Как утихомирить взбунтовавшихся чиншевиков?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Как утихомирить взбунтовавшихся чиншевиков?

В связи с обострением опасности в конечном итоге губернаторы были вынуждены представить подробные отчеты Александру II. Об общегосударственном значении происходившего говорит тот факт, что отчет был представлен в форме всеподданнейшего доклада, в котором были сведены воедино отчеты всех трех губернаторов. В составленном в 1876 г. отчете за предыдущий год П.А. Грессер, губернатор наименее благополучной Волынской губернии, представил историю возникновения и особенности чиншевой шляхты, а также доложил о событиях, свидетелем которых был в 1874 г. в Колках. Выводы, сделанные им, можно было действительно считать сигналом об опасности.

Губернатор подчеркивал в отчете царю, что каждый раз подобные волнения удавалось подавить лишь при помощи войска. Впрочем, добавлял он, если поразмыслить, то трудно осуждать этих несчастных, «которые возлагают всю свою надежду на милосердие Вашего Императорского Величества». Эта проблема требовала скорейшего решения. Только в Волынской губернии насчитывалось по меньшей мере 100 тысяч чиншевиков, 9/10 из которых подлежали выселению. По словам губернатора, случаи, подобные происшествию в Колках, непрестанно повторялись, это явление становилось повсеместным. Будучи католиками, эти люди не имели права выкупа обрабатываемой ими земли, впрочем, мало у кого из них на это были средства. В связи с этим в своей основной массе они были вынуждены пренебрегать судебными решениями. Охваченные отчаянием и горем, эти люди, как сообщал губернатор, могли стать в будущем основой для «общего единодушного взрыва».

Проблема заключалась в том, что о чиншевиках не было и слова в Своде законов, кроме прецедента в июле 1857 г., когда тип их землевладения был назван не противоречащим российским законам, однако судьи склонялись к применению статьи, запрещавшей пожизненную аренду. В связи с этим, по мнению Грессера, назрела необходимость в специальном законе, учитывавшем давние местные традиции. Волынский губернатор предлагал вместо того, чтобы возвращаться к идее уравнивания чиншевиков с вольными людьми, получившими землю после 1864 г., воспользоваться недавним указом от 22 мая / 3 июня в 1876 г. о предоставлении права покупки земли старообрядцам, часть которых еще со времен раскола проживала на бывших польских землях.

И действительно, их ситуация была подобной, на что обращал внимание также киевский губернатор Гессе в своем отчете за 1876 г.1163

Гессе, недооценивавший масштабы проблемы в казавшейся более спокойной Киевской губернии, считал возможным указать, что здесь проживало лишь 23 тыс. чиншевиков. Как нам предстоит убедиться, он ошибался, однако его рассуждения, лишенные антипольской окраски, заслуживают внимания. Он также обращал внимание царя на бесчеловечный характер выселений и отмечал, что эти люди были лучшими земледельцами губернии, а потому «такой насильственный способ обезземеливания представляется крайне вредным». По его мнению, следовало присоединить к крестьянам эту группу людей, которые были лично свободны, хотя помещики и заставляли их отрабатывать барщину. Это дало бы им возможность выкупить собственные наделы. Возможно, Гессе был хорошо знаком с реальным состоянием дел на местах и имел представление о глубокой украинизации чиншевиков, а потому отождествление их с крестьянами казалось ему естественным. Однако в верхних эшелонах власти не забыли о том, что речь идет о бывшей шляхте. Когда обеспокоенный двумя отчетами царь поручил Комитету министров рассмотреть этот вопрос, сановники отклонили какую бы то ни было аналогию со старообрядцами, вольными людьми или крестьянами. Бывшая шляхта не интересовала власть ни в экономическом, поскольку не могла способствовать расширению крестьянских наделов, ни в политическом плане. Ее существование противоречило праву собственности, в связи с этим не следовало провоцировать неудовольствие помещиков, которые, как ни крути, были опорой режима.

Однако царя с этого времени стала интересовать судьба бывшей шляхты, и в 1877 г. было принято несколько решений, которые, хотя и не привели к коренным переменам, свидетельствовали о стремлении властей найти решение в этом вопросе. В частности, 11 января 1877 г. Александр II утвердил создание при А.Е. Тимашеве, министре внутренних дел, чиншевой комиссии, во главе с товарищем министра Ф.В. Готовцевым. 11 февраля 1877 г. министр внутренних дел послал Дондукову-Корсакову просьбу составить подробную справку об истории возникновения и разновидностях существовавших чиншевых владений, запросив данные об их численности. При этом он в очередной раз подчеркивал, что речь не идет о новых правилах, которые ограничат права землевладельцев. Несмотря на то что подобный подход не сулил каких-либо перемен в судьбе чиншевиков, сохранились собранные царскими чиновниками данные, благодаря которым нам теперь известно, какое количество чиншевиков подлежало выселению.

Впрочем, исследование проводилось негласно, чтобы не спровоцировать нежелательную реакцию, так как Дондуков-Корсаков опасался, что более заметные шаги могут вызвать бурную реакцию землевладельцев, и без того засыпавших его просьбами о выселении.

Тем временем напряженность возрастала. Все больше помещиков осознавало, что отсутствие в российском законодательстве упоминаний о чиншевиках освобождало их от соблюдения традиции их предков терпеть на своих землях людей, представлявших собой пережиток уходящего феодального строя, людей, которые не приносили им дохода. Однако чиншевики с обезоруживающей простотой не только пытались защитить «свои права», но даже переходили в контрнаступление.

