ВО ЧТО ПРЕВРАЩАЛИСЬ ЛЮДИ

ВО ЧТО ПРЕВРАЩАЛИСЬ ЛЮДИ

Яростно спорили друг с другом владыка моря Посейдон и Гера из-за долины одной небольшой реки, и никто из богов не вмешивался в их распри. Пришлось им обратиться за помощью к нейтральному лицу-смертному. В качестве объективного арбитра избрали царя города Аргоса — Инаха, и тот честно решил спор в пользу Геры. Наивный, он полагал, что это ему сойдет с рук. Но Посейдон имел свою точку зрения на судейство и покарал его страну, высушив там все реки (вот почему в Арголиде такой засушливый климат).

Но на этом бедствия Инаха не кончились. Его дочь — Ио — имела несчастье привлечь внимание самого Зевса. Но поскольку Гера была ничуть не менее дальнозоркой, чем ее супруг, и с высот Олимпа вполне могла разглядеть и оценить любую земную красавицу, взволновавшую олимпийского владыку, царь богов прибегнул к хитрости и превратил Ио в белоснежную корову. Уловка, правда, ни к чему не привела: Гера увидела эту корову и потребовала, чтобы Зевс подарил ей ее. После этого ревнивая богиня поручила стеречь ее стоглазому великану Аргусу, самому бдительному стражу на Земле, у которого даже во время сна часть глаз, рассыпанных по всему телу, продолжала бодрствовать.

Долго крепился Зевс и, наконец, не выдержал — приказал услужливому Гермесу расправиться с всевидящим великаном и отрубить ему голову.

Легко сказать! Как его обманешь, когда он буквально все видит насквозь?

Полетел Гермес на край земли, туда, где скрывается днем богиня Луны со своими конями, и выпросил у нее сияющий лунный серп. Закутал его в колпачок и понесся к Аргусу. Хитер посланец богов, но не уступает ему и стоглазый Аргус. Посмотрел он на Гермеса:

— Что это сияет у тебя под колпаком?

— Всего лишь мои пастушьи песни. Их поет богиня Луны своим коровам. Хочешь, я научу тебя им?

Вытащил Гермес лунный серп и запел песню Обманчивых Снов. Только он один среди богов знал ее, потому что спускался в царство Ночи, где жили Сны. И начал засыпать великан.

Тогда Гермес отсек ему голову, и стали меркнуть глаза на теле гиганта. Правда, не дала им совсем угаснуть Гера: вдруг явилась со стаей белых павлинов, сорвала глаза с обезглавленного тела и рассыпала их по длинному павлиньему хвосту.

Однако Ио от этого не стало легче. Наслала на нее Гера чудовищного овода, и погнал он несчастную корову через моря и горы, из страны в страну. Мчится она, обезумев от страха, а овод летит за ней и беспощадно жалит ее.

Вот перебралась она через пролив, отделяющий Европу от Азии — его назвали поэтому «Бычий проход», или «Коровий брод» (по-гречески-Боспор), пересекла огромное море, в честь ее названное Ионическим и, наконец, очутилась в Египте, где к ней вернулся прежний облик и прекратились ее мучения.

Таков миф.

Чем он интересен? Прежде всего, если оставить в стороне чисто моральную характеристику нравов богов (хотя это тоже довольно любопытно, ибо боги предстают перед нами, прямо скажем, не в самом лучшем свете), миф объясняет-объясняет какие-то явления из жизни природы, происхождение возникших в глубокой древности названий. И в этом одна из особенностей многих мифов.

Почему?..

Почему у павлина столь необычный, красочный хвост?

Почему море называется Ионическим или, например, Эгейским?

Откуда произошли растения гиацинт, кипарис, лавр, нарцисс?

Как появились созвездия на небесах?

Ответы на подобные вопросы давали мифы, в которых обожествлялась природа и даже неодушевленные предметы воспринимались как священные, некогда живые существа.

Дуб — патриарх лесов — вызывал уважение своей долговечностью, солидностью, мощью. А отсюда и почитание его. По шелесту листьев дуба пытались определить волю богов — и, прежде всего, естественно, Зевса.

Лавр (по-гречески-Дафна) был посвящен Аполлону. Почему? Да потому, что когда-то жила красавица Дафна, в которую был влюблен бог света. Он преследовал ее, и она умолила богов, чтобы они спасли ее и обратили в дерево.

