МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ ИСТОРИИ
МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ ИСТОРИИ
В ПОИСКАХ ЭДЕНА
Священная Книга евреев Тора, известная в христианском мире как Пятикнижие Моисея, повествует о Сотворении человека в первой главе книги Берэшит (Бытие), что в переводе с иврита означает «Вначале». История эта не велика по объему, она занимает не многим более двух страниц книжного текста. Поразительно, что в таком небольшом рассказе уместились многие фундаментальные основы духовной культуры человечества.
В первом фрагменте второго раздела (стихи 1–5), начиная со слов «И закончены были небо и земля, и все воинство их» речь идет о Шестом дне Творения, когда собственно и был сформирован человек как единый в своей сущности объект. Следующий фрагмент возвращает нас к Третьему дню Творения, где говорится о создании сада в Эдене, а затем Автор Писания вновь возвращается к Шестому дню. Если не понять, что стихи с 5-го по 16-й второго раздела представляют собой «вставную новеллу», повествование потеряет всякий смысл.
Как явствует из текста, человеку в Эдене предстояло стать участником двух событиях: во-первых, выслушать наказ Всевышнего о том, плоды каких деревьев сада есть можно, а какие нельзя, а во-вторых, наречь имена всякой живности, которую Всевышний «образовал» и «привел» к человеку именно для этой цели. Лишь затем Он произвел разделение человеческого существа на две его сущности (ипостаси) – мужскую и женскую. Третья глава вмещает одну из самых популярных новелл в истории человеческой культуры – об обольщении Хавы змием и об изгнании первых людей из сада Эдена.
С историко-мифологической точки зрения в тексте этого рассказа нас интересуют две проблемы, от решения которых будут зависеть многие существенные последствия описанных событий. Первая: когда произошло Сотворение человека? Вторая: где оно произошло?
При ответе на первый вопрос было бы слишком рискованно, да и затруднительно следовать традициям видных церковных авторитетов прошлого. Дата Сотворения мира, к которой обычно приурочивали Сотворение человека, расходится, например, у таких видных ученых как Блаженный Иероним (3491 год до н. э.) и епископ Феофил (5969 год до н. э.) почти на две с половиной тысячи лет. При этом следует помнить, что существует около двухсот различных версий толкования даты Сотворения мира. Самая распространенная сегодня, иудейская версия относит исходное событие истории человечества к 3761 году до н. э., то есть около 6000 лет назад.
Однако, такое привычное и естественное понятие как «год», некогда исчисленное астрономами и, казалось бы, данное нам сегодня в ощущениях, исторически совершенно неадекватно и, пожалуй, даже не состоятельно. Вглядываясь в Пятикнижие, мы чувствуем, что, чем дальше движемся в глубь веков, тем больше растягивается время. Мы не знаем истинных масштабов этого расширения, мы можем о них только догадываться. Читая историю Адама и Хавы, мы подсознательно ощущаем ее значительную временную протяженность, несмотря на то, что впервые встречаемся в тексте с историческим периодом, выраженным в «годах», лишь в сообщении о рождении их третьего сына Шета. До этого события никакой «числовой привязки» в тексте мы не обнаруживаем. Далее мы узнаем об огромной продолжительности жизни библейских патриархов, нам сообщается также о том, что срок человеческой жизни затем был сокращен до 120 лет. Но что это означает: что именно было изменено – структура времени или качество его течения – мы не знаем.
Как же, в самом деле, можно исчислить «год», если историческое время в разные периоды длится явно по-разному? Ученые свидетельствуют, что одна и та же пещера могла непрерывно служить пристанищем людей в течение долгих тысячелетий. В течение долгих тысячелетий они изготовляли и использовали одинаковые орудия труда, ели одинаковую пищу, прикрывали тела одинаковой одеждой. А ну-ка представьте себе уровень материального состояния общества во времена детства ваших родителей, ваших дедушек и бабушек: за какую-то сотню лет материальная культура человечества изменилась до неузнаваемости. А тогда проходило несколько тысячелетий, сменялись сотни поколений людей, а материальных перемен в жизни не происходило. Каким же было течение исторического времени?
Ученые отмечают, что анализ древних документов показывает: прежние представления о времени резко отличались от нынешних. Вплоть до ХШ-ХIV веков приборы для измерения времени были предметами роскоши. Секундное деление приборов, просто необходимое для астрономических наблюдений, вообще появилось сравнительно недавно. Да и многие приверженцы так называемого мистического времени утверждали, что те же самые временные отрезки, которые используются для измерения земного времени, приобретают совершенно иную протяженность, когда применяются для измерения библейских событий. Видный ученый древности Блаженный Августин, например, пытаясь определить длительность истории человечества, приравнивал каждый день Творения к тысячелетию. Выдающийся мыслитель современного ортодоксального иудаизма раввин Адин Штайнзальц считает, что протяженность событий, описанных в первой главе Книги Бытия, равна двум тысячелетиям.
Принято считать, что легенда об Эдене родилась в недрах так называемой Убейдской культуры, которая была прямой предшественницей великих цивилизаций южной Месопотамии. Первые земледельческие поселения здесь возникают достаточно поздно – лишь в VI тысячелетии до н. э., в то время как на прилегающих территориях, в предгорьях Загроса, в Анатолии и Иерихоне, земли обрабатывались уже не менее пяти тысяч лет. Археологи называют эти поселения убейдскими по имени небольшого холма Эль-Убейд неподалеку от древнего города Ура, к югу от современного Багдада. Причину такого «опоздания» ученые видят в том, что некогда вся территория южной Месопотамии была затоплена водами Персидского залива и, следовательно, не пригодна для обитания. Есть, однако, мнение, что поселения здесь все-таки были, но впоследствии их занесло многометровыми толщами грунта. Как бы там ни было, но более ранних следов жизнедеятельности человека в этом районе не обнаружено.
