ПИСЬМО ПРОКУРОРА

ПИСЬМО ПРОКУРОРА

Те задачи, которые ставились перед группой войск Белова Г.К. Жуковым, заместитель которого генерал Захаров с пистолетом в руках «проталкивал» ее в тыл врага, были ошибочны, оперативно неграмотны, а действия самого Захарова -просто преступными. Он не сумел надежно закрепить участок прорыва на Варшавском шоссе, не расширил его, не обеспечил продвижения вслед за гвардейцами вторых эшелонов, артиллерии, зенитных средств, тылов и всего, что необходимо было для боя, не обеспечил надежного прикрытия с воздуха. Его бездарные действия, являлись скорее действиями человека, в котором тесно переплелись трусость, злоба, ханжество, ненависть к людям, карьеризм и прочие плохие качества. Человек, который по ошибке стал военноначальником, природой предназначался на роль палача или пациента нервно-психиатрической клиники. Окружить Вяземскую группировку немцев группа войск Белова не могла, а уничтожить ее и подавно. Поэтому и не будем говорить об оперативном несоответствии ее действий с поставленными перед ней задачами.

Жуков и его штаб лишь в марте месяце поняли свои ошибки и несколько изменили свои взгляды на действия группы. Поняли они и то, что успехи боевых операций в тылу врага, были успешными только потому, что Белов действовал совершенно не так, как ему определялось и усиленно навязывалось Жуковым. Такие главные и основные задачи как захват города Вязьмы, соединение с войсками Калининского фронта, окружение и уничтожение Вяземско-Гжатской группировки войск группы армий «Центр» и другие подобные задачи, связанные с «разгромом» и «уничтожением» огромных сил врага малыми и ничем не обеспеченными силами, были непродуманны, авантюристичны, ставились без учета сил врага и наших возможностей и, в самом начале обрекались на провал, необоснованные жертвы, кровопролитие и неимоверные трудности.

Действия группы войск Белова в тылу врага всколыхнули, оживили и весьма активизировали действия многочисленных партизанских отрядов, о которых Командующий фронтом не знал, не думал, да и не хотел знать, но группа своими действиями освободила не только огромную территорию, равную по площади целой Бельгии, но и советских людей, проживающих на ней. Здесь была восстановлена Советская власть, и в течение пяти месяцев группа не позволяла врагу надеть на них ярмо. Все это время она сковывала крупные силы группы армий «Центр». И враг не мог использовать их на других участках фронта. Наконец, своими действиями, группа войск Белова умножила славу нашего оружия и, безусловно, обогатила военное искусство умением вести бой в самых трудных условиях боевой обстановки в тылу врага. Безусловно, группа Белова нанесла врагу большие потери в живой силе, технике, и, особенно, в моральном отношении. В течение долгих пяти месяцев, она была тяжелым грузом на ногах врага, грузом, не позволявшим ему активизировать свои действия на фронте и закрепить свои успехи в тылу. Даже после ее выхода из рейда, противник так и не смог освоить оставленную ею территорию. Земля горела у него под ногами и, в конце концов, он отошел на заранее подготовленные позиции в глубоком тылу за рекой Днепр, оставив весь занимаемый район без боя.

Но не все видели успехи группы войск Белова, как их видел Белов, его помощники, штаб и командиры частей и соединений. Не совсем правильно их понимал прокурор кавкорпуса, военюрист 1-го ранга Мусабаев. И не потому, что он был трусом или плохим солдатом. Нет, скорее наоборот, он был смелым и решительным бойцом и неплохим человеком, но его военная подготовка, вернее - оперативный кругозор, не позволял ему «видеть» далеко вокруг себя и находить главное, среди большого количества слишком сложных вопросов. И вот, он берется за перо, за решение вопросов оперативного и стратегического порядка. Так сказать, дополняет военную науку своими гипотезами, открытиями и даже настоятельными предложениями. Сочиненный им документ заслуживает внимания и, потому, приводится здесь полностью, без каких-либо изменений и добавлений.

Вот текст составленного Мусабаевым документа: «Прокурору Западного фронта диввоенюристу Румянцеву. Доношу, что после разгрома Каширской, Виневской и Сталиногорской группировок, а впоследствии после занятия Мосальска, не получив должного пополнения, 1 Гв. КК вел бой за овладение Варшавским шоссе с сильно укрепленным противником, где корпус понес большие потери людского, конского состава и материальной части. В январе месяце корпус получил новую задачу - выйти в рейд, в тыл противника и занять г. Вязьма, прорвав линию обороны противника у Варшавского шоссе, что и было выполнено. Необходимо отметить, что почти вся материальная часть, в том числе и автоматические пушки, были оставлены за Варшавским шоссе в г. Мосальске, - за отсутствием дорог. Таким образом, корпус в рейд вышел технически не оснащенным, не вооруженным и не пополненным как людским так и конским составом. Авиадесантные части, во взаимодействии с которыми должен был действовать 1 Гв. КК, выбрасывались из самолетов, беспланово, в беспорядке, приходилось их собирать по несколько дней, а некоторые группы прямо сбрасывались на занятую противником территорию и уничтожались им. Безусловно понятно, что при большой технической насыщенности врага, корпус выполнять задачу по овладению Вязьма не мог, ибо вести борьбу с сильно укрепленным противником в ДЗОТах, имеющим артиллерию, минометы и танки, было бесполезно. Поэтому корпус, несмотря на ряд проведенных им ожесточенных боев и энергичных боевых действий, успеха не имел и г. Вязьма не овладел. Находясь в рейде в течение 2-х месяцев корпус имеет большие потери людского и конского состава, потери среднего начсостава выражаются в 80%, а младшего начсостава - 90%. Эскадронами командуют мл. командиры. Дивизии настолько потрепались, что почти все они не представляют собой полноценного полка. Например, 2-я гв. кд сведена в полк и то неполноценный. 57-я кд в своем составе насчитывает 70 человек активных сабель, 75-я кд сведена в эскадрон, такое же положение с 41-й кд, и весь корпус в настоящее время не представляет собой полноценного кав. полка. Конский состав истрепан, истощен, а к тому же