Чиншевики из села Волицы Заславского уезда Волынской губернии, узнав, что их помещик Прушинский пригласил к себе соседей-землевладельцев Лясоту и Илиньского, заподозрили их в намерении поджечь село. Они решили опередить их, проникли в усадьбу, связали их и отвезли в полицию.

Сложно подсчитать все столкновения с полицией, пытавшейся осуществить решения о выселении чиншевиков. Без помощи войска полиция постоянно проигрывала, даже когда действовала вместе с «помощниками» из крестьян. Например, чиншевики из сел Адамовская Гута и Довбыш около Новоград-Волынского сумели прогнать целый отряд полицейских, явившихся их выселять. Постоянно отмечалось, так же как и в случае крестьянских волнений, активное участие женщин в этих актах самозащиты. Так, в селе Рижев Заславского уезда «Афанасия Зятко нанесла дрючком два удара по голове судебному приставу и сорвала с него должностный знак», а когда тот вместе с понятыми побежал к лесу, за ними погналось около 40 мужчин и женщин, которые их в очередной раз избили1164.

Эти события незамедлительно получили общественную огласку. Излагавшая официальную точку зрения консервативная газета «Киевлянин» затронула эту проблему в крайне осторожной статье под красноречивым названием: «Право или филантропия?»1165. Автор занял позицию помещиков, которые не могли руководствоваться альтруизмом. Однако в то же время в газете подчеркивалось, что «землевладельцы проявляют чрезвычайное рвение, чтобы доказать свое неотъемлемое право возвышать по произволу чинш и выгонять чиншевиков из своих имений».

Через несколько недель та же газета вызвала настоящую бурю, прокомментировав кассационное решение Сената, который обязал Новоград-Волынский суд пересмотреть постановление о выселении чиншевиков, принятое Ровенским судом. К этому достаточно незначительному факту газета добавила комментарий о том, что «землевладельцы не вправе своею властью прекращать чиншевые владения»1166. По словам волынского губернатора, сразу после публикации статьи чиншевики всей губернии стали комментировать ее, обращая внимание лишь на то, что их интересовало, и заявляя, что якобы Сенат отменил выселение и даже позволил выселенным возвращаться. В Новоград-Волынский суд начали стекаться толпы деклассированной шляхты, чтобы получить копию решения Сената, и, не получив, заключали, как это часто бывало в Российской империи, что чиновники скрывают от них царскую милость1167.

Такого рода интерпретация привела к еще большим проблемам, так как выселенные чиншевики начали возвращаться на свои прежние земли. В села Краснополь, Беспечное, Жерева и Янушполь под Житомиром вернулись все те, у кого отобрали наделы, которые обрабатывали еще их деды и прадеды. Они вспахали землю и посеяли озимые, игнорируя новых арендаторов, тем самым повторив методы борьбы крестьян за землю, отобранную во время инвентаризации в 1847 г. Это движение охватывало и соседние губернии. Например, в Киевской губернии вблизи Липовца чиншевики сел Синарна и Стрижевка, принадлежавших Джевецкому, самовольно начали обрабатывать прежние земли, переданные арендаторам, а полицию, которая пыталась этому помешать, встретила толпа женщин с палками. Они кричали, что Джевецкий ничего у них не спрашивал, забирая их землю, поэтому и они ничего у него не будут спрашивать, отбирая ее. Никто не мог помешать вернувшимся чиншевикам засевать свои поля: «Пускай нас в тюрьму сажают, ссылают в Сибирь и топят, от земли не отстанем». Во время таких конфликтов чиншевики часто устраивали драки с новыми арендаторами. Например, чиншевики из села Зарадинцы под Бердичевом, принадлежавшего помещику Мазараки, возмущаясь, что от них якобы скрыли указ о восстановлении их прав, прогнали рабочих нового арендатора Гаворовского и заявили, «что они не перестанут преследовать свою цель, пока их всех не вышлют или не перебьют». В это самое время около сотни их жен, вооружившись чем попало, оттеснили полицию и, оскорбляя волостного старшину, забрали его нагрудную бляху. В селах Лучкевичи, Шкляревичи, Завецке, Ходоровке, Яроповичах Сквирского уезда чиншевики даже захватили урожай, выращенный новыми арендаторами. И хотя казацкой сотне удалось их разогнать, захваченного ими вернуть не удалось1168.

Столь драматическое развитие событий вынудило генерал-губернатора обратиться в Петербург с просьбой предпринять конкретные меры. В письме к министру внутренних дел от 15 марта 1877 г. Дондуков-Корсаков, откровенно заявляя об антигуманном характере выселений, напоминая о сложившейся традиции чиншевых владений, а также выражая беспокойство в связи со сложившейся ситуацией, отмечал: «При таких обстоятельствах, легко могущих повлечь за собой весьма печальные последствия и крайние затруднения для правительства, [считаю] настоятельно необходимым принять какие-либо меры к приостановлению впредь до возбужденного вопроса выселения по крайней мере тех чиншевиков, которые поселились в имении до 1840 года».