Судя по всему, люди не селились здесь из-за нездорового климата, а также из-за отсутствия каких бы то ни было полезных ископаемых. Здесь не было даже камня, а значит, и необходимого материала для изготовления орудий. И все-таки люди сюда пришли. Откуда?
Археологи обнаружили, что в V тысячелетии до н. э. на восточном побережье Аравии проживали родственные «убейдцам» племена. Об этом свидетельствуют некоторые черты их материального уклада и, особенно, керамика – чаши, кувшины, кубки, изготовленные из зеленовато-желтой глины и расписанные красновато-коричневыми и черными геометрическими узорами. Можно было предположить, что родина «убейдцев» где-то на юге, вероятно, на аравийском побережье Персидского залива. Однако анализ «убейдской керамики» Аравии показал, что при всем сходстве возраст ее все же несколько моложе керамических изделий южной Месопотамии. Стало быть, речь скорее должна идти о миграции с севера на юг, а не с юга на север.
Когда убейдские земледельцы стали осваивать долину Тигра и Ефрата, в северной Месопотамии процветала высокоразвитая Тель-Халафская цивилизация, о которой речь впереди. Хотя сегодня нет прямых свидетельств о местонахождении прародины «убейдцев», все говорит о том, что они почти наверняка пришли с севера – с предгорий Загроса, восточной Анатолии, северной Месопотамии. Только там уже в течение нескольких тысячелетий развивались земледельческие и скотоводческие поселения, именно там впервые началось храмовое строительство, и зародился культ бога-быка, получивший в последствии широкое распространение в Шумере и Вавилоне. Ведь прошло всего тысячу лет после появления первых поселенцев в дельте великих рек Месопотамии, и здесь выросли невиданные в мире города с дворцами, храмами и библиотеками. Одним словом, многие, пусть косвенные, факты свидетельствуют о том, что Убейдская культура как-то связана с культурой Тель-Халафа, которая, как мы скоро увидим, в свою очередь тесно связана с более ранней Натуфийской культурой в Палестине. Следующим звеном этой многотысячелетней цепи событий стало установление деловых и культурных контактов «убейдцев» с поселениями на востоке Аравийского полуострова.
Именно там, неподалеку от побережья, на острове Бахрейн, согласно древним поверьям, находилась «сказочная страна Дильмун», реальное существование которой сегодня можно считать доказанным. Ученые пришли к выводу, что начало регулярных деловых связей между Месопотамией и восточно-аравийским регионом относится к самому раннему периоду становления шумерской цивилизации. Но, вероятно, еще задолго до этого в Двуречьи возникают легенды о райской южной «стране света».
В поэме «Энки и Нинхурсаг», написанной на глиняной табличке и найденной при археологических раскопках древнего Шумера, есть прямые указания на совершенно особое положение «страны Дильмун» в религиозных представлениях Месопотамии. Поэма начинается своеобразным гимном:
«Священная страна Дильмун, непорочная страна Дильмун,
Чистая страна Дильмун, священная страна Дильмун."
И далее:
В Дильмуне не каркает ворон,
Не кричит дикая курица,
Не убивает лев,
Не хватает ягненка волк,
Нет диких псов, пожирающих козлят…
Нет больных, говорящих «у меня болят глаза»,
Нет больных, говорящих «у меня болит голова»,
Нет старух, говорящих «я старуха»,
Нет стариков, говорящих «я старик».[1]
Одним словом, рай…
Такие воззрения древних объясняются, по-видимому, особыми природными условиями острова Бахрейн. На фоне окружающей пустыни его ландшафт выглядит впечатляюще: обширные рощи финиковых пальм, цветущие сады, многочисленные источники пресной воды, иногда появляющиеся на поверхность прямо со дна моря. На протяжении тысячелетий люди не могли понять, откуда берется вода, питающая здешние оазисы. Разумеется, они считали ее «даром богов».
В поэме «Энки и Нинхурсаг» одно из главных божеств шумерского пантеона Энки говорит:
«Пусть Уту, пребывающий в небесах,
Доставит тебе сладкую воду из земли,
Из подземных источников вод;
Пусть наполнит водой твои обширные водохранилища,
Чтобы город твой пил из них воду в достатке,
Чтобы Дильмун пил из них воду в достатке…»[2]
Лишь в наши дни ученые выяснили, что истоки подземных вод удалены на пятьсот – семьсот километров к западу от мест их выхода на поверхность и находятся в глубине Аравийского полуострова. Оттуда, следуя наклону горных пород, вода устремляется под землей по водоносным слоям на восток и юго-восток к пустынным берегам Персидского залива. Горизонт подземных вод снабжает пресноводные источники, которые находят выход на дне моря вдоль Аравийского побережья и прилегающих к нему островов, в том числе и Бахрейнского архипелага.
Этот уникальный природный феномен «страны Дильмун», вероятно, так потряс переселенцев сурового юга Месопотамии, оставил такой неизгладимый след в их сознании, что стал основой более позднего мифа об Эдене, райской страны «золотого века» человечества.
