Великая Северная война: Петр Великий и Мазепа

Великая Северная война: Петр Великий и Мазепа

На рубеже веков произошли резкие перемены в распределении власти в Восточной Европе. В течение двух десятилетий три империи, расположенные между Северным Ледовитым океаном и Средиземным морем, в той или иной степени утратили свое верховенство, уступив его новым государственным структурам, доминирующим в Восточной Европе и поныне. Пояс стран, протянувшийся с севера на юг, в состав которого входили Швеция, Польша и Османская империя, не сумел выдержать давления германских стран с запада и Московского государства — с востока.

Еще в середине XV в. Вена и Москва осознали, что у Германии и России есть общие интересы — страны, занимавшие обширные территории между ними, являлись для них противниками. В конце XVII — начале XVIII в. эти интересы сделались решающим фактором мировой политики. В это время были сокрушены Турецкая, Польская и Шведская империи. Создание Австро-российского союза против Турции и разделы Польши, которые произошли в течение XVIII в., стали лишь завершением процесса, продолжавшегося очень долго. Этому способствовали многолетние войны с Польшей в XVII в., резкое ослабление Османской империи после разгрома войск Кара-Мустафы под Веной и поражение Шведской империи в Северной войне.

Парадоксально, но факт: сокрушительный удар османам нанес не кто иной, как польский паладин Ян III Собеский, нарушив баланс сил в Восточной Европе в пользу германских государств и России.

За три года до заключения Карловицкого мира (1699), который покончил с господством Турции в Юго-Восточной Европе, после смерти Яна Собеского Польша вынуждена была отказаться от всех претензий на звание великой державы.

Людовик XIV, чья система сдерживания германских государств в Центральной Европе из-за ослабления Турции дала сбой, прилагал огромные усилия, чтобы посадить на польский престол сначала принца Конде, потом Конти и, наконец, Станислава Лещинского. Большинство польских магнатов, опасаясь усиления России и своей зависимости от нее, пообещали поддержать кандидатов Версаля. Но «царь Петр дошел до того, что пригрозил польским сенаторам вторгнуться в их страну, если они посмеют выбрать француза». В результате королем стал Август II Саксонский (который получил прозвище Сильный вовсе не потому, что обладал сильным характером, а из-за своих «подвигов» в постели), подкрепивший собственную кандидатуру саксонской армией и австрийской поддержкой.

Польша попала под власть немецкой династии, которая зависела от России. «Блестящий» Август вечно испытывал нужду в деньгах и обладал большим политическим аппетитом. Он стал удобным инструментом для Петра I и подходящей жертвой для жестокого короля Швеции Карла XII.

В конфликте отдельных личностей, придавшем Северной войне столь эпический характер, фатальную роль изощренного интригана сыграл ливонский дворянин Иоганн Рейнгольд Паткуль, бесконечные происки которого в конце концов и привели его на колесо, где его и казнили. Паткуль являлся шведским подданным, в задачу которого входило демонстрировать недовольство ливонского дворянства шведской властью; ему удалось добиться заключения союза (к которому приложил руку и датский король Фридрих IV) между впечатлительным Августом II и расчетливым Петром. Целью этого союза был раздел шведских владений, которые стали легкой добычей во время правления никому еще не известного юноши, Карла XII.

В ноябре 1700 г. шведы разгромили русскую армию под Нарвой, что позволило династии Ваза возродить свою древнюю мечту о включении Польши в состав Шведской империи и одновременно создало серьезную угрозу для Петра I, чьи реформы были крайне непопулярны в народе.

Весть о поражении под Нарвой с определенным удовлетворением встретили в Батурине, в Запорожской Сечи, на Дону, в Заволжье, в среде старообрядцев и даже в самой Москве, поскольку царь Петр имел повсюду множество врагов. Получив от царского канцлера письмо, в котором тот убеждал Мазепу не верить сильно преувеличенным и ложным слухам об исходе Нарвской битвы, старый гетман ответил посланием со словами утешения. Он провел юность в Польше, пережил Потоп и хорошо знал силу шведской армии; в то же самое время он разделял мнение большинства казаков о том, что петровские «полки нового строя» мало чего стоят.