У идеи выделить среди чиншевиков истинных и сомнительных, как нам предстоит убедиться, было большое будущее. Ее внедрение привело к очередным проблемам, однако на тот момент было важно прекратить варварские выселения. На это генерал-губернатор обратил внимание министра в письме от 9 сентября, использовав серьезный аргумент. В это время была раскрыта тайная крестьянская организация в Чигиринском уезде, что заставило его «еще серьезнее отнестись к тем затруднениям, которые легко могут возникнуть по чиншевому вопросу… ежели последуют два-три выселения, подобные Колковскому, то весь этот консервативный элемент [отметим, что о шляхте уже не говорится априори как о зачинщике мятежа. – Д.Б.] в руках злоумышленников легко может обратиться в материал для революционных обществ, а выселенные из домов чиншевики – в деятельных агитаторов»1169.

Настойчивость Дондукова-Корсакова была вознаграждена. В конце 1877 г. Сенат наконец постановил, что чиншевые владения не имеют ничего общего с арендой, следовательно, судебные споры по ним были ошибочно отнесены к компетенции земских судов, поэтому в дальнейшем они были изъяты из их ведения полностью, а уже вынесенные приговоры могли быть обжалованы; кроме того, говорилось о «приостановлении исков о выселении чиншевиков впредь до разрешения вопроса в законодательном порядке»1170.

Для решения этого сложного вопроса властям были нужны данные о чиншевиках. В начале 1878 г. Комиссия чиншевых владений Ф.В. Готовцева получила из каждой губернии перечень чиншевиков с описанием их имущественного положения и указанием площади обрабатываемой земли. Именно тогда стал ясен ошеломляющий масштаб проблемы, хотя этот документ не охватывал всей бывшей шляхты. Он включал только тех чиншевиков, которые жили в частных сельских имениях, не фиксируя многочисленных деклассированных шляхтичей, которые после конфискаций 1863 – 1865 гг. жили в казенных имениях и владениях императорской семьи (т.н. уделах) и реже в частных или государственных местечках (см. приводимую ниже таблицу)1171.

Данный документ дает разного рода информацию. Из него следует, что больше половины семей имели только дом с небольшим наделом около него, с которого нельзя было прокормиться. Эти так называемые огородники в среднем обрабатывали по 2,02 десятины на двор, т.е. меньше, чем в среднем крестьяне (2,9 дес.). Они могли выжить, лишь работая на помещика: барщина в значительной мере дополняла чинш. В Киевской и Подольской губерниях, где чиншевики обрабатывали почти половину всей чиншевой земли, их проживало 2/3 от всех упомянутых в документе. Всюду господствовала бедность.

Общее количество чиншевиков было почти одинаковым в каждой губернии, однако по типу чиншевых владений они распределялись неравномерно: площадь тягловых хозяйств с упряжью была значительно больше в Волынской губернии, где она вдвое превышала суммарную площадь аналогичных хозяйств в двух губерниях – Подольской и Киевской, – 85 697 десятин на 9543 двора, т.е. по 8,98 десятины на семью. Эти данные позволяют лучше понять упорство, с которым землевладельцы пытались вернуть себе упомянутые площади, а также размах конфликтов в Волынской губернии: чиншевики с упряжью с большим упорством, чем остальные, пытались удержать свой единственный источник доходов. Волынская губерния, где 113 720 десятин земли находилось в чиншевом владении, была, как уже говорилось, наиболее конфликтным регионом.

Принадлежность чиншевиков к крестьянскому или мещанскому сословию представляется логичной: после того как в 1868 г. были официально упразднены понятия «шляхта» и «однодворцы», эти люди должны были приписаться к одному из упомянутых сословий. При этом несомненным является тот факт, что понятие «мещане» ни в одном из случаев нельзя отождествлять с понятием «буржуазия» в его западном значении. Российская градация на сословия не имеет аналогов на Западе, потому что и мещане и крестьяне принадлежали к одному и тому же сельскому населению, а единственное отличие между ними, очевидно, заключалось в том, что первые были менее рассеяны и жили более компактными группами, чем вторые.

Наибольшее удивление вызывает наличие группы из 9399 шляхтичей-чиншевиков, кажущееся совершенно нелогичным. Критерием принадлежности к шляхте было владение землей. В связи с этим чиншевики после ревизии прав на дворянство 1831 – 1850 гг. не должны были считаться шляхтичами. Возможно, речь идет о получившей подтверждение принадлежности к дворянству обедневшей шляхте, которая, кроме собственной земли, еще имела небольшие чиншевые земельные наделы у богатых соседей.

Чиншевики Юго-Западного края в 1877 – 1878 гг. в частных сельских имениях

Вероисповедание дает возможность определить уровень украинизации этой группы населения. Можно предположить, что православные чиншевики в меньшей степени, чем католические, осознавали свою принадлежность к сообществу иному, чем украинские крестьяне. Конечно, необходимо принять во внимание и особенности перехода их в православие: большинство были когда-то униатами, которые официально должны были принять православие в 1839 г. Среди этой неграмотной массы вряд ли на протяжении 40 лет сохранилось чувство прежней связи с католической церковью. Память о польском происхождении (не обязательно означавшая наличие польского самосознания) была, скорее всего, характерна для менее чем половины чиншевиков католического вероисповедания (45,5 %).

Вызывает интерес наличие среди чиншевиков 1 % иудеев. Хотя известно, что евреев-арендаторов вопреки закону было немало, присутствие их в этой группе объяснить очень сложно. Возможно, речь шла о мещанах со смешанным характером чиншевых владений, как городских, так и сельских.

