Львы и древо жизни

Львы и древо жизни

Сложный мир европейской скульптуры складывался под влиянием множества образцов, среди которых видное место занимала утварь из золота и серебра. Быстрый рост числа церквей на христианизированных территориях, усиление феодализирующеися знати с ее стремлением запечатлеть свою власть во внешних атрибутах повышали спрос на предметы роскоши. Он удовлетворялся изделиями как местных ювелиров, так и привозными. Наряду с современными им вещами пришельцы с Востока доставляли и старые, чуждые воззрениям магометан: сасанидские, согдийские, хорезмийские. В храмовых ризницах, замках королей и баронов, княжеских сокровищницах Руси хранились произведения мастеров сасанидского и постсасанидского Ирана, Византии и Ближнего Востока, Армении и Средней Азии.

В кабинете монет и древностей парижской Национальной библиотеки можно увидеть иранский серебряный кувшин VII–VIII вв. с чеканными изображениями двух пар львов (рис. 57). Его нашли в XIX в. где-то в пределах России. Декор кувшина – это единая система со взаимосвязанными частями. Львы по сторонам древа жизни – традиционный древневосточный мотив, а вихревые розетки на их лопатках – указание на солнечную природу зверей. В сасанидском Иране лев, зодиакальный знак июля, был связан с культами божества солнца Митры и великих азиатских богинь плодородия – Иштар, Кибелы (иранской Артемиды).

Деревья между животными выглядят по-разному. Одно из них с шестью ветвями и пальметтовидной вершиной покрыто листьями, тогда как два других вовсе лишены листвы.

Рис. 57. Львы 1 – иранский серебряный кувшин, VI– VIII вв. Национальная библиотека, Париж; 2 – изваяния на столбе в Муассаке, Лангедок, XII в.

Деревья вырастают из воды, показанной волютообразными[253] линиями. Так воплощена идея сезонности: весенне-летний цикл сменяется осенью и зимой – сезоном дождей. Две пары львов – символы четырех фаз солнца и четырех времен года. Возможно, орнамент на сосуде посвящен двум главным празднествам земледельческого Ирана. Это Новый год – Но-уруз, день весеннего равноденствия и обновления природы (около 21 марта), и Михриджан – праздник осеннего равнодействия в седьмом месяце древнеиранского календаря (около 23 сентября).

Тогда две пары львов могут также обозначать день и ночь, равные дважды в году. Бируни писал: «Ноуруз с Михриджаном – это два ока времени, как Солнце и Луна – очи неба… Что же касается толкователей из персов, то они… сделали Михриджан вестником дня воскресения и конца мира, ибо в этот день (все, что) растет, достигает предела, и вещество роста иссыхает, и животные перестают плодиться». Отсюда изображение голых деревьев. «Точно так же они объявили Ноуруз вестником о начале мира, так как в (день Ноуруза) имеют место противоположные (Михриджану) обстоятельства».[254] К почитанию солнца относится обычай раскладывать на улицах огонь за несколько дней до Ноуруза. В праздничный день поздравители подносили царю обрядовый стол с приношениями. Дары включали семь чаш, семь ветвей или колосьев и семь зерен различных хлебных злаков. Каждую ветвь посвящали одной из семи областей, на которые, согласно «Авесте»,[255] делилась земная суша. Полагали, что и все мироздание состоит из семи сфер. Астрономы той эпохи знали семь «блуждающих» светил: пять планет, Луну и Солнце. Следовательно, растение с семью ветвями (за седьмую ветвь считаем верхушку) – это мировое древо Хом, охватывающее Вселенную. Оно организует мифологическое пространство, объединяя верх и низ, небо и землю. Земная твердь показана на кувшине семью полукруглыми выступами с растениями внутри – параллель авестийскому учению о семи частях земли – крашварах. Названия крашваров обозначали секторы горизонта, ветры и связанную с ними погоду, часы дня и, наконец, сезоны. Согласно «Шахнаме», изображения семи светил и семи крашваров украшали ковер сасанидского царя царей Хосрова, который ткали в течение семи лет.

В декоре кувшина воплощены не только представления о круговороте времени (смена дня и ночи, чередование времен года) и извечной повторяемости природных явлений, но и принятое Зороастром (Заратуштрой) учение о семичастном делении земного пространства. В основе композиций лежат священные числа 4 и 7 в их смысловой многозначности. «Управляется мир Четырьмя и Семью» (Омар Хайям).[256]

«Восточное серебро», уводящее нас в архаическую космологию зороастрийского Ирана, помогает проследить истоки некоторых мотивов в романской и древнерусской скульптуре. Усвоение камнерезами пришлых сюжетов – причина формальных совпадений с образами сасанидского репертуара. Но в местной художественной среде иноземные прототипы коренным образом перерабатывали со стороны как формы, так и содержания. Средневековый художник никогда не ограничивался пассивным копированием или эклектическим сочетанием разнородных элементов. Рельеф со львами, которые переплелись своими шеями, расположен слева от центрального окна на северной стене Димитриевского собора во Владимире. Но и стилистически и идеологически он имеет мало общего со своими древними «двойниками». Во владимирской феодальной эмблематике царственные хищники – символы власти и силы, знаки сословного отличия. Они включены в общую систему «коврового» убранства здания, где отдельные рельефы подчинены ритму целого. Чтобы вписать композицию в прямоугольник плиты, туловища животных пришлось сжать, а шеи чрезмерно вытянуть, это придало «царям зверей» причудливый, гротескный облик.

Для романской пластики еще более типична «тирания» обрамления: позы, жесты и пропорции фигур, их число и взаимное расположение зависят от архитектурных форм – капителей, архивольта, карнизов, тимпанов, колонн, консолей.[257] Три пары сдвоенных львиц со страшными драконьими мордами, композиционно близкие львам на кувшине, изваяны на центральном столбе портала церкви Сен-Пьер в Муассаке (см рис. 57).

Статуи чутких стражей входа в храм, призванные внушать суеверный трепет, полны безудержной и беспокойной динамики В сочетании с фигурами пророка Исайи и апостола Петра на боковых выступах портала они олицетворяли идею духовной бдительности и борьбы с демоническими силами в преддверии «дома Бога». Чудовищные львицы неотделимы от грандиозного сверхземного действа – того «апокалиптического видения», которое развернуто на огромном тимпане портала.

Воссоздание сасанидских мотивов в искусстве Европы – не прямое отражение иранских источников времен шахиншахов. Во-первых, они передавались через посредство произведений мастеров-мусульман: найденная при раскопках в Новгороде бляшка с гравированным изображением льва и трех лучистых дисков (рис. 58) – не что иное, как подражание зодиакальному знаку «лев и солнце», известному по сельджукским монетам и иранским сосудам с инкрустацией серебром. Во-вторых, моделями нередко служили византийские изделия, впитавшие переднеазиатские традиции В-третьих, в роли посредника могло выступать и романское искусство, которое сформировалось под сильным влиянием восточных образцов.

Рис. 58. Лев и солнце. Медная позолоченная бляшка из Новгорода XII в. Новгородский историке – архитектурный музей – заповедник