Летом 1702 г. Карл XII взял Варшаву и Краков, и «французская» партия Станислава Лещинского обратилась за помощью к шведам.

События в Польше неизбежно повлияли на ситуацию на Украине, и Иван Мазепа тут же обратил свое внимание на земли Правобережной Украины, которые по условиям Андрусовского и Карловицкого соглашений отошли к Польше.

Согласно Карловицкому договору Подолия вместе с Каменец-Подольским была возвращена Польше, и польская шляхта тут же занялась восстановлением на правой стороне Днепра «порядка и закона». Гетманом назначили простого казака Самуса, однако полковник Палей, пользовавшийся большим влиянием среди казаков и называвший себя вождем крестьянства, которое было очень недовольно возвращением польских помещиков, несколько раз писал Мазепе, убеждая его воспользоваться моментом и присоединить Правобережную Украину к России, поскольку местные гарнизоны очень слабы, а народ искренне ненавидит поляков. Однако Польша в грандиозных планах Петра занимала второстепенное место, и о вторжении во владения короля Августа II не могло быть и речи.

В 1699 г. сейм отменил все казацкие привилегии в польской Украине, и даже «преданный» королю Самус открыто перешел на сторону Палея. Польские казаки объявили себя подданными Петра и Мазепы, а московский резидент в Варшаве засыпал канцлера Головкина депешами, в которых убеждал его в крайней необходимости отговорить Мазепу от помощи Палею.

В начале 1703 г. царь отправил Мазепе письмо со строгим приказом установить патрульные посты на Днепре и не позволять казакам, желавшим помочь своим собратьям, переправляться на правый берег. Ему было также велено убедить мятежников «отказаться от своих дурных замыслов». Петр отправил посла к Палею и Самусу, приказывая им помочь своему королю в борьбе против шведов.

Но царь находился далеко — на берегу Балтики, и Мазепа начал свою собственную игру.

В 1703 г. на Украину вошли польские войска под командованием Адама Синявского, чтобы подавить восстание Палея, но тот, укрепившись в Белой Церкви, оказал им упорное сопротивление. Ситуация осложнялась тем, что Палей поддерживал связь не только с Мазепой, но и с коронным гетманом Любомирским, главой фракции, поддерживавшей Станислава Лещинского в борьбе против Августа II, союзника царя Петра. Мазепа, должно быть, хорошо знал опасный характер той людской цепочки, которая связывала его с политикой Карла XII, поскольку имел в Польше многочисленных агентов — среди них и таинственную «княгиню Дольскую». Дело еще больше запуталось из-за интриг жены Синявского, поддерживавшей связь с фракцией Любомирского, и приезда Паткуля, который попытался убедить Палея заключить мир с королем Августом II, но потерпел неудачу.

В это время, как справедливо заметил украинский историк М. Андрусяк, в переписке Мазепы и Палея еще не было заметно никаких признаков того, что гетман задумал изменить царю. Более того, Мазепа, который, скорее всего, видел в Палее вероятного соперника в борьбе за влияние на обоих берегах Днепра, поторопился сообщить в Москву о его связях с Любомирским.

В начале 1704 г., когда Любомирский выдвинул себя в качестве кандидата на польский трон, Мазепа напомнил царю о тесных связях претендента с Палеем и получил приказ покончить с мятежником, засевшим в Белой Церкви.

В апреле 1704 г. старый гетман в погоне за добычей перешел на другую сторону Днепра. Во Львове стояли шведы, а Август II прятался на Волыни, где с нетерпением ожидал помощи от царя или казацкого вождя. Впрочем, помощь Мазепы заключалась в том, что он грабил и разрушал поместья тех польских дворян, которые считались сторонниками Лещинского или Любомирского.

