1. Там, за синью непогоды, есть блаженная страна…

1. Там, за синью непогоды, есть блаженная страна…

Англия (как и большинство других европейских стран) опоздала к дележу богатого американского «пирога». Всю Южную Америку, Центральную и часть Северной к середине шестнадцатого столетия захватили и не без скандалов поделили меж собой Испания и Португалия. Такой уж получился расклад. В свое время Сталин умно сказал: «Кадры решают все». У двух вышеназванных стран отыскались кадры для занятия и удержания американских владений, а прочие страны этим похвастаться не смогли.

Дело в том, что как раз к моменту открытия Америки кончилась наконец затянувшаяся на семьсот лет война с обосновавшимися на Пиренейском полуострове маврами. Христианское воинство заняло все до единого государства мавров, водрузило кресты на месте полумесяцев. Ясно стало, что отнятые у мавров земли завоеваны прочно и навсегда…

И многие тысячи бравых вояк нежданно-негаданно оказались совершенно не у дел. Распущенная армия никому больше была не нужна, но удалая вольница, увешанная оружием, уже ни за что не хотела возвращаться к прежним занятиям – ни бедные дворяне, ни простолюдины. Дворянам некуда было податься по причине полного отсутствия фамильных поместий, а хлебнувшие вольной солдатской жизни простолюдины не собирались вновь тащиться за плугом или горбить спину, занимаясь прежними ремеслами. Подобное случалось во многих странах после многих войн, и симптомы везде одинаковы: всплеск преступности среди фронтовиков, кабаки, набитые бравыми ветеранами, ощутившими себя обделенными и ненужными…

Вот тут, как нельзя более кстати для испанской и португальской короны, и вернулся из дальних странствий Христофор Колумб с известиями о новом богатом континенте. И орава «дембелей» с превеликой охотой кинулась за океан искать счастья…

Подобного «кадрового резерва» у других европейских стран не оказалось – и они чуть ли не сто лет с бессильной завистью наблюдали, как богатеют на американской добыче везучие соседи. И в конце концов от безнадежности решено было послать людей хотя бы в Северную Америку. Там не имелось индейских государств, где можно было поживиться золотом так, как это удалось испанцам с португальцами, североамериканские индейцы вели практически первобытный образ жизни – но как-никак, с точки зрения европейцев, там имелись «бесхозные» земли, а это все же лучше, чем ничего…

Первую попытку устроить колонию в Северной Америке предпринял человек, оставивший в истории заметный след: англичанин Уолтер Рэли, пират и поэт, путешественник и философ (в те бурные времена сочетание самого оголтелого пиратства с занятиями поэзией и философией считалось в порядке вещей). Рэли в 1585 г. высадил в Америке несколько десятков поселенцев, но место выбрал неудачно: земля оказалась совершенно бесплодной, и незадачливые колонисты, промучившись год, вернулись в Англию, произнося в адрес пирата-философа разные нехорошие слова, на которые английский язык достаточно богат.

Рэли был человеком упрямым. В 1587 г. он высадил новую партию колонистов – сто шестнадцать человек, в том числе женщин и детей. Место, где они основали поселок, философствующий пират (или пиратствующий философ, поди пойми теперь) назвал Виргинией– в честь английской королевы Елизаветы, без особых на то оснований считавшейся девственницей («virginia» по-латыни как раз и означает «девственница»).

Только через три года туда смог заглянуть какой-то случайный английский корабль. И моряки не нашли в поселке ни единого поселенца. Все сто шестнадцать человек исчезли бесследно. Вместе с припасами, инструментами, кухонной утварью и оружием.

