Николаевская академия Генерального штаба

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Николаевская академия

Генерального штаба

В 1866 году поручик М. Д. Скобелев поступил на учебу в Николаевскую академию Генерального штаба, которая в то время являлась единственным высшим военно-учебным заведением Российской империи, осуществлявшим подготовку общевойсковых офицеров. О ней нужно сказать особо.

Идея создания в России высшего военно-учебного заведения возникла в 20-е годы XIX века. К этому времени военные академии уже существовали в Австрии, Англии, Пруссии и Франции. Поэтому неудивительно, что первым с этим предложением к императору обратился генерал Анри-Генрих (Генрих Вениаминович) Жомини, который до поступления на русскую службу успел послужить в нескольких европейских армиях. Он написал докладную записку Николаю I «Об учреждении Центральной стратегической школы», в которой обосновал значение управления войсками в бою и предложил структуру военной академии.

Идею А. Жомини о создании военной академии в России горячо поддержали начальник Главного штаба генерал-фельдмаршал И. И. Дибич, его помощник генерал-адъютант 3. Г. Чернышев и ряд других крупных военачальников. Их общими усилиями она была открыта в Санкт-Петербурге в 1832 году, получив официальное название Императорской академии Генерального штаба.

Правда, военная наука в то время в русской армии была не в почете, особенно у высшего начальства, которое, как правило, не имело никакого специального военного образования. Так, из общего числа офицеров и генералов, начавших свою службу в период с 1825 по 1861 год, только 25 % были выпускниками каких-либо военно-учебных заведений, а остальные были произведены в первый офицерский чин по происхождению, никогда и нигде военному делу не учась. Неудивительно, что лица этой категории в выпускниках академии видели прямую угрозу для себя и поэтому всячески открыто и тайно препятствовали их становлению и служебному росту.

Но время требовало совсем другого. В 1840 году, с целью повышения престижности академии, было принято решение о комплектовании службы Генерального штаба преимущественно ее выпускниками. Сразу же следует отметить, что, состоя в службе Генерального штаба, офицер в то время мог служить не только в столице, но и в войсках. К службе Генерального штаба относили некоторые штабные должности, начиная с начальника штаба отдельного полка (бригады) и обер-квартирмейстера (начальника оперативного отделения) штаба дивизии. Следовательно, причисление к Генеральному штабу не избавляло офицера от службы где-нибудь в захолустье, на самых дальних окраинах Российской империи.

Крымская война (1853–1856 гг.) в очередной раз показала низкую грамотность основной массы командно-штабного состава русских войск. На этом фоне выпускники Императорской военной академии выглядели намного лучше. Им поручали сложные расчеты при подготовке боевых действий и при передвижениях войск перед боем, доверяли контроль за сложным маневром, использовали в качестве доверенных советников при оценке обстановки, выработке решения и в процессе его реализации.

Приход к власти в стране и годы правления нового императора Александра II были ознаменованы многими положительными переменами в жизни российского общества. На политический олимп взошли новые люди, принеся с собой новые идеи.

В 1861 году военным министром был назначен А. Д. Милютин, выпускник Императорской военной академии 1836 года, который затем с 1845 по 1856 год работал в этом военно-учебном заведении в должности профессора военной статистики. Возглавив военное министерство, Алексей Дмитриевич развернул активную деятельность по разработке и осуществлению военных реформ в России. Одним из ведущих направлений этих реформ были мероприятия по улучшению подготовки командных и штабных кадров, в том числе и в Николаевской академии Генерального штаба (переименована после смерти Николая I).

А. Д. Милютин и его помощники пришли к заключению, что грамотная штабная работа в боевой обстановке нередко ценится выше волевого решения командира. Особенно это касалось штабов высшего войскового звена (дивизия, корпус, действующая армия), где приходилось планировать и управлять действиями разнородных сил, разбросанных на большом пространстве. В этих условиях командир (командующий) лишался возможности зрительно наблюдать за всем полем боя, наступало время выработки решения по топографическим картам с помощью математических расчетов, а управления подчиненными войсками посредством передачи письменных приказов.

Крымская война (1853–1856 гг.) показала недостаток в войсках грамотных офицеров, особенно среди командиров (командующих) высшего звена управления. А. Д. Милютин предложил выпускников академии назначать не только на штабные, но и на командные должности. Изменилось и отношение к военной науке, важнейшим центром которой в то время была Николаевская академия Генерального штаба. В ее стенах от простого изучения уже прошедших войн перешли к анализу отдельных операций и боев, были сделаны первые попытки научного прогнозирования войн будущего.

Создавалась отечественная научная база. С конца 50-х до первой половины 70-х годов профессорско-преподавательским составом и выпускниками академии было разработано и издано большое количество научных трудов. Особую ценность представляли научные труды профессоров В. М. Аничкова, М. И. Богдановича, Г. А. Леера, А. А. Непокойчицкого, М. И. Драгомирова, Н. В. Левицкого, Н. Н. Обручева, И. М. Зайцева, А. И. Макшеева, А. Е. Станкевича и других.