Результаты исследования, проведенного для комиссии Готовцева, дают интересные сведения о размере чинша, который колебался в зависимости от местности. Согласно работе, опубликованной в 1887 г., в Волынской губернии, где площадь чиншевых владений была самой большой, чинш колебался от 2,68 рубля за десятину огорода в Новоград-Волынском уезде и до 13,47 в Староконстантиновском, т.е. в среднем по губернии – 4,5 рубля; пахотная земля стоила дешевле – в среднем 1,74 рубля за десятину1172. Однако подобные цены не встречались ни в Подольской, ни в Киевской губернии, где, как было показано, чиншевых земель было гораздо меньше. Здесь чиншевики должны были отрабатывать барщину; как отмечалось в уже упомянутой «Записке о чиншевом владении», «некоторые из помещиков нашли возможность совершенно закрепостить живущих на их землях чиншевиков». По мнению авторов записки, в тех губерниях, где земли было недостаточно, следовало при ее оценке учитывать еще и стоимость крепостного труда. Один день барщины приравнивался к 30 копейкам за пешие работы и 60 копейкам за работы с упряжью. В двух губерниях, где земля не могла прокормить чиншевиков, платили вдвойне: 8 рублей за десятину в Киевской губернии и 7,9 – в Подольской губернии. Если принять во внимание, что все члены семьи (включая женщин и детей) отрабатывали барщину, то получим среднюю долю повинностей (на двор, в рублях)1173:

Доля повинностей за десятину была следующей:

К этому добавлялись установленные обычаем налоги: лаудемия – платежи помещику при перемене владельцев чиншевого участка (рудимент давней «шляхетской вольности») и право вотчинника взимать единовременно, в определенные сроки (через каждые 20, 30, 40 лет) высший чинш, т.н. «господскую копейку» (grosz bo?y), при возобновлении соглашения. В целом же выходило, что чиншевик платил в два с половиной раза больше чем стоила крестьянину покупка земли на условиях, определенных реформой 1861 г. Следовательно, ни одна социальная группа, кроме евреев, не находилась в столь тяжелом положении и в такой полной зависимости от владельцев.

Через 15 лет после отмены крепостного права все еще оставалась феодальная система, позволявшая чиншевикам существовать разве что на грани прожиточного минимума. Парадоксально, но жертвы этой системы отчаянно цеплялись за нее, осознавая свою неспособность адаптироваться к новому капиталистическому сельскому хозяйству.

В переписи оставался неясным один момент, который генерал-губернатору показался очень существенным, а именно: занимал ли чиншевик свою землю до 1840 г. Для властей эта деталь имела огромное значение, поскольку лица, которые осели на чиншах после этой даты, не могли ссылаться на давнюю традицию Литовского статута, отмененного в 1840 г. Следовательно, над «поздними» чиншевиками висело подозрение (зачастую обоснованное), что в 1847 г. они при согласии польских помещиков захватили крестьянские земли. Из «Записки» можно лишь догадываться, с какими проблемами сталкивалась царская администрация, пытаясь применить упомянутый критерий. В начале 1878 г. удалось установить, что 4417 дворов, т.е. лишь 9,3 % чиншевиков из трех губерний, имели письменные подтверждения, выданные до 1840 г. Зная о существовавшей практике устных соглашений, ревизоры предполагали, что около 18 тыс. дворов, т.е. 37,71 % из 46 498, имеющихся в трех губерниях, должны были осесть на чиншах после 1840 г. Скорее всего, это служит доказательством того, насколько обширной была акция «наделения землей» чиншевиков за счет крестьян из-за неправильного применения инвентарных правил 1847 г. Кроме того, были определенные сомнения и относительно подлинности самих письменных подтверждений. Власти осознавали, что любая попытка проверки заведет их в тупик1174. Однако ни проявления интереса правительства к чиншевым владениям, ни решения приостановить приговоры о выселении не смогли сдержать помещиков, стремившихся избавиться от чиншевиков. Под конец 1877 г. в суды поступило 130 просьб о выселении, в 1878 г. их число выросло до 258 (120 – из Волынской губернии, 111 – из Киевской и 27 – из Подольской). При этом приговор каждый раз принимался в интересах истцов, несмотря на решение Сената изъять эти дела из ведения земских судов. В результате 1738 семей ожидали исполнения приговора1175. В 1878 – 1879 гг. продолжились волнения чиншевиков, ссылавшихся на мнимый указ Сената от 1877 г. о восстановлении их в правах.

Чиншевики все с большей решительностью протестовали против повышения чинша, стали чаще отказываться от его уплаты. К примеру, в селе Новый Звягель под Новоград-Волынском они заявили полиции, что никогда не признают за собой долг в 8 тыс. рублей и что, наоборот, это помещица Мезенцева должна им заплатить за выполненную работу. Ходатайства помещицы перед местной властью и Министерством внутренних дел не принесли результатов. Столь же напрасными оказались попытки полиции заставить чиншевиков польского помещика Глембоцкого из села Каштановка под Радомышлем погасить задолженность. Решительность чиншевиков из села Крачки около Проскурова помешала помещику Пшездзецкому продать на аукционе землю, забранную за неуплату чинша. В селах Погорелы под Новоград-Волынском и Приветов около Заслава чиншевики, которых прогнали с наделов, не колеблясь собрали хлеб, посеянный помещиком. В первом селе был избит управляющий, а во втором – полицейские, которым было объявлено, что зерно принадлежит чиншевикам, и никому его не забрать.

