Русофобские всходы

Русофобские всходы

Задаче ограждения юных членов семьи от русского языка было подчинено и их обучение. В начальную школу младшие Косачи не ходили, чтобы не подвергнуться «русификации». Мадам сама обучала их на малорусском наречии, выписав себе в помощь парочку «национально сознательных» студентов. Само собой разумеется, что русский язык, а также Закон Божий из курса домашнего образования исключили. «Опасным» учебным предметам детей выучивали в предподростковом возрасте, перед тем, как отправить их в гимназию. К тому времени языковая основа личности уже сформировывалась, русский язык не мог стать для будущих гимназистов родным, а официальный школьный аттестат все-таки был необходим, и скрепя сердце Ольга Петровна соглашалась отдавать сыновей и дочерей в государственные учебные заведения начиная с четвертого, пятого, а то и седьмого класса.

Только вот Лесе и здесь не повезло. В десять лет (то есть еще до достижения возраста, с которого «великая мать» разрешала идти в школу) девочка заболела туберкулезом – страшной и практически неизлечимой тогда болезнью. Некоторые биографы поэтессы полагают, что развитие недуга спровоцировали постоянные психические травмы, наносимые нелюбимой дочери Ольгой Петровной. Это предположение подтверждается выводами докторов о нервной первопричине Лесиного заболевания.

Но мадам своей вины не ощущала. Ужасный диагноз вызвал у нее очередной всплеск раздражения. В одном из частных писем «великая мать» даже пожалела, что отошел в прошлое спартанский обычай умерщвлять слабых детей в младенчестве.

О гимназии Лесе можно было забыть. Так и осталась она необразованной, что впоследствии не раз сказывалось на ее творчестве. Зато такой, во многом невежественной, она больше соответствовала материнским представлениям о настоящей украинской женщине. Леся выросла убежденной русофобкой. По-другому быть не могло.

Влияние Пчилки на мировоззрение дочери переоценить сложно. Оно было громадным. До некоторой степени русофобский настрой девушки смягчал дядя – Михаил Драгоманов, при всем своем радикализме зоологическим русоненавистником не являвшийся. Но только до некоторой степени (с племянницей он общался нерегулярно). Зерна же, посеянные в детской душе Ольгой Петровной, дали закономерные всходы.

Повзрослев, Леся могла бы осознать неправоту матери. Но для этого требовались знания, которых ей как раз и не хватало. Русофобские нотки явственно прослеживаются не только в творчестве поэтессы, но и в ее поведении. Например, обожая музицировать на фортепиано, Лариса Косач упрямо избегала исполнения мелодий русских композиторов. Исключение она сделала один раз – для музыки Чайковского. И то по просьбе Драгоманова.

Трудясь (совместно с другими «национально сознательными» писателями) над сочинением украинского литературного языка, Леся Украинка решительно выступала против «засорения» его «русизмами» (заимствованиями из русского литературного языка). В то же время в заимствованиях из языка польского ничего плохого она не видела (то есть беспокоилась не о чистоте новосоздаваемого творения, а о его отгораживании от русского влияния). Антирусские высказывания можно найти и в переписке поэтессы (чаще всего в письмах к матери). Пчилка добилась своего. Дочь стала ее политической единомышленницей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.