Какие же сведения относительно месторасположения Эдена мы можем почерпнуть из Пятикнижия? Там сказано буквально следующее: «И выходит река из Эдена для орошения сада, и оттуда разделяется и образует четыре главных реки. Имя оной Пишон: она обтекает землю Хавилу, ту, где золото. И золото той земли хорошее, там бдолах (обычно это слово переводится как хрусталь – Л. Г.) и камень оникс. А имя второй реки Гихон: она обтекает землю Куш. Имя третьей реки Хидекель: она течет на восток от Ашшура. Четвертая река Прат» (Б.:10–15).
Заметим: Эден и сад Эдена (ган Эден) – не одно и тоже. Сад Эдена примыкает к Эдену с востока.
Далее мы обнаруживаем в тексте семь топонимов или псевдотопонимов: Пишон, Хавила, Гихон, Куш, Хидекель, Ашшур, Прат. Из них лишь четыре последних ясно ассоциируются с реальными географическими названиями: Куш – с Эфиопией, Хидекель – с рекой Тигр, Ашшур – с Ассирией, Прат – с рекой Ефрат. Три первых наименования, по мнению исследователей, имеют, скорее всего, только символическое значение, отражающее некоторые человеческие страсти и порочные устремления.
Слово «хавила» на иврите означает «роскошь». Землю Хавила, как мы видели, омывает поток Пишон. Слово «пишон» значит «распространение». Согласно толкованию Раши, это «разливающийся», «выходящий из берегов» поток. «Такова характерная черта всякого стремления к обогащению и самовоздвижению через него», – комментирует текст видный современный исследователь Пятикнижия Борис Берман.[3]
«Бурная и напористая река Гихон – страсть человека к блуду, – продолжает исследователь. – Куш – символ человеческой плоти… Ашшур – символ власти, завоевания, имперства. Название „Хидекель“ указывает на то, как действует душевная похоть властвования. Поток этот с грохотом несется и топит в себе… Название четвертой реки происходит от слова „пара“ – плодиться, давать урожай. Воды Прата плодят, множат и благословляют людей… Прат – плодоносный в глубинном значении плода как должного результата жизни».
Река Прат в тексте не соотносится ни с одной конкретной территорией (землей) ни в топонимическом, ни в символическом смысле. Путь Прата – это, по-видимому, единственный достойный выход из сада Эдена. Никто из первых насельников Эдена – ни Адам, ни тем более Каин – не воспользовались этой дорогой благодати. Зато Авраам, первый Иври, «человек с той стороны реки» – реки Прат, отправился в мир плодоносным путем искателя Божественного откровения.
Наличие символического смысла в «топонимике» Эдена, представленной в Пятикнижии, ни в коей мере не должно заслонять конкретных географических указаний, так или иначе соотносящихся с территорией так называемого Плодородного полумесяца, то есть Месопотамии и прилегающих к ней районов. Простые пространственные ассоциации вновь возвращают нас из Аравии в Двуречье.
КОЛЫБЕЛЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Некоторые ученые полагают, что несколько самых существенных событий древнейшей истории человечества тесно связаны со сравнительно небольшой территорией суши, которая называется Землей Израиля (Эрец Исраэль). Среди таких фундаментальных событий незапамятной древности, прежде всего, отмечается возникновение человека современного типа. Это вовсе не означает, что в других регионах земного шара не происходило параллельных прогрессивных перемен природы человека. Просто факты, добытые археологами, свидетельствуют в пользу того, что, начиная с периода отдаленного от нас примерно в сто тысяч лет, эти изменения сперва происходили на территории современного Израиля, а уж потом распространялись далее, доходя со временем до весьма отдаленных от нее регионов.
Одним из первых постоянных крытых жилищ человека на земле, по-видимому, следует считать пещеру Ум-Катафа к юго-востоку от Иерусалима. Примерно к этому же времени относится и пещерное поселение Эт-Табун на горе Кармель, которое представляет собой глубокую и высокую нишу, открытую с северной стороны. У входа в грот был найден целый склад орудий, состоящий из почти трех десятков специально спрятанных ручных рубил. Всего же в пещере обнаружено около пятидесяти тысяч изделий, в большинстве вполне готовых к употреблению скребл, рубил, заостренных наконечников, ретушированных отщепов и пластин. Такого количества, качества и разнообразия неолитических орудий, находящихся в одном месте и принадлежащих к одному времени, нигде больше обнаружить не удалось.
Но что особенно важно: в одном из наиболее древних слоев пещеры Эт-Табун были найдены темно-бурые и желтые пятна. Есть все основания полагать, что это первые в человеческой истории остатки очагов, где природный или добытый человеком огонь использовался в течение длительного времени.
Но совсем уж сенсационное открытие было сделано археологами неподалеку от этих мест также на горе Кармель в пещере Эс-Схул, где были обнаружены самые древние из всех известных останков человека современного типа – так называемого палестинского неандертальца. Новые черты его физического облика относятся преимущественно к строению черепа. Высота черепной коробки в среднем близка к высоте черепа современного человека. Лоб менее наклонный, чем обычно у неандертальцев. О склонности к прямохождению, помимо расположения затылочного выступа примерно в той же плоскости, что и у нас, свидетельствует и строение их стопы и позвоночника. Он явно походил на нас с вами, этот наш палестинский предок!
Поистине революционное отличие древних палестинцев от современных им неандертальцев из других регионов заключается в наличие подбородочного выступа – антропологического признака, неразрывно связанного с развитием голосового аппарата. Существует мнение, что именно умение «говорить по-человечески» и есть главный отличительный признак людей современного типа.