В 1878 г. в других случаях чиншевики шли на силовое решение, так же как и крестьяне, возвращая отобранные земли. В селе Котлярка около Сквиры чиншевики помещика Славинского, пытаясь вернуться в свои дома, вступили в драку с полицией, арестовавшей их. Из отчета киевского губернатора за 1879 г. следует, что в данном случае речь шла о больших деньгах: поля, издавна обрабатываемые чиншевиками, взяли в аренду за большую плату производители сахара из Ходоркова. Около сорока бывших шляхтичей, вооружившись палками, ринулись на помощь арестованному некоему Баладинскому и освободили его, разогнав полицейский конвой. В подобной ситуации власти не могли позволить себе потерять лицо. Поэтому была вызвана казацкая сотня, арестовано 26 чиншевиков, каждому из которых в надежде запугать остальных были вынесены суровые приговоры. 14 бунтарей было приговорено к четырем годам каторжных работ, шестеро – к 16-месячному заключению, один был выслан в штрафной батальон, одна женщина была осуждена на 3-месячное заключение. При этом из соображений осторожности Славинскому посоветовали оставить остальных чиншевиков на занятых ими землях.

Подобным же образом развернулись события в селе Волица Зарубинская, куда также были вызваны казаки, силой согнавшие чиншевиков с помещичьей земли, занятой ими в ответ на выселение. Казакам также пришлось наводить порядок и в соседнем селе Степки1176.

В связи с обострением ситуации 24 июля 1878 г. Сенат постановил рассмотреть все спорные случаи независимо от того, с какой стороны поступила жалоба, т.е. взял на себя и рассмотрение жалоб чиншевиков1177. Информация об этом решении не распространялась широко, поэтому волнения не стихали еще больше года. Взрыв крестьянских бунтов в 1879 г. сделал невозможным спокойное изучение чиншевого вопроса – рана продолжала кровоточить. В архивах сохранились грустные описания хроники событий, происходивших по уже известным сценариям: увеличение чинша, отказ платить, суд, принудительное выселение, возвращение с боем, новые репрессии. На протяжении 1879 г. этот безжалостный вихрь прошел по волынским селам Борятин и Запуст Луцкого уезда, Жабокрицкая Гута Новоград-Волынского уезда, Бисовка Острожского уезда, Погорельце Кременецкого уезда1178. Отчаяние достигло апогея. В свидетельствах землевладельцев, полицейских рапортах и отчетах генерал-губернатора чувствуется страх.

Особенно показательным проявлением страха, преследовавшего помещиков, стала история графа Жевуского. Он обратился непосредственно к генерал-губернатору с просьбой прислать казаков и прогнать чиншевиков, захвативших часть его имения (киевские села Княжеское и Шумное Сквирского уезда) после того, как он попробовал переселить их на неплодородные, по их мнению, земли. Его письмо ярко показывает настроения помещиков. Жевуский возмущался неспособностью полиции добиться уважения к приговорам, которые он называл справедливыми, и противодействовать «актам насилия», из-за которых приставы не могли исполнить свои обязанности: они «боятся приводить подобные решения в исполнение, и до сотни решений по Сквирскому уезду остаются неисполненными. Все это случаи неединичные и неисключительные, они встречаются почти в каждом имении и совершаются не отдельными лицами, а целыми массами, которые не повинуются местной власти и с которыми эта власть не в состоянии справиться. Оставлять эти случаи безнаказанными, на мой взгляд, очень опасно, особенно в настоящее тяжелое время…»

Польский аристократ, совершенно забывший о том, что когда-то эти люди считались его братьями, полагал, что призыв к более жестоким репрессиям оправдан, поскольку волнения чиншевиков начали сопровождаться крестьянскими беспорядками в имениях Собанских, Браницких, Лисовских. Жевуский был убежден, что как одно, так и другое движения были инспирированы «Народной волей»: «Полагаю, что социалистические идеи, причиняющие так много зла в наших столицах и больших городах, не более опасны, чем те принципы, во имя которых в настоящее время делаются крестьянами и однодворцами захваты земель, – принципы, очевидно, посеянные в народе разными пропагандистами социальных идей»1179.

Полиция, естественно, разделяла эту мысль. Начальник Киевского губернского жандармского управления генерал-майор Павлов выслал в том же 1879 г. донесение в III отделение Министерства внутренних дел, в котором также чувствуется обеспокоенность. Он считал, что нерешенный вопрос чиншевых владений может привести в этот беспокойный для края период к осложнениям, восстаниям и беспорядкам. В связи с этим он настаивал на его быстром решении. Генерал-майор Павлов писал: «Злоумышленники политические, ведущие противоправительственную пропаганду, ныне легко могут подбить чиншевиков к беспорядкам и воспользоваться уже подготовленной почвой недовольства, подобно тому, как воспользовались Дейч, Стефанович и другие недоразумениями крестьян в Чигиринском уезде»1180.

Это беспокойство разделял также и киевский губернатор. Его годовой отчет подтверждает усиление солидарности между чиншевиками и крестьянами. Бывшая шляхта помогла, например, крестьянину Беспечному на его хуторе в борьбе против проведения землемерных работ. Киевский губернатор возвращался к мысли о создании банка, который дал бы чиншевикам возможность приобрести собственные участки, как это было сделано в случае крестьян в 1861 г. и для вольных людей в 1864 г.