В начале августа Мазепа убедил Палея приехать к нему и устроил пир по случаю «пятнадцатилетия их старинной дружбы». Ночью пьяного Палея схватили и отвезли в Батурин, а оттуда — в Москву. Петр остался очень доволен хитростью своего старого сподвижника. Гетман предвосхитил желание своего повелителя; Палей утомил царя своим «глупым упрямством» и был отправлен в Сибирь.

Вся Правобережная Украина оказалась теперь в руках Мазепы. Во время войны вряд ли ее можно было передать в руки беглеца Августа II, и Мазепа, торжествуя, возвратился в октябре 1704 г. в Батурин в качестве «гетмана всея Украины».

Вскоре он влюбился в Марию Кочубей; эта страсть, подобно более известным любовным романам Лассаля, Парнелла и Буланже, оказала влияние на ход истории — до некоторой степени, разумеется.

Дочь главного судьи и богатого помещика Кочубея Мария (ее настоящее имя было Матрена), судя по всем документам, была действительно очень красива. Старый развратник попросил у ее родителей согласия на их брак — но они отказали ему, очевидно, потому, что их другая дочь была замужем за племянником Мазепы. Влюбленная Мария, ставшая к тому времени любовницей гетмана, бежала из дома и укрылась в его дворце. В казацкой православной столице вспыхнул грандиозный скандал. Отчаяние и стыд родителей, «на которых пал такой позор и бесчестье», не знали границ; отец приказал звонить в колокола, словно на похоронах. Гетман, по-видимому, был напуган возмущением народа, особенно он опасался гнева священников.

В конце концов Мазепа удалил девушку из дворца — впрочем, не без труда. Горе Марии тронуло бы сердце самого жестокого человека: «Что бы ни случилось, наша любовь не угаснет. Пусть меня покарает Господь — и даже если ты меня не любишь, я буду любить тебя до самой смерти». Если судить по письмам Мазепы к Марии, которые дошли до нас, старый гетман искренне горевал о разлуке с ней. Его закаленное в борьбе старое сердце болело оттого, что возлюбленную в отчем доме часто били. Раздражение гетмана возрастало оттого, что он вынужден был, по долгу службы, посещать дом мрачного, затаившего злобу Кочубея.

После романа с Марией счастье изменило Мазепе. Ему сообщали, что казацкая старшина открыто выражает недовольство продолжением войны, а генералы Петра, многие из которых были иностранцами и хорошо знали современные военные идеи, с презрением отзывались о боевых качествах казаков. Слухи о том, что некоторые казацкие полки будут преобразованы в драгунские, шокировали и возмутили гетмана и все казацкое сообщество.

В начале 1706 г., после шведской победы под Фрауштадтом, царь, опасавшийся шведского вторжения в волынские земли и захвата Киева, приехал сюда, чтобы осмотреть киевские укрепления. Страх Петра перед вторжением шведов, несомненно, произвел огромное впечатление на гетмана, разделявшего общее мнение о том, что царю никогда не одолеть непобедимого шведского короля. Этот визит никак не улучшил отношений между хозяином и его вассалом. К тому времени Мазепа начал подогревать недовольство старшины, искусно подкрепляя ее подозрения в том, что окружение Петра собирается отменить все «старые привилегии» казаков. Он распустил слухи, что его соперник Меншиков, этот «фортуны баловень безродный», сам хочет стать гетманом, а Петр предложил Украину герцогу Мальборо в качестве награды за его посредничество в переговорах с Карлом XII.

На самом деле опасения гетмана были не беспочвенны. В конце 1706 г. герцог Мальборо, с которым общался голландский агент Петра Гюйссенс, пообещал царю помощь, при условии, что ему подарят какую-нибудь губернию в России. Царь предложил ему на выбор Киевскую или Владимирскую губернии, а также Сибирь, пообещав, кроме того, в случае заключения мира со Швецией, выплачивать 50 тысяч талеров в год, подарить «рубин, какого нет ни у одного из европейских государей», а также наградить орденом Андрея Первозванного, усыпанным бриллиантами.

