Глава тринадцатая Впереди – Германия
Глава тринадцатая
Впереди – Германия
Сорок четвертый год подходил к концу. Наш фронт усиленно готовился к новому большому наступлению, а мы с Протчевым, пользуясь временной передышкой, опять принялись тренировать летчиков своей эскадрильи. За несколько месяцев боев в Белоруссии и Литве они хорошо слетались, и командование полка ставило нас в пример другим эскадрильям. Однако летчик никогда не должен останавливаться на достигнутом. Он должен постоянно совершенствовать свое мастерство.
Зная, что в Восточной Пруссии гитлеровцы встретят нас мощным огнем, а большое число превосходных аэродромов позволяет им успешно маневрировать своими воздушными силами, мы упорно готовились к трудным боям. И несмотря на безраздельное господство в воздухе нашей авиации мы трезво оценивали обстановку.
С большим нетерпением ожидали мы день наступления. Готовились стрелки, танкисты, артиллеристы, саперы, моряки, авиаторы… Все жили одним желанием – скорее ступить на землю противника, добить его в его же собственном логове, приблизить долгожданный час победы.
Сидеть без дела не приходилось. Когда не удавалось летать, мы проводили занятия в «классах»: по картам изучали противника, отрабатывали тактику воздушного боя занимались политической подготовкой.
Группой стрелков эскадрильи руководил Саша Кирьянов. Он давно уже стал одним из самых активных моих помощников, передавал свой опыт молодым, учил их искусству боя, приучал к порядку и дисциплине. Пулемет Кирьянова всегда был в образцовом состоянии. Этого он добивался и от других.
Словно бесчисленные белые бабочки, в воздухе порхали большие хлопья липкого снега, но мысленно я был далеко-далеко отсюда, на родном Урале, в родной Таш Чишме.
Из задумчивости меня вывел голос посыльного из штаба полка:
– Товарищ капитан, пленного немецкого летчика привезли! Полковой вызывает вас…
Немец был молодой, блондин, с перевязанной рукой и большим синяком под левым глазом. Он охотно отвечал на наши вопросы, подобострастно улыбался и без конца повторял;
– Война плохо… Гитлер капут…
– Плохо, говоришь? А когда стояли под Москвой, хорошо было?
Пленный бросил на советского летчика испуганный взгляд и залепетал:
– Москва хорошо. Я Москва не деталь. Я отшень молодой летшик…
И снова боязливая, жалкая улыбка.
Это был уже не тот летчик, с какими мы дрались под Сталинградом и в Донбассе. Не та, не та уже фашистская авиация, не тот уже гитлеровский солдат! И дело тут совсем не в том, что «война плохо», а «Москва хорошо». Это прямой результат стойкости и мужества советского народа, то побед. Авиация врага потеряла десятки тысяч самолетов и своих летчиков. Чтобы восполнить потери, нужно было время, и в бой бросались молодые, слабо подготовленные летчики. Навсегда ушло время «непобедимых» арийских «асов», навсегда!
Вопросы задавал командир полка. Отвечая на них, пленный подробно рассказывал о приемах и тактике, применяемых летчиками гитлеровского рейха.
Когда зашел вопрос о Кенигсберге, фашист не без гордости ответил, что это – «сплошной бетон», «сплошной крепость», но тут же безразлично, махнув рукой, заметил;
– Все равно это нас не спасет… Гитлер капут… Капут…
В Литве в наш полк назначили нового командира. Подполковник Д.Н. Бочко отличался сдержанностью, тактом, умело Проявлял инициативу и смелость в бою. Если прежде полк водил на задание заместитель Командира полка Тюленев, то теперь это делал сам командир.
О решающей роли командира на войне много говорить не надо, это известно каждому военному человеку. За хорошим командиром бойцы идут в огонь и в воду, учатся у него, подражают ему, делятся с ним самыми сокровенными думами.
Я считаю себя счастливым: мне пришлось сражаться под командованием, многих талантливых командиров. У них я учился мужеству, стойкости, умению вести сложные бои, уважать своих подчиненных, верить в их силы и способности.
Никогда не забыть мне командующего армией дважды Героя Советского Союза генерала Т.Т. Хрюкина. Это был прекрасный командир и замечательный летчик. Несмотря на огромную занятость, он находил время летать, часто появлялся на аэродроме нашей дивизии и сразу шел к летчикам, чтобы узнать, как они живут, о чем думают, в чем нуждаются? Летчики тянулись к нему, как к отцу родному, души в нем не чаяли. Он платил им такой же большой любовью.
В начале крупных наступательных операций Хрюкин отправлялся на станцию наведения и часто в гуле и грохоте боя мы, летчики 1-й воздушной армии, слышали его уверенный твердый голос:
– Я Тимофей Тимофеевич. Слушайте меня, орлы. Требуется нанести удар по батарее врага… ориентир…
Многих летчиков он узнавал по летному «почерку». Стоило появиться и мне над передним краем, как он весело подбадривал:
– Так его, Муса, так! Еще один заход! А теперь – по рощице, по рощице справа. Вот, теперь совсем молодец.
Услышать свое имя в такую минуту, да еще из уст командующего армией!.. Я готов был совершить самое трудное…
Превосходным летчиком был и наш командир дивизии полковник, ныне генерал-лейтенант авиации, С.Д. Прутков. Он умел душевно говорить с подчиненными, летал на задания, водил большие группы самолетов и авторитет его был высок и непререкаем.
Я старался подражать Хрюкину и Пруткову во всем: учился у них – любить самолет, заботливо, внимательно относиться к подчиненным, быть терпеливым и настойчивым…