В ожидании компромиссного решения генерал-губернатор Чертков пошел на меры, которые свидетельствуют одновременного о его ожесточенности и бессилии. Он ужесточил цензуру прессы. Две русские киевские газеты (на других языках издания были запрещены) «Киевлянин» и «Киевский листок» в достаточно тревожном тоне писали об остроте проблемы. В связи с этим 6 мая 1879 г. их редакции получили письмо следующего содержания: «Так называемый чиншевый вопрос в Юго-Западном Крае находится в настоящее время в весьма неопределенном переходном состоянии. Между тем он близко затрагивает интересы сословий, до которых касается постоянно, и принимает более и более острый характер. Поэтому я считаю полезным отклонять от появления в Киевских газетах все статьи, относящиеся до чиншевого вопроса, предварительно не просмотренные мной. Прошу принять настоящее мое заявление к руководству при рецензировании газет “Киевлянин” и “Киевский листок”»1181.

В заключительной части записки, подготовленной комиссией Готовцева, хотя и чувствовалось беспокойство в связи со сложившимся положением дел, но документ не давал особых надежд на улучшение. Однако, вопреки ожиданиям, с 1880 г. наступило затишье, которое длилось до принятия новых законов в 1886 г.

В записке, на которую оказали сильное влияние события 1879 г., подчеркивалось в конце, что «между тем в настоящее время чиншевой вопрос развили до весьма острой формы», что слишком большое значение уделялось кассационным возможностям в соответствии с указом Сената от 28 июля 1878 г., а также что негативную роль во всех этих делах сыграли «разного рода темные личности и полуграмотные адвокаты», а потому судебная система оказалась бессильной перед дебрями юридических правил. Из записки следовало впечатление, что в этом вопросе был полный застой.

Очевидно, двусмысленность обещаний урегулировать проблему и обусловила в основном длительное перемирие. Члены комиссии Готовцева, увидев, что как чиншевики, так и помещики возлагали огромные надежды (взаимоисключающие) на решение Сената, затянули разработку закона на шесть лет. Столь медленная работа комиссии была также обусловлена персональными изменениями в ее составе после убийства Александра II 1 марта 1881 г., а также усилением полицейского контроля.

Д.П. Пойда интерпретировал это видимое затишье как следствие исчезновения проблем, связанных с существованием чиншевиков. В соответствии с давними надеждами царя на слияние шляхты с общей массой, а также согласно советскому вымыслу об однородности крестьянства, он завершает свое исследование категорическим выводом: «В последующие годы волнения чиншевиков Правобережной Украины сливаются с общей борьбой крестьян за землю»1182. Подобное очевидное упрощение, которое не учитывает существования этой специфической проблемы вплоть до 1914 г., является естественно неприемлемым.

Каким бы безусловным ни казалось затишье 1880 – 1886 гг., это была всего лишь видимость, усиленная принудительным молчанием газет. Утомление, нищета, репрессии заставили чиншевиков надеяться, что спасение придет от высшей власти. Однако когда все-таки царское правительство примет решение, эти люди осознают, что стали жертвами глубочайшего обмана.

В 1880 г. полиция впервые не зарегистрировала ни одного случая серьезных волнений. Впрочем, не исключено, что и она могла получить распоряжение о том, чтобы проявлять как можно меньший интерес к этой наболевшей проблеме. В течение 1881 – 1883 гг. нескольких упрямых чиншевиков, вполне правильно не поверивших в добрые намерения властей, связанных с интересами землевладельцев, сами решили искать справедливости, захватывая то, что, по их мнению, принадлежало им по праву. В селе Липки около Ушицы в Подольской губернии бывшие чиншевики, изгнанные помещиком Хелминским, захватили половину его земель, сеяли там хлеб, выращивали и собирали урожай. Они заявили полиции, что, если суд не хотел признать их прав, они должны использовать те же методы, что и помещик. Весной 1882 г. они не дали помещику засеять поля, которые до этого времени находились в чиншевом владении. Этот мятеж вновь был подавлен казацкой сотней, арестовавшей 16 чиншевиков. Хелминский пошел лишь на единственную уступку, позволив поить и выпасать на своих землях скот, который еще остался у этих бедняг.

В 1882 – 1883 гг. чиншевики из хутора Скалополь под Ямполем в Подольской губернии не посчитали даже нужным сами засеять отобранные поля, они просто конфисковали урожай помещика Войткевича. Суд обязал их оплатить убытки, чего они, конечно, не в состоянии были сделать1183.

Ничего не может лучше передать чувство глубокой несправедливости, чем случай, рассматриваемый 16 августа 1884 г. в губернском присутствии по крестьянским делам в Киеве. Он свидетельствует о том, что даже через несколько лет после изгнания бывшие чиншевики сохраняли глубокую обиду и не признавали свершившегося факта.