Однако летом 1707 г. герцог Мальборо неожиданно посетил Карла XII в саксонском замке Альтранштадт, желая проникнуть в замыслы шведского короля. Английский герцог, который гораздо лучше царя Петра и короля Карла разбирался в военной дипломатии, понял, что Швеция не собирается воевать с Австрией, и, удовлетворенный этим, вернулся в Нижние страны, а Карл начал подготовку к Русской кампании, которая и привела его к гибели.

Петру I осенью 1707 г. пришлось подавлять мощное восстание башкир на Волге и мятеж донских казаков Кондратия Булавина, направленный «против нововведений».

С начала того же года в Запорожской Сечи также стало усиливаться брожение. Мазепа, который очень заботился о своей популярности среди казаков, внимательно следил за их настроением.

В январе 1708 г., когда пришла весть о вторжении шведов в Россию, Мазепа начал открыто выражать свои сомнения относительно «московской мощи». Он потерял всякую осторожность и, не стесняясь, демонстрировал свои пораженческие настроения в доме своего злейшего врага — Кочубея.

Ум старого гетмана был столь изощренным, что судить о том, вступил ли он к тому времени в предательские сношения с Карлом или просто хотел заманить Кочубея в ловушку, из которой ему было не выбраться, мы не можем. Некоторые биографы Мазепы убеждены, что он вступил в переговоры с Карлом XII уже в 1706 г., когда шведский король находился в Саксонии; связь поддерживалась через иезуита Зелинского. Однако это маловероятно. Впрочем, агенты Карла XII действовали в Турции и проникли в Крым и Запорожскую Сечь; вполне возможно, что кто-нибудь из них приезжал и в Батурин.

Существует мнение о том, что в сентябре 1707 г. Мазепа предлагал шведам вторгнуться на Украину и одновременно готовился к уничтожению всех русских гарнизонов, размещенных на ее территории, но подтверждения этому нет. На Пасху 1707 г. Мазепа присутствовал на Большом военном совете Петра I в Жолкве, а его любимый племянник Войнаровский находился в это время с Меншиковым в Люблине. Летом и осенью казацкие полки под командованием генерала Баура стояли на литовской границе; 3 тысячи казаков отправились на Волгу на подавление восстания башкир, а Кондратий Булавин, возглавивший бунт донских казаков, так и не дождался помощи ни от гетмана, ни от Сечи. Все эти факты опровергают версию о том, что в сентябре 1707 г. Мазепа уже переписывался со шведским королем и собирался изменить Петру (в подтверждение этой версии обычно ссылаются на духовного наставника и биографа короля Карла Нордберга, однако тот был горячим сторонником вторжения на Украину, целесообразность которого в Швеции многие отрицают, и вполне мог принять желаемое за действительное).

Все говорит о том, что ущемленное самолюбие, страх и, самое главное, продолжение бессмысленной ссоры с Кочубеем толкнули гетмана на непродуманные шаги.

Поздней осенью того же года Кочубей отправил царю донос на Мазепу, но Петр отнесся к этому весьма беспечно, посчитав, что Кочубея на этот шаг толкнуло оскорбление, нанесенное ему гетманом, вздумавшим жениться на его дочери Марии.