в районе действий корпуса ощущается острый недостаток фуража и продовольствия. Людской состав утомлен беспрерывными боями и бессонными ночами за время рейда и требует отдьгха. Корпус за время Отечественной войны ни одного дня отдыха не имел, за исключением 7 дней стоянки за получением обмундирования после прибытия под Москву осенью 1941 года. В настоящее время в ходе действия, части корпуса пополняются за счет «окруженцев», которые в политико-моральном отношении неустойчивы. В целях сохранения оставшегося боеспособного кадра, прошу Вас возбудить ходатайство перед Военным Советом о выводе корпуса из рейда, дать ему возможность полного укомплектования. Военный прокурор 1 Гв. КК Военный юрист 1 ранга Мусабаев. 13 марта 1942 г.»

Кононенко отмечает, что описанная прокурором история боевых действий кавкорпуса, состояние его с людским, да и с конным составом к моменту написания настоящего документа, не грешат какой-либо неточностью или умышленным преувеличением. Милостью Командующего фронтом, кавкорпус понес жуткие потери в ненужных боях за Вязьму. Не искажены факты и в полном отсутствии каких-либо признаков организованности в десантировании частей и даже целых соединений с воздуха. Да, действительно, людей «выбрасывали» в полном смысле слова. «Выбрасывали» куда попало и как попало. Об их судьбах никто не беспокоился. Главное -«выбросить» и доложить, а там, будь что будет! Виноватого в плохом десантировании, и плохих действиях десанта всегда можно найти -война!

Ну, а о впечатлении, которое произвело послание прокурора во фронте, можно судить хотя бы по тому, что уже утром в 7 часов 14 марта был получен ответ. Сам текст ответа тоже многое говорит. Жуков уже ничего не говорил о Вязьме и прочих прежних задачах. Теперь он смотрел «в корень». Вот каким был ответ:

«Тов-ам Белову, Щелаковскому.

Мусабаев прислал на имя Румянцева телеграмму с просьбой ходатайствовать перед В/С фронта о выводе 1 Гв. КК из рейда. В/С фронта приказал:

1) Вам со Щелаковским провести решительную борьбу с подобными упадническими настроениями среди руководящих работников управления корпуса и крепко по ним ударить (нужно понимать - по настроениям!);

2) Им надлежит разъяснить, что благодаря прорыву корпуса в тыл противнику в районах Вязьма, Дорогобуж, Ельня и других поднялось и расширяется партизанское движение; его воздействие на противника в этих районах с каждым днем усиливается. Нахождение 1 Гв. КК на тылах противника заставляет его оттягивать с фронта части, расходовать резервы. Вывод корпуса из рейда обречет на разгром противником партизан и сильно ухудшит положение Соколова, Ефремова, Жабо и Казанкина (командир 4-го Возд.-дес. корпуса).

3) Корпусу быть готовым к длительному пребыванию в тылу противника и всемерно усилить свою активность, лучше и энергичнее организовывать и активизировать партизан. Верховным Главнокомандующим приказано всеми средствами удерживать Дорогобуж в Ваших руках.

4) Запрещать передачу в штаб фронта донесений оперативного характера от лиц, не имеющих прав их посылать. Донесение оперативного характера могут посылаться только Вами и нач. штаба корпуса.

5) Исполнение донести. Жуков, Булганин, Сколовский».

- Нет слов, -пишет Кононенко, - что с получением такого документа, с нами, работниками штаба была проведена соответствующая работа и «решающая борьба с упадническими настроениями». Но мы были обрадованы тем, что командующий фронтом спустился с небес на землю и увидел действительную реальность, увидел то, что полезно и что вредно, а то, что он видел до этого, было вредно и нереально. Видимо, руководящие работники штаба кавкорпуса не так уж и плохо разбирались в обстановке и не витали в облаках теоретических мечтаний. Конечно, ударять по их настроениям никто не собирался,

так как Белов и Щелаковский отличались и высокой культурой, и большой зрелостью ума. Они были настоящими военноначальниками и не имели привычек «ударять», унижать, ругать или «превращать в труху» человека и его достоинство. Именно поэтому им было достаточно только сказать - и все немедленно подчинялись, ибо их не только уважали, но и верили в них. А уважение, вера и любовь к начальнику, всегда крепче и сильнее страха.