Дело, о котором губернское присутствие докладывало генерал-губернатору, началось в 1870 г. в селе Медовка Липовецкого уезда. Двадцать два однодворца, которые до этого времени пользовались чиншевыми владениями на землях помещицы Валевской, отказались (поскольку их соглашения всегда заключались в устной форме) подписывать новое соглашение о «новой» аренде, согласно которой чинш не только повышался, но и мог быть пересмотрен. В 1871 г. суд выдвинул чиншевикам Жмовскому и Мазарскому требование прийти к согласию с уполномоченными представителями помещицы, но они не уступили. Таким образом, их земли были переданы в аренду тому, кто смог заплатить больше. Этим человеком оказался… приходской католический священник Тадеуш Ханькевич, для которого польское происхождение чиншевиков, по всей видимости, не имело никакого значения. Этот случай в большей степени, чем другие, вынуждает задуматься, насколько уместны были «рыдания» польской партии Национальной демократии в 1905 г. в связи с необходимостью возобновления солидарности со шляхтой на «кресах». В июне 1884 г. после окончания срока арендного соглашения 20 однодворцев вспахало 66 моргов земли, которые ксендз оставил под паром, заявив, что возвращаются на свою землю, но в конце концов они согласились платить столько же, сколько и ксендз Ханькевич.

Однако тогда оказалось, что даже отказ от традиционного права чиншевого владения не помог им выиграть дело, потому что новый владелец, князь Гедион Святополк-Четвертинский, не захотел и слышать об этих несчастных, обвинив их перед судом в том, что они воспользовались советами неблагонадежного и нечестного адвоката Кочубинского1184. В 1885 г. Святополк-Четвертинский, заподозрив, что будущий закон может быть неблагоприятным для землевладельцев, решил своевременно избавиться от неудобных арендаторов. Однако генерал-губернатор уговорил его предложить им такие же условия, как и ксендзу. Тогда он потребовал плату за полтора года вперед, т.е. 999 рублей. Чиншевики ответили отказом, а заодно выступили против какого-либо письменного соглашения, поскольку шляхтич шляхтичу должен верить на слово, а кроме того, большинство чиншевиков было людьми неграмотными и к любому документу относились с подозрением. При поддержке предводителя дворянства Киевской губернии князя Н.В. Репнина землевладелец добился того, что генерал-губернатор решительно стал на его сторону: «однодворцы» (как видим, этот термин, несмотря на административное решение, оказался живучим) могли получить землю, лишь согласившись на предложенные помещиком условия1185.

Тем временем в Петербурге работа комиссии по чиншевым владениям надолго увязла. Когда 21 января 1883 г. новый генерал-губернатор Дрентельн представил статистику и смету расходов на рассмотрение дел, они не были приняты, т.к. включали чиншевиков городов и местечек, т.е. и еврейское население, которым собирались заняться отдельно в рамках подготавливаемых широкомасштабных антисемитских законов.

В этот период правового вакуума были предприняты также попытки по упорядению управления теми чиншевыми владениями, которые находились в составе польских имений, конфискованных или приобретенных царской семьей. Эти т.н. удельные имения находились в ведении Министерства императорского двора в Петербурге. Управление было в крайней степени бюрократизировано – земли были разделены на секторы между ответственными чиновниками, а все уделы пронумерованы. Императорская семья, один из крупнейших землевладельцев Украины, до этого времени не интересовалась проблемой чиншевиков. Лишь 25 октября 1878 г. Министерство императорского двора, в свою очередь, обратило внимание на проблему сбора арендной платы. Впечатление недосмотра в этом вопросе усилилось после изучения составленного дела, охватывавшего 236 страниц. Из документов следовало, что чиновники, проводившие изучение этого вопроса, постоянно объединяли чиншевиков христиан и иудеев, что не давало им возможности рассмотреть отдельно положение бывшей шляхты. Кроме того, они были не в состоянии представить точные статистические сведения. В этих имениях также была сделана попытка заключить письменные соглашения об аренде с чиншевиками, но даже подписавшие продолжали платить, как и раньше, лишь незначительный чинш. Наделы были небольшими – в лучшем случае несколько десятков саженей. Земли, конфискованные у Потоцкого в Тульчине площадью в 115 десятин 732 сажени, продолжали занимать чиншевики, которые отказывались платить что-либо, т.к. их бывшие хозяева освободили их от чинша; в других местах чиншевики были согласны платить лишь старый чинш. Департамент уделов 2 апреля 1882 г. рекомендовал внести всех этих людей в оброчный оклад, зафиксировав размер арендной платы с перспективой его изменения. Однако реализация этого решения проходила не без трудностей: 9 октября поступило сообщение, что чиншевики одного из имений не согласились подписать предложенные им бумаги. В 1884 г. бывшие однодворцы села Красиловка под Таращей отказались признать повышение арендной платы. Их дома находились на землях, когда-то принадлежавших Браницким (96 душ в 51 дворе). В 1872 г. они подписали, по всей видимости, невыгодное соглашение, срок которого теперь, через шесть лет, закончился. Они отказались подписать новый договор и согласиться на повышение арендной платы, вообще перестав платить. Поскольку государственная контора не смогла получить от них требуемой суммы в 3270 рублей, земли были выставлены на аукцион для продажи крестьянам, при этом бывших однодворцев отказались признать вольными людьми1186.

Эти шесть лет действительного или видимого спокойствия были отмечены частыми нетерпеливыми напоминаниями. В отчете за 1880 г. волынский губернатор вновь отмечал необходимость быстрого и окончательного урегулирования проблемы, которая в его губернии была особенно острой. После очередной ревизии было выявлено 16 050 чиншевых дворов в Волынской губернии, хотя, согласно переписи 1878 г., их было там только 13 640, что означало, что в частных владениях на тот момент проживало около 100 тыс. чиншевиков. Эти данные привлекли внимание даже императора Александра III, который отметил на полях, чтобы обратили на это внимание министра внутренних дел1187. В 1882 г. подольский губернатор, со своей стороны, подчеркивал, что чиншевики продолжали настаивать на своих правах, хотя и не имели подтверждавших их требования документов.