Останки первых людей с развитыми подбородками указывают на то, что генеалогическая ветвь современного человека индивидуализировалась, отделившись от основного древа, примерно 70 тысяч лет назад. Не стало ли это началом эпохи Сотворения человека? По данным археологии этот процесс на территории Палестины длился приблизительно 30 тысяч лет и был в основном завершен около 40 тысяч лет назад. Не является ли рассказ о Сотворении человека символическим отражением формирования человеческой личности, впервые начавшейся в Стране Израиля?[4]
Рождение первой земледельческой культуры на земле ученые также связывают с территорией Эрец Исраэль. Ранние признаки новой формы хозяйствования обнаружены на горе Кармель в гроте Эль-Вад, где сохранились остатки древней стоянки с характерными чертами верхнего палеолита и мезолита, но в то же время с ясно обозначенными новыми, неолитическими тенденциями. Согласно свидетельству археологических данных люди из Эль-Вад носили головные уборы, обильно унизанные украшениями из трубчатых раковин-денталий в виде веера или диадемы. На шее – ожерелья из взаимно чередующихся раковин и попарно расположенных клыков оленя. Узоры из раковин украшали и их одежды.
При отделке орудий труда или охоты они не ограничивались простым геометрическим узором из врезанных линий. На рукояти одного из костяных орудий сегментной формы, возможно, ножа, древний художник в условной манере изобразил фигуру козленка, который поднял вверх голову, что, несомненно, представляет собой зачатки так называемого зооморфного стиля, характерного для евразийского неолита несколько тысячелетий спустя.
Среди находок есть и «круглая скульптура», широко распространенная в последующий период «натуфийского круга». Из куска кальцита скульптор вырезал голову человека с низким лбом, резко очерченным ртом и большими миндалевидными глазами.
Как ни значительны все эти материальные новшества, самым главным революционным завоеванием людей из Эль-Вад явилось то, что среди характерных для мезолита и раннего неолита каменных орудий было найдено более тысячи пластин совершенно необычного для этих материальных культур типа. Они имели ретушированные или зубчатые края, зашлифованные вдоль лезвия. Все они, как впоследствии выяснилось, служили вкладными лезвиями первобытных серпов. В некоторых случаях такие лезвия оказались даже в костяных рукоятках. Среди сенсационных находок Эль-Вад отмечены и костяные мотыжки, а также базальтовые песты и ступы для дробления зерна. А у самого входа в пещеру обнаружены глубокие круглые ямки в скале, которые были, очевидно, приспособлены для размола зерна.
Конечно, сегодня мы вряд ли можем судить о состоянии земледелия в Эль-Вад с какой бы то ни было степенью определенности, но даже этих данных вполне достаточно, чтобы сделать вывод о существовании одной из первых в мире земледельческих культур на территории Эрец Исраэль… около 20 тысяч лет назад.
Материальная культура Эль-Вад несет в себе многие черты, характерные для Кебаранской культуры, которая, в свою очередь, обнаруживает ряд примет, схожих с Натуфийскими комплексами. Кебаранская культура ассоциируется с поселением Эйн-Геве на восточном берегу озера Кинерет. Здесь также обнаружены каменные ступы и песты для толчения зерна, кремневые лезвия типа серпов… Но разительное отличие Эйн-Геве от Эль-Вад заключается в наличии круглых каменных хижин – по-видимому, первых в истории человека постоянных жилищ. С помощью радиоуглеродного метода поселение в Эйн-Геве датируется около 14500 года до н. э. Это означает, что так называемая Неолитическая революция XI–IX тысячелетий до н. э. готовилась как результат длительного процесса, признаки которого обнаружены, впрочем, не только в Палестине, но и в Верхнем Египте и в Западном Иране. Это был резкий скачок в развитии материальной культуры человечества: впервые люди стали жить в домах, выпекать хлеб, разводить домашних животных, то есть начали переходить к цивилизованной жизни.
Ученые свидетельствуют, что Натуфийская культура как следствие Неолитической революции появляется около 11 тысяч лет до н. э. на территории Эрец Исраэль и прилегающих районах «почти в готовом виде, с десятками временных и постоянных поселений, каменной посудой, иногда из базальта или мрамора, искусными орудиями из кремня и кости, многочисленными украшениями, в которых угадываются истоки зооморфного стиля скифов, отдаленного от Натуфийской эпохи десятью тысячами лет».
«Натуфийцы» жили в однотипных круглых домах с основанием из камня, что является одним из самых характерных признаков эпохи. Эта архитектурная традиция существовала здесь несколько тысячелетий. В начале VIII тысячелетия до н. э. здесь происходит резкая смена культур, которая, как полагают, вызвана неким природным катаклизмом, связанным с изменением климата.
Важнейшим событием позднего периода Натуфийской эпохи в Эрец Исраэль следует считать строительство Иерихона, древнейшего города человеческой истории, знаменующего начало становления городской цивилизации: переход от временных жилищ, охоты и собирательства к ирригационному земледелию, строительству каменных укреплений и домов из необожженного кирпича. Большинство историков и археологов датируют ранний Иерихон около 8000 годом до н. э. Однако некоторые полагают, что он гораздо старше: началом его становления следует считать примерно 10000 год до н. э.
Город был окружен огромной стеной, сложенной из камня. Ее толщина доходила до трех метров. О высоте ее можно только догадываться: сохранилось около четырех метров кладки. Перед стеной в скале был вырублен ров шириной более восьми метров и глубиной около двух. Над стеной возвышались массивные башни из каменных плит диаметром до десяти метров. В строительстве использовались каменные блоки, весившие по нескольку тонн каждый. Внутри крепости на площади около двух с половиной гектаров тесно стояли круглые хижины, в которых жили около трех тысяч человек. Для сравнения заметим, что самые большие общины на территории Европы в ту пору насчитывали от ста до двухсот человек, на Среднем Востоке – не более пятисот.