Это событие до сих пор остается одной из головоломнейших загадок американской истории. Не обнаружилось никаких следов нападения индейцев. На дереве английские моряки нашли вырезанное слово «Кроатон» – так называлось одно из обитавших поблизости индейских племен, но это ни о чем не говорило… В общем, так никогда и не отыскалось никаких следов пропавших колонистов, хотя в гипотезах, как легко догадаться, недостатка нет (в том числе имеет хождение и экзотическая версия о похищении поселенцев инопланетянами, но это уж по ведомству психиатрии и к нашему повествованию отношения не имеет…)

После этого англичане оставили всякие попытки освоиться в Америке чуть ли не на двадцать лет. Но тут вдруг поступили известия, что в Новом Свете замаячили главные соперники и конкуренты – французы. В Лондоне насторожились – и решили поспешать. Дело было не только в извечном соперничестве англичан и французов: в Англии развелось чересчур уж много безземельных и бесприютных бедняков, от которых было одно беспокойство. Брат Уолтера Рэли так и писал в своем меморандуме на высочайшее имя: «Мы могли бы обжить некоторую часть этих стран и поселить здесь бедствующих граждан нашей страны, которые ныне доставляют много хлопот государству и из-за нужды, гнетущей их на родине, принуждены совершать мерзостные преступления, отчего их каждодневно вздергивают на виселицах» (8).

Испанский посол в Англии в своем секретном докладе был с этим полностью согласен: «Первейшая причина, побуждающая их колонизовать эти земли, – стремление дать отдушину уйме оставшихся без дела несчастных людей и тем отвратить опасности, которые могут грозить с их стороны».

Таким образом, к освоению Америки Англию подтолкнул в первую очередь необычайно высокий процент бродяг и безработных, зашкаливший за опасные пределы… Британцы, уяснив проблему, действовали энергично: в 1606 г. новый король Яков I лично учредил Плимутскую и Лондонскую компании – самые настоящие акционерные общества «дворян, джентльменов и купцов». Вышеперечисленные господа в два счета собрали немалые денежные суммы на обустройство колоний за океаном. Естественно, не по доброте душевной: каждому акционеру полагались в Новом Свете немалые земельные владения.

В 1607 г. к берегам нынешнего американского штата Виргиния пристали три корабля, с которых высадилось сто восемь человек. В строгом соответствии с тогдашними британскими обычаями они делились на «джентльменов» и «работников». «Джентльмены» были дворянами, в основном младшими сыновьями в семье, которым по британским законам из наследства причиталась лишь дырка от бублика. Ну а работники были работниками, что тут еще скажешь? Вот так и получилось, что колонизация Америки началась именно с Юга.

Здесь же позднее родилась незатейливая песенка:

Виргиния – счастливый штат,

Здесь поселиться всякий рад.

Здесь всюду реки и леса,

И голубые небеса…

Места, без малейшего преувеличения, оказались райские – сущий Эдем. Плодороднейшие земли, где дают огромные урожаи кукуруза и табак, пшеница и фруктовые деревья. В лесах масса дичи, в реках – множество рыбы. В лесах деревья с ценной древесиной: красное дерево, камедь… Работники вкалывали, а джентльмены благоденствовали, став хозяевами огромных плантаций.

Одним из активнейших деятелей Виргинии, много сделавшим для процветания колонии, был Джон Смит – человек, чья биография даже для того бурного века выглядела крайне экзотично.

Сын небогатого английского крестьянина, он в шестнадцать лет сбежал не просто из дома, а – в Европу, где завербовался в солдаты. Воевал в голландской армии против испанцев, за хорошую плату поучаствовал во французских войнах католиков с протестантами, потом отправился к венграм, как раз сцепившимся с турками. К туркам Смит и угодил в плен. Турки, не особенно и заморачиваясь, продали его в рабство крымским татарам. От татар неугомонный крестьянский сын бежал к запорожским казакам, добрался до Московии, а оттуда – домой через всю Европу, подгадав как раз к отправке экспедиции в Виргинию.