Любимец Аполлона — Гиацинт пострадал от неосторожности могучего бога: метнув диск, тот случайно поразил им юношу, который превратился в алый ароматный цветок.

Друг Аполлона Кипарис однажды на охоте случайно поразил копьем своего любимого оленя и так расстроился, что пожелал умереть вместе с ним. Он молил сребролукого бога, чтобы тот дал ему возможность вечно грустить. И Аполлон внял его просьбе — одел его темно-зеленой хвоей и превратил в дерево плача и тоски. И с тех пор у дверей дома, где есть покойник, греки вешали ветвь кипариса, его хвоей украшали погребальные костры и сажали кипарисы у могил.

Естественно, что современный человек совершенно иначе смотрит на вещи, чем первобытный. Нет, он вовсе не утратил способности удивляться, а кое-что в науке и технике ему и поныне кажется чудом. И все-таки ко многому он относится спокойнее и более трезво. Древние были ближе к природе и, не зная еще ее законов, не проникнув в ее тайны, наделяли ее божественной силой и очень остро воспринимали ее. Скалы и ущелья, леса и реки, моря и вулканы — все это было загадкой, волнующей и привлекательной. Небо — это целый мир, своего рода звездная книга, которую в те времена многие могли прочесть.

Так ли уж часто нынешнее дитя города, любуется небосводом, а главное — так ли уж много среди образованных людей тех, кто хотя бы разбирается в созвездиях? Осуждать, конечно, их нельзя — это своего рода плата за тот уровень культуры, которого добилось человечество, нередко находящее сейчас поэзию в том, что древним показалось бы чистейшей нелепостью.

А первобытный человек действительно верил в самые невероятные чудеса, в самые необыкновенные превращения: в то, что человек может стать растением, что неодушевленный предмет обладает загадочной силой, что все природные явления результат деятельности богов.

И в этом основное отличие мифа от обычной сказки, которую ни сам рассказчик, ни его слушатели всерьез — как истину — не воспринимают.

Другое, не менее важное отличие: сказка не связана ни с какими религиозными обрядами и поклонением ее героям. Всякий же, кто верит в миф, обязательно совершает какие-то обряды, и в этом, в частности, неумолимая связь мифа с религией. До поры до времени! До того времени, пока верующий не усомнится в правдивости сказания.

Что такое эхо?

Загадка. Непостижимое явление!

Как его объяснить? И рождается миф, по которому Эхо-это нимфа, поплатившаяся за свою болтливость. Она взяла на себя неблагодарную миссию отвлекать Геру разговорами, пока Зевс в горах любезничал с нимфами. И всесильной богине ни разу не удавалось поймать супруга с поличным. Поняв, что ее дурачат, владычица Олимпа изрекла: «Пусть навсегда умолкнет твой язык, который обманывал меня!»

И с тех пор Эхо обречена лишь откликаться на чужую речь, повторяя жалкие концы слов. (В Олимпии был даже выстроен портик, получивший название Портика Эхо: голос в нем повторялся до семи раз!)

Почему же никто не видел эту злосчастную нимфу? Оказывается, она превратилась в камень, иссохнув от безнадежной страсти к самовлюбленному Нарциссу. Правда, это была не единственная жертва надменного красавца: никого не любил он, кроме себя, многих нимф сделала несчастными его спесивая гордость. И, наконец, одна из отвергнутых прокляла его: «Пусть не ответит ему взаимностью тот, кого он полюбит!»

И Нарцисс влюбился — отчаянно, безумно и безнадежно. В свое собственное изображение. Он увидел себя в зеркале воды и с тех пор потерял покой. Сколько ни погружал он обе руки в волны, чтобы обнять себя, все было тщетно!

Он не ел, не пил, не спал, не в силах отойти от ручья, и таял буквально на глазах, пока, наконец, боги не послали ему спасительную смерть. А там, где склонилась его голова, вырос душистый белый цветок холодной, безнадежной красоты — нарцисс.

Первоначально миф о Нарциссе служил одной цели — объяснить происхождение этого цветка. Но отношение к мифам у греков постепенно менялось. Наивность древних сказаний становилась все более очевидной. И все чаще пытливые эллины искали в мифах ответа на совсем иные вопросы. Тот же миф о Нарциссе позднее рассматривался ими как своего рода приговор индивидуализму, созерцательному углублению в собственные переживания: красота для себя теряет всякий смысл и обречена на гибель.