В ноябре 1862 года начальником академии был назначен генерал-майор А. Н. Леонтьев. Новый начальник не имел особых военных заслуг, но отличался большой работоспособностью, выдержкой и тактом. Он пользовался большим уважением в столичных военных кругах. Благодаря этому А. Н. Леонтьеву и его помощникам для академии удалось сделать многое. В частности, был улучшен подбор абитуриентов и созданы условия для их подготовки к вступительным экзаменам. Леонтьев добился того, что начиная с 1863 года в академию могли поступать только офицеры, прослужившие в войсках не менее четырех лет. При этом время пребывания в отпусках, прохождения службы в должности личных адъютантов и в других нестроевых должностях в срок строевой выслуги не входило. Зато преимущество отдавалось офицерам, имевшим боевой опыт и награжденным орденами.

М. Д. Скобелев и рассчитывал на это обстоятельство, когда по инстанции подавал рапорт о своем желании поступить в Николаевскую академию Генерального штаба в 1866 году. Рассматривался этот рапорт несколькими начальниками, и при отборе учитывались самые различные факторы. Но рапорт Скобелева ни у кого из них не вызвал возражений – сыграли свою роль «генеральская» фамилия и орден, полученный за бои в Польше.

С начала 60-х годов для подготовки к вступительным экзаменам абитуриентам, отобранным для поступления в академию, предоставляли четырехмесячный отпуск. Перед отпуском им вручалась программа приемных экзаменов, заблаговременно утвержденная военным министром, которая рассылалась в штабы военных округов и непосредственно в части. Получив эту программу и взяв отпуск, Михаил Дмитриевич основательно засел за учебники.

Вступительные экзамены принимались специальной комиссией, в состав которой входили не только начальник и преподаватели академии, но и представители Главного штаба. Отбор был очень строгим: в академию принимались лица, которые по итогам всех экзаменов набрали средний балл не менее 8 баллов при 12-балльной системе выставления оценок. Скобелев выдержал вступительные экзамены со средним баллом 9,4 и был зачислен слушателем первого курса этого высшего военно-учебного заведения.

В то время академия еще не имела собственного здания, а размещалась в большом служебном помещении, находившемся на Английской набережной, занимая всего девять комнат на его втором этаже. В двух комнатах размещались аудитории слушателей первого и второго курсов, третья, расположенная в самом центре фасада здания, предназначалась под конференц-зал. Остальные комнаты предназначались для кабинета директора академии, под хранилище карт и планов, под склад учебных моделей, две комнаты под библиотеку и одна комната для дежурного офицера.

Программа академии была рассчитана на два года. За это время слушатели должны были пройти подготовку по 15 дисциплинам. Важнейшими из них считались: тактика, стратегия, военная история, военная геодезия, военная статистика, военная администрация и военная литература. Вспомогательными дисциплинами являлись: артиллерия, фортификация, обязанности офицера Генерального штаба, военная география, законоведение, политическая история, черчение, иностранный язык.

Тактику, стратегию и военную историю изучали на основе различных, ранее проведенных операций, преимущественно зарубежных. Их изучали подробно, уделяя внимание тому, кто, как и куда ходил. Также на зазубривание были рассчитаны и другие предметы. Поэтому изучение всех дисциплин требовало от слушателей огромных усилий, постоянного напряжения памяти и, главное, большой усидчивости и времени.

Положение офицеров, обучавшихся в академии, было крайне тяжелым, а сама обстановка в академии – очень строгой. Учебный день начинался в 9 часов утра, а в дни строевых учений – на час раньше. По пути в классы ежедневно офицеры проходили через комнату дежурного, где в списках отмечали свое прибытие. Попутно строго проверялся их внешний вид. Первая десятиминутная перемена назначалась после двух первых лекций. После второй пары лекций следовала большая (получасовая) перемена, во время которой можно было сходить на соседнюю улицу в кондитерскую и немного перекусить. Последняя лекция была самой тяжелой для восприятия, особенно в зимнюю пору, когда рано наступали сумерки, а освещение для классных комнат не полагалось. Даже по вечерам залы академии не освещались, и если кто-либо хотел заниматься в это время, то должен был предварительно спросить разрешения и обзавестись собственными свечами. В конце учебного года слушатели подвергались экзаменам по всем дисциплинам. Получившие неудовлетворительные оценки немедленно отчислялись из академии и направлялись обратно в свои части. Остальные переводились на старший курс.