Несчастный Кочубей, однако, убедившись, что его доносу не поверили, решил послать новый, более убедительный. Подстегиваемый своей женой, он посоветовался с полтавским полковником Искрой и отправил в Москву еще одного гонца с бумагой, в которой повторил свои обвинения против гетмана. Этим гонцом стал полтавский учитель, крещеный еврей Яценко. Добравшись до Москвы, он каким-то образом сумел добиться аудиенции у наследника престола. Царевич Алексей велел ему изложить все, что он слышал от Кочубея, на бумаге. Единственным обвинением Яценко, которое можно было принимать всерьез, стало заявление о том, что Мазепа вел беседы с посредником короля Станислава Лещинского иезуитом Зелинским, которого впускал в комнату Мазепы его доверенный секретарь Орлик, чех по национальности. Все остальное — пустые домыслы. Яценко привел слова Кочубея, что «он расскажет все, когда предстанет перед очами царя».

Яценко привез свой донос в январе 1708 г. В феврале казак Осипов писал князю Дмитрию Голицыну в Киев, что «Кочубей и Искра советуют Вашей светлости сообщить царю, чтобы он остерегался Мазепы, который может навлечь беду на тебя и на добрый город Киев». Кочубей и Искра сообщили Осипову, что Мазепа собирается перейти на другой берег Днепра и в Белой Церкви соединиться с королем Станиславом Лещинским, чтобы начать войну против царя. Кочубей и Искра уверяли, что «все полковники и старшина осведомлены о намерениях гетмана, но хранят молчание; одни — потому, что преданы ему, другие — из страха».

Царь Петр наконец рассердился и велел Головкину и Шафирову провести расследование. Гетман, прослышав о выдвинутых против него обвинениях, сам потребовал расследования, которое подтвердило бы «его незапятнанную жизнь» и «тридцать лет верной и беспорочной службы». Петр прислал великодушный ответ, заявив, что о расследовании поведения гетмана не может быть и речи и ему «не следует печалиться или сомневаться на этот счет».

Кочубея, Искру, Осипова, полковника Апостола и других казаков, участвовавших в этом деле, вызвали в штаб-квартиру в Витебске, куда они послушно прибыли в апреле. Но царь уже уехал в Петербург.

Во время следствия ни Кочубей, ни Искра не смогли предоставить никаких доказательств своих обвинений. Они ссылались на разговоры о каких-то «преступных вещах», которые вел Мазепа. Хорошо понимая, что царь на самом деле хочет узнать, кто был автором заговора против «его верного гетмана», следователи велели высечь Искру, а потом и Кочубея плетьми. Последний был стар и слаб; он продержался недолго и признался, что ничего не знает об измене гетмана и обвинял его потому, что злился на него за то, как он обошелся с его дочерью. Но Кочубей упорно отказывался признавать свои «связи с врагом», в чем подозревал его Петр. Пытки и допросы продолжались целый месяц, пока, наконец, Головкин и Шафиров не поняли, что больше ничего не добьются. Кочубея и Искру приговорили к смерти; Яценко был освобожден; Осипова наградили, а с Апостола сняли все подозрения.

Кочубея и Искру выдали Мазепе. Герман приказал казнить их 14 июля 1708 г. неподалеку от Белой Церкви; их имения были конфискованы, а жены и дети приговорены к пожизненному заключению.

Так закончилась печальная история о Кочубее. Пошли слухи о том, что Головкина и Шафирова подкупил Мазепа. Помощники Петра не были, конечно, безгрешными, и вполне возможно, что гетман нашел способ сделать им подарки, которые они с радостью приняли. Но расследование постановило, что обвинения против Мазепы не были доказаны; их, по-видимому, выдумала несчастная жена старого Кочубея. Обычно такой недоверчивый, Петр решил, что доносчиков использовали как средство для устранения гетмана, чтобы в решающий момент войны на Украине вспыхнуло недовольство. Кочубей за свои доносы поплатился жизнью, но собственной смертью он отомстил ненавистному врагу. Мазепа запутался в сетях своей хитрости. Открыв для себя много дорог, он в решающий момент не смог выбрать ту, которая привела бы его к безопасности. Смелость ему изменила, а проницательный ум подвел. Он потерял способность ориентироваться в потоке событий, вроде того, как люди теряют зрение, и больше уже не верил в свою удачу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.