На корабле с нашим героем снова что-то произошло. Судя по сохранившимся документам, бравый вояка всерьез собирался захватить власть и стать королем Виргинии. Его там же, на полпути в Америку, арестовали, но по прибытии в Новый Свет не просто освободили, а назначили одним из членов Совета, управлявшего колонией: со специалистами было туго, и власти решили, что непрактично будет разбрасываться такими кадрами, пусть и склонными к заговорам…

Правда, осмотрительные джентльмены, не особенно и допуская буйного Смита к текущим делам, выпихнули его исследовать новообретенные земли. Смит не особенно и упирался: все интереснее, чем сидеть на месте и шуршать скучными бумагами. Он плавал вдоль побережья, составляя карты, странствовал по суше – где ненароком закрутил бурный роман с очаровательной дочкой индейского вождя по имени Покахонтас (вполне возможно, эта романтическая история кому-то из читателей знакома по одноименному американскому мультфильму). В конце концов, постарев, подустав и получив несколько ранений, наш искатель приключений вернулся в Англию, купил именьице и зажил более-менее спокойно.

Ну, а что же Север?

Терпение, друзья мои, терпение…

К 1620 г. обозначилась «вторая волна» английских переселенцев, решивших попытать счастья в Новом Свете. Правда, на сей раз причины были не столько экономическими, сколько идеологическими. Точнее, религиозными. И переселенцы обитали не в Англии, а прозябали в Голландии, куда им пришлось бежать с родного острова…

Поскольку читатель, без сомнения, подзабыл, как обстояли церковные дела в Англии того времени, постараюсь вкратце напомнить. Король Генрих VIII в первой трети шестнадцатого столетия вывел британскую церковь из подчинения Риму, назначив ее главой самого себя. Новая церковь, получившая название англиканской, все же сохранила многое от католицизма: церковная иерархия (архиепископы, епископы, священники), пышные обряды, богато украшенные церкви, киоты и статуи святых, органная музыка, красивые облачения священнослужителей.

Но понемногу в Англии вслед за Европой развелись свои протестанты, именовавшиеся пуританами (от латинского «purus» – «чистый»). Эти люди, пренебрегавшие любой роскошью, одетые в черное с ног до головы, на первый взгляд провозглашали дельные вещи: следует, мол, восстановить первозданную чистоту и простоту христианства, жить не по лжи, честно трудиться, хранить супружескую верность, заставить духовенство отказаться от ненужной пышности…

Однако, как это частенько случается, благородные стремления очень быстро оказались доведенными до полного и совершеннейшего абсурда. Пуритане всерьез решили превратить всю страну в подобие монастыря. Яркая лента в прическе девушки, пестрое платье – смертный грех. Кружка доброго пива в воскресенье – смертный грех. Танцы и песни – смертный грех. И так далее. Особенно досталось от пуритан театру, который они именовали «чертовой капеллой», а драматургов, актеров и зрителей – «грешниками, язычниками, легкомысленными и безбожными людьми».

Новоявленные проповедники от слов перешли к делу – поносили «грешниц», любивших наряжаться, буянили в пивных, требуя от завсегдатаев покончить с питием «греховных жидкостей». В довершение всего устраивали скандалы на представлениях шекспировских пьес – за что бессмертный бард Уильям Шекспир, по достоверным историческим сведениям, прилюдно честил пуритан словечками, которые вытерпит не всякий забор…

Одним словом, как-то незаметно глашатаи благородных идей превратились в шайку экстремистов, увлеченно буянивших где только возможно, по поводу и без повода. Тут уж подключились власти, быстро сообразившие, что дела принимают скверный оборот. Король Яков I, мужик весьма неглупый, высказался прямо: сегодня эти оратели требуют отменить епископов, а завтра, чего доброго, и до короля доберутся… (Кстати, его величество как в воду смотрел: не прошло и тридцати лет, как пуритане сыграли огромную роль в английской революции и казни короля Карла I).

Как легко догадаться, за пуритан с превеликим рвением взялись тогдашние силовые структуры, которых, что греха таить, поддерживала британская общественность, не намеренная отказываться от пива, зрелищ, увеселений, танцев и праздников. И пуритане (отнюдь не горевшие желанием принять мученическую смерть за веру) стали разбегаться кто куда.