В Иерихоне выращивали ячмень, пшеницу, чечевицу и инжир. Разводили скот. Только имея большие запасы продовольствия, община могла отвлекать от производства продуктов значительные ресурсы, которые позволяли вести столь грандиозное строительство.
Около 7300 года до н. э. так называемый Иерихон-I был разрушен и на его месте появилось новое поселение с домами привычной для нас прямоугольной формы.
А что стало с первой на земле цивилизацией? Неужели так и исчезла без следа, оставив после себя лишь засыпанные землей руины? Данные археологии свидетельствуют, что после многотысячелетнего перерыва круглые дома появляются вновь, но теперь уже в северной Месопотамии, где на V тысячелетие до н. э. приходится расцвет Тель-Халафской культуры, названной так по имени селения Тель-Халаф, расположенного в сирийской части Месопотамии неподалеку от турецкой границы. Это первый в истории пример однородной археологической культуры, распространившейся на огромной территории, включавшей не только северную Месопотамию, но и соседние районы Анатолии и Иранского нагорья. И что еще особенно важно отметить: вместе с каменными изделиями прежних типов здесь впервые обнаруживаются предметы из меди в виде небольших бус… К концу V – началу IV тысячелетий до н. э. круглые постройки и металлические изделия появляются и в Закавказье (в горах Араратских, где высадился Ноах!) и становятся частью археологического комплекса, получившего название «Закавказского энеолита». Человечество вступает в новую эпоху: эру обработки металла – медно-каменный век.
Не свидетельствуют ли эти факты о том, что часть «натуфийцев» каким-то образом смогла уцелеть после природных или иных катастроф, мигрировала на север и северо-восток и понесла с собой древние культурные традиции, заложенные несколько тысячелетий назад на территории Земли Израиля? Данные археологических и антропологических исследований подтверждают, что такое развитие событий можно считать вполне вероятным.
БРАТЬЯ
Все это, по нашему мнению, чрезвычайно важно для толкования истинного смысла событий, рассказанных в Пятикнижии. История Каина, первенца Адама и Хавы, формально занимает в тексте Торе не более одной страницы, но ее фундаментальное значение для понимания основ мифологической истории человечества трудно переоценить.
Если к этому повествованию относиться исключительно как к эпической саге, забыв о ее Боговдохновенном происхождении, тогда мы естественным образом обречем себя на погружение в пучину неразрешимых вопросов… Почему Господь принял дар Эвеля и не принял дар Каина? Каким образом Каин узнал об этом прискорбном для него факте? Почему ревнивец избрал для своего брата такую непомерную кару: ведь до этого времени на земле никто еще не умирал? Как он вообще додумался до убийства и откуда узнал, как его осуществить? Кого боялся Каин, когда на земле, кроме его родителей, никого больше не было? Откуда взялась его жена? Кто были жители города, который он построил?
Если история Каина реальна, то она слишком туманна, если она эмблематична, то слишком грешит банальной дидактикой, если перед нами поэтический образ, то где же кроется его пафос… Только если нам удастся собрать воедино все наши предположения, не забыв при этом о Боговдохновенном происхождении этого сочинения, лишь тогда, возможно, перед нами откроется ничем не замутненная суть. Но это, право же, очень непросто.
«И Адам познал Хаву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека с Господом. И еще родила брата его, Эвеля. И был Эвель пастырь овец, а Каин был земледелец» (Б.4:1–3). Так начинается эта история. И уже в этом многообещающем зачине содержится чрезвычайно важная для нас информация. Обратимся к исследованиям Бориса Бермана. «Понятие „канити“ (приобрести себе, сделать своим) придает слову „каин“ объемный смысл. Это понятие восходит к понятию „кана“ (обретать для созидания, отстраивать на воздвигнутом основании)…» Но в то же время, «имя Каин одного происхождения с „кина“ (ревность). „Каин“ вернее всего перевести как „претендующий“, „человек претензии“… Каин есть гнездо („кен“) всего дома Адама, то „основание“, на котором должно было бы отстраиваться все человечество».
Отметим существенную ошибку или неточность общепринятого перевода: Хава говорит не о «человеке» («адам»), а о «муже», «мужчине» («иш») – «приобрела я мужа с Господом» – т. е. не младенца, а мужчину – зрелого, сильного человека.
«Что значит „Эвель“? – говорит далее Б. Берман. – Я перевел бы это имя словом „бренность“. „Эвель“ – это тот, чье существование прерывается, необязательно насильственно, но по самой своей природе». Любопытно, что это самое слово использовано в знаменитом стихе из Книги Коэлет (Экклезиаст) и ошибочно переводится как «суета».
В этих же стихах нам сообщается и о роде занятий обоих братьев: «пастырь овец» и «обрабатывающий землю». Деятельность Каина была более древними и фундаментальным занятием – человек создан Господом, чтобы «работать землю» – более естественным, но и более «приземленным». Из Писания мы знаем, что обычно значительных духовных высот достигали именно пастухи – Авраам, Моисей, Давид.
Дальше речь идет о жертвоприношении братьев. «И было, спустя несколько времени, принес Каин от плодов земли дар Господу. И Эвель также принес из первородных овец своих и из тучных. И Господь обратил внимание на Эвеля и дар его, а на Каина и дар его не обратил внимания; и очень досадно стало Каину и поникло лицо его» (Б.4:3–5).
Не стоило бы придираться к мелочам, но пассаж «спустя несколько времени» в переводе на русский очень уж неизящен и аморфен. В подлиннике (по Берману) – «по концу дней», т. е. по окончанию земледельческого цикла, когда снят урожай. Время принесения жертвы обозначено, стало быть, вполне определенно.