Уже через три часа во фронт ушло донесение генерала Белова и Щелаковского, в котором говорилось: «Я и комиссар корпуса не разделяем взглядов прокурора. Ваша оценка значения действий корпуса в тылу противника предают нам еще большую твердость и силу ориентировки. Все необходимые меры будут приняты».

О том же, что Белов и Щелаковский совсем не разделяли взглядов прокурора, было не совсем точно. Точнее было так: они не полностью разделяли его взгляды. В противном случае отправка телеграммы прокурора не была бы санкционирована. А на ее оригинале сохранилась виза Белова от 13.03.42 г., дающая право на отправку составленного Мусабаевым послания.

Дело заключалось в том, что когда Мусабаев писал свою телеграмму, Жуков все еще продолжал «рычать» на Белова за то, что его группа войск неспособна овладеть Вязьмой. Командующий фронтом во всех своих документах проявлял какую-то злобу, жестокость и несправедливую беспощадность, а так же полное презрение к людям, к их жизням и судьбам. Между ним и людьми ему подчиненными, была высокая стена. Имя стене было - страх.

Мусабаеву была адресована дополнительная телеграмма -ответ прокурора фронта диввоенюриста Румянцева. 18 марта он писал:

«Донесение Ваше не свидетельствует о понимании Вами опер, значения рейда Белова. Прорыв Белова на тылы противника поднял партизанское движение, привел к захвату партизанами Дорогобужа, заставил противника оттянуть с фронта и из резерва войска. Ваша просьба политически безграмотна. Белов не нуждается в посредниках, имея возможность непосредственно сноситься с Военным Советом фронта по любому вопросу. Неправильно возбуждать такие вопросы через меня, тем более без указаний соображений Белова и комиссара. Занимайтесь своим делом. Будьте тверды. Не поддавайтесь настроениям усталости и паники. Ваша задача всемерно содействовать пополнению войск Белова. Сурово расправляйтесь с предательскими элементами, укрепляя дисциплину, боевую спайку, добивайтесь успешного выполнения задач, поставленных перед войсками. Румянцев».

После всего перечисленного, Мусабаеву ничего больше не оставалось, как выполнять указания своего шефа или, в крайнем случае, постараться как-то самому «выйти из рейда». Такое разрешение было получено, и 10 мая, Мусабаев вылетел на «Большую землю». На его место в ночь на 11 мая в штаб группы войск Белова прибыл военюрист 2-го ранга Радкевич. Этот прокурор мало интересовался стратегией и оперативным искусством, а работы у него было не меньше чем у предшественника.

Работая над своими мемуарами, Кононенко обратился к полковнику в запасе Лобашевскому, который проживал в Одессе, с просьбой дать свое мнение о документах фронта, которые проходили через его руки и об отношении с командующим фронтом. Вот, что он ответил: «Я был комиссаром штаба Группы войск Белова с начала февраля месяца, после гибели комиссара штаба бат. комиссара т. Резника. Приказ о назначении подписан 8 февраля. 25 февраля заболел тифом наш начальник политотдела Группы, и 11 мая, по просьбе Щелаковского, я был назначен нач. политотдела Группы. Через мои руки проходили все документы штаба фронта. По долгу службы мне поневоле приходилось все их читать и докладывать. Я не собираюсь вникать в их оперативный смысл или ошибочность, дело, пожалуй, не в этом. Все важные документы, как правило, подписывались Жуковыми и Булганиным. Честно скажу, что почти во всех документах, красной нитью проходило беспощадие Жукова, оно было направленно, в первую очередь, на ограничение прав и инициативы Белова. Именно сковывание инициативы Белова, жестокость, грубость Жукова, доходящая до оскорбления личности, вот в чем его главная ошибка. Ошибка, которая не могла не отразиться на боевых действиях нашей Группы, хотя даже в таких случаях, Белов

находил в себе силы, терпение, мужество и умение вести дело так, чтобы приказ был выполнен. Так было по поводу Семлево, по вопросам взаимодействия с Ефремовым, по поводу смены КП, по делу Андрусенко и Сизова и т.д. Вспоминаю такой случай: когда мы, уходя прямо из-под огня немцев, перебазировали 28 мая штаб в Бол. Хатунь, на телеграмму Белова во фронт о смене командного пункта, Жуков ответил: «Кто вам дал право принимать самостоятельные решения?». Долго мне не хотелось показывать этот документ Белову, но долг службы обязывал. Белов, читая принесенную ему телеграмму, почесал за ухом, покрутил усы и устало сказал: «До чего же жестокий и бездушный человек!» Затем вызвал коменданта и приказал всем людям, которых валила с ног усталость, - отдыхать. Белову было виднее, чем Жукову, какие решения принимать, и ему нужно было давать полную инициативу и все права, а не унижать, дергать и оскорблять. Такое мое мнение».