Группа таких беглецов, обосновавшаяся в Голландии, решила после долгих размышлений поискать счастья за океаном. Возглавлявший их тридцатилетний Уильям Брэдфорд принадлежал к суперрадикальной секте так называемых «браунистов», которым даже пуритане казались излишне развращенными. По браунистам, в христианской церкви имел право состоять отнюдь не всякий крещеный – а лишь небольшая кучка «избранных». Кто избранный, а кто нет, разумеется, определял глава секты….

Именно эта теплая компания, боявшаяся, что оппоненты до нее доберутся и в Голландии, решила перебраться за океан, чтобы строить там жизнь «с чистого листа», основать собственную землю обетованную по своему вкусу и разумению, под своей безраздельной властью.

Прослышав о готовящемся путешествии, к ним явился Джон Смит, которому наскучило сидеть дома, – и предложил свои услуги в качестве капитана, проводника, вообще специалиста по Америке. Наивный был человек… Компания Брэдфорда с негодованием отказалась от услуг старого искателя приключений, объявив, что присутствие среди них столь сомнительного субъекта может дурно повлиять на религиозную мораль общины.

Дело тут, впрочем, было не в морали, а в расчетливости. Брэдфорт к тому времени уже раздобыл написанные Смитом книги об Америке и составленные Смитом карты Америки – а потому сам Смит был уже и не нужен…

И вот настал великий (без преувеличения) миг. 6 сентября 1620 г. поднял паруса «Мэйфлауэр» – самый знаменитый корабль в истории Америки, чье название знакомо в США каждому ребенку. У нас это имя, не мудрствуя, переводят буквально – «Майский цветок», хотя «майским цветком» в Англии исстари называли боярышник.

Брэдфорд и его люди отправлялись в Америку отнюдь не «вольными стрелками». Поскольку денег у них не имелось, им пришлось заключить самый что ни на есть кабальный договор с Виргинской компанией: компания оплачивает всем переезд, а странники обязуются отработать на плантациях семь лет… Дефицит рабочих рук в Америке был адский, а выбирать Брэдфорду было не из чего.

Об этом мало кто помнит, но переселенцы отправились было через океан на двух кораблях. Однако второй, «Спидуэлл», всего через два дня плавания продолжать рейс не смог: на нем обнаружилась течь, и он вернулся в порт, а его пассажиры перешли на «Мэйфлауэр», благодаря чему последний и стал историческим судном. Ну, а бедолага «Спидуэлл» был прочно забыт…

Двухмесячное плаванье, протекавшее в самых жутких условиях (шторма, нехватка провизии и воды), закончилось успешно. На американскую землю высадились сто два человека – сорок один мужчина, девятнадцать женщин и сорок два ребенка.

Едва осмотревшись, мистер Брэдфорд самым беззастенчивым образом кинул своих нанимателей. С навигацией тогда обстояло не ахти, и капитаны сплошь и рядом плавали по тому принципу, что отражен в знаменитой некогда песне: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону». Как выражаются у нас в Сибири, шпарили бесхитростно: на два лаптя правее солнышка. Вот и шкипер «Мэйфлауэра», некто Кристофер Джонс, малость промахнулся, полагая не без оснований, что Американский континент – земля протяженная и мимо все равно не проскочишь, обязательно упрешься в какую-нибудь сушу…

Возней с компасом и прочими приборами (если только у него имелись «прочие приборы») Джонс себя не особенно утруждал – и в результате причалил к берегу не в Виргинии, а на семьсот миль севернее (американская миля, напоминаю, равняется 1600 метрам). Большой был спец по навигации…

Поселенцы оказались в совершенно безлюдных местах, никому не принадлежавших, – в дикой глухомани. Однако Брэдфорд нисколечко не протестовал, потому что у него родилась гениальная идея… Странники подписали обязательство отработать семь лет в Виргинии? Но здесь-то, черт побери, не Виргиния, здесь ничьи земли, насчет которых в договоре ничего не говорилось!

