8. Языковая археология

8. Языковая археология

Эти заимствованные формулы и обозначения вошли в плоть и кровь речевой практики ганзейских канцеляристов, отличая «новгородские» грамоты Ганзы от всех остальных текстов, созданных ее писцами как в самой Германии, так и в других зарубежных ганзейских конторах. По ним можно с точностью сказать, что тот или иной текст относится к области связей Ганзы с Новгородом, даже по более конкретным деталям, о которых здесь нет возможности рассказать подробно, определить время написания текста или инстанцию, из которой он происходит. Например, выше вскользь упоминалось, что тексты Ганзы отличались в некоторых отношениях от документов, составленных орденскими инстанциями.

Не во всех случаях, однако, ганзейские писари и юристы были одинаково уступчивы. Некоторые формулы им все же нелегко было принять, даже несмотря на практические соображения и сильную психологическую мотивированность. Например, формула челобитья, благодаря которой ганзейская сторона представала в тексте как депутация, просившая русского князя о договоре, очевидно, все же не совсем подошла для обмена официальной информацией в ганзейских городах. Во всяком случае она не получила широкого распространения во внутриганзейской переписке. В отдельных случаях удается заметить, что переводчики допускают небольшие вольности в переводе, сглаживая некоторые не вполне политкорректные (то есть не очень лестные для ганзейцев) нюансы древнерусского канцелярского стиля.

Эти особенности языка нижненемецких грамот из Новгорода иногда подсказывают решения научных проблем в тех случаях, когда нет достаточных прямых свидетельств. Например, историков занимал вопрос, чем закончились переговоры Новгорода с немцами и готландцами в 1269 г.: провалом или заключением договора? Исторические факты не давали однозначного ответа, а сам договор увидеть нельзя: оригиналы русских грамот с печатями, очевидно, имелись в Новгороде и в Висбю, но оба не пережили исторических катастроф последних столетий. Сохранился только нижненемецкий перевод этой грамоты Ярослава, принадлежавший магистрату г. Любека (ил. 6). Вот этот-то текст одни ученые считали доказательством успешности переговоров, другие же признавали его только проектом договора или не имеющим юридической силы списком, либо полагали, что текст недописан и отсутствует его конец. Дело в том, что в грамоте ничего не сказано о навешивании печатей, и вообще отсутствует необходимая заключительная часть договора. Теперь же, учитывая особенности речевого поведения ганзейских канцелярских служащих, можно поддержать точку зрения тех, кто считал договор вступившим в силу. Мы видели, что на нижненемецкий переводились только те договоры, которые были по всем правилам заверены и вручены ганзейским послам. Значит, уже сам факт наличия перевода говорит о том, что договор с Ярославом был заключен. Кроме того, многочисленные особенности языка, в том числе и выражения «латинский язык», «на княжей руке» и другие, прямо указывают на древнерусский текст в качестве оригинала этого перевода. Что касается недостающей формулы о навешивании печатей, то она регулярно опускалась в нижненемецких договорных грамотах Новгорода. Наконец, в 2002 г. удалось привлечь к решению вопроса дополнительный, до сих пор не учтенный источник: еще один, второй нижненемецкий список того же текста! Это еще больше подтвердило версию о том, что грамота Ярослава — законный договор. Очевидно, как и другой известный договор — Нибуров мир, — он после заключения был размножен в нескольких списках. В языке, как в земле, откладываются слои культурного влияния, и иногда в нем удается раскрыть отпечаток забытых событий или свидетельства утраченных исторических связей.