Но что же случилось? Почему Каину стало досадно («сильно загорелось» – Берман)? Что такого необыкновенного произошло? У земледельческих народов, среди которых язычество всегда цвело пышным цветом, обряд жертвоприношения издавна был вполне обычным, рутинным явлением. Сообразно с этими устоявшимися традициями действовал и Каин: «принес от плодов земли» – и все. Совершил необходимый обряд. Формально. Как заведено. Эвель, напротив, выбрал лучшее из того, чем обладал – «из первородных овец своих и из тучных». От души, от сердца. Эвель, таким образом, не просто отдал долг, как это делают язычники, но посвятил себя Господу, причем совершил это не по необходимости (ведь не он старший в семье), а по своему собственному разумению, по своему душевному порыву.
Но в том то и дело, что Каин – первенец, «основа дома Адама». Принесение жертвы – его право и обязанность. Стало быть, в сложившейся ситуации Эвель в глазах старшего брата оказывался узурпатором, покусившимся на первородство. Это первый подобный эпизод в Пятикнижии. В дальнейшем борьба за первородство станет двигателем едва ли не большинства библейских сюжетов. Вспомним Ицхака и Ишмаэля, Иакова и Исава, Иосифа и его братьев… Понятно, что по праву претендующий на первородство Каин был взбешен.
Если до сих пор Господь обращался к человеку как к обобщенному представителю рода («адам»), то теперь впервые он начинает разговор с конкретной человеческой личностью. Сакральный смысл его слов столь всеобщ, что в подлиннике кажется весьма туманным. Чтоб хоть как-то донести его до читателя, переводчики просто вынуждены прибегнуть к интерпретации. «И сказал Господь Каину: отчего досадно тебе? и отчего поникло лицо твое? Ведь если станешь лучше, прощен будешь, а если не станешь лучше, то у входа грех лежит, и к тебе влечение его, но ты будешь господствовать над ним» (Б.4:6–7).
Сначала разберемся со словом «грех». Понятие «хатат», употребленное в подлиннике – это не собственно «грех» («хэт»), скорее возможность совершить грех, которая может быть использована, а может быть и отвергнута. «Хатат» – это влечение греха к человеку: «к тебе влечение его», а не «к нему твое влечение», как в тенденциозных интерпретациях, призванных установить исходную и безусловную греховность Каина. Ничего подобного нет и в помине. Наоборот, «хатат» может и должен быть побежден. «Хатат» лежит («ровец» – разлегся, развалился) у входа (ле петах), т. е. не внутри, а вовне, и поэтому, чтобы эффективно управлять им, надо, разумеется, не пустить его вовнутрь. «Хатат» – не склонность человека к греху, а направленность греха к человеку. И, стало быть, дело самого человека распорядиться своими взаимоотношениями с «хатат». Повторю: мысль эта выражена в подлиннике таким образом, что нам очень трудно воспринять ее в привычной для нас системе координат. Это не раз отмечали серьезные исследователи Пятикнижия, в том числе и выдающийся еврейский философа Мартин Бубер.
Рассказ о трагическом инциденте начинается так: «И сказал Каин Эвелю, брату своему…» (Б.4:8). Эта фраза представляется недосказанной: в каноническом переводе многоточие. В подлиннике знаки препинания отсутствуют. Так что же сказал Каин? Исследователи говорят о пропуске, о лакуне в тексте. Но так ли это? Имеют ли слова Каина хоть какое-нибудь значение для понимания происшедших событий? Нам дали понять: между братьями состоялся разговор, инициатором которого стал Каин. В принципе мыслимы два варианта развития темы: либо Каин прямо высказал брату свои претензии, после чего и возникла ссора, либо, наоборот, хитростью попытался усыпить его бдительность, чтобы нанести упреждающий удар.
Устная традиция дает свою интерпретацию так называемой лакуны в тексте.
«И сказал Каин Эвелю, брату своему:
– Поделим мир между собою.
– Поделим, – согласился Эвель.
Взял Каин землю, а Эвель стада. И условились не затрагивать один владения другого».[5]
Так состоялся первый в истории раздел движимого и недвижимого имущества. Согласно этой версии, конфликт произошел после того, как Эвель погнал свои стада по земле, которая в результате раздела теперь принадлежала Каину. Каин возмутился, и Эвель в сою очередь предъявил брату претензии, поскольку тот носил одежды из шерсти его овец. Речь, стало быть, идет об имущественном споре. Поскольку никакого правового регламента разрешения подобных споров не существовало, конфликт перерос в трагедию.
«И когда они были в поле, восстал Каин на Эвеля и убил его» (Б.4:8–9).
Устная традиция комментирует это так: «Погнался Каин за Эвелем по холмам и долинам, пока не настиг его. Завязалась борьба. Не выдержал Каин, упал и, прижатый к земле, стал молить о пощаде: „Эвель, брат мой! Нас двое на земле. Умертвив меня, что ты ответишь отцу нашему?“ (В переводе „Агады“ Семена Фруга слово „отец“ написано с маленькой буквы. Но очень сомнительно, чтобы речь здесь шла об Адаме. – Л. Г.) Сжалился Эвель над Каином, освободил его. Встал Каин и убил Эвеля. Медленно, долго убивал его Каин: схватив камень, но не зная, как нанести смертельный удар, он наносил ему побои по всему телу, пока не перешиб ему горло, – и Эвель умер.»[6]
«Несмотря на то, что Всевышний ввел смерть в существование людей, до сих пор никто еще не умирал, – рассуждает Борис Берман. – Каин не мог видеть смерть, мертвого человека. Да и понимал ли он, что это такое – умереть? И откуда ему было знать, что вообще возможно убить человека, то есть искусственно и насильственно выпустить его душу из тела?… Не ведал Каин тем более и того, каким способом можно „восстать“ на человека, чтобы убить его. В состоянии ли был он хотя бы замыслить убийство? То, что он смог это сделать и сделал, наверняка было для него самого неожиданностью, потрясением».