А потому договор со спокойной совестью похерили. Виргинская компания, узнав, что ее облапошили, махнула рукой – у нее не было сил и возможностей, чтобы принудить нарушителей контракта, обосновавшихся аж за семьсот миль от Виргинии, выполнять взятые на себя обязательства…

Место, где обосновались пуритане, сейчас называется Массачусетским заливом. Так на Американском континенте появились два отдельных английских поселения, разделенных, в переводе на наши меры, более чем тысячей километров. Так появились Север и Юг. Южане называли себя виргинцами, а северянам дали пренебрежительную кличку «янки». По самой достоверной из множества версий, она происходит от имени некоего датчанина Яна Киза (Jan Kees – yankee).

А вот дальше, на мой взгляд, произошла вопиющая несправедливость. Судите сами. Первой была основана южная колония Виргиния – в 1607 г. Только тринадцать лет спустя образовалась северная, Массачусетс – в 1620 г. И тем не менее в США именно с северной колонии ведется отсчет исторических дат, именно к ней привязаны главные национальные праздники. 22 декабря, день высадки на берег пассажиров «Мэйфлауэра», пышно отмечается в Америке как Forefather’s Day – «Прародительский день». Название «Мэйфлауэр» известно каждому американскому дитяти. Между тем дата высадки южан, имевшая место быть на тринадцать лет раньше, известна лишь узким специалистам, названия кораблей вирджинцев забыты совершенно (мне, несмотря на долгие поиски, не удалось откопать ни одного из трех), в США есть памятник Брэдфорду, но не сыщется памятников Джону Смиту – который, помимо всего прочего, как раз первым и исследовал те места, где впоследствии возникли штаты Новой Англии… В США считается невероятно престижным вести свою родословную от «отцов-пилигримов» с «Мэйфлауэра» – но гораздо менее престижным считается быть потомком поселенцев с трех виргинских кораблей…

Подозреваю, все дело в том, что в Гражданской войне победил Север, а не Юг. Случись иначе, все было бы наоборот… Историю, как давно известно, пишут победители.

Сама по себе история становления колоний – и южной, и северной – достаточно интересна. Здесь и кровопролитные войны с индейцами, и голодные зимы, когда порой даже разрывали могилы и питались покойниками, и более веселые моменты. Вот только она, в общем, к теме данной книги имеет мало отношения, а потому я ее опущу.

Разговор пойдет о другом – о рабочих руках.

Рабочих рук, как уже говорилось, катастрофически не хватало что на Юге, что на Севере. На Юге возникли крупные плантации, а Север был представлен гораздо более скромными по размеру фермерскими хозяйствами – но проблема была общей и для виргинцев, и для янки.

Перед испанцами и португальцами такая проблема в свое время не стояла – на них работали индейцы. Но североамериканских индейцев к подневольному труду приспособить не удавалось. Все дело в менталитете. Испанцы и португальцы захватили государства. Тамошние индейцы за столетия привыкли вкалывать на старшего, не покладая рук, а потому белые завоеватели, собственно, ничего нового в сложившуюся систему не внесли, всего лишь заняли место индейской правящей верхушки, и не более того.

В Северной Америке дело обстояло иначе. Индейцы в тех краях вели первобытный образ жизни, а потому у них просто-напросто не умещалась в сознании идея, столь привычная европейцам: подневольный труд на чужого дядю. Все попытки поселенцев «приспособить» индейцев к работе оказались безуспешными, краснокожие держались стойко: хоть убей, а работы не дождешься! Ни битье не помогало, ни показательные убийства. Вдобавок племена, откуда белые захватывали работников, в отместку нападали на поселения, сжигая все дочиста и истребляя все живое.

В конце концов и южане, и северяне плюнули и отступились, четко осознав, что из индейцев работников не получится и продолжать в том же духе выйдет себе дороже. Но выход все же, поразмыслив, отыскали…

Нет, вы зря подумали про негров. Первые рабы в американских колониях были белыми и происходили из Европы…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.