Октябрь до Октября?

Октябрь до Октября?

Отечественная историография, увы, почти не уделила внимания «нетрадиционным», если можно так выразиться, попыткам государственного переворота в царствование Николая II. Меж тем вопрос этот интереснейший…

Я имею в виду не два замысла покушения на царя в конце 1916 г. – в первом случае знаменитый авиатор капитан Костенко замышлял (задолго до Гастелло) врезаться на своем аэроплане в царский автомобиль; во втором – некая группа офицеров открыла Керенскому свой план сбросить бомбы на автомобиль царя во время посещения им переднего края. Оба этих замысла, учитывая несовершенство тогдашних аэропланов и тогдашних авиабомб, отдают самой дешевой ковбойщиной и наверняка окончились бы позорнейшей конфузией.

В истории отмечены случаи не в пример любопытнее… Крайне интересен один из эпизодов полузабытых мемуаров видного большевика Гусева-Драбкина. Согласно его воспоминаниям, в апреле 1905 г. в петербургском ресторане «Контан» состоялась весьма странная встреча – за одним столом оказались представители социал-демократов, эсеров, освобожденцев и… гвардейского офицерства. Последних возглавлял некий Мстиславский-Масловский. Он и рассказал господам революционерам, что представляет тайную организацию гвардейских офицеров «Лига красного орла», цель которой – свержение императора и установление конституции. План офицеров существовал в двух вариантах. По первому, когда на Пасху войска поведут в церковь на молебен (естественно, без оружия), заговорщики захватят в казармах их оружие и арестуют царя. Согласно второму варианту, предполагалось объявить в столичном гарнизоне, что Николай II желает объявить конституцию, но некие противники такого шага захватили его в Гатчине в плен. Под предлогом освобождения обожаемого монарха следовало поднять войска, арестовать всех, кто мог оказать сопротивление, в том числе, конечно, и самого Николая, которого якобы и «освобождали»…

Эти задумки обсуждались вполне серьезно. Не сошлись в главном – планах на будущее. Гвардейцы предлагали после захвата царя созвать по старинной традиции Земский собор, их оппоненты горой стояли за Учредительное собрание. Так и разошлись ни с чем. Очень похоже, эта встреча не имела никаких последствий ни для кого из ее участников.

Вообще-то, и эти замыслы – авантюра чистейшей воды, если вспомнить, сколь многочисленной была охрана Николая («Собственный его императорского величества конвой», куда входили сводный пехотный полк, рота дворцовых гренадер, четыре сотни лейб-казаков; 300 агентов охранной службы из команды полковника жандармов Спиридовича; 300 охранников дворцового коменданта Войекова; несколько сотен охранников дворцовой полиции генерала Герарди; особый железнодорожный полк). Однако само по себе существование заговорщиков из среды гвардейского (!) офицерства крайне любопытно. К сожалению, более никаких сведений об этой «Лиге красного орла» отыскать не удалось – и вряд ли Гусев-Драбкин выдумал всю эту историю…

Не менее любопытный эпизод встречается в мемуарах знаменитого графа Игнатьева – военного дипломата в Париже, впоследствии перешедшего к большевикам и передавшего в СССР огромные деньги с парижских счетов. Некоторые историки предполагают, что граф в свое время был вульгарно завербован ЧК, но речь не об этом… [74]

Отец Игнатьева Алексей Павлович в свое время занимал довольно высокие посты в Российской империи, побывав и товарищем министра внутренних дел, и генерал-губернатором, носил звание генерал-адъютанта, до самой гибели был членом государственного совета, имел обширные связи при дворе, вообще «в обществе». После русско-японской войны граф-отец неожиданно признался графу-сыну, что, сознавая ничтожество Николая, всерьез намеревается «пойти в Царское с военной силой и потребовать реформ».

Реформы эти не имели ничего общего с либерализмом – наоборот, Игнатьев-старший был ярым монархистом и мечтал всего-навсего заменить Николая «сильным царем», способным укрепить пошатнувшуюся монархию. Спасение он видел в возрождении «старинных русских форм управления», с не ограниченной ничем самодержавной властью царя и губернаторами, в своей деятельности зависимыми исключительно от монарха.

Дело, похоже, зашло довольно далеко. Игнатьев-старший даже показал сыну составленный им список будущего кабинета министров и рассказал о некоторых деталях – граф всерьез рассчитывал на воинские части, с командирами и офицерами которых был давно знаком и пользовался у них авторитетом: вторую гвардейскую дивизию, кавалергардов, гусар, кирасир, казаков.

Неизвестно в точности, о каких именно частях идет речь – в Российской армии было много различных гусарских, кирасирских, казачьих полков. Неизвестно также, насколько все это было серьезно, что здесь от мечтаний и фантазий, что – от реального заговора, втянувшего в свою орбиту даже гвардейцев. Как бы там ни было, сведения о планах доморощенного Бонапарта, похоже, дошли до российских секретных служб… В декабре 1906 г., когда Игнатьев-старший участвовал в дворянских выборах в Твери, местная полиция, сославшись потом на приказ свыше, вдруг отозвала с постов охранявших графа полицейских. Ближе к вечеру в буфет вошел некий террорист и в упор выпустил в Игнатьева всю обойму.

Террориста задержали – оказалось, член боевой дружины эсеров. Все было закамуфлировано под очередной теракт революционеров против «царского сатрапа» – но вдова Игнатьева сразу же заявила, что убийство организовано свыше, и отправила царю довольно дерзкую телеграмму, недвусмысленно намекавшую на причастность Николая к убийству. Сам Николай на похороны Игнатьева не приехал – хотя по своему положению в обществе и послужному списку граф вполне заслуживал такой чести.

И в этом случае какой-либо дополнительной информации отыскать не удалось. Подозреваю, были и другие попытки совершить «верхушечный переворот» и заменить ничтожного Николая более дельным самодержцем – но мы о них ничего не знаем. Потому что не осталось ни свидетелей, ни письменных воспоминаний.