Несомненно… Но в практической плоскости все видится гораздо проще. Каин доподлинно знал, как умерщвляют скотину. Более того, он почти наверняка видел собственными глазами, как это делает его брат. В этом смысле Эвель сам подсказал убийце путь к собственному уничтожению. Если из сцены убийства, представленной в рассказе Устной традиции, убрать эмоциональные подробности, то получится, что Каин перерезал брату горло каменным ножом, то есть поступил именно так, как в эпоху неолита резали жертвенный скот. И Каин, по своей психологии типичный язычник, просто совершил подобие человеческого жертвоприношения, пользуясь тем, что «бренный» Эвель изначально как бы был предназначен к жертвенному закланию.
Преступление Каина тем и ужасно, что он пренебрег Божественной сущностью человеческой природы. У животного ведь тоже есть душа – «нефеш». Но только у человека есть «нешама» – Божественная душа, внедренная в него Всевышним. Покусившись на нее, человек неизбежно вступает в противоречие с Божественным устройством мироздания.
Во второй раз Господь обращается к Каину уже после совершенного им убийства брата. «И сказал Господь Каину: где Эвель, брат твой? А он сказал: не знаю, разве я сторож брату моему?» (Б.4:9).
Разумеется, в словах Господа речь идет отнюдь не о местонахождения тела. Его слова означают: «Что ты натворил? Ведь ты совершил непоправимое». В ответе Каина содержится ошибка, характерная для большинства переводов. В подлиннике сказано: «я и не знал» (Б. Берман), а это совсем другое дело. Если бы на вопрос «где Эвель?», Каин ответил: «я не знаю», то это означало бы, что он понял слова Господа в прямом смысле: «Куда девался Эвель? Почему его нигде нет?» Каин, мол, хитрит, увиливает от честного ответа… Но это, конечно же, смехотворно. Каин все понял, у него нет и тени надежды, на то, что Господь и в самом деле не ведает, куда запропастился его брат. Каин говорит: «Я и не знал!» Я не знал, что так получится. Я не предполагал, что мои действия приведут к таким ужасным последствиям. Ведь не я, а Ты сторож (точнее, «хранитель») всего земного бытия…
(Сравним с Устной традицией: «Подобно вору, который стал бы возлагать вину на свою стражу, не устерегшую его, Каин говорил:
– Да, я убил брата моего, но не Тобою ли внушено мне это злое дело? Ведь Ты – страж всего сущего на земле…»)[7]
… Да, я толком не знал, что такое убийство и смерть. Как я мог предполагать, что убиение брата приведет не только к уничтожению «нефеш хая», как это случается с жертвенной скотиной, но и «нешама», связывающей человека с Богом.
«И сказал Он: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко мне из земли. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои, чтобы принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; изгнанником и скитальцем будешь ты на земле» (Б.4:10–13).
Эти слова Господа, вероятно, можно понять так: «Дело не в том, чего ты не знал, а в том, что ты сделал. Суть твоего знания заложена в самом устройстве мироздания и в самой природе человека. Поэтому и проклят ты от земли (а не от Господа), от реального естества мира…» Таким образом, труд землепашца отныне для Каина не возможен, ему предрекается какая-то новая судьба, связанная с «изгнанием» и «скитальчеством».
«И сказал Каин Господу: велика вина моя, непростительна. Вот, Ты сгоняешь меня теперь с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду шатающимся скитальцем на земле; и вот всякий, кто встретит, убьет меня» (Б.4:13–14).
После разъяснений Господа Каин наконец-то уяснил в полной мере, что содеял. Вот оно, «каиново раскаянье» – раскаянье под воздействием неопровержимых доводов и улик. Он понял, что возврата к прежней жизни нет. Но вместе с тем, он также понял, что получил некое новое предназначение, по всей вероятности, не осмысленное еще в полной мере, но требующее непременной реализации. Безусловно, Каин хочет хоть как-то «застраховать» свою жизнь: ведь путь к убийству проложен, и где гарантия, что кто-нибудь не захочет расквитаться с беззащитным изгнанником.
Об особой значительности намерений Господа говорит Его ответ. «И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знак, чтобы не убил его всякий, кто встретит его» (Б.4:15–16).
И снова неточность общепринятого перевода все переворачивает с ног на голову: в подлиннике не «сказал ему», а «сказал о нем». Не Каину адресует Господь Свой наказ, ибо это бессмысленно. Он обращается к мирозданию со словами, звучащими как древнее табу. Похоже, что речь идет не только о запрете на убийство самого Каина, но и всех его потомков до седьмого колена.
Знак («от») обычно идентифицируется с одной из букв Имени Господа на лбу Каина. Нам кажется, что такое толкование слишком литературно. Скорее все же речь идет о какой-то материальной форме нового содержания. Неслучайно ведь родилось понятие «каинова печать».