Тяжелым было материальное положение слушателей академии. Во время учебы они получали жалованье по чину и добавочно 150 рублей. Даже с учетом этой надбавки годичный оклад прапорщика составлял 238 руб. 80 коп., подпоручика 282 руб. 75 коп., поручика 307 руб. 50 коп. серебром, что по ценам того времени было очень немного. К тому же выдавались эти деньги всего три раза в год, и было очень сложно спланировать все текущие расходы на четыре месяца жизни в столице. Правда, последнее Скобелева практически не касалось, так как мать внимательно следила за тем, чтобы ее Миша ни в чем не нуждался.

Во время учебы в академии М. Д. Скобелев с трудом подходил под общую мерку. Существовало как бы два Скобелева: один – сама скромность и непритязательность. Жесткая кровать, образок Богородицы в изголовье, подсвечник, множество книг, рояль, на котором он изредка играл, – вот и все, что имелось в его холостяцкой квартире. Другой – безудержное буйство, всевозможные проделки, шумные офицерские пирушки с обильными возлияниями и похождениями, иногда с драматическими финалами, которые доставляли немало хлопот родным. Не раз кому-то из его именитых родственников приходилось приезжать в академию для того, чтобы от ее начальника добиться прощения для поручика Скобелева, оказавшегося замешанным в очередном скандале.

Учился Скобелев без особого рвения, хоть и не плохо. Поэтому начальство и преподаватели считали его способным, но ленивым. В одно время в профессорской даже высказывалось мнение о его исключении, поскольку он «совсем бросил ходить на лекции, а рапорта о болезни не присылает, да и гуляет по городу. Просто невозможный шалопай». Но авторитет родни Скобелевых и на этот раз сыграл свою роль, и «шалопай-поручик» не был исключен из академии.

Правда, в поздние советские времена, когда у власти возникнет необходимость в авторитетах, напишут, что во время учебы в академии «на самом же деле Скобелев занимался с огромным рвением тем, что его привлекало, и часто пренебрегал условными требованиями, которые предъявляли к нему академические педанты. Способ пассивного сопротивления казенщине, выбранный Скобелевым, может показаться несколько странным, если учесть, что по истории военного искусства, по военной и политической истории, русскому языку и литературе, по иностранным языкам и вообще по предметам общего образования он имел высшие баллы и был в числе первых».

Безусловно, к периоду учебы в академии относятся первые опыты Скобелева по исследованию законов войны. С присущей ему дотошностью он изучает биографии Наполеона, Суворова, в собственных сочинениях дает оригинальную оценку великим полководцам. И, как сообщает один из первых биографов Скобелева М. М. Филиппов, «эти сочинения пользовались популярностью среди слушателей, вызывали одобрение, споры». Правда, остается неизвестной оценка этих сочинений преподавателями, которые единственные могли определить их научную значимость…

Выпускные экзамены в академии также отличались особой строгостью. Кроме глубоких теоретических знаний слушатель должен был практически решить сложную тактическую задачу. У М. М. Филиппова есть описание практического экзамена, который должен был держать Скобелев по окончании учебы в академии.

Выпускнику достался вопрос: «Организация переправы конного полка через водную преграду». Переправляться нужно было через реку Неман, местом переправы был выбран участок с особенно сильным течением и крутыми берегами.

М. М. Филиппов пишет: «Как полагалось, экзаменующийся получил карту, бумагу, на которой должен был письменно обосновать свое решение, дали Скобелеву и коня. Комиссия, которую возглавлял профессор Г. А. Леер, убедившись, что Скобелев уяснил суть задачи, последовала на другие точки, где выпускники старались одолеть вымышленного противника.

Завершив объезд, Леер и сопровождавшие его возвратились к тому месту, где они оставили Скобелева. Их взору предстала картина почти идиллическая: выпускник грелся на солнцепеке, рядом пасся и его вороной. Возмущению корифея военной науки не было предела. Бумага оказалась девственно чистой, топографическую карту не потревожил ни один штрих.

Леер взорвался:

– Ну-с, так где же, сударь, место, выбранное вами для переправы?! – строго спросил он.

На глазах присутствующих Скобелев резво вскочил на коня, бросился в воду и переплыл реку туда и обратно.

Скобелев ожидал разноса, всего чего угодно, но Леер не скрывал восхищения, а по приезде в Петербург настоял на назначении Скобелева в Генеральный штаб».

Безусловно, данное сочинение, написанное чисто в хвалебном духе, не может служить основанием для истинной оценки поступка Скабелева во время сдачи выпускного экзамена. Расчет места переправы через реку с сильным течением требует многого. Но не следует забывать, что Михаил Дмитриевич несколькими годами раньше успешно поступил на математический факультет Петербургского университета. Следовательно, простейшие математические расчеты переправы он мог провести намного быстрее, чем его товарищи. Доложив их устно строгому профессору, Скобелев, совершив переправу, на практике только подтвердил их правильность. Такое в российской армии в то время только поощрялось.

Итак, по окончании академии М. Д. Скобелев причисляется к Генеральному штабу, а 20 мая 1868 года его произвели в очередной чин штаб-ротмистра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.