В польском еженедельнике «Kraj», который с разрешения нового царя стал издаваться в Петербурге с середины 1882 г., часто встречались замечания в связи с бывшей шляхтой, хотя в киевской русской прессе и дальше господствовала тишина. В пятом номере за 1882 г. были представлены полные, правда несколько заниженные, статистические данные о чиншевиках Юго-Западного края. «Kraj» отмечал, что чинш приносит владельцу меньше, чем аренда, однако прибыль от него была больше, чем от продажи земли крестьянам. В восьмом номере говорилось: «Появляется с неслыханной скоростью огромная масса безземельных людей, которая дает начало сельскому пролетариату. В Подольской губернии, например, редко какое село состоит из 2/3 бывших однодворцев, а многие села заселены ими полностью».

В 23-м номере еженедельника прозвучала идиллическая нотка ностальгии по шляхетской солидарности. Корреспондент с Украины, подписавшийся двумя заглавными буквами Х.М., переживал из-за упадка католического воспитания среди этой мелкой шляхты: «Помещичьи усадьбы лишь за малым исключением не оказывают никакого влияния на эту шляхту, поскольку во многих случаях из-за ухудшившихся взаимоотношений разорвались связи, объединявшие усадьбу и чиншевиков, у нас также нет школ, которые возглавлялись бы католиками».

В 46-м номере за 1883 г. Т. Талько-Хрынцевич под привычным псевдонимом Ян Илговский полемизировал с варшавским еженедельником «Przegl?d Tygodniowy», который выступал за то, чтобы по вопросу о шляхте не препятствовать помещикам в их действиях. Талько-Хрынцевич был категорически против тенденции по элиминированию мелкой шляхты: «Мы выступаем за полную отмену чиншевого права, за наделение землей всех без исключения чиншевиков, будь то крестьяне, будь то шляхта и евреи, путем обязательного выкупа на протяжении определенного количества лет. Этого можно легко достичь при посредничестве правительства».

Такое великодушное предложение не учитывало архаичной ментальности чиншевиков, а также переоценивало добрую волю помещиков и царского правительства. Илговский полностью ошибался, утверждая: «Помещики охотно и не колеблясь пойдут на то, чтобы окончательно покончить с чиншевиками. Более выгодно для них получить гарантированное возмещение, чем пытаться годами, как это происходит сейчас, взыскать чинш, который зачастую невозможно получить».

Вера Илговского основывалась на идее былого шляхетского братства. Он не принимал во внимание тот факт, что аренда земли иностранцам или богатым крестьянам приносила в три-четыре раза больше дохода, чем давний чинш1188.

Польская интеллигенция, наблюдая со стороны за столь грустным положением дел, не принимала близко к сердцу эту социальную драму. Если Талько-Хрынцевич, врач из Звенигородского уезда, видел весь трагизм положения чиншевиков и сочувствовал им, то другой поляк, Владислав Спасович, блестящий петербургский адвокат, предпочел связать свою карьеру и имущественное положение с защитой интересов польской и русской аристократии. Именно к нему и к русскому адвокату Е.И. Утину обратились Браницкие из Ставища в июле 1884 г., пытаясь добиться кассации Сенатом судебного решения в интересах чиншевиков. Чиншевики, которых защищал адвокат Ф.Н. Плевако, не имели никаких шансов на успех. Для того чтобы землевладельцы всех «польских» губерний знали, какие выгоды они могут извлечь благодаря юридической компетентности Спасовича при возникновении проблем с Сенатом, он в 1885 г. в Петербурге издал на польском языке брошюру об истоках чиншевого права на западных окраинах империи, которую «Kraj» широко рекламировал в разделе частных объявлений1189.

Чем ближе была дата объявления давно ожидаемого закона о чиншевиках, тем больше этим вопросом интересовалась петербургская пресса, т.к. с такой же проблемой столкнулись и русские помещики западных губерний. Вновь пошли слухи о наделении шляхты землей, которые вновь пробудили забытое, казалось бы, чувство ненависти к этой странной категории, заявлявшей о правах, которые в большинстве случаев не могли быть подтверждены формальными доказательствами. Полемизируя с националистической прессой, которая вновь обратилась к стереотипу «бунтовщиков», газета «Kraj» подчеркивала, что эти люди никоим образом не были «специально вымышлены польской интригой, чтобы отравить жизнь русских помещиков, недавно поселившихся в Западном крае». Считая своей обязанностью защищать интересы польских помещиков, которых русские обвиняли в некорректном поведении, польская газета искала оправдание выселению чиншевиков. Газета «Kraj» подчеркивала, что государство само лишило бывших однодворцев их домов и огородов во владениях, переданных в удел. Тем временем другие адвокаты, чувствуя возможность заработать в связи с предполагаемыми судебными разбирательствами, издали очередную брошюру одновременно и на русском языке, чтобы иметь двойную клиентуру. Например, именно тогда Рембовский опубликовал работу «История и значение чиншевого владения в западных губерниях»1190.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.