«И ушел Каин от лица Господа, и поселился на земле Нод, к востоку от Эдена» (Б.4:16–17). Земля Нод не идентифицируется ни с каким географическим названием. Считается, что это аллегорическое понятие – Земля Скитания, которое родственно слову «наванад» («скиталец»). Как указывает Б. Берман, в этом слове пропущена его первая часть, означающая собственно «странствие»; осталась вторая («нод» от «над») – «отчуждение».
Уже в изгнании Каин «познал» жену свою, которая родила сына Ханоха. Мы также узнаем об основании города, названного по имени Каинова сына. Вот, собственно, и все сведения, которыми мы располагаем о дальнейшей жизни героя. Далее следует перечень потомков Каина до седьмого колена… Но об этом чуть позже.
Следует помнить, что Автор Писания рассказывает нам только о глобальных событиях становления человеческой природы. Откуда нам знать, что происходило вокруг очерченных для нас границ? Нам поведали лишь о том, что случилось в Эдене, своеобразной лаборатории Всевышнего, устроенной Им для формирования человеческой самости. Даже не в Эдене вообще, а лишь в саду Эдена (ган Эден). О протяженности этих событий во времени мы можем только догадываться, причем с заведомо огромной погрешностью. Географическая идентификация земли Эден хоть и ведется учеными, а все ж остается лишь гипотезой, точнее множеством гипотез, одну из которых мы попытались рассмотреть выше. У нас нет никаких оснований утверждать, что «эденская лаборатория» была единственной. Нельзя исключить, что одновременно или с определенной временной паузой «эксперимент» мог быть повторен или даже умножен. Как бы там ни было, но из текста Пятикнижия мы знаем достоверно, что, помимо Каина и его родителей, на земле существовал как минимум еще один человек – будущая жена Каина, которая не являлась его сестрой. Возможно, у нее были родители, но не исключено, что она была создана Господом каким-то совсем неизвестным нам образом. Наличие этой безымянной женщины делает вполне вероятным существование и других людей на земле. Таким образом, город Ханох, основанный Каином, (возможно, это и был древний Иерихон) не был городом-призраком и имел свое население.
Объяснить смысл легенды о Каине и Эвеле, ученые чаще всего трактуют его как иносказательное отражение начавшегося конфликта между земледельческими и скотоводческими племенами: мол, евреи, сами бывшие скотоводами, воплотили свои обиды в образе пастуха Эвеля, незаслуженно пострадавшего от пахаря Каина. Это весьма трогательное объяснение оказывается и очень наивным. Заблуждение происходит от непонимания «расстановки сил». Нам ведь рассказана история Каина, а не Эвеля: Каин, а не Эвель, единственный допотопный патриарх, кроме Адама и Ноаха, который имеет свою историю в Пятикнижии. Определяя Каина как «изгнанника» и «скитальца», находящегося в то же время под особой защитой Господа, Писание предвосхищает в его лице многотысячелетнюю судьбу еврейского народа… Имя Каин интересно еще и тем, что в отличие от многих имен древности оно имеет совершенно прозрачную этимологию и означает «кузнец».
Как уже отмечалось, к началу V тысячелетия до н. э. человечество вступает в принципиально новую фазу своего развития – эру металлургии. С этого времени все события в его истории в решающей мере будут связаны с овладением искусством обработки металла. По-видимому, легенда о Каине повествует о возникновении группы людей новой, ранее неведомой профессиональной и социальной ориентации – кузнецов. Профессия кузнеца для того периода истории означала тоже, что и авиатор в начале XX века и космонавт – в его середине.
Естественно, древние кузнецы должны были вести бродячую жизнь «скитальцев», перемещая свое производство в зависимости от наличия легко доступной металлической руды и от возможности реализации плодов своего труда. Подверженный многим опасностям, практически беззащитный «изгнанник» должен быть огражден от посягательств словесным императивом – табу: «Всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро», а также охранным знаком, знаменитой «каиновой печатью». Есть разные толкования того, что представляла собой эта «печать»… Но если нечто материальное все же имело место в действительности, то почему бы не предположить, что печать эта была изготовлена из неизвестного в ту пору материала под названием металл как свидетельство особого назначения этого «скитальца» – носителя будущих традиций человеческой истории. Тем более что ранняя металлургия не была связана ни с разработкой месторождений руды, ни даже с поисками самородков; первый на земле металл выплавлялся из «небесных» камней в прямом смысле этого слова – из метеоритов, что, конечно, не могло не связывать кузнечный промысел с промыслом высших сил.
Впоследствии же разведка месторождений с неодолимой неизбежностью диктовала необходимость миграции кузнечного производства сперва на север и северо-восток, а потом и в более отдаленные регионы Евразийского континента. Не случайно ведь одним из главных героев древнего иранского эпоса стал кузнец Каве (видоизмененное «Каин»). Древняя армянская легенда повествует о Куаре и его братьях – основателях городов. Вспомним, что и Каин основал первый город на земле. Любопытно, что в одной из копий Шумерского царского списка, древнейшего памятника истории и культуры Месопотамии, город Куар упоминается в качестве резиденции допотопных царей.
Старинная хазарская крепость Куйяб (обратите внимание на чередование корней ков – куй), впоследствии известная как Киев, согласно легенде, которая приводится в «Повести временных лет», была основана на Днепре тремя братьями Кием, Щеком и Хоривом. Исследователи отмечают: пара «Кий – Щек» похожа на библейскую пару «Каин – Шет» – имена продолжателей рода Адама и Хавы. «… Имя третьего брата, Хорива, – пишет русский историк Георгий Вернадский, – имеет библейское происхождение. Хорив – это русская транскрипция имени Хореб. Имя это связано с названием холма Хоривицы, по-видимому, места поселения хазарских евреев в Киеве».[8]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.