиллерийский офицер примечал я действие наших батарей и был доволен. В местечке не было целого дома; сожжён квартал, где, по словам жителей, сносились раненые, причем много их истреблено.
— При нашем приближении к Прейсиш-Эйлау неприятель тотчас вышел. Поспешное его отступление свидетельствовали разбросанные во множестве обозы, снаряды и лазареты с ранеными и больными. Сильная оттепель сделала дороги непроходимыми, и как в подобных случаях терпит наиболее отступающий, то французы в городах и селениях оставили все свои лазареты. (Всего было собрано более 2 тыс. раненых.)
Прибывши в Ландсберг, нашли мы госпиталь офицерский, и к удивлению их, они видели в нас гораздо большее о них попечение. Многие по нескольку дней были не перевязаны. Хозяин моёй квартиры, знающий французский язык, сказывал, что он слышал французских офицеров, рассуждающих, в каком состоянии была армия их, когда после сражения в ту же ночь прошла она Ландсберг. Они говорили, что если бы не корпус маршала Бернадотта, не бывший в деле, который оставлен был в арриергарде, то некому было бы прикрыть отступление, ибо войска были в ужаснейшем беспорядке и число мародеров неимоверное».
Итак, Беннигсен не только оставил за собою место битвы, что является формальным подтверждением победы, но он и полностью решил задачу кампании — не дал Наполеону вывести Пруссию из числа союзников России. Мало этого, Наполеону был нанесён столь огромный урон, что он в 1807 г. призвал в армию французов, призыв которых должен был бы быть в 1808 г.
Надо сказать, что эта слава русского оружия как-то очень малоизвестна, кроме того, практически сразу же была предпринята попытка ее изолгать, преуменьшить её результаты. Ермолов пишет: «Не избежал однако же главнокомандующий порицаний; и как не менее рассуждают те, кои не имеют понятия о вещах, то много было обвиняющих. …Генерал князь Багратион отправлен главнокомандующим в С.-Петербург с подробным объяснением о Прейсиш-Эйлавском сражении, которое по разным интригам представлено было государю в несправедливом виде. Слышно было, что генерал-лейтенант граф Толстой посредством брата, весьма приближенного к государю, доводил до сведения вымыслы, вредные главнокомандующему. Мнение было, однако же, в пользу последнего, и с графом Толстым ни в каком отношении не сравнивали». Ермолов не пишет, что хотел Остерман-Толстой (граф Толстой), но запомним эту интригу.
Видимо, Багратион убедил Александра I, поскольку уже в то время эта битва заняла почётное место в ряду славных битв русской армии. И какое бы ни было отношение монарха к Беннигсену, но он наградил его за эту битву высшей наградой России — орденом Андрея Первозванного.
Между прочим, Ермолов высказал и явную обиду на Беннигсена. Во время боя у Прейсиш-Эйлау к Ермолову на батарею заглянул граф Кутайсов, которому тот не подчинялся, но ловкий граф после сражения приписал все заслуги Ермолова себе. В результате вместо Св. Георгия 3-й степени, к которому Беннигсен представил Ермолова, тот получил всего лишь орден Св. Владимира, а Св. Георгия получил Кутайсов. Ермолов пожаловался Беннигсену на несправедливость, Беннигсен пообещал её исправить, но либо ничего не сделал, либо у него ничего не получилось. Мало того, в воспоминаниях, множество раз отмечая Ермолова, в данном случае приписывает подвиг Кутайсову.
Кстати, у ордена Св. Георгия было интересное дополнение — за особо выдающиеся победы в отдельных выдающихся сражениях все участвовавшие в бою офицеры награждались специально для этого учрежденными золотыми крестами. За всю историю этой награды было всего пять случаев её учреждения: за взятие Очакова (1778 г.), Измаила (1790 г.) и Праги — пригорода Варшавы (1794 г.) войсками под командованием генерал-аншефа А. Суворова; за взятие турецкой крепости Базарджик (1811 г.) войсками под командованием генерал-лейтенанта С. Каменского и за «Победу при Прейсиш-Эйлау» войсками под командованием генерала от кавалерии Л. Беннигсена. Сам Беннигсен об этой награде с понятной гордостью пишет: «Его величество, по моему о том представлению, приказал пожаловать более 1200 офицерам особый знак отличия, состоявший из золотого креста, который носился в петлице, с изображением в нем года, числа и месяца знаменитых дней под Прейсиш-Эйлау. Этот крест всем, получившим оный, сокращал на три года установленный законом двадцатипятилетний срок беспорочной службы, для лиц военного звания — на получение ордена Св. Георгия 4-й степени. Кроме того, государь император приказал унтер-офицерам и рядовым всей действующей армии, находившимся в деле под Прейсиш-Эйлау, выдать в награду одну треть получаемого ими жалования».
Выигранные Кутузовым битвы никакими специальными наградами не отмечены.
В продолжение кампании весной 1807 г. Беннигсен, действуя против начавших наступление превосходящих французов (123 тыс. французов против 105 тыс. русских), задумывает операцию по окружению корпуса французского маршала Нея у Гуттштадта. Из-за промедления командиров соединений, имевших задачу отрезать Нея, замысел не удался, тем не менее Ней, потеряв до 7 тыс. человек при 3 тыс. русских потерь, с большим трудом прорвался назад, оставив русским не только 3 тыс. пленных, но и свою коляску с личными вещами.
Почти сразу же последовал удар собственно Наполеона по армии Беннигсена под Гейльсбергом. Искусство Наполеона не помогло: потеряв почти 13 тыс. убитых, раненых и пленных при 8 тыс. потерь у Беннигсена, Наполеон прекратил битву, оставив поле боя за русскими.
И наконец, в июне 1807 г. в сражении под Фридландом Наполеон, имея 80 тыс. солдат против 61 тыс. у Беннигсена, добивается убедительной победы: потеряв 12 тыс. французов, Наполеон нанёс русским войскам потери в 18 тыс., кроме того, захватил 80 из 120 бывших у Беннигсена орудий. После этого заключается мир, а Александр I отправляет Беннигсена в отставку по болезни.
Беннигсен в то время действительно болел: за две недели до своего последнего сражения с Наполеоном под Фридландом, в сражении под Гейльсбергом, Беннигсен потерял сознание из-за резких болей в желудке и окончание битвы происходило под командованием князя Горчакова. (Ермолов высказывает мысль, что именно из-за выбытия из строя командующего не удалось нанести Наполеону решительное поражение.)
Но что в итоге? В итоге к войне 1812 года генерал от кавалерии Беннигсен имел опыт войны с Наполеоном со счётом: две победы при двух, в худшем случае, ничьих и одном поражении.
А какой опыт сражений с Наполеоном был у генерала от инфантерии Кутузова?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.